– В последнее время наши массмедиа очень много внимания уделяют развлекательно-светской жизни общества. Довольно много телепрограмм посвящено этой теме. Появляются все новые печатные СМИ, все новые интернет-проекты обращаются к ней. Мне бы хотелось узнать у людей, которые непосредственно этим занимаются: как вы считаете, в какой степени эта рыночная ниша сейчас освоена и занята?

 

– Если мы будем судить по количеству фотографов на тусовках, то у меня, например, складывается впечатление, что фотографов куда больше, чем тех людей, которых стоило бы снимать. Когда-то хватало одного журнала «Афиша», меня одного – я везде все оббегал. Но теперь это армия. У меня в бригаде шесть человек, которые пытаются справиться с этой задачей, и даже их не всегда хватает. Очевидно, что интерес растет, потому что количество тщеславных людей увеличивается очень быстро. И «благосостояние советского человека растет».

 

– Считаете ли вы себя папарацци?

 

– Папарацци – это человек, который способен нечто снять профессионально, выставить на некий аукцион между СМИ и получить с этого сверхприбыль. В борьбе за твою фотографию несколько изданий предложат тебе ту цену, которая позволит тебе купить новый аппарат – вместо разбитого охранником снятого тобой человека.

 

– А зачем вы в журнале No comments нарочно печатали некрасивые фотографии известных людей? Лично я испытала на себе подобное явление. Я просила: «Пожалуйста, никогда не фотографируйте меня для No comments. Я устала видеть себя действительно некрасивой, действительно старой и не такой, какой я являюсь на самом деле». Когда я стала появляться на телевидении, многие люди говорили: «Мы не представляли, что вы так хорошо выглядите». Потому что у меня был период, когда я перенесла именно момент черного пиара, как раз таки со стороны Кирилла.

 

И это не только меня касалось. Я замечала, что это касалось практически всех состоявшихся женщин от 35 до 40 лет.

 

– Давайте мы к вопросу вернемся.

 

– Мне кажется, что феномен украинской светской жизни состоит в том, что одна элита, советская, ушла, а вторая элита, постсоветская, не пришла. И те люди, которые сегодня являются частью светской жизни, которые себя считают светскими персонажами, таковыми на самом деле не являются. Потому что (мне не дадут соврать люди, которые интересуются и любят литературу) все-таки светская жизнь – это когда речь идет о джентльменах, о людях породы. Честерфилд очень подробно описал, что такое светская жизнь.

 

В Украине светской жизни как таковой еще нет. Есть как бы тусовка, которая тешит себя мыслью, что она живет светской жизнью. Она страшно обидчива, она страшно тщеславна, она хочет выглядеть не хуже, чем на Западе. Но на самом деле этого пока что не происходит, и проблем здесь несколько. Есть проблема элиты, новой тусовки, которая хочет быть светской. Есть очень серьезная проблема журналистики: не хочу никого из присутствующих обидеть, но не станем же мы тут скрывать друг от друга, что светская журналистика – это второй эшелон. И есть третья проблема – проблема восприятия, проблема, собственно, тех, кто поглощает этот продукт. С одной стороны, они жадно покупают газеты, напечатанные на туалетной бумаге, и читают, кто снял трусы, кто надел. А с другой стороны, судя по комментариям на сайтах к светской хронике, они все ненавидят персонажей, которых там показывают, и с удовольствием говорят о них гадости.

 

Я думаю, что все эти проблемы огромны. Некоторые связаны с тем, что страна молодая, что переходный период, что никто, собственно, не знает, что такое хорошие манеры и для чего они нужны. Не понимают, чем отличаются джентльмен от денди и от светского льва и т.д. То есть, это целый пласт культуры. В Западной Европе это культивируется много столетий, начиная с XVII века, может быть, даже раньше. У нас этим тусовкам 10 лет – так чего же мы хотим? Конечно, кто-то обижается, кто-то говорит, что его криво сфотографировали. Это понятное дело.

 

– Может быть, тогда нужно размежевать? Мы говорим именно о желтых изданиях и программах? Или мы говорим о тех, которые светскую жизнь освещают?

 

– А какая разница?

 

– Желтые издания говорят о трусах. А светские – о манерах. И о трусах – в том числе. То есть, светская жизнь – это не только исключительно трусы. О деталях каких-то можно говорить. Но мы не можем говорить, например, что издание «Таблоид» – это светское издание, оно именно желтое.

 

– А какое светское?

 

– А нет светских изданий. Есть те, которые пытаются и примешивают [светский элемент], то есть, есть смешанный стиль. С другой стороны, нет и манер, о которых сейчас можно говорить в обществе.

 

– Когда я начинала, четыре года назад, желтая пресса не была востребована. Все так странно смотрели – какие тусовки, какие персонажи? Вольнова – кто такая? Звезды из какой-то другой страны не просто поют на сцене, а с ними еще и разговаривают. Сейчас же – пик всего этого. Пройдет какое-то время – и возможно, читателя наконец станет интересовать и душа наших звезд. Почему мы должны показывать только то, кто с кем и зачем? Зрителю станет интересно то, как мы строим, например, нашу жизнь. По каким законам мы живем. Сейчас пока это не интересно.

 

– Олеся, как вы считаете, такое разделение массмедиа на желтую и о высокой светской жизни правильно?

 

– Я как руководитель популярного телепроекта «Светская жизнь», в принципе, конечно, не согласна со всем, что тут сказали. Я, безусловно, не отрицаю, что в Западной Европе есть традиции светской жизни, аристократические традиции, и им уже несколько столетий. Это не значит, что в Америке, например, вообще нет светской жизни. Безусловно, мы все знаем, что она есть. Просто у нее другая специфика. Это не значит, что в Москве нет светской жизни. Она опять же просто имеет свою специфику – нуворишей, нефтедолларов и т.д.

 

По-моему, нельзя говорить, что в Украине нет светской жизни. Она объективно есть. Светская жизнь – это не какой-то уровень жизни, это ее фактура. Есть вечеринки, есть презентации, есть бомонды, есть мероприятия, есть какая-то значимая прослойка людей, живущих этой жизнью, посещающих эти мероприятия, наряжающихся согласно дресс-коду или согласно собственному вкусу. Но придающих значение тому, как их сфотографируют фотограф Кисляков или другие. И ждут на следующее утро, где бы себя посмотреть – в «Таблоиде», в No comments, в программе «Светская жизнь» и т.д. Это говорит о том, что светская жизнь, конечно, есть.

 

Другое дело – какого она уровня, какие в ней традиции, откуда им взяться. Какие вкусы у людей, ведущих светскую жизнь, формирующих ее. Кто такие организаторы этой светской жизни, на каком уровне у них мировоззрение. Это все, конечно, другой вопрос, который, безусловно, очень актуален. Вы же говорите, что светской жизни в стране нет и журналисты, которые этим занимаются, – второсортные.

 

– Я сказала, что та жизнь, которую здесь называют светской, – это не в классическом понимании светская жизнь.

 

– Я бы сказала так, что здесь, конечно же, нет аристократов и аристократических традиций. Я бы не различала тусовку и светскую жизнь. Второй вопрос – по поводу второсортности журналистов. Мы, например, вполне адекватны и отдаем себе отчет в том, что людей, действительно хорошо работающих в светской жизни на всех профессиональных уровнях в телевидении и журналистике, практически нет. Это большая кадровая проблема. Но я не думаю, что она заключается в том, что хорошие, профессиональные журналисты занимаются другими областями. У нас в стране профессиональных журналистов вообще можно сосчитать на пальцах одной руки. Я думаю, качество нормальных, профессионально подготовленных кадров – это глобальная проблема журналистики и телевидения.

 

А по поводу того, что есть второсортные или первосортные темы – тоже поспорить готова. Ведь если ориентироваться на западный мир, который старше и профессиональнее, то, конечно же, в американских и европейских изданиях и программах работают очень профессиональные, творческие, умные и грамотные люди. Я убеждена, что светской жизнью должны заниматься только такие люди. Ведь согласитесь, в вашем утверждении уже заложено противоречие. Если говорить, что светская жизнь – это нечто возвышенное, культурное, с глубокими традициями и со вкусом, то как это могут освещать люди второго сорта или политические журналисты? Чтобы светская жизнь была освещена достойно, ее должны освещать умные люди, с широким мировоззрением, с мировым опытом – я в этом уверена, это очень важно – со сформированными не только на местных реалиях понятиями о светской жизни.

 

– Вы действительно верите в возможность наличия умных людей, которым интересен тот шлак, который является содержанием светской тусовки? Если мы себя полагаем умными людьми, вам действительно интересны эти дамы с мерцающим шоппинг-сознанием, эта пузатая саранча в виде владельцев джипов, чей размер должен компенсировать размеры их члена? Это действительно то, что должно волновать умного человека? И хороший, профессиональный журналист должен быть заинтересован, чтобы в это нырять? Мне кажется, это не совсем так.

 

– Я скажу так: по-моему, любому умному человеку интересно все, что происходит в обществе. Если это, конечно, не вообще уж маргинал. Я, кстати, не против маргиналов. Я вообще начинала на телевидении с того, что делала очень маргинальную программу «Мастер-класс» про культовых героев.

 

Могу сказать, например, о себе, почему мне стала интересна светская жизнь в нашей стране. Потому что этот феномен уникален. Действительно, мы – страна без традиций, страна без элиты, которая формируется на глазах. Ведь посмотрите: эта сфера каждый год очень сильно меняется. Эти изменения можно наблюдать практически каждый день: как к каким-то вечеринкам добавляются новые традиции, как вдруг уже начали понимать слово дресс-код...

 

Сейчас нашему проекту уже три года, я могу точно сказать. Когда мы начинали, вообще никто в стране – кроме Светланы Вольновой – не понимал, что такое придти на светскую акцию. Собственно говоря, феномен Светланы Вольновой доказывает то, что светская жизнь есть. Потому что это женщина, которая возникла в обществе только благодаря себе. Это один пример. Феномен Светланы Вольновой доказывает, что это развитие происходит. Тогда не было понятия ни о дресс-кодах, ни о том, какие должны быть угощения и как они подаются. Сейчас с этим уже лучше.

 

– В таком случае вы могли бы назвать персонажей, кроме Светланы Вольновой?

 

– У меня принципиальная позиция, как у человека, который редактирует и придумывает программу о светской жизни. Моя принципиальная позиция – наши влады литовченки, ольги сумские, викторы пинчуки ровно ничем не отличаются от своих западных собратьев. Это те же люди с деньгами, которые хотят их тратить. Конечно, у них есть своя культурная специфика. Там есть свои понятия о том, как принято тратить деньги, а здесь пока что как кто хочет, так и тратит. Собственно говоря, светская жизнь – это и есть вопрос о том, какова культура траты денег в стране.

 

– Абсолютно ущербная формулировка. Светская жизнь – это не как тратить деньги. По большому счету, все равно как тратить деньги.

 

– А что, по-вашему, светская жизнь? Как представить свою душу, как сказала Татьяна Гончарова? Я считаю, что душу представляют в храме, в соборе, где ты один на один с Богом.

 

– Я просто запомнил первую фразу про второсортных журналистов. То есть, умным людям должно быть интересно, как кто-то тратит деньги? Это какой-то интересный общественный процесс?

 

– В стране Украина либо можно жить и интересоваться всем, что здесь происходит – потому что происходит реально много – или не интересоваться вообще. Я, например, интересуюсь тем, как живет украинское общество. Я, например, вижу, что когда это общество ездит в какие-то страны, попадает на какие-то мероприятия в мире, закрытые для него раньше, оно открывает для себя новый мир и приносит его сюда, делится им со своими друзьями, тратит те же деньги… Мне кажется, это нельзя не заметить. И этот социальный феномен существует.

 

– Я хотела бы только поправить Олесю: я не говорила, что в светской хронике должны работать журналисты второго сорта. Я не сказала «сорт» – я сказала «эшелон». И я была бы счастлива, если бы там работали журналисты первого [эшелона]. Но, сегодня, к сожалению, в газеты и журналы пошли люди, научившиеся обычной грамоте, элементарно умеющие писать – и теперь они работают в светской хронике.

 

– Вы хотите сказать, что в газете «Коммерсантъ» нет рубрики светской хроники? Или ее пишет не самый профессиональный журналист?

 

– Исключения подтверждают правила. Газета «Коммерсантъ» – сама по себе достаточно высокого уровня.

 

– Просто у нас нет хороших газет. Это второй вопрос. Это то, о чем я говорила – есть общая кадровая проблема. Давайте к ней не переходить, потому что это не наша тема, по-моему.

 

– Здесь есть две стороны. Честно скажу, мне все равно – снимать светскую хронику или вести съемки в тюрьме. Звери – они везде одинаковые, у них просто разные привычки. Я воспринимаю любую светскую тусовку как какой-то зверинец. Я в него попал, я вижу повадки этих зверей, они как-то ходят, как-то себя показывают. Моя задача – понимать, куда зверь сейчас прыгнет, где его словить.

 

– У меня вопрос к Анне. У вас достаточно материала, чтобы в ежедневном режиме выставлять какое-то количество статей о том, что происходит в городе?

 

– Мы не стараемся успеть за этой светской жизнью. Мы в нее вливаемся тогда, когда она нас интересует. Мы не идем на поводу у этих людей, мы выбираем сами, какие люди нам интересны. Точно так же, наверное, как у многих подобных изданий, у нас есть проблемы. Например, проблема с тем, что на тусовки приходят одни и те же люди. К сожалению, ты вынужден обращаться к одним и тем же людям, брать у них комментарии и «светить» одних и тех же.

 

Но все-таки у нас есть еще одна важная функция, как это ни смешно звучит относительно «Таблоида». Через какие-то безделушки, часы и прочее, мы ставим как минимум несколько вопросов о моральности или возможности – это касается чиновников или больших политиков – светить или франтить этими вещами в то время, как большинство людей этого явно не воспринимают. Кроме того, поскольку мы сопряжены с политическим изданием, у нас всегда есть немой вопрос – откуда эти деньги, когда декларации говорят совсем о других вещах?

 

А вообще по поводу наполнения у нас действительно есть проблемы. Особенно тяжелыми они были на первом этапе. Скажу честно: сначала мы наполняли [«Таблоид»] тем, что не вмещалось в формат «Украинской правды». Например, есть какая-то интересная новость, но мы знаем, что наши читатели ее не будут воспринимать, она неформатная для «Украинской правды» (у нас довольно консервативный читатель) – значит, будем писать на «Таблоиде», будем расширять, дополнять, чем-то развлекать. Сейчас светская жизнь действительно стала довольно бурной, иногда не успеваем ходить на разные мероприятия.

 

– Вопрос к Олесе Савенко как критику медиапродукта. Можно ли сказать, что в последнее время эта сфера интенсифицируется?

 

– Я согласна с Натальей в том, что светской жизни вообще не существует. Есть какая-то тусня, какие-то мероприятия, все их Олеся перечислила. Есть самый главный компонент так называемого тусе – это люди, которые хотят, чтобы их видели. Они по каким-то причинам любят себя, получают от себя массу удовольствия. Но внешняя сторона дела такова, что эти люди хотят, чтобы от них удовольствие получили еще много других людей, которые смотрят телевизор, читают прессу или интернет-сайты и т.д. В этом смысле мне, например, просто как человеку, гражданину украинской страны, хотелось бы, чтобы на экранах или где-то еще чаще появлялись люди, которые вообще что-либо создают, продуцируют что-либо, кроме себя самих. Вот о чем я бы хотела сказать.

 

Поэтому лучше бы, чтобы мы сейчас отошли от таких понятий, поскольку о светской жизни говорить в принципе нечего. Не о ней речь. Речь о каких-то тусовках и о людях, которые в них постоянно появляются и которых друг от друга, наверное, давно уже тошнит. В этом смысле «Публичные люди» честнее, чем «Светская жизнь» с Катей Осадчей. Почему? Я почитала немного «Публичные люди» – там появляются та же [Наталья] Розинская, та же [Ольга] Сумская. Красиво, как они думают, выглядят на билбордах. Я уверена, что они сами себя там удовлетворяют. Но в то же время не знаю – это такая хитрая стратегия Натальи, или просто внутренняя честность… Мне интересно даже, что вы скажете, правильно ли я чувствую?

 

Маленькое отвлечение. Когда-то я сделала вечеринку в клубе Freedom: «Для нормальных пацанов и ихних тёл вход бесплатный». И вот пришли нормальные пацаны с ихними тёлами. Они были очень горды собой, они веселились и радовались. И пришли другие люди посмотреть на это все. Нормальные пацаны никакого подвоха не почувствовали, они по полной программе получили все свои удовольствия, которые им нравятся. Но и другие люди получили массу удовольствия. Я убила двух зайцев – и это получилось удачно. Так вот, этот легкий стеб по поводу так называемых светских персонажей я чувствую в «Публичных людях».

 

– Мы прекрасно понимаем, что происходит в стране, мы понимаем качество элиты. Мы понимаем, что каждый человек имеет право высказаться. Когда мы задаем вопросы, нам отвечают. Это интервью, хотя интервьюер может проявиться в этих интервью как человек умный, ироничный – это уже в зависимости от журналиста. Авторские же статьи в журнале – это совершенно иное дело. Вы там найдете совершенно другую информацию, другие подтексты и другую эмоциональную окраску. Мы пытаемся дать полноту, насколько мы можем.

 

Правильно сказала Олеся, есть большая проблема на журналистском рынке. Писать, скажем честно, не умеет практически никто. Поэтому мы пытаемся делать так, чтобы в нашем журнале появлялись совершенно разные люди. Они могут бесконечно любоваться собой и высказывать все, что они хотят. Есть и авторские материалы, в которые вводятся совершенно другие интонации. И мне бы хотелось, чтобы эти интонации были еще жестче. Мы надеемся, что потихоньку движемся к какому-то другому понимаю публичных людей. Но сделать это враз мы, естественно, не можем – по очень многим соображениям. Мы движемся в этом направлении потихоньку.

 

– Я закончу. У меня получилось такое спонтанное сравнение. «Светская жизнь» с Катей Осадчей [и журнал «Публичные люди»]. Возможно, я ошибаюсь, потому что я давно не смотрю эту передачу. Но мне не понравилось ее какое-то восторженное отношение к обуви, часам и прочему; вот эти операторские приемы, которые мне кажутся одними и теми же. То есть, о чем бы не шла речь в передаче, какой бы контекст у нее ни был – акцент всегда на каких-то материальных вещах. Он вполне имеет право на существование, пусть будет, пусть люди видят, во что одеваются, сколько стоит то-то. Но акцент мне не нравится, потому что диктуется восприятие зрителями, среди которых далеко не каждый подготовлен эмоционально, морально – вот это и есть то, к чему нужно стремиться, вот это моя голубая мечта.

 

– Телезрителям нашей программы объяснять этого не надо. А Детектор медіа объяснять надо. Ну, объясню. Популярность программы на том и базируется, что для людей это раздражающий фактор. Все эти дорогие, изысканные детали на, скажем так, тех, за кого голосует народ. Конечно же, этот прием продуманный. К тому, вот эта материальная культура, показанная, как вы правильно заметили, через операторские в том числе приемы, как-то детали на обуви, на часах, на украшениях, на декольте, на каких-то нарочито выставленных напоказ вещах, – вот этот прием и этот слой материальной культуры, конечно же, является иронией и цинизмом. И в этом авторский взгляд и заключается. Просто странно, что вы это воспринимаете наоборот.

 

– Абсолютно никакой иронии в вашей передаче никогда не видел.

 

– Я не буду ничего вам объяснять, потому что зрителям это объяснять не нужно.

 

– Мы же тоже зрители.

 

– Нет, видно, что нет.

 

– Люди, «пересічні українці», как принято говорить, громче всего ругают то, чему больше всего завидуют. Вы поймите.

 

– Я это прекрасно понимаю. Более того, они смотрят, не отрываясь, на то, что их раздражает.

 

– Можно в данной ситуации поддержать «Светскую жизнь», вообще светские программы? Мы же говорим совершенно о разных вещах. Мы говорим о политической элите, о публичных людях, которыми являются актеры, музыканты, телеведущие. Это совсем другой пласт. И мы говорим о светских персонажах. Я очень долго об этом думала. Я объясню лично свою точку зрения. Например, что такое светский персонаж? Это лентяй, у которого непонятно откуда взялись деньги и который тратит эти деньги артистично. По сути, светский персонаж – это человек, который не занимается ничем, обладая определенными средствами. Как правило, в светские персонажи пришли бывшие дизайнеры, люди из модельного бизнеса. Я, например, из модельного бизнеса. Нужно понимать, что такое светский персонаж. Светский персонаж не обязан быть высокоморальным, духовным и вообще пишущим, умным, знающим. Кто, например, в Москве светский персонаж? Ксения Собчак. Соответственно, перед тем, как выйти на телевидение, она засветилась в светской жизни какими-то яркими неоднозначными поступками. Как ворвалась Пэрис Хилтон, например? Это были какие-то фильмы, какое-то видео, которое прошло в Америке. Все светские персонажи, если они с головой, потом хотят поменять образ светского персонажа на какой-то другой – чтобы стать актрисой или, например, телеведущей. Если происходит такая трансформация – хорошо. Если не происходит – в этом тоже нет ничего плохого. Нам просто нужно определиться с понятием «светский персонаж»

 

– Значит, не надо обвинять, в частности Кислякова, в том, что он как-то не так сфотографировал!

 

– Я не обвиняла. Я просто поинтересовалась, является ли он папарацци.

 

– Мне кажется, что в любом информационном деле, и в журналистике в том числе, в первую очередь важна адекватность, адекватность оценки. И если мы адекватно оцениваем тот биосостав светской тусовки, который имеется, вот это тотальное настроение «Nice!», взаимной любви, тоски по неучастию в каких-то групповых оргиях – это настроение нужно разрушать, в том числе фотографиями, которые бы демонстрировали все в неприглядном свете.

 

– Я не понимаю, почему любые светские хроники, которые информируют о том, как эта светская жизнь происходит, должны иметь просветительские цели.

 

– Вот именно. Почему это должно быть высокодуховно? Я тоже не понимаю. Мне, например, сейчас намного интереснее не светская жизнь, а таблоидное телевидение. Я понимаю – то, что делаю я, очень далеко от совершенства, мне не хватает журналистов, мне самой не хватает журналистского образования. То есть, есть масса проблем. Я, например, специально стала писать в «Таблоид», чтобы понять, что такое желтая пресса, и реакцию людей посмотреть. И менять свою программу в сторону тех телевизионных программ, которые я видела в Америке.

 

– Здесь возник на самом деле не существующий конфликт о том, что должно быть какое-то просвещение, какой-то разговор о душе. Вопрос же, по сути, не об этом. Просто если мы подаем информацию о светских персонажах, то вопрос авторской позиции для меня, например, всегда первозначительный. Я не понимаю журналистики, которая просто информирует. Для меня это просто несуществующее направление. Потому что это никому не интересно. И вот в этом отношении кто смотрит светскую хронику? Светскую хронику в основном смотрят бедные люди. Богатые люди светскую хронику в массе своей не смотрят. Их интересует другая пресса, другая информация. Почему я говорю, что важен ироничный взгляд? Если мы говорим о бедном зрителе, который заглядывает в рот этим богачам, – хорошо, пусть медиа будет органом, потворствующим массе. Но если он потворствует массе, то ведь массе, по-моему, гораздо приятнее увидеть, как у светского персонажа вывалился из щели силикон, потому что тогда эта масса не чувствует себя такой ущербной. Она не чувствует себя бедняками ничтожными, которые листают глянцевый журнал и видят мир, в который им никогда не попасть. Поэтому здесь нет просвещения, есть просто адекватное обслуживание журналистами своей публики.

 

Я говорил о допустимости какой-то неласковой демонстрации персонажей, о допустимости вообще неспрашивания у них, как им хочется, чтобы их сфотографировали или осветили. Светский персонаж вообще не должен участвовать в составлении светской хроники на полосе. Это абсолютно не его забота, хорошо он получился или нет. Он так получился? Следующий раз будет следить, не улыбаться, чтобы шпинат не было видно. Поэтому претензия не очень была понятна.

 

– Мне кажется, Толя абсолютно прав, что хотелось бы больше иронии и самоиронии. Когда на светскую тусовку приходит хроникер, он себя не должен вести как водопроводчик, который безумно счастлив, что его туда пустили и он наконец-то видит все это великолепие. Конечно, имеет место быть информация о том, какие туфли, какие платья – ради Бога. Но таблоидная пресса, желтая пресса не может сводиться только к этому. Не может всегда играть одинаково артистка Лия Ахеджакова, говорить только об одном и том же. Ведь существуют расследования. Существует масса других форматов, которые в качественной мировой желтой прессе присутствуют, и это бомба. А приходить и всегда говорить одно и то же – кто надел какие туфли, какие платья – сколько же можно? И потом, вспомним об адекватности. Я не понимаю, какие специальные цели преследует «Таблоид», когда показывает, что у Богатыревой нет зубного моста. Извините, есть же какие-то пределы.

 

– Тут все очень просто. Желтая пресса отличается от нежелтой оскорбительностью своих материалов. Оскорбительностью в одной плоскости. Когда ты наводишь на человека фотоаппарат, он может сказать: «Я не хочу сниматься». И дальше – это твой выбор.

 

– Анекдот может быть остроумным и блестящим, может быть просто скабрезным, а может быть на уровне пошлости. Вот такие вещи на таком уровне. Ну, нет у нее зубного моста. Ну и что?

 

– Скажите журналу «Шахматное обозрение»: сколько можно говорить об этих шахматах? Это формат – светская жизнь и светские хроники.

 

– В «Шахматном обозрении» есть аналитические статьи, есть интервью. А в программе с Катей Осадчей? Я вот думаю: «Она же знает какие-то другие вопросы, кроме тех, которые уже задавала раз 45?».

 

– Странно, почему я вообще должна разговаривать с людьми, которые видели программу пару раз. Мне сказать вам нечего. Те, кто смотрит ее часто, понимают программу гораздо больше, им не нужно объяснять.

 

– Следующий вопрос. Сегодня уже несколько раз озвучивалась проблема нехватки героев для публикаций, для телепрограмм. Все говорят, что их мало, их нет, они все время повторяются, каждый день одни и те же люди. Мы каждый день видим скульптора Олега Пинчука…

 

– В нашей программе вы его не видели ни разу. Мы, например, четко ставим себе распределение персонажей. Более того, мы их создаем.

 

– Мне кажется, что одной из основополагающих целей массмедиа и, в общем-то, их производственной необходимостью является создание новых публичных персонажей.

 

– Если вы адресуете вопрос мне, у меня есть свои соображения на эту тему. Конечно, все, что я слышал, сказано очень здорово. Я согласен с тем, что возникла путаница по вопросу – а что же такое светский персонаж, что такое светская жизнь. На самом же деле путаницы нет, а происходит достаточно бурное формирование и одновременно разделение разных форматов на одной территории.

 

Я предлагаю посмотреть шире, говорить не о формате работы того или иного издания, а о территории, на которой то или иное издание пытается в конкуренции с другими внедрить свой формат. Друзья, а вот ответ на ваш вопрос: территория-то узенькая. И на этой узенькой территории места для героя крайне мало. И новые герои не появятся, пока эта территория не станет шире. Территория светской жизни. Есть территория экономики, территория политики, есть политические герои на политической территории. Это то, что в журналистике называется темой. Вот тема – политика, есть тематическое издание – политическое или общественно-политическое. Вот яркий пример тематического средства массовой информации – это отличная программа «Светская жизнь». Но еще раз повторю: тема-то узенькая. И в рамках этой сказки места для героев крайне мало. Ну, этих героев три, ну, пять, ну, двадцать. А для того чтобы появилось сто героев, необходима армия на тысячу человек, среди которых будет сто героев.

 

Я вижу очень позитивный процесс, опять же на примере «Светской жизни». Программа «Светская жизнь» смело сделала шаг не только в сторону освещения процесса, но и в сторону создания каких-то своих событий. Правильно я понимаю? Делая шаг в сторону расширения территории, где происходит некая светская жизнь. В пятницу было завершение Недели дизайна. Это такая корпоративная акция, где собираются дизайнеры интерьеров и прочие. Если бы был какой-то рейтинг самых креативных, самых ярких, самых живых акций, то я бы поставил 100 баллов этой акции, которая почему-то не считается светской. Никого из светской прессы там не было. Великолепное, яркое, живое, светлое, богатое во всех смыслах, и прежде всего в смысле богатства личностей, а не денежного богатства. А им неинтересно звать прессу. Я вспомнил, что я журналист, с диктофоном пробежался по лучшим людям, это признанные дизайны интерьера во всем мире. Говорю: ребята, а почему вы не появляетесь в светской жизни? А они говорят: а неинтересно, там не с кем общаться. Это одна сторона шкалы – где собираются очень яркие, интересные люди и создают акцию для себя, на которую все светские люди были бы просто счастливы попасть.

 

С другой стороны, знаете ли вы, что в понедельник во второй раз отпраздновало свой день рождения дворянское собрание? Это другая сторона шкалы светской жизни. Дворянское собрание, как тот Соломон в сказке – у него два раза в год день рождения. Отпраздновало день рождения с одними организаторами некой акцией, которой хотели выпендриться за этот счет. В то же время, другие организаторы тоже хотели что-то себе наварить. На чем наварить? На тупых тетках, которые башляют за то, чтобы появиться якобы в светской тусовке. Понимаете? И все это называется светской жизнью, причем со сноской на дворянство, на возрождение дворянских традиций. Знаете, в чем прикол? Сообщу вам как прессе, официально. Еще после первой акции что-то во мне засомневалось: дворяне какие-то, багратионы приехали. Я сразу письмецо нашим коллегами и друзьям в московское дворянство, и оказалось, что это просто жулики.

 

– Один маленький момент. Есть люди, дело которых – торговать лицом, они для этого приходят на публичные акции. Я, например, на светских мероприятиях не отдыхаю. Это работа. Я сейчас пытаюсь развивать «Вольности Вольновой» и работаю над пиаром этой программы.

 

И понимаете, там же люди не просто собираются за столом. У нас существуют «Сезоны моды». Очень интересно посмотреть, как развивается тот или иной дизайнер. У нас существуют выставки, которые делает Виктор Пинчук в центре современного искусства. У нас не все тусовки настолько плохи и безнравственны, как мы сейчас об этом говорим. У нас существует масса событий, которые сами по себе интересны и являются публичными акциями. Развиваются разные сферы, это очень интересно: один раз ходишь к своим друзьям, чтобы из поддержать; другой раз – потому что хочется посмотреть, насколько развивается та или иная личность. В конце концов, ты делаешь свою рекламную кампанию. Поэтому для публичного человека это работа, для той же Ольги Сумской, того же Гудимова, который сейчас занимается кураторством современного искусства. Появление в программе – это все равно пиар тому, чем он занимается.

 

– Это работа, понятно. Но любую работу можно выполнять по-разному. Почему я и говорю об активной медиапозиции в этом вопросе? Просто потому, что, я думаю, дело не в узости территории. Дело как раз в узости самих персонажей, не все из которых научились играть по правилам светской тусовки. Абсолютно прекрасен ваш жест с женщиной на цепи, которую вы приводили на тусовку. Вот это мне представляется как раз качественной работой на светской территории. Да, это не Бог весть какая философия или заумь, но это уже жесты конкретно этого жанра. Жесты яркие, обращающие внимание.

 

Факт, что большинство наших светских персонажей в принципе – существа бактерицидного типа, они не создают этих жестов. По сути, они навязывают медиа, какой у нас будет светская жизнь: это такие совершенно незнакомые никому женщины и мужчины, непонятно почему появившиеся в кадре. Поэтому я и говорю, что светская пресса в Украине, как мне кажется, должна быть гораздо более зубастой, чтобы все-таки воспитывать этих людей, заставлять их играть по правилам светской жизни более качественно.

 

– Зубастая и грязная – это одно и то же?

 

– Не обязательно. Но я вижу больше грязи как раз в этом сером градусе светской тусовки, который у нас есть, в этом тотальном взаимовылизывании. Это есть грязь. А не привести женщину на цепи. Так что в этом случае я все-таки жду цепей, а не доброты.

 

– Как событие, заседание киевского дворянского собрания может быть, но вопрос – как о нем написать? «Таблоид» написал об этом со стебом. Никто не вылизывал. Отличная статья. Хотя, опять-таки, это не было грубо. Маленькая статья, но отлично поддели. Было понятно.

 

– Не знала о том, что дворянское собрание на самом деле жулики, как вы выразились.

 

– Низкое дворянское собрание – жулики. А те, кто приехал из Москвы, демонстрировали московскую дворянскую делегацию. Это очень сложная схема. Попов, кстати, ведет очень хитрую позицию. Он потенциальным деньгодателям говорит так: да, я дворянин. А только ему протягиваешь диктофон, он говорит: «Нет, что вы, мы не дворяне, какие мы дворяне, у нас же нет дворов, у нас нет императрицы». И прочее.

 

– Есть еще одна проблема. Олеся сказала, что ей бы хотелось видеть в украинской светской жизни людей продуцирующих. Но все дело в том, что продуцирующие люди очень редко нуждаются в этом. Те же дизайнеры, которые не пригласили прессу к себе. Киевская светская тусовка, украинская светская тусовка – это несколько десятков одних и тех же лиц. Мы в этот раз делаем рейтинги в новогодний номер, там будет такая рубрика: «Люди, которые нас утомили».

 

– Это какие люди, например?

 

– Например, Лилия Подкопаева. Хотя я к Лиле с большим уважением отношусь, но есть некий перебор в том, как активно она ведет светскую жизнь. Если в нормальных странах люди появляются на светских тусовках очень часто еще и потому, что им там интересно появиться, наши светские персонажи делают это потому, что они знают: их ждет шара в виде подарков, журналистов, которые опять сфотографируют и поставят в «Таблоид» или еще куда-нибудь. Они хотят одного – чтобы о них говорили. И это главные позывные, которые поднимают их с дивана и ведут на эти светские тусовки. Но жаждут этого всего лишь несколько десятков людей. Иначе бы, если бы на этих тусовках было интересно и на самом деле там что-то происходило, там бы в конце концов начали появляться разные люди, в том числе и интересные, в том числе и творцы и т.д. А так – можно легко написать список, и он будет вмещать в себя одних и тех же тусовщиков, 50 человек – и все, лавочка закрылась.

 

– Я согласна, что проблема не в светских персонажах, этих 20 людях, которых все показывают. Они есть, они не виноваты в том, что они существуют. Они такие, как они есть, они живут своей жизнью, как им нравится, и не наше дело им рассказывать, как им жить. Другое дело, что мы сейчас говорим о средствах массовой информации, которые как бы репродуцируют зрителям, читателям эту светскую жизнь. Так почему эти средства массовой информации показывают и рассказывают только об этих 20 людях? Почему эти дизайнеры, интересные люди не хотят идти на такие тусовки? Да потому что они видят светскую жизнь такой, какой ее показывает телевизор. И они в нее не хотят. Я в нее, например, не хочу. Я отделываюсь от всех пригласительных билетов. Это для меня тяжелый труд. Если я знаю, что там мой друг, я его обижу, он будет дуться – это для меня пытка, пойти туда и отбыть. Я показываюсь этому другу и моментально исчезаю. И так же себя ведут все остальные уважающие себя люди. Они не хотят, зачем им это надо. А виноваты средства массовой информации. Они показывают одних и тех же людей, потому что они просто не трудятся.

 

– Каким критериям должен соответствовать человек, который не появился до этого 100 раз в каких-то программах и журналах, чтобы он появился в вашей программе?

 

– Полностью согласна со Светланой в том, что классический светский персонаж – это лентяй, который красиво, громко тратит деньги, привлекает внимание к своей персоне и становится знаменитым благодаря этим поступкам. Светлана Вольнова, Пэрис Хилтон, Ксения Собчак – идеальные примеры. Безусловно, все знают, что это один из типов, но ведь есть еще и другие типы, точнее, участники этой светской жизни. Их, наверное, не нужно называть тусарями или светскими персонажами, потому что это просто публичные, успешные люди, участники этой светской жизни.

 

Вы говорите: никто не приходит на светские мероприятия. Да приходят, потому что светские мероприятия – это не только презентации с шаровым буфетом или фуршетом. Это и культурные события, и выставки, и бизнес-дела, всегда сопряженные с приемами. Это и торжественные мероприятия с приемами, церемониями и т.д. Поэтому выход в свет совершают и публичные люди, и непубличные – по каким-то рабочим обязанностям или собственным желаниям.

 

Более того, я думаю, что даже человек со средним состоянием, который часто ходит на культурные мероприятия, на дни рождения, свадьбы и т.д., тоже думает, что он живет светской жизнью. И в своем кругу он и живет светской жизнью, просто это не публичная светская жизнь. Все эти понятия, о которых мы сейчас говорим, [в английском] называются party. А у нас, конечно, язык богаче, поэтому сейчас много путаницы в словах.

 

Я все-таки считаю, что наша программа проявляет новых персонажей. Руслана Мороз впервые появилась на телевидении и в медиапространстве Украины как владелица салона красоты, как очень богатая женщина с хорошим вкусом, с любовью к определенному стилю жизни, именно в нашей программе. После чего она стала уже известной, публичной. Лена Литвин, девушка, которая в нашей программе появилась первый, второй и третий раз, и только у нас рассказала о том, что она на всех показах мировых бывает, в Нью-Йорке на неделе моды, в Париже, и там их видели, и там ее показали. Это девушка, которую в лицо вообще никто не знал. В нашей программе она стала персонажем и стала участником этого сериала, который дальше уже следит за ее жизнью.

 

Недавно, во время приезда французского писателя Бегбедера, мы устраивали закрытое мероприятие. Появилась возможность, и мы решили познакомить Бегбедера с представителями богемы. Не светской жизни, мы это так не называли и не позиционировали, а с представителями богемы. Мы пригласили художников Чичкана и Машу Шубину, галериста Березницкого, писательницу Карпу. Любка Дереша мы звали, он не смог. Это как раз были люди, которые продуцируют не себя, а продукт. И вот эти люди общались с писателем, им было интересно хоть по какому-то критерию. И такие люди часто бывают в нашей программе.

 

– У меня вопрос насчет этого мероприятия. Мы знаем, что у вас затем вышел конфликт из-за его освещения «Газетой по-киевски».

 

– Не из-за его освещения, а из-за неправдивой информации, напечатанной в газете.

 

– Но потом вы не захотели развивать этот конфликт.

 

– А зачем нам пиарить «Газету по-киевски»?

 

– Вам не кажется, что это наоборот сыграло бы на вас?

 

– Нет. Мне кажется, на нас играет только наш эфир, и этим мы занимаемся каждый день. Кстати, по поводу дворянского собрания. Сегодня вечером у нас в эфире будет парижское дворянское собрание, в Париже бал Людовика XIV, где собрались все потомки – и проходимцы, и не проходимцы, и настоящие, и поддельные, – все потомки монархических родов Европы и России. Конечно, там все – шик, блеск, красота; внешние атрибуты, безусловно, на уровне. Но от этого никуда не деться, потому что дворянства нет уже, а есть какие-то отпрыски и желающие быть этими отпрысками. И это тоже часть светской жизни Франции, это одно из главных событий.

 

– Если уж говорить о новых именах, то давайте конкретно о новых именах. Должна быть программа «Новые имена», они нужны, это мы все понимаем. Руслана Мороз сначала появилась в нашей программе. Она у нас появлялась пять раз, потом в вашей программе 25 раз – ладно, будем считать, что это новое имя, очень важное для Украины. Елена Литвин. О ней я писала еще два года назад, открыла ее для себя. Ладно, не удалось открыть. Чичканы появляются уже везде.

 

– Я Чичканов не привела в пример. Я ответила на то, что культурных персонажей мы показываем.

 

– Но среди этих имен все равно нет имени, которое появилось только благодаря вашей программе.

 

– Пусть это имя что-то делает. Пусть, как Светлана Вольнова, приведет кого-нибудь на чем-нибудь. Мы не придумываем людей. Мы Катю Осадчую придумали, ее образ – этого достаточно, чтобы заинтересовать зрителя и дальше преподносить через ее образ других людей. Мы не создаем людей из ДНК, мы делаем людей интересными зрителю в широкой его массе.

 

– Тогда вы не открываете новые имена.

 

– Олеся ведет себя очень честно, хочу отметить. Да, это телевидение для широких масс, для бедных. Она этого не отрицает. Просто мне знаете что непонятно? От Кирилла прозвучала мысль, мол, мы тут вам что, просветители, мы должны души, что ли, открывать? От вас это звучит так, как будто это просто позорно и стыдно, что-то такое просветительское делать.

 

– Это разные жанры.

 

– Пусть будут разные жанры. Я сейчас не прямо вам это адресую…

 

– Вы адресуйте прямо, тогда будет проще говорить. Дайте какой-то упрек нам – я отвечу.

 

– Это не упрек вам. Вполне возможно, он был бы упреком вам, если бы я смотрела вашу передачу. Но я не смотрю.

 

– Но вы писали же о нас. Странно, как вы писали, а упреков у вас нет.

 

– Я писала после того, как посмотрела пару раз. И перестала смотреть, опять же потому, что я не мазохист. Я ж не буду ждать, когда передача разовьется до такой степени, что станет мне интересной.

 

– А зачем тогда мы сейчас с вами говорим, если вы не интересуетесь этим?

 

– Необязательно смотреть все передачи, чтобы о них рассуждать. Что это, многотомник светской жизни? Какой-то принципиальный рост у вас в каждой программе?

 

– Честное слово, вы неадекватны. (Гончаровой) Вы, собственно говоря, повторяли всю нашу программу, от первого шага до последнего, и не стеснялись, и нормально себя чувствовали. А теперь говорите, что она – одинаковая?

 

Я кратко выступлю на тему зарождения темы светской жизни на телевидении в Украине. Я уверена, что настоящим основоположником светской жизни на телевидении в Украине была Анастасия Катеринчук. Потому что эта, сейчас жена народного депутата, а ранее – телеведущая на канале ICTV первой начала делать дневники «Таврийских игр». Делала она их именно в формате, уже существовавшем в тот момент на российском телевидении, на всем известном канате ТВЦ, в программе «Высший свет» с Ирмой Игнатовой.

 

Я убеждена, что тогда и начались первые интервью тет-а-тет на светские, отстраненные, напрямую не связанные с персонажем темы. Это была первая попытка, которая, возможно, была еще преждевременная или робкой. Но она точно была. Этот формат был задан, когда ведущая, разодетая светская дама, задает знаменитостям вопросы, но не напрямую об их творчестве, а о том, как они вообще живут.

 

– Я не согласна. Я считаю, что именно Татьяна сделала программу «Вуаля». Это была первая программа о светской жизни. Татьяна, создавая программу о светской жизни, как раз таки пыталась затрагивать больше общечеловеческие, нравственные вопросы и все остальное – то, что ее волнует больше. Но, кстати, чистым форматом светской жизни является именно то, что вы делаете, это правда. Но первой это делала Татьяна, меня никто не переубедит.

 

– Я просто говорю, что о многом здесь не знают. О том, что эта традиция глубже и дальше, почему-то в «Детектор медіа» не знают. Пришла я, чтобы об этом сообщить.

 

– Тогда давайте вернемся в 30-е годы, найдем первые светские программы в Америке.

 

– Тогда давайте придерживаться точности формулировок, что такое светская жизнь, и не называть бульварную передачу светской. Мы же с самого начала договорились, что не будем придираться к мелочам и понятиям.

 

– Я тоже говорила, что никак не могу отвечать Олесе. Как я должна с ней говорить о программе, о которой она ничего не знает?

 

– Тогда объясните, что значит «знать о программе»? Я не понимаю. Что, надо посмотреть все ваши выпуски, чтобы понять, чтобы детальнее рассмотреть ботинок на голове Кати Осадчей?

 

– Вы говорите – ботинок на голове Кати Осадчей. А я вам говорю: это, конечно же, Изабелла Блоу (британская журналистка, персонаж модной сцены, известная любовью к оригинальным головным уборам; скончалась в мае этого года в возрасте 48 лет. – «ТК»). Безусловно, мировая традиция светской жизни и моды.

 

– Я спрашиваю о другом. Зачем смотреть двести программ, чтобы составить впечатление о ней?

 

– Я не говорю двести. Посмотрите одну программу и поймите из нее что-то.

 

– Вот, была посмотрена не одна. Вы говорите, что разговаривать не о чем.

 

– Вы говорите, что это бульвар.

 

– То есть, вам просто не нравится, что говорят?

 

– Я просто не готова спорить в таком ключе, потому что это бессмысленно.

 

– Почему бессмысленно говорить, посмотрев всего пять программ?

 

– Можно я поумничаю? Дело в том, что вы задали крайне важный вопрос о герое, который на самом деле выводит на вопрос о социальной миссии светской журналистики. И знаете ли, это не пустой вопрос. Совершенно случайно лет одиннадцать назад на одной научной психолого-философской конференции я натолкнулся на крайне интересную концепцию городской деревни. Эта концепция излагает следующее. Современный городской житель ни в коем случае не вмещает в себя сознание мегаполиса, то есть представление о сотнях тысяч и миллионах людей. Среднегородской обыватель вмещает в свое сознание представление о 200-300 людях, которые для него и формируют мировоззрение – кто я такой в этом мире. И среди этих 200-300 он выбирает себе где-то 100 человек, которые для него являются социальными ориентирами. И сегодня эти 100 человек он набирает из прессы. Он смотрит на тех, кого нам показывают в обществе как самых успешных в бизнесе, в политике и так далее, и для себя определяет: вот они, жители моей маленькой деревни, которые для меня являются образцами.

 

Тут возникает интересная проблема. С одной стороны, человек нуждается в положительном социальном ориентире: хочу быть таким, как этот. С другой стороны, светская пресса про этот позитивный ориентир, помогающий жить и чего-то добиваться, рассказывает, какой он козел, гад со шпинатом в зубах и прочее. Понимает ли светская жизнь и светская пресса, что она показывает тому самому народу, каким стоит быть? Это неважно, хотите вы или не хотите. Пресса делает это.

 

– Я говорю о том, что нашу программу смотрит вся страна. Вся страна – это в большинстве своем бедные люди. Простой человек слышит о том, что Инна Богословская ходит в платье из первой линии Готье, потому что в бутике Готье в Париже продавщицы всегда откладывают для нее черное платье ее любимого фасона из новой коллекции. Когда зритель слышит об этом накануне выборов – а Инна Богословская возглавляет блок среднего класса, позиционирует себя как лидера среднего класса – мне кажется, что только из этих программ зритель и слышит правду вообще о ней и о том, какой у нее образ жизни. Более того, когда очень влиятельные политики по наивности или по азарту отвечают на провокационные вопросы Кати Осадчей об их благосостоянии, деталях и стиле их жизни, то мне кажется, что только из этой программы (а не из «Свободы слова») зритель узнает о настоящем образе жизни этих людей. Это, по-моему, и есть то, что мы называем правдой.

 

– Вы отвечаете мне так, как будто у нас с вами спор. Но спора-то нет. Что такое герой? Герой – это тот человек, на которого я хочу быть похож. Кто такой антигерой? Это тот человек, элемент социума, на которого я не хочу быть похож. Почему мы говорим о том, что мало героев? Потому что сегодня у вашей же аудитории очень высокая потребность в героях. А кем быть сегодня в обществе? Богатым, успешным, тили-тили, трали-вали, но каким? Таким, как тот-то. А светская журналистика сегодня не поставляет достаточное количество героев.

 

Хочу я или не хочу, нравится мне или не нравится, но Вольнова стала героем, Вольнова стала фактором. Хочу я или не хочу, но в определенное время Гончарова стала героем, на которого равнялись многие. Таня даже не знала об этом, но люди говорили: хочу быть, как Гончарова, например, в программе «Вуаля». Не я сказал, я могу назвать десятки фамилий, которые сказали: не хочу быть, как Осадчая. Это не значит, что кто-то работает хорошо или плохо. Парадоксальная вещь. Парадоксальная сила вашей программы в том, что очень многие хотят быть телеведущими, но человек не хочет быть Осадчей, а хочет, чтобы Осадчая брала у него интервью.

 

– Нас нанимают снимать там, куда никакая камера не войдет. Поскольку нас клиент нанимает, то мы там снимаем. Я вам хочу сразу сказать, что герой телевизионный и герой в жизни – это два совершенно разных персонажа. То есть, есть люди, которые никогда не подойдут ни к Кате, ни к Тане, ни к кому. Они просто вне этого.

 

Макс Бешеный, который жил в этом городе весело и круто и стрелял по клубам, не подходил никогда ни к одной камере. Зато у нас с ним был ряд конфликтов, когда он как-то себя проявлял. Есть люди, которые всегда сторонятся любых телекамер. Они публичные, насколько это может быть, но не телевизионные. В любом случае, телевидение – это театр, и в него играют те актеры, которые согласились на эти роли. Человек подходит – значит подходит. Человек говорит: «Извините» – и никакой оператор не будет за ним гнаться с камерой и никакая Катя не будет ему садиться на плечи.

 

– Одно дело, когда какая-то Катя Манданова ходит по светскому столу и к ней никто не хочет подбежать, никому она в принципе не нужна, хотя она очень богатая и успешная. Другое дело, если какая-нибудь Мадонна роняет суши себе на грудь – и вот тут уже будут бежать, потому что такой герой. Тут фотографу нельзя говорить: не хочет – не буду. Он будет бежать. И вот как раз проблема украинских героев в том, что у нас в принципе и нет сегодня героя, который вообще был бы интересен обществу в этих светских передачах.

 

– Я скажу, кто из героев, это очень просто. По-моему, у этой передачи, где Катя берет интервью, зашкальный рейтинг. Вот тебе и ответ. Вот к кому она подходит.

 

– Если завтра Олеся перестанет продюсировать программу с Осадчей, а станет продюсировать программу, где каждый день будут голую попу показывать на весь телевизор, она тоже будет иметь зашкальный рейтинг.

 

– Дело в том, что такую программу я не буду продюсировать.

 

– Вы позиционируете Катю Осадчую как личность, на которую хотят быть похожими? Позиционируете просто телеведущей?

 

– Нет. Мы позиционируем Катю Осадчую как персонажа, с образом которого гораздо легче услышать от персонажей то, что будет рейтинговым.

 

– Вы знаете, почему я вам не даю интервью последние полгода?

 

– Знаю.

 

– Я не даю интервью программе «Светские хроники» с Катей Осадчей. Хотя считаю, что это качественный продукт, такой продукт есть в Америке, в Англии. Это на самом деле качественная программа. Но я не даю интервью, потому что в свое время я хотела пригласить на интервью Катю Осадчую и она мне отказала в том, чтобы прийти пообщаться. Тем не менее, она позиционирует себя как [публичного] персонажа, дает интервью журналу Telecity, снимается для обложек. Просто она не пришла ко мне на интервью. Я подумала, что я за все время, года за три, ответила на все самые откровенные вопросы этой программы и попросила, чтобы ко мне было проявлено подобное уважение. На что мне было сказано: «Ах, не хочешь – так и не надо, мы тебе же рекламу делаем».

 

Я не знаю, как к этому относиться, но мне кажется, что в данном случае в этом есть какая-то нечестность.

 

– Мы опять к какому-то частному случаю перешли. Да, мы не разрешили Кате участвовать в вашей программе. Я объясню, если хотите.

 

– Скажите, почему она не пришла? И сюда не пришла тоже.

 

– Во-первых, Катя сейчас снимается, вообще-то у нас работа, монтаж, съемка заканчивается. А главное, что это две разные жизни: девочка Катя Осадчая и этот телевизионный образ, искусственно продуманный. Мы уже устали об этом повторять. Просто в Украине действительно какой-то странный феномен, нет других аналогов, видимо, искусственно созданного персонажа. Совершенно искусственно продуманного, просчитанного, созданного персонажа, который со своей настоящей жизнью вообще мало чего общего имеет. Реально мало общего. Поэтому в вашей программе должен был участвовать либо персонаж продуманный, либо настоящая Катя.

 

– Почему нельзя сделать откровенное интервью о жизни, обо всем? Была ведь обложка Telecity. Если бы она никогда не давала интервью, я бы поняла. Если она задает вопросы, пусть она на них умеет отвечать.

 

– Где-то дает, где-то не дает. Там, где нам нужно – там мы будем отвечать. Так мы и разошлись. Вы не даете нам интервью, а мы – вам.

 

– Теперь от того, кого показывают и о ком рассказывают, к тому, кто это делает. К журналистам, которые работают в этой сфере. Редакторам, которые этим занимаются. Командам, которые работают над разными проектами. Мне кажется, что очень часто эта сфера публичной жизни, ввиду своей кажущейся легкости, притягивает журналистов. Будто бы об этом очень легко можно рассказать, это очень легко можно показать, это не требует особых качеств и знаний. Но из-за этого мы получаем и соответствующего качества продукт. Как вы подбираете людей, которые занимаются непосредственно работой, текстами, подачей?

 

– У нас в журнале пока что очень большая проблема со светскими хроникерами. Я, как мне кажется, достаточно пристально отслеживаю журналистский рынок, и на нем в принципе есть очень большие проблемы, не только в области светской хроники. А учитывая, что светская хроника имеет такую кажущуюся легкость, – об экономике вот так вот с наскока не напишешь, а прийти на какую-то тусовку и в форме акына, что вижу, то пою, написать какую-то белиберду: Федя пошел налево, а Таня сказала то-то, – всем кажется, что это очень просто. Поэтому несчастные дети, которые приходят в эту журналистику, свято уверены в том, что они журналисты. Их принимают в газеты, потому что несчастные дети не просят больше 300 долларов зарплаты. И начинается весь этот кошмар, который мы можем наблюдать в каждой газете, в каждом журнале. Женские журналы – я вообще просто упиваюсь этим форматом: «Вася любил Машу, Маша любила Васю, однажды они остались наедине. Потом она его не узнала, они рылись на мусорках».

 

Поэтому для меня в любой журналистике – в политической, литературной или еще какой-то – очень важно, чтобы человек мог качественно, интересно писать, чтобы он имел свой узнаваемый стиль. Если человек обладает этим качеством – он может писать. Все. Слушая Таню, у меня появилась идея: почему бы с ней не начать сотрудничать. Надеюсь, что мы попробуем, и это будет продуктивно и интересно.

 

Но, к сожалению, фактуры очень мало. Очень мало людей, у которых есть ирония, самоирония, которые себя в этом контексте видят и могут к себе иронично относиться. Вообще человек, который умеет смеяться над собой, над другими, над ситуацией, который к тому же и книжки читал, очень ценен. У нас же журналистов, которые книжки читали – раз-два-три и обчелся. И когда светские хроникеры задают вопросы этим ребятам, я с ужасом понимаю по тому, как они ставят ударения, как они путают имена и фамилии, что они книжек отродясь не видели. Да, можно придумать человеку искусственный образ, можно ему ведро на голову надеть, но мозги ему придумать невозможно.

 

Может, это такой хитрый ход, что девочка должна быть из школы аутов, и тогда все будут отвечать на вопросы? Тогда это гениально.

 

– Вы сами упомянули о том, что соглашаются работать за 300 долларов. Означает ли это, что менеджмент медиа, телевидения, печатных СМИ просто не видит в этой сфере чего-то настолько важного, чтобы тратить деньги на профессиональных журналистов, которые бы ею занимались?

 

– Конечно, не видят, естественно. А пипл же хавает! Нет конкуренции на рынке. Все некачественные программы, которые сегодня существуют, все некачественные статьи – это все равно читается. Если у нас таблоиды – «Жизнь как она есть», «Жизнь как ее нет» – это все раскупается огромными тиражами возле вокзальных сортиров, что бы там ни написали. Зачем нанимать крутого светского хроникера американского уровня, если любой человек, закончивший ПТУ, побежит и расскажет, кто в каких был туфлях, перепутав, правда, при этом все бренды и марки. Он не будет задавать никаких вопросов, потому что достаточно туфель и достаточно ввести отсутствие протеза у Богатыревой, чтобы быть уже светской хроникой. Все замечательно. Пока нет спроса, не будет и предложения – вы поймите.

 

– Татьяна, вы были режиссером программы «Светские хроники» на канале ТОНИС. Что вы делали для того, чтобы она соответствовала вашим представлениям о стандартах подачи этой темы?

 

– Задача делать настоящий проект не ставилась. Из-за того, что команда программы «Светские хроники» ушла на [Первый национальный], ТОНИС хотел сохранить проект в каком бы то ни было виде, быстро найдя ведущую. То есть, была задача (на короткий срок) продолжать освещать эти вечеринки, абсолютно ничего не меняя. Была Марыся [Горобец]. Единственное, что я могла сделать в тот момент – направлять ее к людям, которых я считала интересными, и задавать им какие-то интересные вопросы.

 

– Я вот почему люблю американское телевидение (простите меня за мою привязанность, я знаю, что нужно защищать наше)? Потому что все топовые программы, которые там существуют, – это личности. Да, у них работают суперредакторы, но все основывается на их личностях, на их взгляде. Мне, например, сейчас не хватает журналистов, у меня большая проблема на канале, мне никто не пишет. Я очень от этого страдаю. У меня нет человека, с которым я могу обсудить тему персонажа.

 

– Ты бы им доверяла, если бы они у тебя были?

 

– Конечно! Мне нужен такой, как Ульянов. Если я, конечно, буду платить Ульянову свои деньги – на Ульянова денег все равно не хватит.

 

И вот в этом проблема. Если я начну платить свои деньги, я уже неправильно поставлю процесс – ведь я должна не платить за все, а зарабатывать на этом.

 

– Почему вы не можете платить деньги журналисту?

 

– Лично я? Я говорю сейчас про себя лично.

 

– Нет, ваш канал. Я думаю, что если они начнут Ульянову платить деньги, то это пойдет на пользу проекту.

 

– Во-первых, Ульянов так просто еще и не пойдет, потому что он захочет иметь свое видение.

 

– На самом деле «Таблоид» всегда работает абсолютно в авральном режиме. С этим, конечно, большие проблемы. Когда он два года назад начинался, задумывался, на нем вообще не было журналистов. Это были те же журналисты, которые работают в «Украинской правде». И, откровенно говоря, заполнялся он всегда левой ногой. То есть, то, что нам не нужно в «Украинской правде», мы сбрасывали в «Таблоид». К сожалению. Потом нашелся редактор, который начал заниматься «Таблоидом» постоянно.

 

А те люди, которых мы приглашаем на собеседования, приходят и говорят: «Знаете, мы бы хотели ходить на тусовки, мы готовы писать что-нибудь раз в неделю, может быть, а сидеть в офисе нам неинтересно». Неинтересно искать какую-то информацию, узнавать каких-то людей. А ведь если ходить на тусовки, то [нужно] не просто за спиной ходить, а спрашивать, комментировать. Проблема кадров для нас крайне острая.

 

– Вопрос ко всем, кто создает светские страницы и программы. Почему все-таки существующая мера жесткости и вообще допустимого в этих программах столь невинна? Чтобы никого не обидеть? Ведь если уж говорить о рейтингах, то понятно, что любая брань, любой наезд всегда скандальней и рейтинговей.

 

– У меня когда-то была такая простая история. Как-то мы бухали с «Камеди клабом», заехали в сауну. В сауне нашлись какие-то массажистки. Устроили небольшую вакханалию. Я все это дело поснимал, отлично поснимал, и сказал своим шестерым: позвоните в «Комсомолку», еще какие-то издания и продайте это, пожалуйста. Звоните и говорите: случайно зашел в баню к девушке, снял, хочу 25 долларов за каждую фотографию. 25 долларов! Знаете, что мне ответили? Мне парни звонят и говорят: «Кирилл, извини, не получается». Почему? В редакции говорят: «Мы что, совсем дураки? Мы сейчас наедем на “Камеди клаб”, а он нас потом со сцены так [отделает]».

 

Мне трижды угрожали. Когда я снимал No comments, мы выпустили Каха Каладзе с каким-то грузином, который оказался каким-то таким дядей, которого лучше не снимать. Все в моей конторе трусились: «Сейчас Кислякова вывезут в лес и повесят». Грузин увидел это и говорит: «Ай, хорошо, слушай, никто еще меня не снимал. Смелый, да? Хорошо». А в другой раз какой-то мужик мне махал пистолетом в «Чайковском».

 

– Я согласна, что все строится на скандале. У меня самая рейтинговая программа была с Димой Коляденко, когда был откровенный скандал. Вот сейчас я стараюсь переходить в другой формат, чтобы это были личности, которые рассказывают откровенно. Я хочу уйти от скандала, но сделать это так, чтобы воспринималось тоже ярко. Очень сложно, потому что скандал всегда будет притягивать больше.

 

– Почему ты тогда переходишь на вот эти мягкие разговоры и пытаешься раскрыть личность?

 

– А потому, что я думаю, что есть такой Скрипка или такая Подкопаева, с которыми интереснее поговорить о личной жизни. Подобных людей я просто не имею права обливать грязью. Да и не хочу обливать грязью. Если Коляденко себя вел так, просто по-хамски, то и получил такой же ответ. Хотя я против хамства.

 

– У меня есть неожиданное соображение по поводу персонажей. Вот мы говорим о персонажах и о журналистах. А ведь на самом деле средства массовой информации – это экономическое явление. И если нет денег, то либо это какая-то непонятная благотворительность, либо это дешевый понт, который быстро заканчивается. А ведь на самом деле больше всего не хватает средствам массовой информации продюсеров, маркетологов.

 

Завидую Свете – столько энергии. Света умудряется тянуть на себе кучу персоналий: и продюсеры, и директоры, и администраторы, и ведущие, и журналисты и прочее. И потому программа остается авторской, но она не становится экономическим явлением. Потому что экономическим она становится только тогда, когда будут отдельно продюсер, отдельно администратор, отдельно журналист, отдельно уборщица.

 

– Рейтинг у нее в два раза больше, чем рейтинг канала.

 

– А как противоречит рейтингу то, что я говорю о мере зубастости журналиста? Я же не говорю о том, что должна быть маргинальная программа, которую никто не смотрит.

 

– Я могу тебе ответить в рамках своего тезиса. Мера зубастости средства массовой информации определяется мерой финансовой независимости средства массовой информации. До тех пор, пока я не завишу от своих рекламодателей, я могу говорить то, что я хочу. И тогда, когда я хочу. И точно так же, как Кисляков рассказывает, махают пистолетом и прочее. Но если я на кого-то наеду, я не потеряю из-за этого рекламодателя. А если я наеду, а рекламодатели перепугаются и скажут: «О, не хочу»? У «Таблоида» есть реклама? У «Таблоида» крайне мало рекламы. Потому что при невероятных рейтингах рекламодатель боится «Таблоида».

 

– То же самое было с «Украинской правдой». У нас боялись рекламировать.

 

– Меня сейчас хочет купить большой концерн. И мне он нужен. Конечно, я хочу продать проект. Я хочу, чтобы мои люди заработали. Я хочу нанять хороших журналистов.

 

– По поводу независимости. Понятно, все действительно так. Если ты независим, то тебе все равно, кто на тебя наезжает, махает пистолетом или нет. Я хотела бы о том, с чем я столкнулась в светской жизни, поскольку прежде я работала в политике и там действительно такого не существовало. Мы говорим правду, и пусть только попробует тот отважный политик наехать на «Украинскую правду», он знает, что он взамен получит. То есть, это не вопрос. С чем я столкнулась в светской сфере – это абсолютная бесцеремонность пиар-служб, которые говорят: «А, это “Таблоид”, вы плохо о нас пишете, мы вас не приглашаем». И все, ты больше не попадешь на это событие, каким бы ты независимым ни был и каким бы ты себя ни мнил.

 

– Ваша программа была приведена в качестве чуть ли не идеального примера того, как [можно работать] в определенном формате…

 

– Не идеального, а единственного пока, с моей точки зрения, коммерчески успешного! Я, правда, не знаю ваших коммерческих тайн. А вы и не откроете, я понимаю. Но я знаю, что вашу программу покупают как некий элемент шоу. Не как средство массовой информации, а прежде всего как демонстрацию того, что, мол, у нас светская акция. Платят программе за то, что она придет и снимет, и потом, конечно, покажет.

 

– Вы описываете практику, с которой «Детектор медіа» борется ежедневно.

 

– Нет, это разные вещи. Мы говорим о том, что у программы много спонсоров, разных партнеров, которые проявляются, платят за время, в которое выходит эта программа, и проявлены там всяческими способами по законодательству. Мы без денег снимаем рауты.

 

– В любом случае, когда организуется любой раут – опять же говорю, потому что я часто выступаю организатором – представитель вашей программы звонит и спрашивает: «А не хотите ли вы купить нашу программу?». Тогда мы сообщаем: «Извините, у акции вообще нет медиабюджета». Это звоните не вы, а ваш менеджер, и он говорит: «Тогда извините, наша программа не сможет приехать».

 

– Во-первых, какие представители? Кто звонит? У нас нет такого, никто из представителей вообще никуда не звонит.

 

– Последняя акция – презентация магазина Smalto. Наши люди упорно приглашали вашу программу.

 

– Это долгая история. Что такое съемка коммерческих рекламных мероприятий? Это отдельный вопрос. И законодательство о рекламе и информации есть соответствующее, в котором четко все написано. У нас есть, конечно же, редакционная политика по выбору мероприятий, которые мы снимаем. И она только редакционная.

 

– Конечно, ваше право выбирать, куда идти. Еще и потому, что у вас не 45 съемочных групп, и нет миссии снять всю светскую жизнь в Украине.

 

– Можно подумать, у нас не продаются обложки журналов. Можно подумать, никому не звонили из журнала «Без галстука» и не предлагали купить обложку за 8 тысяч долларов.

 

– Что конкретно вы хотите сказать? Редакционная политика по поводу того, какие мероприятия отбираются для того, чтобы снимать, есть. Там куча критериев, о них долго говорить. Коммерческий успех у программы, конечно же, есть, потому что это программа популярная, рейтинговая, выходит в прайм-тайм, часто. И поэтому спонсоры, которые размещают свои плашки и рекламные проявления, безусловно, у нас есть. И все.

 

– Я даже больше говорил. Я говорил, что это не успех, который спонтанно свалился на голову. Это продюсерская служба, ваша группа, вы, все это придумали, продумали, отстроили и получили результат. Так я говорю – ура, молодцы!

 

– Мой вопрос был о том, по какой схеме была создана ваша программа, ее концепция, и считаете ли вы ее единственно возможной, самой лучшей, самой эффективной? Когда вы подбираете человека, который бы соответствовал вашим, я так предполагаю, эстетическим соображениям. Затем его в необходимой степени обучаете. И по сути вы им полностью руководите, что нужно делать, у кого что спросить.

 

– По-моему, – и это не только мое мнение, а тенденция, о которой говорят многие большие телевизионные продюсеры, в частности Александр Роднянский часто сейчас это озвучивает в прессе, – в мире наступила эра продюсерского телевидения. Я согласна со Светланой, что в Америке огромное влияние на телевидение имеют личности, которые в кадре. Собственно говоря, во всем мире личность, которая в кадре, важна. Но только все равно самый важный человек – это кукловод этой личности. И, безусловно, за каждым телевизионным персонажем, профессиональным и успешным, есть люди, которые его придумали, родили и создали.

 

Это две разные вещи – авторское телевидение и продюсерское телевидение. Грубо говоря, есть Ларри Кинг, который 40 лет каждый день сидит в эфире и задает свои авторские вопросы. Безусловно, по какой-то продуманной концепции, но это его авторский подход. У нас история другая. У нас – пример продюсерского телевидения, когда девушка, которая и не являлась профессиональным журналистом, по ряду параметров подошла под образ, с которым легко делать то, что нам нужно: получать нужные ответы от людей нужного уровня.

 

– Да, это действительно продюсерский проект. А знаете, какая сейчас главная цель телевидения в Америке? У них все конкурсы – кто лучший. Кто лучший повар, кто лучший продюсер, кто лучший актер. Они выявляют лучших из лучших, личностей из личностей. Умеющих говорить, обладающих харизмой. Ставят его и на этом еще делают продюсирование. Они скрещивают авторское с продюсированием и добиваются колоссальных результатов. И мы, наверное, к этой схеме тоже придем.

 

– Трагедия в другом. И трагедия не на территории прессы, а на территории социума. Она заключается в том, что высокие рейтинги вашей программы отлично помогают вам делать свой бизнес, но изначально создают полемичную ситуацию. Потому что ваша светская жизнь – это «Светская жизнь» с Катериной Осадчей. Это не вся светская жизнь Украины. И целый ряд людей, которые ищут себя: и организаторы, и собственно светские персоны, которые ищут себя на территории светской жизни. Вот ваш формат – успешный коммерческий формат, но им он не подходит, они ищут другие форматы светской жизни. Послезавтра презентация роллс-ройса: два дня презентация, один день только VIP-персоны, второй день – только пресса. И никаким образом и никак невозможно попасть прессе туда [где VIP-персоны]. Почему? Потому что у той самой территории, где происходит светская жизнь, складывается устойчивое представление, что пресса на фиг не нужна. А значит, светская жизнь все больше и больше оказывается в стороне от прессы. И только такие, как Кисляков (и то – как доверенные лица) могут там показаться. А прессу перестали пускать на территорию светской жизни.

 

– Более того, это даже мировая тенденция. Например, на Каннском фестивале прессе просто невозможно попасть на закрытую вечеринку. Мы туда попадаем какими-то нечеловеческими усилиями.

 

– Какими?

 

– Для этого и нужен этот образ Кати.

 

– Немножко грустно, что в нашем профессиональном разговоре вы постоянно занимаетесь саморекламой. Мы бы хотели найти какие-то точки сотрудничества. Я шел сюда с желанием найти моменты соприкосновения с разными изданиями, потому что в той ситуации, которая складывается на рынке, будущее светской прессы обречено. Да, светская жизнь, как уже давно произошло в Америке, разделилась на три части. Вот эта якобы грязноватая, открытая часть светской жизни, в которой малая толика светской жизни. Вторая часть – это так называемые закрытые вещи: всякие закрытые пати, где люди собираются, чтобы отдыхать, а не понтоваться перед прессой. И есть третья часть, которая в Украине начинает появляться, а в Америке широко распространена – вообще клановый вид светской жизни. Всякие мальтийские ордена, дворянские собрания и прочее, где люди собираются уже даже не по имущественному, а по особому статусному признаку.

 

Слава Богу, мы дружим с некоторыми такими людьми, которые ездят за границу и рассказывают нам преинтереснейшие вещи. Приезжают наши олигархи, их пускают на подобные собрания один раз и смотрят не на то, сколько у них денег – уже неважно, сколько денег, уже у всех есть миллионы, – а смотрят на то, как человек себя ведет, как он себя подает. Раз вы бываете – вы это видите. И чаще всего наших новых олигархов второй раз не просто не приглашают, а заносят их в черные списки. Потому что туда, в мировую светскую элитную жизнь, пускают совершенно по иным признакам. А признаки, которые вы культивируете в вашей программе, – это не те признаки, по которым украинская элита входит в мировую светскую жизнь. Поэтому я протестую против жульнической ситуации на территории таких разговоров о дворянских собраниях.

 

Получается, у нас три светских жизни. Одна светская жизнь – с помощью которой можно заработать. Вторая светская жизнь – это светская жизнь, где люди все-таки ищут способ своего уровневого существования. И третий вид светской жизни – это способ фиксации себя в истории, в статусе, в орденах, медалях и прочее. Это три разных явления.

 

– У нас вообще есть своя светская жизнь. Это телевизионная игра. Правила простые: есть аудитория, есть рейтинг, а есть какие-то наши внутренние редакционные понятия о том, что интересно.

 

– Так я с вами согласен. И как любая игра это – имитация светской жизни.

 

– У нас это телевизионная игра, единственная цель которой – сделать телевизионный продукт.

 

– Правильно. Так вы молодцы, я еще раз говорю. Вам это удалось. Многие попытались. Но это игра, это не светская жизнь.

 

– Я попрошу высказать последнюю реплику. Сформулировать позицию относительно тех тем, которые мы сегодня поднимали.

 

– У меня две мысли. Хорошо, что я уже не занимаюсь светской жизнью, а занимаюсь политикой и обществом. Существование светской жизни, наверное, имеет смысл, если ею заниматься годами и развиваться вместе с этим обществом, как с собственным. И формировать, и развиваться, и видеть, и замечать изменения. То есть, все вместе абсолютно.

 

– Мне кажется, что любая пресса – политическая, экономическая, таблоидная или светская – должна быть экономически независимой. То есть, никаких проплаченных обложек и т.д. Потому что мы действительно формируем какой-то круг людей. Почему мы очень активно говорим о политической джинсе и в то же время мы молчим о том, что это существует в светской жизни? Может быть, только потому, что влияние людей, которые постоянно светятся на экранах, менее заметно?

 

– Мне кажется, абсолютно все было проговорено, нечего добавить. Единственное, я сейчас подумала, что у нас светскими героями (у меня поменялось в голове кое-что) становятся люди, уже сильно неинтересные сами себе, надоевшие сами себе. А журналисты должны, по-моему, просто быть любопытными к жизни, к настоящей жизни, потому что любопытство – это, в общем-то, и есть жизнь.

 

– Я скажу две вещи. Во-первых, я потрясен, что я открыл для себя «Таблоид» в новом качестве. По статусу вообще желтая пресса – это паразиты. Они паразитируют на обществе, снимая с себя сливки, видя грязные элементы жизни. И вдруг я обнаруживаю миссию у одного из самых желтых светских изданий. Миссию по развитию ситуации. В то время как большинство гламурных изданий просто грубо снимают сливки с интересов тех, кто хочет появиться на светской территории.

 

Я пришел сюда с надеждой, что подобные акции помогут сотрудничать. Вам большое спасибо, что состоялся этот разговор. Но очень хочется, чтобы в результате такого разговора появлялись некие формы сотрудничества, обеспечивающие обратную связь со стороны прессы тем самым героям, помогая им понять, как быть героями, а не как пропихнуть свое рыло в обложку за 10 тысяч долларов. Понятно, о чем я говорю? Я буду очень рад увидеть какие-то ваши инициативы, позволяющие светской прессе становиться явлением.

 

– То, что я вынес для себя из этого круглого стола – это абсолютное, конечно, мракобесие, олицетворяющие лично для меня градус настроения, с которым сегодня велся разговор о светской хронике. Потому что все успели похвалить и «Таблоид», и «Светские хроники». Мне кажется, что это достаточно неадекватно. И на сегодняшний день никто в светской журналистике в Украине еще не позволил себе обладать четкой, строгой позицией, создавая коммерческий продукт. В этом отношении слишком уж уповать, что единственным медиаэкспериментом, который мы можем полагать успешным, является программа с Катей Осадчей «Светские хроники» или «Светская жизнь», – ошибочно. Эксперименты по зубастости, о которой я здесь говорил, не были проведены. Или покажите мне какой-либо медиапродукт, сделанный в Украине, действительно олицетворяющий то, о чем я говорю.

 

– Долговременных успешных проектов еще не было. Но ответ на этот вопрос заключается не в том, что кто-то не сумел долго удержаться. Я еще раз подчеркиваю: ситуация настолько быстро развивается, что проект, затеянный продюсером на пять лет вперед, говорит прежде всего о тупости продюсера. Потому что за пять лет рынок настолько изменится, что можно будет сделать уже 15 новых проектов. Есть очень успешные проекты, которые продержались фантастический срок. Например, год. Год для медиапроекта на светской территории – это фантастические сроки. Есть целый ряд региональных изданий, выходящих на локальную аудиторию. Им удавалось не просто удержать, но и подтолкнуть эту аудиторию к определенным социальным изменениям. То есть, отдельное количество разрозненных людей благодаря работе средства массовой информации становилось сообществом, которое начинало, например, делать свои акции, проводить свои вечеринки. У нас есть целый список региональных телепрограмм, которые не создают искусственные форматы, а выполняют исключительно задачу прессы – задачу возвращения аудитории информации о том, какая она, эта аудитория, и что еще можно сделать. То есть, публицистическую задачу, а не только информационную.

 

– Это отдельный вопрос. Что касается меня, то я вообще не верю, что за чертой Киева происходят какие-либо здоровые культурные и медиаявления. Мы не имеем какого-то медиасветоча, который где-то в селе Дупово является образчиком хороших медиа. Мне кажется, что все-таки должны делаться медиаэксперименты с существующим продуктом.

 

Вопрос не в том, чтобы Катя Осадчая вообще умерла, это же не задача. Задача в том, чтобы появилась широта выбора. И вот этой широты выбора разной журналистики, в том числе в светском направлении, мне сейчас не видится. Хотелось бы, чтобы она появилась, поэтому я говорил о каких-то других форматах. Для меня они, например, выражаются в более радикальной, ироничной светской хронике, которая бы потворствовала бедному быдлу, потребляющему светскую хронику, потворствовала его обычным бедным интересам – посмеяться над богачами. Почему такой коммерческий момент, как смех над богачами, у нас все-таки боятся реализовывать?

 

– «Таблоид» это делает. Речь постоянно идет только об одной аудитории, о каких-то люмпенах, пролетариатах, которые тащатся, что кто-то обожрался икры. Есть как минимум два вида аудитории и, соответственно, два вида средств массовой информации. А вы говорите всего лишь об одном виде СМИ. Другая аудитория – это, собственно, вот эта светская аудитория, которая и является потребителем такой информации. И ужас в том, что эта светская аудитория состоятельных людей черпает информацию из «Таблоида», а не из гламурных средств массовой информации. Потому что гламурные средства массовой информации врут, зарабатывая деньги, а «Таблоид» по своему экономическому статусу вынужден говорить правду. Трижды желтый, но он говорит правду. И только «Таблоид» умудряется отследить коммуникации между разными людьми и явлениями. «Таблоид» – наш самый жестокий конкурент. Но наличие такого конкурента помогает нам работать.

 

– Даже я работаю в «Таблоиде». Бесплатно.

 

– Мне кажется, что в нашей дискуссии есть некая странность. Если мы говорим о светской жизни с участниками рынка светской жизни, мне непонятно, честно говоря, причем здесь журнал «Публичные люди» или, например, сайт «Проза». Если мы как профессионалы, которые делают средства массовой информации о светской жизни, должны были поговорить между собой, то мы бы больше говорили все-таки о профессиональном. А так мы отвлекаемся на общие социокультурные понятия людей, которые даже и не в курсе, не в материале. Вот это меня, честно говоря, возмущает. Я готова вести дискуссию, например, с теми, кто делает аналогичный продукт. Или вести другую дискуссию – с оппонентами, которые делают другой продукт. И против продукта как такового. Но получилось, что было мало настоящей дискуссии о светской жизни. Было много около и было много междусобойного. А вот чего-то одного, общего не было.

 

И все же, отвечая на постоянно звучащие претензии относительно зубастости, иронии, приведу несколько примеров, которые кто-то, возможно, сочтет рекламой.

 

Катя Осадчая, например, во время приезда Жерара Депардье, когда он с Катериной Чумаченко был на кинофестивале «Молодость», единственная прорвалась сквозь восемь кругов охраны, при недопуске прессы, и задала вопрос: «Кто с вами сегодня? Я так понимаю, дочь?». Это оказалась не дочь, а какая-то девушка, приставленная к нему, видимо, на вечер. Это вопрос возмутил Секретариат Президента и с тех пор семья Президента, все члены которой неоднократно давали нам интервью, с нашей программой не общаются. Мы считаем это нормальной ситуацией. Им не понравилась та наглость, с которой мы задали вопрос их уважаемому гостю. Но тем не менее мы это сделали, в эфир это поставили, никто нам это не запретил ставить.

 

Второй пример – Нестор Шуфрич, которому был задан вопрос в лоб о том, что его бывшая жена жалуется Кате на то, что он платит маленькие алименты своему ребенку. Он вынужден был отвечать на этот вопрос. И он ответил на него совершенно откровенно. Более того, он даже не пытался сказать, чтобы мы не ставили это в эфир. Хотя был крайне сконфужен, смущен и возмущен. Говорил: «Все, Катя, не разговариваю я больше с тобой». Но это прозвучало в эфире.

 

– Нестор Шуфрич дает вам сейчас интервью?

 

– Да. Ему это, видимо, не помешало. Таких ситуаций с политиками высшего эшелона у нас было множество, и ни разу эта ситуация не закончилась тем, что что-то не пошло в эфир или мы что-то побоялись спросить. Поэтому я считаю, что ситуация не так уж плоха, как вы говорите.

 

– А как происходит ваше сотрудничество с «TV-Таблоидом» на Новом канале?

 

– У нас был договор, о том, что мы будем сотрудничать, обмениваться информацией. Но концепция не была продумана. Они [эту программу] пытались сделать малыми усилиями – на «TV-Таблоид» работают пять человек, которые параллельно работают на «Эксклюзив». У нас тоже очень мало людей, да мы и не обещали большой помощи.

 

Не устраивает нас и качество. Даже когда мы пытаемся с ними сотрудничать ближе, это происходит так: «Высылайте нам все свои синхроны, а мы вам скажем, что тут вы забыли. А откуда у вас эта информация? Такого вообще не было!». То есть, приходится просто переделывать их материалы. Это скучно.