Продакшен Radioaktive Film объявил о старте работы над полнометражным художественным фильмом с рабочим названием «Мистер Геликоптер» — биографическим экшеном об уроженце Киева, переехавшем в США после большевистского переворота, авиаконструкторе и изобретателе вертолета Игоре Сикорском. Автор идеи и режиссер — Сергей Чеботаренко, ранее снявший для Film.ua биографическую спортивную драму «Пульс». Продюсер — соосновательница Radioaktive Film Евгения Яцута.

На данный момент авторы фильма заканчивают сбор биографических материалов и приступают к поиску сценаристов — не исключено, что это будет команда из американских и украинских специалистов: фильм планируют снимать на английском языке, местом действия станет США, а дистрибуцию сразу планируют международную. О размере бюджета отвечают: будет зависеть от сценария. В свою очередь, от размера бюджета будет зависеть, сколько и каких сопродюсеров станет искать Radioaktive Film. Не исключено, что мы увидим этот проект и на конкурсах на украинское госфинансирование.

В украинском кино это будет дебют Radioaktive Film, но на международном рынке продакшен уже успел неплохо попробовать свои силы в кинопроизводстве — в частности, поработав над сериалом «Чернобыль» для НВО, документальной лентой «Нуриев» для Universal Pictures, а также четвертым и пятым сезонами популярного французского телесериала «Бюро легенд» (Le Bureau des Légendes) для Canal+. В целом на международном рынке Radioaktive Film работает с 1998 года, снимая рекламные ролики для Apple, Diesel, Nike, X-Box, BMW, Mercedes, Audi и других международных брендов, а также музыкальных клипов Сoldplay, Twenty One Pilots, HURTS, MØ, Rag’n’Bone Man и прочих. Компания — обладатель свыше 20 «Каннских львов», MTV Music Awards, British Arrow, двух Golden Globes, десяти Emmy Awards и других престижных наград.

«Детектор медиа» поговорил с Евгенией Яцутой и Сергеем Чеботаренко о новом проекте, удаленных съемках рекламных роликов для иностранных заказчиков и причинах, подталкивающих успешный рекламный продакшен с валютной выручкой окунуться в нестабильные воды кинопродюсерских рисков.

– Евгения, Сергей, расскажите, пожалуйста, о проекте «Мистер Геликоптер»: на каком он этапе, откуда планируете привлекать деньги для съемок, целитесь ли вы в классический прокат или в стриминг и т. д.?

Е.Я.: Сейчас проект в самом начале своего пути. Касательно финансирования есть планы на европейские фонды и, возможно, частное американское финансирование — в США есть фонды, которые на регулярной основе инвестируют в кино. Что касается того, в какой прокат мы целимся, то сейчас весь мировой кинематограф в некотором недоумении, куда двигаться. Я думаю, классическая схема себя несколько отживает, но для узнаваемости большого зрелищного кино  прокат в кинотеатрах все же необходим, поэтому я уверена, что мы будем начинать с кинотеатров и затем идти на платформы.

С.Ч.: Лет 20 назад я гулял по улице Ярославов Вал. Мы с другом проходили мимо очередного дворика, и он сказал: «Здесь родился человек, который создал первый вертолет — Игорь Сикорский». Это произвело на меня невероятное впечатление. И вот сидя в марте в изоляции во время карантина, я начал поднимать эту тему. Связался с музеем КПИ, потом с музеем украинской диаспоры, сделал глубокое первичное исследование на базе книг — в частности, мемуаров пилота-испытателя, который работал вместе с Игорем. Выбрал начальный период: создание первого функционирующего вертолета. И как только был готов развернутый синопсис, мы встретились с Евгенией и она проявила интерес.

Е.Я.: Мне стало интересно, потому что моя семья косвенно связана с авиацией: отец мечтал быть летчиком, и мой дедушка и отец были знакомы с семьей авиаконструктора Антонова. Тема авиации близка мне с детства: я еще ребенком была на заводе «Антонов», мне проводили экскурсию с осмотром всех возможных симуляторов полета и моделей самолетов. Историю про Сикорского я тоже знала с детства, и мне всегда было удивительно, почему она до сих пор никем не рассказана. Мы с Сергеем сошлись, что миру необходимо донести эту тему.

С.Ч.: Что касается дистрибуции, то сейчас появляется огромное количество VOD-платформ типа Netflix, Disney+ и так далее. Есть модель пресейлов, когда на базе сценария и подтвержденного каста уже можно получить либо деньги, либо гарантии VOD-покупки. В чем интерес этого проекта для международного рынка: конечно же, он будет англоязычным, так как действие происходит в США 1940-х годах. Ведь несмотря на то, что Сикорский родился в Киеве, вертолет он создал именно в эмиграции в Америке. Благодаря Жене получилось связаться с фондом Sikorsky Archives, а через него — с сыном Игоря Сикорского, и сейчас мы активно ведем с ним коммуникацию: уточняем детали, советуемся по поводу литературы, которая могла бы сделать нашу историю еще более правдивой.

– Сергей, в пресс-релизе написано, что вы всегда снимали рекламу, затем случился ваш кинодебют в «Пульсе» (за неделю до старта проката в марте объявили карантин. — Ред.), а теперь вы готовитесь снимать про Сикорского. Но правильно ли я понимаю, что это не единственный кинопроект, над которым вы сейчас работаете?

С.Ч.: Да, параллельно я разрабатываю несколько проектов, все эти истории основаны на реальных событиях. Я пока бы не хотел говорить, какие именно, потому что они еще на слишком ранней стадии. После «Пульса» мне предлагали снимать комедии, вымышленные спортивные драмы. Но именно после него я понял, что жанр, который мне интересен, — это байопик.

– А те другие фильмы в разработке, о которых вы говорите, тоже для Radioaktive Film, или для Film.ua, или еще для какого-то продакшена?

С.Ч.: Нет, не для Radioaktive Film. Это отдельные проекты. Один на стадии сценария, мы пишем второй драфт, другой на стадии обсуждения и поиска продюсеров. После фильма «Пульс», который мы сделали за два года, я осознал, что кино — это очень долгий процесс. Конечно же, ты видишь финал конкретного проекта, но, в принципе, это длительный творческий процесс, который может разбиваться работой над рекламой или чем-то в этом роде. Я надеюсь, что проживу еще лет сорок, и за это время успею снять пять хороших фильмов, благодаря которым всемирная аудитория узнает о потрясающий украинцах.

– Извините за небольшое отступление, но не могу не спросить, потому что этот вопрос просто сверлит мою голову: что вы делали в «Холостяке»?

С.Ч.: О господи, как это вылезло? Мой товарищ (Никита Добрынин, холостяк-2019. — Ред.) попросил меня, и я пошел его поддержать (в качестве одного из гостей первой вечеринки проекта. — Ред.). Когда я попал в кадр, то понял, что камеры так далеко и их так много. Это был полезный опыт, наверное, но второй раз я не готов к этому проекту. (Смеется.)

– Вы сказали, что «Пульс» снимали два года. А сколько примерно времени может уйти на «Мистер Геликоптер»?

Е.Я.: Я думаю, что от момента написанного сценария до его выхода тоже может пройти два-три года.

С.Ч.: Как раз спадет пандемия, начнем жить в новой реальности, сможем ходить в кинотеатры…

Е.Я.: …мировой кинематограф определится, в каком миксе будет существовать кинопрокат.

– Я прочитала в пресс-релизе о предыдущем киносериальном опыте Radioaktive Film, где перечисляется «Чернобыль» для НВО, французский сериал и документалка для Universal Pictures. Правильно ли я понимаю, что отличие «Мистера Геликоптера» от всех перечисленных проектов в том, что там вы были продакшен-подрядчиком, а здесь вы именно продюсируете и производите?

Е.Я.: Я сразу скажу, что мы не были просто продакшен-подрядчиком даже на «Чернобыле». Мы не стали перечислять все в пресс-релизе, но за 22 года нашего существования мы в той или иной мере произвели более 20 кинокартин. Просто «Чернобыль» стал тем фильмом, который сложно не заметить. И за масштаб и глубину нашей вовлеченности мы получили копродакшен-статус — наверное, вряд ли без нашего участия фильм получился бы настолько аутентичным. А это подразумевает работу с художественной составляющей проекта (декорациями, реквизитом и т. д.), а не чистый подряд технических команд.

Помимо этого есть и другие спродюсированные нами фильмы. К сожалению, они споткнулись о пандемию при выходе в прокат. Сейчас мы ожидаем выхода одного из них в Великобритании — это артхаусная история, основанная на Christmas Carol Чарльза Диккенса. Следующий фильм, который мы продюсировали, ожидает выхода в прокат в США где-то весной.

С.Ч.: Я бы хотел прояснить заблуждение многих людей на тему того, что такое сервисный проект в случае масштабных работ Radioaktive Film — будь то реклама или кино. За 22 года Radioaktive Film вырастил огромное количество специалистов, с которыми я работал на своих рекламных проектах. В кадре кроме актера есть масса составляющих: его костюм, наполнение, реквизит и все остальное. У Radioaktive Film — одной из нескольких в Европе компаний — есть специальный model making department: это люди, которые создают любые нужные в кадре предметы, будь то оружие из будущего или ретро-доспехи. Это одно из направлений, за которое Radioaktive Film и ценят во всем мире, назвав ее лучшей продакшен-компанией по версии Shots Awards 2018.

– Я ни на секунду не собиралась приуменьшать значение сервисных проектов. Наоборот, думаю, у вас была прекрасная спокойная жизнь, вы снимали ролики для лучших брендов на зарубежных рынках, получали стабильную валютную выручку. Зачем вы пошли в бурный мир мирового кинематографа с его продюсерскими рисками?

Е.Я.: Мы и продолжаем снимать рекламные ролики. Но нам сложно стоять на месте. Хочется развиваться и производить тот контент, с помощью которого мы сможем превознести Украину в полном объеме, а не обслуживать идеи иностранных творцов. У нас есть свои прекрасные творцы. Если их обеспечить такими же талантливыми художественными командами, то уверена, что мы сможем заявить об Украине достойно.

– В «Мистере Геликоптере» Radioaktive Film будет единственной продакшен-компанией или могут появиться сопродюсеры?

Е.Я.: Посмотрим. Пока что мы единственные. Возможно, у нас появится сопродюсер — иностранный, надеемся.

– А в других фильмах, которые вы снимали, у вас везде были сопродюсеры?

Е.Я.: Да, рано или поздно они появлялись в зависимости от того, какого финансирования требовало кино.

– Расскажите, пожалуйста, о том, как устроен бизнес Radioaktive Film. У вас есть офис в Киеве и где еще?

Е.Я.: Да, наш главный офис и мозговой центр находится в Киеве. Также есть офисы в Польше и Грузии. До этого был еще офис в Казахстане, но ввиду занятости в Украине мы закрыли его три года назад, хотя успешно работали там более десяти лет. В свое время мы фактически отстроили продакшен-индустрию Казахстана, потому что когда начинали там снимать, там ничего не было.

Наши иностранные клиенты, которые приезжают к нам или сейчас уже работают дистанционно, — это в основном ЕС, Великобритания, США, Австралия, Япония — сложно сказать, для какой страны мы не снимали за эти 22 года. И продолжаем с ними работать, несмотря на локдауны и пандемию.

– Я увидела у вас в фейсбуке ролик для Fanta Deutschland, посвященный Хэллоуину. Ролик сопровождался постом, что это ваша первая полностью удаленно снятая работа. Правда, первая?

Е.Я.: Имелось в виду: первая абсолютно удаленно снятая в этот карантин. Этот ролик мы снимали в конце мая. Все происходило абсолютно удаленно в том плане, что режиссер и вся иностранная творческая группа, и агентство, и клиент находились за рубежом, а украинский оператор снимал здесь. Понятно, что за последние месяцы мы уже обкатали этот формат, чувствуем себя в нем уверенно и сняли не один десяток роликов. Например, сняли интересные ролики с Элайджей Вудом, который приезжал в Киев на съемку в сентябре — как раз когда здесь был Ван Дамм с разрекламированными съемками для Netflix. Мы, в основном, пиаримся, когда ролик уже вышел, а пока звезды здесь, даем им возможность работать комфортно, без лишней прессы и огласки.

А если говорить вообще о дистанционных съемках, то впервые такой подход мы применили двенадцать лет назад для ролика «Белый медведь», который нужно было снимать с реальным дрессированным белым медведем в Канаде. Тогда виз в Канаду не дали никому из творческой и административной команды, поэтому поехал только основатель Radioaktive Film Дарко Скульский благодаря тому, что он американец. В ту пору ему пришлось транслировать плейбек, по-моему, еще в Skype. С тех пор технологии значительно шагнули вперед и доступны они не первый год и при необходимости мы периодически их использовали, но повсеместно и на регулярной основе это, конечно, случилось из-за пандемии в последние восемь месяцев.

– Международная рекламная отрасль продолжает снимать ролики так же интенсивно, как раньше, или пандемия ее замедлила?

Е.Я.: Пандемия подкашивает всех. Все режут свои рекламные бюджеты, и иностранные клиенты в том числе. Урезается и частота, и количество роликов. Сейчас все уходят на дистанционный формат, садятся на локдауны, и мы возвращаемся к формату съемок, который был в мае-июне. Благо у нас сильная творческая группа — художники, гримеры, стилисты и другие — поэтому наши иностранные заказчики могут чувствовать себя спокойно, доверяя нам эту работу. А клиенты, я думаю, счастливы, потому что экономится много денег на путешествиях всей команды. Я думаю, сейчас у всей мировой рекламной продакшен-индустрии есть опасение, что клиенты видят, как классно все делается дистанционно, и захотят экономить и дальше. Режиссерам только очень тяжело, мне их искренне жаль. Представьте: стоят четыре монитора, в которые смотрят 75 человек из всех стран мира, а режиссер должен быть со всеми в постоянной онлайн-дискуссии и одновременно руководить непосредственно процессом. Это тяжело и требует особой психологической вовлеченности, и я вижу, что даже самым талантливым порой сложно с этим справляться.

– Правильно ли я понимаю, что в роликах международных брендов вы сейчас снимаете украинских актеров?

Е.Я.: На самом деле, мы и сейчас, и раньше активно сотрудничали с европейскими, британскими и американскими кастингами, когда требовались англоязычные реплики, но в остальном обходились украинцами. Сейчас вся мировая общественность требует этнического разнообразия. Я еще помню обвинения, почему в сериале «Чернобыль» нет ни одного чернокожего. Даже нашли одного ликвидатора-чернокожего, который в ту пору оказался в советской армии. К счастью, и в Украине стало намного проще с такими актерами. Уж не знаю, за счет кого, студентов? И плюс мы их довозим, если нужно.

– Я спросила об украинских актерах в контексте периодически закрывающихся границ.

Е.Я.: Это не повлияло. Мы всегда работали в первую очередь с украинцами.

– Отвечая на вопросы, как вы начали работать над «Чернобылем», вы рассказываете об этом как о чем-то легком: обратились в НВО, предложили локации, свои услуги — и с вами захотели работать. Мне кажется, что за такими историями обычно стоит много работы, когда вы к кому-то обращались, стучались, знакомились, получали отказы, а потом уже вы рассказываете только успешные кейсы. Права ли я, что вы много стучались к мейджорам?

Е.Я.: Безусловно. Но почему это так относительно просто случилось с «Чернобылем»: у нас к этому моменту уже был солидный опыт в реализации таких проектов. Это тесная индустрия и все друг друга знают. И поэтому когда ты до этого несколько лет стабильно на высоком уровне работал с людьми из высших эшелонов индустрии и это был позитивный опыт для них, то дальше все становится достаточно просто, потому что включается сарафанное радио. Грубо говоря, предыдущие 15 лет успешного сотрудничества с иностранными заказчиками потом работают как визитная карточка.

Помимо того, что мы стучались и рассылали презентации, в это же время Крэйг Мейзин и Йохан Ренк (продюсер и сценарист и режиссер «Чернобыля». — Ред.) искали, кто в Украине может это сделать. Они пообщались с продюсером Армандо Ианнуччи, который снимал с нами «Смерть Сталина», и посмотрели, что до этого мы работали и с Canal+, и с Жаном Дюжарденом.

Дальше мы встретились, поняли, что говорим на одном языке, и работа пошла легко. По крайней мере, для творцов. Продюсерам все равно было тяжело, потому что контракт мы согласовывали полгода. Но с этим мы тоже умеем справляться.

– Вы уже упомянули, что бренды заботятся об этническом разнообразии. И мы понимаем, что для них важны ценности, поведение знаменитостей — лиц бренда, чтобы они не делали некорректных заявлений, не попадали в скандалы и т. д. А с ноунейм-актерами рекламных роликов тоже подписываются контракты с жесткими этическими моментами?

Е.Я.: Да. Наверное, одна из важных составляющих успеха — это соблюдение контрактов о неразглашении. На этом часто спотыкаются в порыве быстрой саморекламы. Потом это оборачивается навсегда закрытыми дверями. Мы всегда блюли свою репутацию, и соглашениями о неразглашении связываем всех людей, которые приходят к нам на работу. Например, по поводу рекламы Apple нас в свое время истерзали вопросами: «Признайтесь, это же вы?» И конечно, хотелось рассказать, как это было. Но договор дороже денег.

Сейчас, безусловно, бренды гораздо больше следят за всем, что делают инфлюенсеры — участники проектов. Даже ноунейм-актеры должны понимать, что неаккуратные высказывания в конечном итоге вредят их репутации для дальнейшей работы. И это отражается на их успешности и оплате труда. Надо быть трижды гениальным, чтобы тебя взяли на проект, зная, что ты можешь сорваться и, например, напиться. Могу сказать, что на съемках за такими актерами приставляются специальные люди. (Смеется.) Если есть опасение, что человек может сорваться, то его сопровождающий следит, чтобы этого не произошло.

– Расскажите о вашей производственной базе: технике, оборудовании, костюмах и т. д. Что свое, а что вы арендуете?

Е.Я.: Я не могу рассказывать в деталях, как построен наш бизнес. Но, естественно, у нас есть и костюмерная, и, как говорят, самый большой склад реквизита. Плюс есть подготовительная база для художников, где они могут готовить декорации. До пандемии у нас были и два свои павильона, где мы хранили наиболее ценные части декораций и реквизит. Касательно технической базы мы сотрудничаем с основными техническими ренталами страны — по большей части с нашим «дочерним» ренталом Illuminator Film Service, но это не отменяет и аренды техники у всех остальных, поскольку у нас масштабные проекты, позволяющие нам получать выгодные условия. А еще есть эксклюзивная команда художников и стилистов, которые работают только с нами. Нам удается держать их в регулярной занятости.

– Какой этот год в плане затрат? Гонорары остаются на старом уровне, снижаются или люди просят прибавки?

Е.Я.: Никто не говорит о повышении гонораров. Еще в начале пандемии мы приготовили технические и художественные команды, что год будет тяжелым. Нам удалось выжить только благодаря отлаженной системе дистанционных съемок. Пришлось подвязать все возможные пояски. По этой же причине мы отказались от своих павильонов, отсекая «жирочки», чтобы оставить всех людей на работе и сохранить их зарплаты, несмотря на дистанционную работу.

Бюджеты могли вырасти только в тех статьях, которые касаются обеспечения работы в условиях пандемии. Мы обязательно тестируем все наши съемочные группы, если речь идет о долгоиграющих проектах. Каждая такая съемочная группа градируется по уровню доступа к разным зонам подготовки проекта, и мы разработали протоколы тестирования: с какой частотой, какие зоны. Например, актеры не могут быть в масках, поэтому их мы тестируем трижды в неделю. Естественно, маски, санитайзеры — это достаточно большие статьи расходов. Кроме того, заказчики, режиссеры, сидящие дистанционно, хотят наблюдать за всеми департаментами, как они готовятся — это покрывается специально установленными видеокамерами.

– Сколько у вас постоянно работающих сотрудников?

Е.Я.: Это смотря как считать. До ста.

– Сколько проектов вы сделали в прошлом году и сколько будет в этом?

Е.Я.: В прошлые годы мы делали стабильно больше 70 проектов. Снимали более 200 дней в год. В этом году на данный момент мы сделали больше 40 проектов, плюс кино, съемку которого мы сейчас сворачиваем из-за банкротства главного американского финансиста этого фильма. Но 40+ проектов этого года сделаны дистанционно, поэтому они несколько несопоставимы с тем, что делалось раньше.

– Была ли у вас возможность в этом году ужесточить контракты, чтобы лучше защитить себя с финансовой точки зрения?

Е.Я.: Мы всегда держали наши финансы достаточно защищенными, что и помогало нам оставаться на плаву долгие годы, несмотря на все кризисы, которые переживала наша страна. Уникальность ситуации этого года в том, что если раньше эти кризисы касались только нас и не задевали наших иностранных клиентов, то в 2020 году мы наконец-то не одни в этой лодке: кризис коснулся всех стран. Но мы за все годы уже настолько закалились, что нас сложно просто так сломить, остановить — мы всегда найдем выходы из сложившейся ситуации. И в этом году нам пришлось успокаивать наших иностранных клиентов: «Не волнуйтесь, все будет нормально, мы все переживем этот кризис». Потому что психологически они совсем не были к нему готовы.

– Да, мы тоже много работаем с иностранцами и видим, что они воспринимают коронакризис вообще как конец света. И мы шутим, что это потому что у них раньше не было апокалипсисов. (Смеется.)

Е.Я.: Да, а на нашем веку это уже шестой конец света. Ничего страшного. (Смеется.)

Фото: пресс-служба Radioaktive Film