На прошлой неделе стало известно о том, что Соня Кошкина, звезда сайта «Обозреватель», покидает свою вотчину и переходит в киевско-днепропетровский проект «Левый берег». Собственно, за последние полгода Соня де-факто стала лицом газеты - в Киеве были установлены многочисленные рекламные билборды «Левого берега», на которых была изображена госпожа Кошкина с сигаретой, однако только сейчас их (Сони и газеты) отношения стали эксклюзивными. Соня будет руководить сайтом «Левого берега» и одновременно писать статьи, которые ее поклонники называют воодушевляющими образцами современной журналистики, а критики - записками из дамского дневника.

Интервью Сони Кошкиной публикуется в рамках периодической, но постоянной рубрики ТК, в которой наши читатели знакомятся с молодыми светилами отечественной политической журналистики. Теми, кто пережил свое профессиональное становление в очаровательную эпоху вполне мнимой свободы массмедиа, легитимного надувательства с важным лицом, а также появления таких ключевых персонажей политической сцены, как автомобиль Rolls-Royce Phantom, телефон Vertu и сумка Louis Vuitton. 

- Соня, в прошлую пятницу - комментируя свой уход, вы сказали, что именно на «Обозревателе» состоялся бренд «Соня Кошкина». Могли бы уточнить, в чем заключаются качества этого бренда?

- Бренд в моем понимании - нечто вроде сценического образа. На протяжении жизни актер может сыграть много ролей, но зритель будет ассоциировать его с одной единственной. Здесь - аналогично. Соня Кошкина - самостоятельный персонаж, журналистский. Считается - довольно неоднозначный. Ксения Василенко - реальный человек, живущий абсолютно другой жизнью, ценностями, интересами. То есть, Ксения и Соня - два разных человека на самом деле.

- У вас и в сфере актерского мастерства на «Обозревателе» происходило становление?

- Я говорю не об актерском мастерстве, а об отделении бренда «Соня Кошкина» от реального человека - Ксении Василенко.

Бренд «Сони Кошкиной» начал формироваться с момента моего перехода из «Дня». Перехода, происходившего постепенно - первые несколько месяцев я работала на сайте на гонорарах, пытаясь понять: подходит мне эта площадка или нет. Но поскольку, делая тексты для «Обоза», я еще оставалась штатным сотрудником «Дня», псевдоним требовался изначально.

В «Дне» я прошла отличную школу - основные знания, умения, навыки получены именно там. В газету пришла, если память не изменяет, в 2003-м: выбирая между ней и «Киевским телеграфом», точнее - тематической его вкладкой «Рада», выбрала «День». Мотив прост: «Телеграф» - еженедельник, «День» - издание ежедневное, соответственно, график там более напряженный. Это-то и требовалось, понимала: мне необходимо учиться (в том числе - учиться писать), нарабатывать связи, контакты и т. д.

Отдел политики у нас был небольшой - человек пять. Каждый автор «вел» определенную тематику. Мне поручили Партию регионов. Хотя бралась я - абсолютно охотно - за все подряд. На планерке, допустим, спрашивают: «В субботу - съезд, в воскресенье - такое-то мероприятие, кто хочет пойти?» В ответ - тишина, трудиться в выходные никому, понятно, неохота. А мне - охота! И в выходные, и по вечерам - лишь бы работать. Доказать: я могу, умею, у меня получится... Встречаемся опять в отделе в понедельник, а во вторничном номере мне, на каждое из этих событий, выделяют, в лучшем случае, по пять тысяч знаков. И все! Как хочешь - так и «втискивайся» в эти рамки. При этом, конечно, самое интересное нужно изложить. Но сколько всего «за кадром», в силу объективных причин, остается! Не говоря о том, что редактор еще что-то подрежет, подправит.... Издержки формата - что поделать. Но эти издержки меня порядком напрягали - хотелось писать больше и чаще, чем могли вместить полосы. Хотелось развернуться... Так я оказалась в интернете.

- Несколько месяцев назад на «Обозревателе» была такая ситуация - сайт опубликовал текст о противостоянии между Тимошенко и Григоришиным за «Интер», почти аналогичный тому, что тремя днями ранее напечатала «Украинская правда» за подписью Сергея Лещенко. И тогда шеф-редактор «Обозревателя» Альберт Фельдман сообщил, что текст был получен от секретного источника и ими, и УП, но только «Обозреватель» честно поставил компромат на сайт, а УП его переиначила и выдала как свой авторский. И что «Обозреватель» публикует материалы от анонимных источников, когда считает их интересными (УП публикацию компромата отрицала, а с «Обозревателя» статья спустя некоторое время была снята, что фактически оказалось признанием факта плагиата). Эта открытость «Обозревателя» компромату не мешала вашему журналистскому бренду?

- Нет, абсолютно. Определенные «нюансы» существуют в каждой редакции, но на «Обозе» я имела достаточную свободу.

Поначалу, при Медведеве, приученная «Днем» к необходимости следовать какой-то внутренней редакционной логике (не политике - именно логике), пыталась, конечно, соблюдать «правила игры» и на «Обозе». После ухода Медведева полноценный главред на сайте долго отсутствовал - началась какая-то сумасшедшая кадровая карусель: в течение месяцев восьми, наверное, в качестве главного редактора пробовались человека четыре. Первое, что делал каждый из них - пытался править, иногда - довольно грубо, мои и Тани Черновил тексты. Мы, естественно, взбунтовались. Тогда у меня состоялся разговор с Михаилом Юрьевичем Бродским - сказала, что в таких условиях работать не могу. Он ответил: «Хорошо, делай, что хочешь. Но ты ведь понимаешь: каждый твой материал имеет определенные последствия - для меня, для общественности, для тебя, для сайта?». Я сказала, что понимаю, готова нести за это ответственность лично и получила «вольную». С тех пор материалы свои я публиковала на сайте сама - без всяких согласований и утверждений.

Мне часто говорили: как ты можешь так долго работать с Бродским? Но вот смогла же четыре года! Случалось, конечно, всякое, но в целом уживались мы мирно - находили компромиссы. Признаться, это были отнюдь не худшие годы моей жизни, в истории «Обоза» они, надеюсь, также останутся не худшими.

- Несмотря на то, что притчей во языцех стали хронические долги «Обозревателя» перед журналистами, вы, очевидно, заработали достаточно, чтобы стать совладельцем сайта «Левого берега»?

- Совладельцем - да, хотя слово «партнер» мне нравится больше. Каждый инвестирует в проект то, что может: деньги, ресурсы, оргтехнику, в конце концов... Кто-то свое имя и свои возможности - с моей стороны инвестиция была именно такой. Понимаю: для того, чтобы проект стремительно рванул вперед, мне предстоит «вкалывать» по полной программе. Это и есть моя инвестиция.

Не каждая инвестиция измеряется деньгами. Если б мне парикмахерскую, допустим, вздумалось открыть, тогда, конечно, я бы деньги вкладывала...

- А в сайт вы вкладывать не хотите?

- Во-первых, я отнюдь не столь состоятельна. Во-вторых, тут совсем другая схема, логика ведения бизнеса. У нас немало сайтов, удерживающихся в топе «Бигмира» по популярности исключительно за счет покупки трафика. Притом что они похожи между собой, как близнецы-братья - вообще ничем не отличаются, никакой «изюминки» в них нет. Надеюсь, коллеги не обидятся... Вот, вы читаете сайт, ну, скажем, «Фраза» или «Подробности»?

- Я вообще предпочитаю ничего не читать.

- То-то же! Была бы в них изюминка - читали бы. Изюминка «Левого берега», наше конкурентное преимущество - авторы. Авторская журналистика, а не сугубо информационная - обезличенная, если не сказать - в контексте отечественных реалий - плоская. Тогда как в ЛБ - отличный авторский коллектив. За каждым - имя, авторитет, репутация... Подобная практика весьма результативна - доказано газетой. Докажем еще и сайтом.

- Так от успеха сайта будет напрямую зависеть ваше материальное положение как партнера?

- Ну, наверное, можно и так сказать... Хотя, если честно, а об этом вообще не думаю. Цель личного обогащения передо мной в данном случае не стоит. Хотите - верьте, хотите - нет, но это честно.

Конечно, в начале пути, лет семь тому назад, стремление зарабатывать как можно больше присутствовало. И критерии были. Смешные такие - девчачьи. Скажем, получать столько, чтоб можно было на сезон не одну пару сапог покупать, а десять. Поскольку трудиться я никогда не ленилась - даже переводами, помню, помимо прочего, подрабатывала, желаемого скоро достигла. Достигнув, пришла к выводу, что десять пар сапог на сезон мне просто не нужны. Что с ними делать? Ну, и успокоилась - теперь покупаю две-три, от силы четыре.

Посему амбиции у меня сейчас качественно иные. Рынок общественно-политических сетевых СМИ еще малоразвит. Да, существует монополия нескольких ресурсов. Но, они монополисты не потому, что объективно лучшие, - просто исторически так сложилось. Следовательно, поколебать эту монополию, изменить структуру самого рынка - задача вполне посильная. Наша команда понимает, как это сделать, что конкретно необходимо предпринимать... Почему прежде ни у кого это не получалось? В силу многих причин - политических, экономических. Бывает, люди создают проект, вбухивают кучу денег, западных менеджеров привлекают, все, вроде, правильно делают, а получается - ни рыба, ни мясо. Скажите, что мешало нашим олигархам, с их-то возможностями, сделать такую газету, как «Левый берег»? Боюсь сглазить, но ведь она действительно очень хорошо пошла в Днепропетровске, теперь и в Киеве раскручивается...

- Что вы имеете в виду под «хорошо пошла»? Она ведь бесплатно раздается.

- В Днепропетровске - да. В Киеве она кроме адресной доставки и в киоски поступает, на станциях метро ее вообще сметают за минуту. При этом в Днепре каждый тираж приходится допечатывать. Уж поверьте!

Не секрет: если какого-нибудь авторитетного еженедельника в столице напечатают тысячи три, то две из них приходится списывать, а в регионы поступает, в лучшем случае, штук пятьсот, из которых списание - опять-таки, больше половины. Тогда как у «Левого берега» в Днепропетровске пару месяцев тому тираж был 95 тысяч. Сейчас уже - больше 110-ти. Списания, не буду врать - 300-500 штук. Ее там все буквально читают - от таксистов до местных олигархов. Даже фан-клубы создают. Во Львове, вот, недавно кафе открылось «Левый берег». Навеяло, что называется... Вскоре после открытия владельцы вышли на нас - попросили газету им доставлять. Русскоязычное издание с таким названием - и во Львове! О чем это говорит? Хорошо пошла! С электронной версией - не просто интернет-приложением, раз в неделю обновляемым, а полноценным порталом - еще лучше пойдет, не сомневаюсь.

- «Левый берег» его шеф-редактор Константин Бондаренко изначально называл проектом института Горшенина. Однако на праздновании первой годовщины газеты в Киеве гости мероприятия были свидетелями трогательной сцены. Вы получили премию газеты за лучшее интервью, которое для нее взяли, а Сергей Тигипко - за то, что дал это интервью. В рамках которого сообщил, что идет на президентские выборы. Правильно ли я понимаю, что газета?..

- Имеет отношение к Тигипко? Нет, не имеет никакого. Вот, крест даю (показывает нательный крестик. - ТК). Тем более, что о баллотировании Сергей Леонидович позже сказал - это легко проверить. Просто на праздновании... Объясню, как это получилось. Интервью записывалось действительно накануне годовщины газеты. Свежий номер, с портретом Тигипко на первой полосе, лежал на стойках в холле «Премьер-паласа», где мы отмечали. Приглашенные заходят - берут газету, через минуту - видят в зале Тигипко. Вот и поползли слухи... Для Сергея Леонидовича, несомненно, лестные.

Номинация моя называлась «Хедлайнер года» - материалы Сони Кошкиной все это время неизменно выносились на первую полосу. Одним из лучших таких материалов было интервью с Тигипко - так, по крайней мере, посчитали организаторы действа, придумывавшие, собственно, номинации.

Разве полтора года тому назад - к моменту выхода в Днепропетровске первого номера ЛБ - кто-то слышал о планах возвращения Тигипко «в большую игру»?

- Все могло измениться.

- Только не в данном конкретном случае! ЛБ - самостоятельный бизнес-проект. Как всякий проект подобного рода, имеет планы капитализации. Рассчитанной, возможно, на дальнейшую продажу, возможно - на что-то иное... Создавать газету под ситуативный интерес определенного политика - примитивный путь, мы это, Женя, уже обсуждали. Что, спрашивается, станет с такой газетой через полгода, после выборов?

Ну, и чтоб окончательно точки над «і» расставить. Стала б я, по-вашему, зная, что ЛБ - ангажированное им издание, уходить с «Обоза», приниматься за раскрутку сайта, имея объективное понимание шансов Тигипко на президентских выборах, которые приблизительно такие же, как...

- Как у вас.

- Ну, может чуть повыше - я же маленькая еще, рано мне баллотироваться (смеется. - ТК).

- Вы говорили, что печататься начали с 14 лет. Где это произошло?

- В «молодежных» вкладках в «Вечерний Киев», «Україну молоду», в «Молодой Украине», различных сугубо юношеских изданиях.

В ту пору я училась в Школе юного журналиста - «Юн-прессе» при киевском Дворце пионеров, с 1998 по 2002 годы. После окончания два года там же преподавала. Несколько ребят из моей группы - «Юношеская редакция», потом в Институт журналистики поступили.

Считаю, азам профессии, главному из главного, научилась именно в «Юн-прессе». У нас были замечательные преподаватели, что важно: все - практики. Нацеливали нас на то, чтоб не просто писать, - многие ведь в подростковом возрасте что-то пишут, - а печататься.

«Юн-пресс» - это такой продвинутый кружок при Дворце пионеров. Конечно, в 13-14 лет большинство, процентов 70, приходили туда потусоваться. Остальные 30% шли пробоваться в профессии. Я была среди них. И больше половины таких, как я, в профессии не просто остались, они в ней, не побоюсь этого слова, состоялись. В одно время со мной, с разницей в год-два, там учились Влад Иваненко (главный редактор журнала «Отдохни!». - ТК), Сережа Локшин (бывший главный редактор журнала MAN. - ТК), Аня Филимонова (директор конкурса «Мисс Украина Вселенная». - ТК), Варя Жлуктенко, Оля Онисько... Фамилий много могу назвать.

- Вы говорили, на ваше мировоззрение как политического журналиста оказала влияние газета «Киевский телеграф». Почему именно она? Ведь у этого издания довольно специфический взгляд на мир.

- Откуда вам это известно, Женя? Вы ведь только что сказали, что ничего не читаете? «Киевский телеграф» скорее повлиял не на мировоззрение, а на понимание «кухни». Конечно, политическую периодику я тогда всю подряд читала, но «Телеграф» только начал выходить - потому представлял особый интерес. Помню, статьи Владимира Скачко, Александра Юрчука, Ирины Гавриловой чуть ли не на память заучивала. Даже половины слов и терминов в них не понимая... Эти люди представлялись мне едва ли не богами - безусловными авторитетами, и то, что сегодня мы общаемся как коллеги - практически на равных, хоть опыта у них несравненно больше, - это, поверьте, дорогого стоит.

- Оказывали ли на ваше понимание политики труды каких-нибудь теоретиков, вроде Карла Маркса или Антонио Грамши?

- Нет. Я жила реальностью. Теоретики, и далеко не только эти - более поздний этап.

- Я правильно понял, что вы были не очень довольны образованием в Институте журналистики?

- Теоретических знаний и прикладных навыков я несравненно больше получила в «Юн-прессе» - с 13 до 17 лет, чем позже - в ИЖ. Не то чтоб я недовольна образованием, просто мне тяжело понять, почему, допустим, предмет «Теория украинской литературы» или, там, «История издательского дела в Украине» считается более приоритетным, чем «Жанры» или «Основы репортерской деятельности». Журналистика - это, прежде всего, практика, но совмещение работы с учебой тогда не приветствовалось. Мягко говоря. Не знаю, может, сейчас что-то изменилось...Или это я плохо училась - отвлекалась на работу.

- Почему продолжить формальное образование вы решили в Одесской юракадемии?

- Хотела изучать философию. В нашей семье это потомственное. Выйдя из ИЖ - структуры Киевского национального университета, я ощутила серьезный недостаток именно фундаментального университетского, в классическом понимании, университетского образования. Проще говоря, «пробелы» по философии, этике, эстетике, риторике... Необходимость их восполнить сомнений не вызывала. Колебалась лишь в выборе между вторым высшим и аспирантурой. В первом случае мне «светил» только диплом, во втором - звание кандидата философских наук. Несоизмеримые величины, верно?

В Киевском универе, в связи с не самым лучшим результатом окончания ИЖ, «ловить» было нечего. Так я оказалась в Одессе. Специальность моя называется «Философия права». Юридический вуз все-таки.

Вот, вы говорите «формальное образование». Конечно, совмещать заочную аспирантуру с нынешним моим графиком работы - задача непростая. Однако я это делаю для себя - не для галочки. В отличие от лет, проведенных в ИЖ, сегодня я четко понимаю: эти знания необходимы мне самой. И я делаю все, чтоб получать их там по максиму.

- Но ведь это не будет иметь отношения к реальной жизни, а вы сказали, что интересуетесь только ею.

- Наоборот, это имеет отношение к реальной жизни. Кто ясно мыслит, тот ясно и понимает. Образование позволяет понимать, куда развивается общество. Общий уровень образованности для человека очень важен. Тем более для журналиста. Я же говорю - университетское образование, в классическом понимании.

Можно заработать кучу денег, можно их наворовать, можно в парламент избраться, не прочитав при этом ни одной толковой книги. Кроме, разве что, букваря и Уголовного кодекса.

- Вас не смущает, что академией руководит человек, прославившийся грандиозным служебным подлогом?

- Не смущает. Нельзя судить о людях только лишь по тому, что о них кто-то где-то написал или сказал. Я это поняла еще лет в четырнадцать - по ходу подготовки к первым интервью. Поняла скорее интуитивно. Позже, придя в парламент, только утвердилась в правильности своих выводов. Начитаешься, бывает, о человеке всякой ерунды, потом пообщаешься с ним лично - обманная дымка и развеется. Короче, выводы делать надо на основе только личного опыта - не чужих россказней.

Поверьте, Сергей Васильевич Кивалов - замечательный человек, ученый. «Дусе», кажется, я говорила уже: в Одессе студенты его очень уважают, практически боготворят. Тогда как в Киеве его частенько принято называть будто бы одиозным главой ЦИК. Так, наверное, проще - не знаю. Не стоит уподобляться тем, кто так считает.

- Простите, не просто «принято считать» - по этому поводу было судебное разбирательство.

- Разбирательство? Кто-то что-то доказал? Не припомню.

- Вот ваши слова: «Я немало дала "Обозревателю", особенно после ухода Коробовой».

- Я себя не переоцениваю, но я старалась. Честно.

- То есть, вы себя ощущаете ее последовательницей?

- Последовательницей - нет. В бытность Татьяны Евгеньевны на «Обозе» я ведь тоже не о погоде писала. Получилось так, что после ее ухода с сайта ведущим автором стала именно я. На «Обозревателе» у Коробовой имелось много почитателей и недоброжелателей - то есть, планка была установлена достаточно высокая. И я, конечно, старалась ее не опустить - поднять.

- Хочу в связи с этим процитировать два фрагмента ваших статей. «Четыре года назад Колесников пообещал во что бы то ни стало добиться привлечения к ответственности "банды Корнича, Москаля, Шокина и Луценко". Тогда я, помню, посмеялась». И еще один: «Природа Ющенко такова, что наиболее верных и преданных себе людей он рано или поздно предает».

- Янукович - тоже!

- В стилистике ваших с Коробовой текстов можно найти нечто общее - предельную субъективизацию, постоянное указание на свою близость к политикам и вынесение личных суждений и эмоций в текст, представление политического пространства в виде захудалого театра, литературность, напоминающую дневники или сборники сплетен. Почему вы думаете, что это интересно и нужно читателю?

- Каждый сам выбирает: что ему читать, что - нет. Представление политпространства как «захудалого театра» - ваши слова. На самом деле важно, чтобы читатель ощутил: политика - вот она, рядом. Это страсти, это эмоции, это радость победы и боль утраты, предательство и поддержка. Чего хочу этим достичь? Понимания читателем того, что политики - живые люди.

Литературность? Да. Хорошая журналистика - это всегда хорошая литература. Я люблю писать, учусь писать - до последнего дня буду учиться. Не исключаю: когда-нибудь сосредоточусь не столько на журналистских текстах, сколько на художественных произведениях.

Соответственно, мысли свои стараюсь излагать не «телеграфным стилем», а более объемно, живо, красочно... Как Горький напутствовал: не «пятак упал», а «пятак упал, звеня и подпрыгивая». Второй вариант более точен, больше для восприятия подходит, верно? Да и принципам авторской журналистики куда более соответствует.

У каждого автора - собственная, ему одному присущая стилистика, свои связи, свое понимание и представление происходящего. Если тот или иной автор - со всем этим его «багажом», мне интересен - я буду его читать, не интересен - не буду. Все просто. Был бы выбор.

- А вы не думаете, что такое литературное представление политики приводит к отчуждению общества от политического процесса, к непониманию обывателем реальных процессов в политике?

- Нет, не думаю. Моя задача - дать читателю максимально полное представление о происходящем. Использовать все возможные, уместные углы подачи темы. А уж выводы читатель пусть сам делает. Больше прочтет, сопоставит, проанализирует - глубже выводы получатся.

Тексты Сони Кошкиной - отнюдь не единственный способ составить собственное представление о происходящем в политикуме. Но Соня Кошкина, в меру возможностей, старается сделать это представление более полным. Вот, собственно, чем я занимаюсь уже семь лет и планирую заниматься дальше.

Если кто-то, насытившись плодами журналистской работы, посчитает существующие в политике порядки несправедливыми и решит систему сломать, улучшить ее - он в нее «встроится» и видоизменит. Если, конечно, сможет. Или сам не видоизменится, сочтя более полезным подчиниться установленным порядкам. Более полезным для себя, разумеется.

Возьмем пример. Последний съезд БЮТ. В соседнем от меня ряду сидит, вальяжно развалившись на стуле, депутат Ляшко и вертит в руках новенький телефон Vertu - за восемь тысяч долларов, минимум. Вертит так, чтоб все увидели. Дескать, как я крут! Люди калибра, допустим, Васадзе или Буряка себе подобного не позволяют. Они уже давно состоялись, им нет нужды доказывать окружающим, как они круты. Тем более - посредством телефона. В их руках Vertu вполне органичен, но им в голову не приходит им кичиться! Предпочитают, как правило, более демократичные модели «трубок». Возможно, они и не все свои доходы «светят», но бедными выходцами «из народа», пламенными борцами за судьбы обиженного Отечества, в отличие от некоторых, не прикидываются.

Пишу ли я об этом? Конечно! Разве подобная картинка менее важна для понимания происходящего в политсиле (пусть даже на официальном мероприятии, срежиссированном покруче бродвейского мюзикла), чем слова, звучащие со сцены? Ответ очевиден. Для меня же очевидна необходимость органично совместить в материале и первое, и второе.

«Отчуждением», как вы говорите, чревато не «литературщина» в текстах, напротив - упрощенная подача информации или ее отсутствие, замена субъективными мнениями автора, интересными, как правило, только ему самому. К тому же, зрителю-читателю порой непросто понять: кто в политике реально принимает решения, а кто просто «говорящей головой» работает. Журналист обязан это разграничивать! Ляшко и ему подобные чечетовы - «говорящие головы». Эти люди так устроены - любовь к себе у них здравый смысл порою затмевают. Любимое занятие - красоваться на эфирах, укрепляя ощущение собственной значимости, тусоваться поближе к Лидеру, лелея иллюзию, будто они тоже причастны к принятию судьбоносных решений. Хотя на самом деле они не только не причастны - о решениях зачастую из новостных лент узнают. Зато комментируют важно, куда там! Прокомментировав, причитают: «Ой, как надоели эфиры, бедный я, бедный».

Помню, в пятницу 5 июня целый сонм таких «региональных» спикеров в эфире у Шустера прославлял союз ПРиБЮТ. Когда в воскресенье утром Янукович все перечеркнул - до обеда их никого было не найти. Инструкции на предмет того, как объяснять случившееся, формулировались сутки. Ну, и в понедельник они «запели» осанну Виктору Федоровичу, «добровольно отказавшемуся от гарантированного президентства». Слушать тошно!

Убеждали еще: знали все наперед. Хотя никого, кроме Анны Герман - автора нашумевшего заявления, Янукович в свои планы особо не посвящал. Разве что еще пару человек самого узкого круга. Круга, в который «спикеры», разумеется, не входят.

Утечка, правда, все равно случилась - лично мне о намеченном стало известно в ночь с субботы на воскресенье (источники доложили).

Тут ничего личного. Понимаю, если Ляшко это прочтет - среагирует по принципу «сама дура» - не в коммуналке живет, еще и на BMW ездит. Пустишься в полемику - сойдешь на один с ним уровень. Такой, когда кроме телефона и похвастаться нечем.

- Вы внимательно следите за работой своих коллег?

- Стараюсь следить за работой тех, кто мне интересен. Не буду называть фамилии...

- Почему?

- Не буду.

- По какой причине?

- Объясняю на примере. Раньше, во времена Образцовой, Сороки, Равребы, я старалась не пропускать новости «Интера». Все мы, журналисты, работающие в поле, друг у дружки на ладони - понимаем, у кого какие источники информации, способы ее сбора и подачи. Если человек выдает на-гора эксклюзив, добытый собственным трудом, он всегда интересен.

Даже если в его материале проскочит какая-то неоднозначность, задумываешься: почему так произошло, почему именно в таком контексте, ну и т. д. Если же человек приходит в Раду и, глядя, скажем, на Порошенко, громко спрашивает: «А это кто?», я не побегу к телевизору смотреть его сюжет.

- И много таких коллег - интересных эксклюзивом?

- Есть такие коллеги.

- В вашем отношении к ним больше конкуренции или солидарности?

- Здоровая конкуренция - это нормально.

- А солидарность? Вы же, очевидно, все вместе работаете, чтобы сделать общество лучше.

- Не хочу говорить «да» или «нет». Отвечу «да» - скажут: «Разве могла ответить по-другому?»; «нет» - скажут: «У, какая нехорошая девочка!». Такие понятия каждый трактует очень субъективно. Стремиться сделать общество лучше? Пафосно, конечно, но в целом верно. Как именно этого, на мой взгляд, достигать, я уже рассказывала.

Журналистика - это профессия. Журналист, прежде всего, должен знать как можно больше о своем предмете. Если вы, Женя, работаете в «Детектор медіа» - СМИ о СМИ, то я не сомневаюсь, что вы знаете всех медийщиков до уровня выпускающего редактора выпусков новостей, часть из которых являются вашими источниками информации. Моя специализация - политическая. Значит, я должна знать всех политигроков - от представителей первого эшелона до их водителей, одинаково интенсивно общаться с теми и теми - чтоб читателю побольше передать.

Есть, правда, другой аспект. Наши люди частенько считают, что им все вокруг должны. Прежде всего - государство. И журналисты. И все они - заодно, все они плохие. Всех и вся обхаять просто, попытаться самостоятельно, без оглядки на государство, свою жизнь выстроить, мыслить трезво - аккумулируя разнообразные источники информации - гораздо сложнее. Если б каждый был ответственнее сам перед собой - вопрос о том, как сделать общество лучше, вообще б не стоял.

- А вы сами перед собой ставите какие-то сверхзадачи? Например, что вы напишете о каком-то преступлении, то человек понесет за него наказание.

- Думаю, если суммировать все материалы, снятые и написанные мною и коллегами за последние года четыре, - должно было сесть если не полстраны, то половина чиновничьего корпуса точно. Только у общественности нашей иммунитет покрепче брони выработался. Ну, писала я, как Балога оттяпал триста гектаров заповедного леса. Это удивило кого-то? Возмутило? Нет, народ к подобному привык. Власть сменилась - гектары у него забрали, а он потом, под «шумок», их опять вернул. Вот вам и резонанс. Лет пять назад он был бы куда шире.

- Отчего это могло произойти?

- Это проблема самого общества, внутри него. Дело Лозинского было довольно показательным в этом плане.

Лозинский считался хозяином области, феодалом. Точнее, местное население его таковым считало. Крестьяне ему в ноги падали - как царю-батюшке. Все жители «подконтрольной» территории считались, по умолчанию, его «холопами». Парадокс, но они этому не особо сопротивлялись! Большинство это устраивало! Так чего удивляться, что он кого-то подстрелил? Там ведь и раньше подобные случаи происходили - со стрельбой по живым «мишеням», только пока до летального исхода не дошло, все делали вид, будто все в порядке.

Незадолго до трагедии с Олийныком был случай. В угодьях Лозинского местным охотиться категорически запрещено. Один крестьянин ослушался - подстрелил косулю, его поймали с «поличным» и заставили косулю эту - с кишками, со всеми внутренностями, «не отходя от кассы», скушать. Мол, хотел мяса - получай, другим неповадно будет. Нормально?! Почему только сейчас - после вмешательства ГПУ, подобные эпизоды всплывают? Почему люди сами позволяют так к себе относиться? Достоинство свое унижать? Ведь Лозинский там не за один день воцарился...

- Может быть, вы бы тогда поменяли свой журналистский язык, чтобы он оказался более эффективным? Писали бы, что за такие-то дела в средневековом исламском обществе отрубали руки. Или проклинали бы депутатов и всех их потомков.

- Может, вы и правы. Только то, о чем вы говорите, - тоже «литературщина». Кроме того, для таких вещей должен существовать суд. Журналисты делают свою работу, другие структуры государства и общества должны делать свою.

- Как шеф-редактор сайта, вы будете подбирать себе коллектив и руководить им. Ваш возраст не будет вам мешать быть начальником?

- Я не чувствую себя большим важным начальником. Я себя чувствую журналистом. Те люди, с которыми я работаю, это понимают. И неважно, как называется твоя должность. Важно, что ты делаешь, как ты делаешь, и в каких ты взаимоотношениях с членами коллектива. Потому возраст... Как поет мой любимый Александр Яковлевич Розенбаум, «возраст - это состояние души, но конфликтующее с телом иногда». Он об этом судит с точки зрения пятидесяти - с лишним - летнего, а я - с точки зрения 24-летней.

- У вас, как я предполагаю, есть информаторы в различных властных институтах. И вам необходимо поддерживать с ним долгосрочные отношения таким образом, чтобы они из-за какой-нибудь вашей статьи не перестали быть информаторами. Однако ваши материалы обязательно ущемляют чьи-то интересы. Как вы выходите из таких ситуаций?

- У меня устоявшихся отношений ни с кем нет. И их не может быть ни у кого. Потому что люди на протяжении жизни меняются, и меняются обстоятельства жизни, в которых они пребывают. С кем-то общаешься один период времени, с кем-то - другой. Потом «цикл» заново начинается. Специфика нашей кухни в том, что все вертится по кругу и важно пытаться поддерживать нормальные отношения со всеми. Нормальные, человеческие, порядочные отношения - на каждом слове акцентирую. Тогда все будет хорошо.

- То есть, на вас никто не обижается?

- Нет, ну бывает, что обижаются. Тогда человек звонит и говорит: «Ну как так?», а я ему объясняю: «Ты же в этой конкретной ситуации был неправ». Спорим, приходим к какому-то знаменателю... Случается, конечно, что я неправа. Если неправа - признаю.

Словом, как в обычной жизни - профессиональная сфера тут ни при чем. Скажем, вы что-то сделали, а ваша мама посчитала - вы это сделали ей назло, обиделась, но от родительских прав она же не откажется из-за этого.

- Я несколько раз наблюдал за вашими появлениями на публичных мероприятиях. Это очень интересно. Когда вы там оказывались, вокруг вас начинали виться депутаты и их обслуга с объятиями и поцелуями. Мне кажется парадоксальным такое отношение к журналисту, который должен вскрывать их злодеяния и козни.

- Так ведь если я не буду поддерживать с ним нормальные, подчеркиваю - нормальные человеческие, а не какие-то слишком дружеские, тем более - личные, отношения, то не смогу получать доступ к большинству эксклюзивов, которыми мой труд и ценен. Не смогу и новые контакты - что не менее важно - заводить.

Если, получая информацию от человека, обещаю не раскрывать его имя, то слово я обязана сдержать. Во-первых, потому что иначе просто невозможно. Во-вторых, потому что завтра может выясниться: этот человек - друг одного «зашифрованного», но крайне важного персонажа - носителя сенсационных сведений. Общаться с журналистом с улицы персонаж не согласится ни при каких обстоятельствах, другое дело - если получит рекомендацию от своего друга, убедившегося в моей честности на собственном опыте.

Вообще, порядочность - главное, чем нужно руководствоваться в журналисткой деятельности, да и в обыденной жизни. Я так думаю. Порядочность перед собой, обществом, читателями, коллегами, источниками...

- Вы не боитесь, что подошли слишком близко к истеблишменту, а возможно и стали его частью?

- Боже упаси! Я свободный человек. И не хочу уподобляться тем, кто составляет «биомассу» этого так называемого истеблишмента. Не хочу, чтоб жизнь зависела от решения Лидера. Чтоб приходилось прославлять Лидера, которого сам же сливал в прокуратуре в 2005-м. Не хочу и не буду!

Пообщайтесь с рядовыми депутатами - не спикерами, просто депутатами, в большинстве - безвестными, среди которых немало хороших, славных людей. «Вчера фракция была, решение приняли», - скажут они. «Какое?» - спросите вы. «Неизвестно. Нам не сообщили». Вопрос: как эти, неплохие в общем-то люди - интеллигентные, образованные, неглупые, мирятся с тем, что их банально используют? Двигают, подобно пешкам, не то что не спрашивая - не информируя, куда двигают.

Это все равно что мириться с тем, что тебя заставляют косулю с кишками кушать. Эти люди красиво одеты, от них хорошо пахнет, но сути это не меняет. Они мирятся и помалкивают - мандатом утешаются. Мне такое не подходит. Извините.

- Ну, знаете, от вас тоже хорошо пахнет, и на наше интервью вы пришли с сумкой «Луи Виттон».

- Если я уже две недели с ней хожу - после того, как на День рождения ее в подарок получила, неужели правильнее было бы сегодня сменить ее на авоську? Или я должна оправдываться?

- Так не думаете ли, что между вами и представителями власти установились опасно близкие отношения?

- Нет, не думаю. Я всегда, несмотря ни на что, остаюсь внутренне свободным человеком. Если мне что-то не нравится, если я не согласна с чем-то - скажу прямо в глаза - любой вам это подтвердит. В независимости от того, кто собеседник. Слава Богу, могу себе это позволить. Чем, признаться, горжусь.

Фото Яны Новоселовой