Во вторник в Верховной раде должен был рассматриваться закон о публичной информации.

Можно долго анализировать позицию парламентского большинства и фракций, но очевидно, что разрубить этот Гордиев узел может только один человек - Виктор Янукович.

«Он ужасался мысли о том, что журналисты начнут рыться в правительственных шкафах и ненавидел их за то, что они бросали вызов официальному взгляду на реальность». Это не про Януковича. Это про его коллегу - президента Соединенных штатов Линдона Джонсона.

Почти полстолетия назад, 4 июля 1966 года 36-ой президент Соединенных штатов подписал Акт о свободе информации (Freedom of Information Act) - закон, защищающий права граждан на получение любой информации, касающейся деятельности органов власти.

В том же году, как раз через пять дней после подписания Акта, Виктор Янукович праздновал свое 16-тилетие... У будущего президента еще не было паспорта, через год его ждали судимости, еще позже - Енакиевский горный техникум, Енакиевский метзавод, политех, женитьба, дети, облгосадминистрация, Кучма, Кабмин, революция, инаугурация....

Это путь Януковича в большую политику. И рано или поздно он подойдет к концу. Вопрос в том, что останется после него. Сегодня у президента все еще есть шанс, вопреки своим собственным опасениям, вопреки страхам своего окружения и трепету сотни тысяч чиновников сорвать ширму с лица бюрократии и дать избирателю право требовать информацию о деятельности государственных органов власти.

В историю не всегда можно войти добровольно. В некоторых случаях политику нужно себя заставить. Даже если очень страшно. Линдон Джонсон тоже боялся. Но сделал.

Страх чиновника не имеет гражданства

Автором Акта о свободе информации является малоизвестный конгрессмен из Калифорнии Джон Мосс.

Конгрессмен Джон Мосс - отец Акта о свободной информации США 

Все началось с того, что, будучи членом палаты представителей, он потребовал у комиссии по гражданской обороне документы об увольнении 2 800 служащих, которых сократили якобы «по соображениям безопасности».

Мосс считал, что такое объяснение слишком расплывчато, поскольку слово «безопасность» охватывает очень широкий круг вопросов.

Однако комиссия по гражданской обороне категорически отказалась разглашать какую-либо информацию. Не помогло даже то, что Джон Мосс был членом республиканского большинства.

После длительных мытарств конгрессмену пришла идея универсального закона, позволяющего каждому гражданину США получать информацию о деятельности органов власти.

К принятию Акта Джон Мосс шел 12 (!) лет. Он отстаивал законопроект в течение каденции двух Палат представителей и двух президентов - Дуайта Эйзенхауэра и Линдона Джонсона.

Обстоятельства принятия Акта удивительным образом напоминают интриги вокруг закона о публичной информации в современной Украине.

Когда законопроект появился в Конгрессе, практически каждый чиновник считал своим долгом препятствовать реализации этой инициативы. Тайно или явно вся бюрократическая машина США выступила против принятия Акта о свободной информации.

Самыми ярыми противниками были представители секретных служб. Их главный аргумент состоял в том, что закон может угрожать национальной безопасности, так как в первоначальном виде Акт предполагал полную прозрачность всех ветвей власти, в том числе военных и секретных ведомств.

Представители федерального аппарата называли свои причины. По их мнению, если у правительства не будет возможности налагать запрет на разглашение информации, Акт может изуродовать всю систему управления.

Местные власти вообще уверяли, что закон приведет к коллапсу работы всей государственной машины, поскольку желающих получить информацию будет слишком много. Миллионы запросов, утверждали чиновники, невозможно будет обработать: это потребует бюджетных нагрузок и приведет к хаосу и юридическим коллизиям.

Это был 1966 год. В 2010 году этой же пытке подвергается бюрократическая машина Украины.

Под копирку

Спустя 44 года реакция чиновников на другой стороне планеты до смешного напоминают поведение их коллег из прошлого Соединенных штатов.

Как известно, одними из первых свои замечания по поводу закона о публичной информации высказывали представители СБУ.

Правда, надо отдать должное - Служба Безопасности с должным вниманием отнеслась к законопроекту и дотошно вносила необходимые правки во все чувствительные статьи закона. В конечном итоге, ведомство Валерия Хорошковского стало почти соавтором законопроекта.

Но этого оказалось мало. Теперь страх перед открытостью и прозрачностью обуял органы власти и партию власти. На недавнем заседании фракции Партии регионов кем-то из депутатов было высказано предположение, что принятие закона о публичной информации позволит оппозиции физически завалить запросами органы власти и саботировать их работу.

Джон Мосс прошел те же круги чиновничьей ненависти полстолетия назад. Каждый год он собирал десятки и сотни доказательств того, как неразглашение информации наносит ущерб государству. Конгрессмен собирал репортеров, редакторов, преподавателей, ученых и публично рассказывал о самых вопиющих случаях неоправданного отказа в предоставлении информации журналистам.

Сторонники Акта ждали своего времени и надеялись на избрание нового президента. Джон Мосс и его единомышленники были уверены, что после поражения республиканца Дуайта Эйзенхауэра и с приходом к власти демократа, ситуация изменится - и в Конгрессе и в Белом доме.

В 1963 году хозяином Белого дома стал демократ Линдон Джонсон. И ситуация действительно изменилась. К худшему.

Тотальное противостояние с СССР и Карибский кризис 1962 года привели к тому, что количество правительственных тайн начало расти с каждым днем. Засекречивалось все - от научных статей до финансовых отчетов. Национальная безопасность стала новой ширмой для чиновничьего аппарата.

Аргументы администрации демократической партии Линдона Джонсона ничем не отличались от доводов республиканской верхушки периода президентства Дуайта Эйзенхауэра. И что самое интересное, и те и другие до боли напоминают «регионалов» в Верховной раде.

- Это слишком обширная проблема, слишком многосторонняя, чтобы так быстро прибегнуть к такому решению, - говорил в 60-х помощник Генерального прокурора Норберт Шлей.

- Этот документ очень серьезный! Просьба поставить на голосование вопрос о перенесении этого законопроекта, чтобы его не спалить, - это слова Михаила Чечетова в 2010-м.

Некоторые аналогии вообще поражают.

Сторонники Акта предполагали, что в случае принятия закона, Линдон Джонсон не сможет открыто выступить против прозрачности органов власти. Джон Мосс и его коллеги ожидали, что соратники президента внесут на рассмотрение Конгресса альтернативный законопроект.

Но демократы молчали. До рассмотрения Акта оставалось всего несколько недель. А от министерства юстиции США, то есть, фактически от администрации Линдона Джонсона, не поступало никаких предложений.

Как оказалось, Джонсон и не думал что-то предлагать. Позже пресс-секретарь президента Билл Мойерс признал, что глава государства открыто «угрожал наложить вето на законопроект, если он попадет в Белый дом».

Единственным кто не унывал, был все тот же Джон Мосс. К тому времени он уже почти десять лет пропагандировал Акт о свободном доступе к информации. В итоге малоизвестному политику из Калифорнии удалось сыграть на противостоянии республиканцев и демократов в Палате представителей.

Благородство идеи о принятии Акта признавали представители обеих партий Конгресса. Но лишь в конце президентства Дуайта Эйзенхауэра Моссу удалось приобщить к комиссии несколько влиятельных республиканцев, ставших проводниками Акта в рядах большинства.

Задумка удалась. Конгресс принял закон о свободе информации. И Линдон Джонсон не смог пойти против мнения большинства - он подписал Акт о свободе информации.

Символично, что подписание пришлось на день независимости США - 4 июля 1966 года. Утвердив Акт, Линдон Джонсон выступил с пафосной речью. Но это был ложный пафос и ложная радость: глубоко внутри президент Соединенных штатов испытывал те же страхи, что и мелкий чиновник.

История одной речи

Спустя годы бывший пресс-секретарь президента - Билл Мойерс в книге «Culture Wars»очень красноречиво описал настроение Линдона Джонсона в тот день.

Линдон Джонсон (справа) и его пресс-секретарь Билл Мойерс 

- Его буквально нужно было затаскивать на церемонию подписания. Он ненавидел саму идею Закона о свободе информации; ужасался мысли о том, что журналисты начнут рыться в правительственных шкафах; и ненавидел их за то, что они бросали вызов официальному взгляду на реальность.

Об истинном отношении Линдона Джонсона к свободе доступа к информации стало много лет спустя 

О том, что происходило с Линдоном Джонсоном, можно судить по его речи. Сегодня практически в свободном доступе можно ознакомиться с черновиками этого выступления с правками самого Джонсона.

Г-н президент: Пересмотренное заявление по случаю подписания - написанное Биллом Мойерсом - готово к вашей подписи 

В окончательном варианте текста нет ни одного абзаца, в котором бы не чувствовалось сожаление президента о подписании Акта. Вспоминая о демократии, он снова и снова указывает на то, что власть над распространением информации частично продолжит оставаться в руках правительства.

Выступление Линдона Джонсона - образцовое свидетельство принуждения президента подписать необходимый закон под давлением общественности и законодательного органа.

«Сегодня я подписал акт 1160, который пересматривает III-й раздел закона об Административных процедурах, обеспечивающий доступ общественности к документам федеральных министерств и ведомств.

Этот закон вытекает из одного из наших самых важных принципов: демократия работает лучше, когда люди обладают всей информацией, которую позволяет разгласить национальная безопасность. Никто не имеет права скрывать информацию о решениях, обнародование которой не наносит ущерб общественным интересам.

Линдон Джонсон собственноручно добавил слова «...которую позволяет разгласить национальная безопасность». В начальном варианте речи их не было 

В то же время, благосостояние нации или права отдельного человека могут заставить нас не предоставлять некоторые документы. Например, пока существует угроза миру, должны существовать военные тайны.

Гражданин должен иметь возможность конфиденциально жаловаться своему правительству и предоставлять информацию. Так же как он свободен - и должен быть свободен - конфиденциально предоставлять информацию прессе, не опасаясь репрессий или требований разглашать свои источники.

Мы говорили с Биллом Мойерсом и дали ему это заявление вместе с вашей идеей о защите газетами своих источников информации. Он поработает над этим, (заявлением - УП) и позже с вами свяжется 

Справедливость по отношению к личности также требует, чтобы от разглашения была защищена информация, накопленная в личных делах.

Должностные лица в правительстве должны иметь возможность в полной мере и откровенно общаться друг с другом непублично.

Они не могут работать эффективно, если требуется раскрывать информацию преждевременно или обнародовать данные следствия, внутренние инструкции, которыми они руководствуются при принятии решений.

Я знаю, что авторы этого законопроекта признают эти требования и намерены одновременно: обеспечить потребность общественности в доступе к информации и стремление правительства защитить определенную категорию информации.

Оба эти момента являются жизненно важными для благосостояния нашего народа.

Кроме того, этот законопроект в рамках нашей Конституции ни в коей мере не ограничивает полномочия Президента в вопросе обеспечения конфиденциальности, когда этого требуют национальные интересы.

Некоторые люди обеспокоены тем, что этот законопроект будет использоваться для саботажа деятельности правительства. Я не разделяю эту озабоченность. Я всегда считал, что свобода информации является жизненно важной. И только национальная безопасность - а не желание отдельных публичных должностных лиц или частных лиц - может определять, когда эта свобода может быть ограничена.

Я поручаю каждому чиновнику в этой администрации сотрудничать для реализации этой меры. Также я поручаю предоставлять информацию в полном объеме в соответствии с неприкосновенностью частной жизни и национальными интересами...»

Больше всего редакции подверглось последнее выражение Линдона Джонсона, впоследствии ставшее известным. Президент правил финальную точку три раза.

Первый вариант, предложенный главе государства, был самым жестким.

«Я подписал эту меру с чувством глубокой гордости, что Соединенные Штаты являются открытым обществом, в котором решения и политика, - а также ошибки - государственных должностных лиц всегда подвергаются контролю и суду народа».

Но Линдону Джонсону не понравилось упоминание народного суда. Он вычеркнул все слова после «глубокой гордости» и дописал следующее:

«Я подписал эту меру с чувством глубокой гордости, что наш народ, в отличие от некоторых других наций, высоко ценит право людей знать, как работает его правительство».

Кого имел в виду Линдон, когда писал «другие нации», и почему в дальнейшем пропала эта фраза, неизвестно. Окончательный вариант последней фразы Линдона Джонсона правился уже в последние минуты.

В историю она вошла в самой пафосной и торжественной редакции: «Я подписал эту меру с чувством глубокой гордости, что Соединенные Штаты являются открытым обществом».

Акт о свободе информации

Сейчас Акт о свободе информации позволяет каждому гражданину США запросить любую информацию в любом департаменте, ведомстве или отделении Федерального правительства. При этом не требуется объяснять, зачем эта информация требуется, и как она будет использоваться.

Закон предусматривает девять исключений, касающихся (1) секретных материалов о национальной обороне и внешней политике, (2) исключительно внутренних процедурных материалов, (3) данных, запрещенных для оглашения законом, (4) коммерческой тайны, (5) определенных межведомственных меморандумов и писем, (6) медицинских данных, (7) данных следствия, (8) материалов о регуляции финансовых институтов и (9) геофизической информации, а также данных и карт скважин.

Ежегодно Государственный департамент юстиции обязан публиковать полный отчет о всех информационных запросах граждан, с указанием числа удовлетворенных, отказанных и т.п.

Все информационные запросы в рамках Акта о свободе информации должны быть рассмотрены в течение двадцати рабочих дней. Все расходы за отправку и копирование информации возлагаются на гражданина, направившего запрос.

В случае отказа предусматривается повторный, т.н. апелляционный запрос. Причем отказ должен быть выдан в письменной форме и обоснован каким либо из девяти вышеперечисленных исключений.

Принятие Акта о свободном доступе к информации стал поворотным историческим шагом во взаимоотношениях органов государственной власти и общества. Юристы называют его революцией, позволившей перейти от доктрины «необходимость знать» к доктрине «право знать».

В дальнейшем его дорабатывали администрация Джеральда Форда, Билла Клинтона, Джорджа Буша, и даже Барака Обамы. Но в истории останется лишь подпись Линдона Джонсона. А о том, как он относился к свободе информации, журналистам и прозрачности работы органов государственной власти, будут помнить только его биографы.

Тупик Виктора Януковича

Принятие закона о публичной информации для украинских журналистов по своему значению сравним с событиями 2004-2005 года. Сходство еще и в том, что в большой перспективе судьба этого документа мало зависит от конкретной личности. Рано или поздно, независимо от того, кто будет президентом, закон все равно будет принят, и все равно вступит в силу.

Перед лицом истории Виктор Янукович лишь инструмент. Эффективный или нерешительный - зависит только от самого президента.

Сейчас у главы государства небольшой выбор. Либо он даст сигнал, парламент примет закон, и он будет подписан. Либо Янукович сделает вид, что не имеет влияния на этот процесс, и закон будет отклонен.

Во втором случае, опять же, есть только два выхода: либо закон не будет принят никогда, либо будет проголосован, но уже после очередной порции унижения Украины, которую охотно поддержит оппозиция, и к которой невольно присоединятся общественность и журналисты.

У большинства украинских чиновников за постсоветские годы образовалось два неоправданных комплекса перед лицом западной бюрократии. Первый - мы хуже. И второй - нам рано.

В действительности чиновничий класс всегда испытывает одни и те же страхи, подвергается одинаковому общественному осуждению и, как правило, всегда просит отсрочку на проведение революционных реформ.

Вопрос только в том, как долго мы готовы питать собственные комплексы и стоять с протянутой рукой. И как долго мы готовы оставаться в числе «некоторых других наций».

Мустафа Найєм, «Українська правда»