Мой оператор Володя Бобарыко только-только переоделся, достал любимую «Краковскую», нежно порезал, как в дверь нашего гостиничного номера постучали. В проеме стоял Гарри Погоняйло, адвокат. Почему-то в трусах и с мобильником. Тогда, в 1998-м, это казалось шиком:

– Ребята, а Шеремет уже в Минске.

Время – за полночь. Мы понимаем: белорусские спецслужбы специально вывезли Шеремета из гродненской тюрьмы тайно, чтобы не дать возможности снять.

Мы садимся в бобарыкину BMW «трешку» и мчим из Гродно в Минск. На заднем сидении адвокаты Шеремета Погоняйло и Волчек, мы – впереди. Травим байки. Пашу освободили. Это главное.

Приезжаем уже под утро. Паша сам открывает дверь квартиры – счастливый, небритый, слышно, как суетятся родители на кухне. Говорит тихо – ребенок спит.

Так закончились три месяца его СИЗО, когда Лукашенко упек Пашу за решетку под формальным предлогом за нарушение государственной границы. Накануне он снял сюжет, где показал: граница Беларуси с Литвой не охраняется. Он свободно смог пройти на территорию другой страны. Потом три месяца российские дипломаты бились за освобождение Шеремета. И даже Ельцин, отменив какую-то там встречу с Лукашенко, бросил: «Пусть сначала Шеремета освободит».

Мы начинали на телеке вместе: он стал собкором первого канала в Беларуси, я – стрингером НТВ. После его отъезда в Москву виделись редко. Последний раз – третьего июня. Белорусы – кто перебрался в Киев – собрались в «Серебряных ложках». Был Паша...

– А вы слышали наше промо, где я кошу под Доренко? И «в Днепрррррррре»!

Пашка довольно улыбался. Каждое утро я включал его утреннее шоу и вот это – «в Днепррррррре»...

С Лукашенко у него не заладилось, еще когда закрыли его программу «Проспект» на белорусском ТВ. Потом была БДГ – очень профессиональная, жесткая, хлесткая. Паша был одно время главредом. потом корпункт Первого. Тогда это был совсем другой канал. С Пашей работал оператор Дима Завадский – тот самый, который неожиданно пропал без вести в минском аэропорту. Власть говорила, будто бы Диму похитили чеченцы в отместку за его съемки на войне. Оппозиция – что Диме отомстил сам Батька, за предательство. Паша вовремя уехал. Изо всей журналистской братии он был для Лукашенко врагом номер один. У белорусского президента были все основания его не любить. До последнего он вел белорусский сайт «Белорусский партизан» – независимый, оппозиционный.

Мы не общались близко. И я не знаю, чьи спецслужбы убили Пашу. И за что – тоже не знаю. Пользовался ли он сливами спецслужб и каких, какой информацией обладал – не знаю. Все эти игры с «гэбьем» – в любом случае, хождение над пропастью.

Почему, не знаю, но меньше всего пока верю в украинский след. Может быть, потому, что всю ночь читал расследование убийства Немцова, и от подробностей, какие силы были нужны для организации ритуального убийства в самом центре Москвы, холодок шел по спине. Может быть, от вот этого ощущения – что они могут все. Не с точки зрения возможностей, а с точки зрения того, что отказали все тормоза.

Для Украины дело чести теперь расследовать убийство Паши. Или доказать, что следы ведут в другую страну, или найти организаторов и заказчиков здесь, в Киеве. Дело чести. Я понимаю, что сейчас политики во всех трех странах начнут валить убийство Шеремета на спецслужбы друг друга, разыгрывать карту убийства в информационной войне. Но все это – шелуха. Важно, что будет делать сама украинская власть. Я хочу знать, кто это мог сделать, и хочу доверять результатам расследования. Это главное.

Фото - www.svoboda.org