- В «Бесславных ублюдках» представлены буквально все страны, принимавшие участие во Второй мировой войне: немцы, французы, американцы, итальянцы, англичане... Про русских почему забыли?

- Я искренне приношу свои извинения, что русских нет в фильме. Я понимаю, что с точки зрения истории это несправедливо. Но так уж получилось... Знаете, это забавная история. В первоначальном сценарии Фридрих Золлер (герой Даниэля Брюля, который прославился, в одиночку уничтожив более трехсот врагов, а потом сыграл в пропагандистском фильме о самом себе. - «Известия») сражался с русскими. И сидел он не в башне, а на колокольне. Я даже подумывал, не пригласить ли мне Никиту Михалкова на роль русского генерала, который пытается подорвать эту колокольню. Но потом я решил изменить сценарий. Все-таки мой фильм рассчитан в первую очередь на американскую аудиторию, и мне было важно, чтобы зрители в США воспринимали персонажа Брюля более остро и болезненно. Он же выглядит как романтический герой, а мне нужно было, чтобы они смотрели на него как на солдата, убившего триста их соотечественников. Я хотел задеть чувства американцев и из-за этого убрал из сценария русских.

- А как насчет фильма о Сталинграде, о котором вы столько лет рассуждаете?

- Нет, я никогда не имел в виду, что хочу снять фильм о Сталинграде. Я хотел сказать, что Серджио Леоне думал снять такую картину, но не успел. А между тем я мечтал бы ее посмотреть. Уверен, что она была бы потрясающая.

- С чего началась работа над «Ублюдками»?

- Мне хотелось снять картину о «плохих парнях на задании». А потом я стал писать сценарий, придумал героев, которых вы видите в фильме, и некоторые сцены, которые попали в картину, но при этом у меня была совершенно другая история. Причем сюжет все разрастался и разрастался, пока я не понял, что это больше не полнометражный фильм, а мини-сериал. Тогда я отложил почти законченный сценарий в сторонку, снял «Убить Билла» и снова решил вернуться к этим героям. Но я понял, что мне нужна другая история. Тут-то и возникла идея о премьере фашистского фильма и о заговоре антифашистов, которые хотят взорвать кинотеатр.

- В какой момент нужно остановиться, чтобы сценарий фильма не превратился в сценарий сериала?

- О, это очень трудная задача. Я же пишу сценарий, как роман, не отвлекаясь на количество страниц, сцен, монтажных склеек. Писать много совсем не плохо, потому что чем больше ты придумаешь, тем лучше ты узнаешь своих героев. Но как оставить все лишнее за пределами кадра? Вторую часть «Ублюдков» я, например, снимал, держа на коленях сценарий «Криминального чтива». Я постоянно сверялся: ага, сейчас мы на сороковой минуте, а что в этот момент происходит в «Чтиве», не теряю ли я темп, не заскучает ли зритель?

- Что было самым сложным на съемках «Ублюдков»?

- Соблюдать график. Я думал об этом фильме десять лет, но когда съемки уже начались, нужно было все делать очень быстро. Тут уже нельзя было откладывать работу на «после ланча» или на завтрашнее утро. Свою задачу мы выполнили, доказательство тому - премьера фильма на Каннском фестивале, но знаете, такой темп просто не дает насладиться законченной сценой: по дороге в отель ты вроде как радуешься, а наутро уже начинаешь снимать следующий эпизод. Наверное, так работают ведущие ток-шоу: у них есть пара минут, чтобы насладиться сегодняшним успехом, но им уже надо готовиться к следующей передаче.

- Вы утверждаете это в фильме и повторили то же самое на пресс-конференции, что сила кинематографа может менять мир. У вас есть конкретные примеры?

- Да, чтобы далеко не ходить, приведу вам самые свежие примеры. Документальный фильм Альберта Гора «Неудобная правда» заставил людей всерьез задуматься о проблемах изменения климата. А «Страсти Христовы» Мела Гибсона напомнили всем католикам, что Пасха - не только радости Светлого воскресенья, но и ужасы Страстной пятницы, о чем многие просто забыли.

- Ваши фильмы повлияли на ход истории?

- Не дело курице говорить о супе, в котором она варится. Но, наверное, я могу сказать, что с тех пор, как я стал снимать кино, диалоги стали чуть менее книжными и чуть более веселыми. После меня американское кино заговорило по-новому.

- О чем вы мечтали в детстве?

- Я обожал кино и хотел оказаться внутри всех этих историй. А кого мы видим на экране? Актеров. Поэтому я хотел быть актером. Но мои родители в какой-то момент решили: «Он будет режиссером». И оказались правы. В результате я сам захотел быть творцом кино, а не марионеткой в чужих руках.

Фото: «Известия в Украине»

Артем Костин, «Известия в Украине»