С этим вопросом мне позвонил главный редактор Kyiv Post, предложив написать об этом.

 

Если вы не против, я дам ответ на своем примере.

 

Ровно 5 лет назад я остался без работы. Я ушел из агентства Українські новини, где был шеф-корреспондентом. Ушел сам, не найдя общего языка с Владимиром Грановским, получившим контроль над агентством после смерти его создателя Михаила Коломийца. Спустя несколько месяцев я и двое моих коллег, расследовав потрясшее нас всех самоубийство нашего учителя, обнаружили, что Грановский и его тогдашний партнер Валерий Хорошковский могли быть причастны к решению Коломийца уйти из жизни. Так мое сотрудничество с любимой компанией стало невозможным.

 

Сейчас я тоже без работы, которая мне нравилась. Менеджеры 5 канала переименовали программу Час, поменяли цвета на плазме позади ведущего и, назвав это переформатированием, заменили одного из двух ведущих программы, то есть меня. Другой причины перемен, кроме как регулярного невыполнения мною пожеланий собственника канала Петра Порошенко, я не вижу. Претензий ко мне нет, менеджеры продолжают называть меня сотрудником 5 канала, только в эфир я не выхожу. Думаю, примерно так и выглядела работа-мечта для советского человека – ничего не делать, но продолжать числиться в штате :)

 

Как человек, думающий что делать дальше, я Вам скажу: 2003 и 2008 год – это небо и земля. Тогда если ты хотел оставаться журналистом, твой выбор был невелик. Это мягко говоря. Телевидение? Все в железных руках цензоров. Команда Виктора Медведчука самостоятельно программировала первые три кнопки: Интер, 1+1 и УТ-1 и – через собственника Виктора Пинчука – настраивала на нужную волну каналы второго эшелона: Новый, ICTV и СТБ. Андрей Шевченко с Романом Скрыпиным уже обдумывали идею информационного канала, но Петр Порошенко еще не сделал им предложения. 5 канала не было. «Слушай, ну у Вас ведь цензура?!», - спросил я тогда моего друга, приглашавшего идти выпускающим редактором на один из каналов. «Но ты будешь работать у нас в режиме через неделю, а свободную неделю можешь заниматься журналистикой в газетах», - ответил он.

 

Каких? Изданий, не зависевших от цензоров и при этом известных среди читателей, тогда было целых два - «Зеркало недели» и «Корреспондент». У всех остальных не было либо свободы, либо тиража. Интернет скорее был резервацией, куда правительство сгоняло непокорных журналистов, чтобы не мешали жить. По большому счету, и «ЗН» с «Корреспондентом» выглядели белыми пятнами, которые рано или поздно будут закрашены в нужный цвет налоговой милицией. А пока этого не произошло, вокруг них толпились безработные журналисты, не желавшие идти под цензоров и надеющиеся, что когда-нибудь это все закончится. «Мест нет, но ты можешь нам писать. Мы же - банк демократической спермы», - без особого веселья сказала лидер «ЗН» Юлия Мостовая, когда я пришел к ней с предложением своего пера. Я так и поступил. Вторым моим занятием стали колонки в «Корреспонденте».

 

Сегодня все по-другому. 1+1 перешел под контроль американской компании CME. Интером владеет Валерий Хорошковский. Виктор Пинчук сохранил свои каналы, но формула бизнеса «будь властью и пили собственность» с каждым годом устаревает все больше (Пинчук уже дважды не баллотировался в парламент). И головная боль его телевизионных менеджеров сейчас, как и менеджеров 1+1 – это не настроения Банковой, а работа Анны Безлюдной. Генпродюсер Интера заставила рейтинги своего канала взлететь, угрожая рекламным бюджетам всех остальных. А это сейчас самое главное на телевидении. Эфир на нем заказывают не государевы слуги, а доллары. То же самое и в газетном бизнесе — рост числа изданий, никакой централизованной цензуры, общее только желание по-больше заработать. И это здорово для читателя, для зрителя, ну и для нас, журналистов, разумеется. Я после «переформатирования» Часа получил полтора десятка предложений о работе. Последний звонок был прямо посередине этой статьи, причем – невиданное для журналиста дело – из рекрутингового агентства.

 

Но в этих переговорах есть одна вещь, которая меня беспокоит. Это вопрос главного редактора КР – «насколько свободны медиа»? Тотальной цензуры нет, но интересы собственников остаются. С собственником 5 канала я окончательно испортил отношения из-за освещения земельного вопроса в Киеве. Я не знаю почему, но Петр Порошенко был против нашего внимания к этой теме. У Виктора Пинчука есть металлургический бизнес. Если, не дай Бог, его опять атакует Юлия Тимошенко, будут ли каналы холдинга освещать эту историю сбалансированно? А что будет делать канал «Украина», если Днепроэнерго таки вернут государству?

 

Будет неправильным думать, что Ахметов, Пинчук и Хорошковский требуют целыми днями показывать на своих каналах то, что выгодно их бизнесу. В большинстве случаев они вообще не обращают на это внимание. Но, если обращают – например, по просьбе партнера в бизнесе или политике – то сразу выходит что-то вроде недавнего интервью Дмитрия Фирташа на «Интере». Своей беззубостью оно неприятно удивило даже нас, не самых агрессивных в мире украинских тележурналистов.

 

И главная, на мой взгляд, проблема – в слове «сразу». В наших медиа очень мало сил, способных противостоять давлению собственников или тех, кому они разрешат давить. Поэтому так легко и, хуже того – тихо – на осенних выборах Рады на двух третьих телеканалов буйным цветом расцвела коррупция, позволившая политикам за деньги – как в секс-шопе - заказывать себе приглашения на ток-шоу или сюжеты о своих партиях в новостях. Склонность к послушанию, мне кажется, стает обязательным условием найма украинского телеведущего. Иначе я никак себе не могу объяснить, почему уже год не в эфире Роман Скрыпин ­ - возможно, самый талантливый из нас?!

 

После потери работы в 2003 году я в конце концов баллотировался на лидера Киевского медиа-профсоюза. Нам удалось организовать антицензурное восстание на большинстве телеканалов. «Оранжевая» революция закрепила наш успех. Но, как и политики, мы, журналисты, промотали его. Мы не создали систем самозащиты. Профсоюз сейчас слаб, а редакционные советы или не работают, или подконтрольны менеджерам. Свобода наших медиа зависит не от нас, а от собственников. Если завтра они захотят, чтобы ее стало меньше, так оно и будет. Если этого захочет следующий Президент, так и будет. А наши протесты, как показали годы цензуры, безнадежно опоздают.

 

Вот и сейчас я думаю, чем заниматься. Уйти в другую профессию? Снова заняться журналистским профсоюзом? Или уйти в Интернет с надеждой, что резервацией скоро станет телевидение?