«Детектор медіа» продолжает освещать проходящий в столице Киевский международный кинофестиваль. Несколько печальную картину открытия фестиваля нашим читателям обрисовала Светлана Кореновская. Соглашаясь со Светланой по поводу качества организации фестиваля, Марина Бердичевская сосредоточилась на приятном и высоком - фильме Питера Гринуэя.

Красная дорожка как гротеск

Пятничный вечер 29 мая запомнится мне надолго минутами мучительного стыда за свою страну, за ее неискоренимую провинциальность, за цветистое убожество ее культурной элиты. Богдан Сильвестрович Ступка, выступивший лицом и свадебным генералом первого по счету «международного» Киевского кинофестиваля, конечно же, не в счет. Он сделал все от него зависящее, чтобы это мероприятие выглядело пристойно. И не его вина, что месяцы подготовки к такому событию выливаются в кое-как простеленную на подходе к театру имени Ивана Франко грязную «красную» дорожку, на которой женщины едва не ломают ноги, и все остальные прелести, вам уже известные...

Не вина Богдана Ступки и в том, что украинские фотографы и журналисты просто не знают в лицо живую легенду мирового кинематографа Питера Гринуэя, как и в том, что классически нервная старушка, проверяющая наличие пригласительных на входе в театр, затребовала пригласительный и у 67-летнего Гринуэя, зашедшего в холл театра с потрясающе аристократической осанкой. Но мэтр не растерялся, даже когда ведущая церемонии практически согнала его со сцены. Он пожелал зрителю испытать удовольствие от его своеобычной картины «Рембрандт: Я обвиняю!» (кстати, в России эта картина демонстрировалась под названием «Тайны "Ночного дозора"»), и завершил свою речь, обращенную к VIP-публике (а она, кстати, через 10 минут после начала демонстрации фильма, вопреки всем приличиям, начала выбегать из зала), классическим «Thank you for the welcome. Thank you for the honour».

Причины, по которой организаторы фестиваля избрали для его открытия именно этот, откровенно не фестивальный, а просветительски-документальный, фильм Гринуэя, снятый два года назад и давно прошедший в прокате, по крайней мере, в России, остались загадкой как для самого режиссера, так и для образованной публики. Тем не менее, ценители его творчества, которым стало намного легче дышать в поредевших от VIP-публики рядах, и правда испытали ни с чем не сравнимое удовольствие. Впрочем, VIP-публику понять можно: украинские титры внизу экрана были столь мелки и нечитабельны, что смотреть эту насыщенную смыслами картину могли только владеющие английским языком зрители. Благо, английский язык у Питера Гринуэя, самостоятельно читающего авторский текст, чист и безупречен. Но, к сожалению, украинская культурная элита в своем большинстве не владеет языком мирового общения в той степени, чтобы понимать даже не отягощенный акцентом British English.

Неутомимый искатель

Искренние искания - вот чем, в отличие от многих мэтров постсоветского кино, в свои 67 занимается Питер Гринуэй. Художник с нестандартным воображением, он не ленится лезть в архивы, ездить по музеям мира, делать рентген классических полотен, о которых, как кажется, уже все давным-давно и навсегда ясно. Ан нет. Ясно только на первый взгляд. Он так и говорит в самом начале фильма - на самом деле ведь ничтожный процент населения земли задумывается о том, что такое была живопись в XVII веке, какие мессиджи могли зашифровывать в ней художники, в XIV-XVII веках являвшиеся по совместительству мыслителями и глубокими исследователями десятков наук. К тому же, сегодня все как-то забыли о том, что в XVII веке еще не было музеев - они появились только в XIX-м, а потому полотна великих тогда играли совсем другую роль. Большинство полотен делалось по заказу, и если в Италии эпохи Возрождения таким заказчиком, как правило, выступала церковь, то совсем другое дело - буржуазная, светская, торгашеско-банкирская Голландия XVII века. Здесь заказчиками были «сильные мира сего», и картина Гринуэя - о том, что бывает с художниками, пошедшими против воли этих самых сильных. Ведь известно до сих пор: кто платит - того и тапки.   

Загадочных и полных тайнами шедевров европейской живописи тех веков много, но самыми загадочными и до сих пор не расшифрованными являются четыре: «Мона Лиза», «Тайная вечеря» (кисти Леонардо да Винчи), роспись Сикстинской капеллы, сотворенная Микеланджело, и «Ночной дозор» Рембрандта ван Рейна.

Почему Гринуэй решил сосредоточиться именно на четвертой?

Режиссер и художник в одном лице, Гринуэй выдвигает оригинальнейшую гипотезу. По его словам, четыре художника - Рубенс, Караваджо, Веласкес и Рембрандт являются, ни много ни мало, родоначальниками кинематографа! Поскольку именно они впервые в истории мировой живописи начали использовать искусственное освещение. Вот Гринуэй и решил подступиться к одному из них,  избрав из всех произведений великого Рембрандта самую загадочную картину, после создания которой художник был стремительно низвергнут с вершин славы и богатства на дно нищеты и забвения.

Он находит 31 загадку в картине «Ночной дозор», и пошагово объясняет зрителю, почему это полотно на самом деле является не классическим военным групповым портретом, каких создавалось немало в Голландии того времени, а пылкой речью следователя и прокурора в одном лице, бросающего вызов (кстати, брошенная наземь перчатка тоже есть в этой картине!) не просто отряду голландской полиции, совершившему подлое убийство своего начальника, но всему голландскому обществу, его нравам и порокам. Оказывается, Рембрандту удается не только поэтапно восстановить и зашифровать в картине все детали убийства, но и разоблачить как тесную сексуальную связь между двумя офицерами, так и факт использования офицерами детской проституции.

Именно поэтому наследники заказчиков картины, которым все это было ясно без слов, без сожаления обрезали полотно. А мы-то веками думали, что обрезали его потому, что оно не умещалось на стене одного из музеев.

Эти 12 семей, наследники которых и нынче продолжают заказывать музыку в Голландии, да и во всем мире («Не назывался ли Нью-Йорк поначалу "Новым Амстердамом?"», -спрашивает Гринуэй), сделали все от них зависящее, чтобы смелое расследование сына мельника, великого художника Рембрандта ван Рейна, не стало известно общественности. Рембрандт остался без заказов, на него насели кредиторы, и дальше нам все известно о печальном конце живописца из учебников и хрестоматий. Однако теперь, благодаря усилиям исследователя и мыслителя Гринуэя, превратившего свое исследование в потрясающе красивый в каждой детали, динамичный и захватывающий фильм, нам известно, почему Рембрандт окончил свою жизнь именно так.

Только по прошествии некоторого времени становится понятно, что фильм Гринуэя - не просто искусствоведческий анализ одной из классических картин, не просто просветительская картина, призванная привлечь внимание молодого поколения к шедеврам мировой живописи. Это - пасквиль, обличающий нравы нынешнего общества потребления, это - поэма о судьбе Художника, исследователя, расследователя, искателя правды в мире оптовой торговли, банковских счетов и произведений искусства в качестве дорогого аксессуара определенного статуса. Так разве не актуален для нас этот фильм?

Однако какой процент зрителей задумается об этом? Ведь Гринуэй, в который раз раскрывающий себя в качестве незаурядного мыслителя, говорит об этом прямым текстом в начале картины: «Художники долго и упорно трудились, чтобы зашифровать непростые смыслы в своих картинах, но сегодня найдется немного людей, готовых так же трудиться над тем, чтобы прочесть и понять эти смыслы».