В осеннем сезоне на Новом канале ожидается много премьер, в том числе 20 сентября стартует второй сезон реалити «Эксы». Участники этого проекта – пары бывших возлюбленных, которые так до конца и не разобрались в своих отношениях: стоит ли «хлестать мертвую лошадь», или же нужно окончательно разойтись и забыть друг о друге. Найти ответы на эти вопросы в реалити Нового канала им помогает телеведущий Александр Педан и психолог проекта. В первом сезоне в съемках участвовала Вера Романова, во втором сезоне на смену ей пришла Наталья Ежова.

На презентации осеннего сезона Нового канала ведущий Александр Педан немного заинтриговал журналистов, сказав, что второй сезон «Эксов» вышел намного более жестким, чем первый, и что не зря он размещен в сетке канала в недетское время. Честно говоря, и первый сезон проекта не казался нам слишком «лайтовым». А ведь по слухам, которые до нас дошли, самые откровенные моменты были вырезаны при монтаже. В общем, мы решили выяснить, что же такого «недетского» ожидает нас в «Эксах» на этот раз, считает ли Александр Педан, что проект действительно полезен для героев и какие у него планы на его телевизионное будущее.

– Александр, инсайдеры говорят, что в первом сезоне «Эксов» было много трешевых и запредельных моментов, которые потом убирали на монтаже. Это правда?

– Да, это правда. Некоторые ребята оказались настолько откровенными и так быстро адаптировались к съемке, забыв о камерах, что вели себя абсолютно раскованно, как в жизни. (Смеется.) Конечно же, мы не могли показывать сцены секса, которые реально были.

– То есть, стоят камеры, на площадке операторы, режиссеры, редакторы, а герои сексом занимаются? И вы на это все смотрите?

– Я – нет! Слава Богу, мне повезло. (Смеется.) Да и операторы это не снимали. Они же не 24/7 находятся на съемочной площадке – есть моменты, когда они оставляют камеры и уходят. Но герои знали, что камера включена, и при этом делали довольно откровенные вещи. У нас подобные истории были и в этом сезоне. И мы, честно говоря, даже задались вопросом, что с этим всем делать: блюрить или вырезать?

– В прошлом сезоне, судя по всему, решили все-таки вырезать. Это было из любви к зрителю или из сострадания к участникам?

– Из уважения к телезрителям. Мы же не порноканал! Мы не можем показать все, что реально было. Присутствовали определенные моменты, которые, даже при всем желании, нельзя показывать людям, даже если это идет вечером. У канала могли быть серьезные проблемы, но запредельные рейтинги. (Смеется.)

– А было ли так, что приходилось вырезать какие-то ключевые в истории этих героев моменты и повороты, потому что они были связаны с такими «неэфирными» событиями и поведением?

– Тут ответ нет. Потому что если бы мы вырезали какие-то ключевые и важные для их истории куски, это был бы уже коллаж, а не реалити. Но подчеркну, что мы не ставили скрытые камеры – мы же не «Дом-2». Все, что снималось, снималось с разрешения героев. Они всегда знали, когда идет съемка.

– А как насчет редакторов, которые во многих реалити специально накручивают героев, раскачивают их для какой-то яркой реакции, для какого-то поворота в сюжете?

– Во втором сезоне, признаюсь, было пару таких провокаций. Но! Весь прикол и парадокс в том, что у нас были ситуации, когда герои понимали, что камера снимает, что это провокация и… не останавливались! И делали то, что потом приходилось блюрить или вырезать. Для меня это был нонсенс! Я не мог понять, как, почему… И вот, в следующей сцене, мы разбираем это, я спрашиваю: «Ты же видел, что это подстава! Зачем? Почему? Это чужая женщина, ты знал, что твоя партнерша об этом узнает! Где мозги?» И это вопросы, которые в жизни довольно часто поднимаются, это жизненная штука. Такие моменты мы оставляем в программе, у нас эти ситуации комментирует психолог. Мы показываем, что да, так бывает, и случаются измены, которые люди и сами себе объяснить не могут.

– Мы с вами когда-то, когда вы были ведущим проекта «Сердца трех», говорили о вашем личном отношении к героям. Очень хочется вернуться к этому вопросу уже в контексте «Эксов».

– Я стараюсь не привязываться к героям.

– Да, но где проходит эта грань между Педаном-ведущим, который должен определенным образом вести себя в кадре, и Педаном-человеком, которому могут не нравится герои, может возникнуть желание нахамить, более резко отреагировать на поведение участников?

– Для меня «Эксы» – это один из самых интересных проектов за последнее время, если честно, в том числе потому, что мне в нем не нужно себя останавливать и ограничивать. Если честно, были моменты на съемках, которые вполне могли закончиться дракой. Вы же понимаете, что я на съемочной площадке, в работе довольно комфортный человек – стараюсь все делать так, чтобы меня уважали ребята-операторы, световики и все участники процесса. Я всегда общаюсь с ними, поддерживаю хорошие отношения. И вот были эпизоды, когда я чувствовал, что они уже готовы бросить камеры и вмешаться в конфликт.

Один наш герой вел себя со своей девушкой настолько неадекватно, что меня это просто взбесило! Он буквально терзал ее. Я отбивал его руки, требовал, чтобы он их убрал от нее. Он поворачивается ко мне – а там пелена перед глазами, огромные зрачки… Во мне 1,69 роста, я – пекинес, я маленький, но лезть в драку не боюсь, буду понимать, что мне нельзя, но полезу. И у меня иногда тоже может упасть планка, особенно, если это касается ситуаций, когда кто-то поднимет руку на ребенка или на женщину. Я реально могу драться. И в тот момент на съемках это чуть ни произошло. Но, тем не менее, я не дал ему поднять руку на девушку.

Не всегда понимаю ведущих, которые стоят в стороне с видом «это же программа, так надо». Благо, наш проект не об этом, и все вокруг были настолько прикольные, адекватные, человечные, что не возникало вопросов на этот счет. Мы точно не про то, чтобы спровоцировать драку, чтобы он поднял руку на женщину, а мы бы это просто сняли, а потом спрашивали: «Как ты мог?» Мы до такого не доводили, наш проект не об этом.

Я в обоих сезонах мог говорить героям все, что о них думаю. В первом даже у меня были с ними конфликты. Они мне хамили. Порой ставил их на место, потому что они хотели перейти во френд-зону: «Санек, давай дружить!» Я им отвечал: «Я не Санек». Поэтому в этом сезоне я чуть-чуть дистанцировался от них, чтобы не привязываться и быть более объективным. Все-таки последнее слово по «вылету» пар из проекта было за мной.

– То есть, в новом сезоне вы единолично принимали решение, остаться героям или уходить?

– Нет, мы советовались с Наташей Ежовой (психолог и соведущая проекта «Эксы». – ДМ). У нас с ней были даже небольшие ссоры. Вот я говорю: «Надо выгонять этих». Она: «Да нет, они еще раскроются!» «Ну куда? Они уже такое натворили…». Иногда она меня переубеждала и оказывалась права, а были моменты, когда я дожимал, говорил «нет», и реально, люди, уходя, показывали все свое нутро. Для меня это было как некое расследование – я старался понять, какая у пары цель. Если люди пришли попиариться – они не нужны нам в этом проекте. Но я же не мог выгонять их просто так, аргументируя только тем, что считаю, что они пришли ради пиара. А вот когда у нас были факты на руках, когда они делали какие-то поступки, я им говорил обоснованно: «Сори, вы сюда пришли за Инстаграмом. А это проект о другом. Вы занимаете чье-то место». И да, в этом сезоне мы не давали участникам кого-то спасать.

– Получается, уже не будет вот этого голосования факелами а-ля «Дом-2»?

– Нет, не будет. Для меня, конечно, это ответственность, но это прикольно. Все равно же на проекте работает целая команда: я не присутствую 24/7 на площадке и не все вижу. С героями работают редакторы. Потом все приносят информацию: продюсер проекта, руководитель проекта, Наташа, я, редакторы – мы все собираемся, разбираем все моменты, делаем выводы вместе. Если в первом сезоне редакторы могли мне что-то предложить по тексту: давай скажем так или так, могли даже прописать какие-то фразочки. В этом – нет. В этом году я не приходил на готовый текст. Мы садились, анализировали все, определялись, какова моя позиция, позиция Наташи.

– А почему поменялся психолог в проекте?

– Точно сказать сложно. Первый сезон был все-таки экспериментом: это же новый продукт, которого нигде не было, формат, который мы придумали на Новом канале. И роль ведущего была в нем более-менее понятна, но мы не до конца понимали, кто должен быть рядом со мной – соведущая или все-таки просто психолог, который будет разбирать ситуации, рассказывать мне, а я уже подавать все это героям. Вот такие у нас были сомнения и нерешенные вопросы до съемок. Когда вошли в съемочный процесс, многое поменять уже не могли. А потом, на монтаже, при просмотрах, стало понятно, что это нужно было сделать вот так и вот так… Так что, переходя на второй сезон, мы сделали работу над ошибками, как мне кажется, поняли, какую задачу хотим ставить психологу. И у меня, кстати, тоже немного поменялась задача.

– Как вы считаете, все эти реалити – больше для самих героев, которые в них участвуют, для зрителей, которые это смотрят и что-то должны понять, или сугубо для ТВ, чтобы собрать смотрение? Вообще, если честно, могут ли реально помочь героям все эти испытания, иногда унизительные, с обливанием какой-то гадостью, фекалиями, с битьем током и прочим?

– Да, я считаю, могут. Сейчас объясню. Кроме того, что это некий интертеймент и элемент развлекухи, то есть, то, что хотят видеть люди по телевизору, это еще и штука, у которой есть практическая польза. Вокруг людей на проекте находятся камеры, и герои стараются быть лучше, чем они есть: классными, красивыми. Они знают, что их увидят друзья, соседи, родители, которые могут сделать потом «ну-ну-ну» по попе, а им будет стыдно. И задача испытаний – сбить эту спесь, вывести героев из зоны комфорта, вогнать их в такое состояние, когда они забудут о том, что есть камеры, и перестанут играть на них. Главная цель этих испытаний именно такова. Этого можно добиться, когда они до изнеможения соревнуются физически.

С фекалиями и прочими неприятными штуками – это эффект шокотерапии. Мы же все знаем о таких моментах, когда, грубо говоря, человеку на допросе резко дают пощечину, и он в состоянии шока выдает правдивую информацию. Это просто психология: в этот момент человек не думает о том, как выглядит, а думает о том, как защититься. Вот, к примеру, человека обливают какой-то гадостью по вине партнера. Заложники этой ситуации оба: одному может быть дискомфортно, противно и так далее, но и второй, если он неравнодушен к партнеру, переживает за него и тоже выдает всю правду, включает мозги. А если партнер не переживает, это очень показательная штука для второй половины.

– Для меня после прошлого сезона так и осталось загадкой, кто же выигрывает в шоу? То есть, выбывали и те, кто решили продолжать отношения, и те, кто решили расстаться, и те, кто разобрались в своих отношениях в принципе, и те, кто так и не понял друг друга. Я не понимаю, что же участникам проекта «Эксы» надо делать для победы?

– Наша задача не в том, чтоб изменить людей, а в том, чтобы дать им возможность разобраться в себе. Я всегда им говорил: «У нас не стоит задача вас снова поженить». Наш проект не об этом: не о кольцах и внешней мишуре. Мы делали упор на раскрытии партнеров. Чтобы каждый из героев понял, что он личность – с необходимостью личного пространства, что у него есть свои желания, своя позиция. Особенно это относится к девушкам.

Мне кажется, мы живем в то время, когда многие женщины зарабатывают больше, чем мужчины, и глупые старые стереотипы – патриархат, убеждение в том, что мужчина лучше, сильнее женщины, а та должна быть на кухне и ублажать его во всем – уже не работают. Мы – Новый канал. Мы не какое-то устаревшее ТВ, оторванное от времени. Мы делаем упор именно на то, чтобы девушка сама поняла, что кричащий, запрещающий что-то партнер не просто доминирует, а унижает ее, что он психологически давит, тем самым добиваясь, чтобы ему было комфортно. И ей нужно понять, хочет она быть в этом состоянии или нет. Нужна ли ей такая жизнь, или ей пора оттуда бежать, чтобы стать полноценной личностью.

И, наоборот, бывает, что парень настолько под каблуком у женщины, что у него совсем нет собственного мнения. У нас очень много было таких примеров. И мне кажется, что в «Эксах» побеждают те, кто находит себя. А дальше в проекте заходят те, кто больше копается в себе.

– То есть, для победы важна интенсивность работы над собой?

– Да. Главное – не результат. У нас нет такого критерия – остались они вместе или нет. Были пары, которым я откровенно говорил: «Вы классные, вы для себя уже победители, у вас уже все хорошо, и мы вам больше ничего не дадим. Есть ребята, которым сможем дать больше. Поэтому мы с вами, к сожалению, прощаемся. Но вы не проиграли». Это не соревновательная штука, поэтому здесь результат не в победе.

– Мы немного свернули с темы – так и не выяснили, какое в этом сезоне у вас распределение ролей с психологом?

– Мы экспериментировали на протяжении сезона. У нас будут специальные «весы», куда мы выставляем пары на выбывание: я – свою, она – свою. И у этих участников есть право доказать нам, почему именно им нужен шанс еще остаться в проекте. И были моменты, когда они нас переубеждали, четко объясняли. Другие же не понимали, не могли объяснить, что им здесь делать дальше – мы с ними прощались. Если они не понимают, то и мы тоже. В спорных ситуациях последнее слово оставалось за мной.

– Наташа работала с участниками больше в кадре или вне его?

– И так, и так: герои общались с ней и в кадре, и за кадром. Она в большей степени владела информацией – поэтому я всегда к ней прислушивался. Пары ей открывали много таких вещей, о которых я даже не знал. Но при этом наш проект, все-таки, не сеанс психотерапии, мы не в санатории, мы их не лечили. И я иногда субъективно, чисто по-человечески принимал решения. Где-то, наверное, был на стороне зрителя.

– За последние несколько лет вы как телеведущий, как мне кажется, очень изменились в сторону серьезности, какого-то более зрелого подхода ко всему… К тому же, все активнее развиваете деятельность вне ТВ. Возникает вопрос: раз вы уже многое из ТВ-контента явно переросли, вам вообще еще нужен телек?

– Это моя работа. Я сейчас не лукавлю: отношусь к телеку как к работе. У меня нет диплома, но есть большой практический опыт, который использую. Я полезен на телеке, потому что могу назвать себя профессионалом: могу зайти в любой проект и сделать ту работу, которая необходима. Причем моя позиция такая: я не тяну одеяло на себя, мне не обязательно быть первой скрипкой и самым главным героем. «Эксы», например, – программа не обо мне. (Улыбается.) Я уже никому ничего не доказываю. И это хорошо, ведь есть ряд проектов, в которых не нужны ведущие-примы, вокруг которых все вертится. Я с удовольствием выполняю роль ведущего, модератора.

Моя задача – правильно распределить свои силы и время, чтобы хватало на все остальное. Ну, как в Европе: в шесть часов вечера все разворачиваются и уходят домой, потому что у них есть личное пространство, ведь есть время для работы, а есть время для себя. Отношусь к этому так же. Я офигенно провожу время с семьей, отдыхаю, занимаюсь спортом, благотворительностью, всякими социальными штуками. И в этом контексте чувствую себя более полноценным, чем некоторые люди, которые живут только телевидением и, когда нет проектов, страдают от депрессии. У меня сейчас, по факту, телек занимает месяца три в году. Офигеть! Я девять месяцев могу заниматься еще какими-то полезными и приятными вещами.

– Если смотреть на перспективы, каким может быть ваше сотрудничество с телевидением дальше? Его будет все меньше и меньше в вашей жизни и, возможно, вы со временем совсем переключитесь с него на что-то другое? Или же нет, продолжите в обозримом будущем здесь зарабатывать? Если второе, то вам бы хотелось больше серьезных проектов или, все же, вам комфортнее в юмористических? У меня есть ощущение, что очень многое, что сейчас предлагает телеведущим телевидение, вам уже просто не интересно.

– Ситуация такая: я вправе отказаться. Мне вот недавно позвонили ребята из холдинга и говорят: «Нам нужен на проект крутой голос за кадром, а-ля то, что ты делаешь в “Хто зверху?”».Я говорю: «Сори, ребята, но я не хочу этим заниматься». В проекте «Хто зверху?» хотя бы понимаю, что делаю – ведь все равно я соведущий, некий персонаж, и это долгоиграющая история. Это прикольно. Но второго такого не хочу. И отказался. Скорее всего, я и дальше буду просто отказываться от вещей, которые мне неинтересны. Конечно, мы в партнерских отношениях с каналом, и не от всего получится отказаться. Но пока выходит так, что предлагают проекты, которые мне интересны.

Сейчас мы сняли пилот юмористического шоу, в котором я ведущий. Не знаю, можно ли сейчас об этом говорить. Но это было прикольно! Давненько не участвовал в проектах, где я на сцене в качестве ведущего – со времен «Камеди» или «Педан-Притула Шоу». Я пришел, мы прописали тексты, мне дали возможность быть в кадре таким, как хочу. А это было моим основным требованием: не люблю читать шутку и подводку. Мне это неинтересно! Либо, как на любой работе, когда делаешь то, что тебе неинтересно, это должно оплачиваться так, чтобы было интересно хотя бы из-за денег. Сори, это правда! И слава Богу, что у меня пока мотивация не такая.

– Вы вспомнили о «Педан-Притула Шоу» и о том, что кто-то любит тянуть одеяло на себя… Вспомнилось ваше интервью с Машей Ефросининой, в котором вы немного «прошлись» по Сергею Притуле, сказав, что он как раз такой, «альфач» и «прима»… Не прилетел потом фидбек от него?

– Нет! Прикол в том, что я всегда говорил это Притуле в глаза. Многие мужики – еще те сплетницы, это правда. Но я не сплетница. И когда рассказывал это Маше, четко понимал, что это увидит вся страна и Притула тоже. Но не боялся, потому что, мне кажется, наши с ним дружеские отношения, наше взаимоуважение строится именно на том, что всегда говорю ему правду. А это клево! Я, например, люблю, когда мне говорят правду. Потому что у Притулы вокруг хватает подхалимов – людей, которые расскажут ему, какой он офигенный. А вот тех, кто скажет правду, как я, – единицы. (Смеется.)

Фото: пресс-служба Нового канала