Аким Галимов - из тех журналистов, которые в ситуации с горящим домом побегут не за водой, а за оператором. Если, конечно, пожар случится не в выходной: на данном витке карьеры 25-летний корреспондент, по его словам, старается делать всё возможное, чтобы не принимать работу близко к сердцу. Начинающий циник с детства тяготел к точным наукам. При этом по репортажам и документальным работам Галимова можно изучать не только стандарты журналистики, но и грани человеческих душ. В его микрофон мрачные заложники конфликтов в Грузии и Киргизии плачут и возмущаются. Беженцы из аулов выворачивают перед Галимовым и души, и целлофановые пакеты со всеми вещами, которые удалось захватить с собой.

Сам журналист о своей специализации говорит так: «Сегодня я могу сделать сюжет о подорожании бензина, завтра - о Европейском суде, а послезавтра полечу в Венгрию готовить сюжет о разливе красного шлама». За плечами многостаночника - документальный фильм «Принуждённые к войне» (2008) о конфликте в Грузии, репортаж «KG: южная ошибка», где речь идёт о кровавых стычках киргизов и этнических узбеков. Эта работа Галимова наряду с другими была представлена в документальном проекте «Интера» «Моя країна» (ранее - «Подробно с...»). Серия репортажей журналиста о Грузии в прошлом году выдвигалась на получение премии «Телетриумф». И хотя победа в номинации «Репортёр» пока досталась Сергею Андрушко (СТБ), мы верим - у Акима всё еще впереди. Что именно, ТК постаралась выяснить, пока журналиста не командировали в Японию освещать последствия аварии на атомной станции «Фукусима-1».

Диалог вне очереди

- Акіме, ви народилися в Росії і, як татарин за походженням, за традиціями багатьох наших журналістів і телеведучих, мали б готувати репортажі рідною мовою, бо ж вам так зручніше. Тим не менше, добре володієте українською. Як саме вивчили мову?

- Як тільки переїхав до Києва, так і почав вивчати - як тут працювати без української? Я вважаю себе громадянином цієї країни, зобов'язаний знати цю мову і люблю її. Лише не можу сказати, що опанував бездоганно: думати продовжую російською, тому, якщо можна, відповідатиму на запитання цією мовою.

- Помню, вы присутствовали в студии во время проекта «Розмова з країною» при участии Виктора Януковича. Расскажите, пожалуйста, о впечатлениях. Какой была атмосфера в студии? Какие выводы для себя сделали?

- Нормальная, рабочая была атмосфера. Президент приехал где-то за 15 минут до эфира. Поздоровался со всеми, ушёл на грим, вернулся. Сел, и четыре часа мы с ним там просидели. Нерабочего общения не было, всё абсолютно по протоколу.

Лично для себя из этого общения я ничего не вынес. Я не услышал ничего нового. Кроме того, не было реальных ответов на сформулированные конкретно вопросы. Спрашивают, к примеру, зрители, как прожить на пенсию в 700 грн, а рассказывают им о другом. Вместо ответов звучали обещания, показательные высказывания - дескать, следует кого-то наказать. Не было самого главного, - анонсированного отчёта президента перед народом. Этот эфир продемонстрировал, что власть реально не готова отвечать за свои поступки, что это - привилегия, позволяющая тебе оказаться на верхушке и оттуда с позиции царя руководить всеми процессами в стране. Не было главного ощущения - что в студии присутствует менеджер, нанятый своим народом и отвечающий перед ним. По форме, Янукович старался показать образ своего парня - песни пел нам, шутил, но по сути это можно рассматривать как метод ухода от реальных ответов.

- Когда Янукович сказал: «Я не поверю, что вам не предлагали деньги за то, чтобы критиковать власть», никто из журналистов ему не возразил. Вы согласны с тем, что вся критика власти - заказная? Вам тоже предлагали деньги?

- Большой вопрос, почему я не возразил. Тем более что деньги не предлагали...

Нам, журналистам, хочется, чтобы всё до конца европеизировалось, стало более цивилизованным. Но мы сами, и я в частности, остаёмся со своими какими-то стереотипами. Мы сидим с таким ощущением, что он - президент, а ты - журналист, и ты можешь спрашивать Януковича обо всём, о чем хочешь. И это ощущение присутствует, но не в полной мере: мы всё же продолжаем людей делить на тех, кто что-то больше значит, и тех, кто что-то меньше. Хотя, на самом деле, мы все равны. И если бы у меня был шанс, то я, наверное, возразил бы. Честно.

- А кто вам не давал такого шанса?

- Мне его давали. Мы, на самом деле, себя там абсолютно свободно чувствовали, могли задать любой вопрос. Но с точки зрения формата изначально задумывалось, что это будет общение с людьми, а не с журналистами, то есть не пресс-конференция. Поэтому нашей задачей было расширить те вопросы, которые зрители задают, и в этом мы были ограничены форматными штуками: нас туда звали не пресс-конференцию устраивать, а выступать коммуникаторами. Реально острых вопросов было мало - в первую очередь, со стороны зрителей. Ну и со стороны журналистов, конечно, тоже было маловато.

- Вы не фигурировали ни в одном из скандалов относительно давления или цензуры. Были случаи давления в вашей практике? Расскажите, какие существуют способы противостоять давлению на телевидении?

- Нет, на меня не давили; не говорили, кого ставить в сюжет, а кого - нет, о чем писать, а о чём - нет. Вообще, цензура, мне кажется, понятие очень абстрактное. Если бы я был думающим зрителем, я бы не сказал, что у нас новости - самые честные. Мне кажется, честных новостей не бывает, объективных - тоже.

- А как же «Канал чесних новин»?

- Но ведь это же слоган! Вот мы - «Головні новини країни» :). Не бывает новостей, честных на 100%, ведь их готовят люди, а люди в определённой степени субъективны. Даже когда еду репортаж снимать, я всё равно через какую-то свою призму его пропускаю. Не бывает априори объективной информации.

Не могу ничего сказать по поводу своих коллег, ведь я работаю не совсем в политике, Верховной Раде, но я лично ни с каким давлением не сталкивался. Мы же все знаем, в каком мире живём: есть власть, есть собственник канала, менеджмент. Все в той или иной мере находятся в каких-то взаимоотношениях. Такого, что мне приходят и говорят: «Убери этот синхрон», - нет, и точно так же я не слышу такого в адрес других журналистов ньюзрума.

Другое дело, что есть момент самоцензуры, и он наиболее страшен. Потому что то, что, тебе кажется, будет чересчур, возможно, и не будет чересчур. А потом, у тебя есть возможность прибегнуть к диалогу, у тебя есть главный редактор - зайди к нему и доказывай свою позицию. Здесь вопрос того, как ты себя ставишь и насколько ты готов быть честным перед собой, идти на компромиссы или не идти. Любую свою точку зрения можно отстаивать. И у нас на канале её можно отстаивать.

А коллективная защита свободы слова в рамках таких движений, как «Стоп цензуре!», вряд ли к чему-то приведёт... Я сам являюсь его членом, хотя и не знаю, чем оно сейчас занимается. Но вот Януковичу во время «Розмови з країною» Лариса Губина задавала вопрос, и он сходу парировал: «Приведите мне примеры». Нет, намного эффективнее противодействовать в одиночку, не рвать на себе рубашку, не обещать уволиться завтра. Если подумать, в распоряжении журналиста есть много маленьких рычажков: где-то нужно немножко уступить, а где-то - дать то, что ты хочешь. В таком взаимодействии, как бы диалоге, больше шансов делать новости честнее.

Сейчас, по сравнению со временами темников, власть видоизменилась и в открытую уже никто ни на кого не давит. Существуют определенные влияния, всё делается по-умному и так, что, в принципе, ты и не придерёшься. Поэтому коллективное сопротивление считаю бесполезными: фактов коллективной цензуры, когда, к примеру, запретили сюжет, единицы. Зато понятие «цензура» начинает подменяться такой абстрактной «информационной политикой». А она может быть разной. Как можно противостоять цензуре? По-разному. Не работать журналистом, например.

- Что-то изменилось в вашей работе после того как информационную службу «Интера» оставили Илья Канавин и Дмитрий Белянский?

- Нет, у нас как выходили сюжеты, так и выходят. Тональность не изменилась. Все, как и прежде, делают свою работу, сюжеты абсолютно такие же. И во времена Канавина я бы не сказал, что журналисты пользовались какими-то инструкциям относительно того, как нужно освещать то или иное событие. Он выполнял функции главного редактора - мог поставить задачу, мог прочитать твой текст. А с Дмитрием Белянским мы просто друзья в фейсбуке, вот и всё общение с ним сейчас.

- Возникают споры при подготовке сюжетов? Как такие ситуации решаются?

- У меня лично споров не возникает, конфликтов тоже. Бывают технические моменты, когда куда-то нужно поехать, а камеры нет. Но это всё решается. Возможно, разногласия и возникали бы, если бы я освещал политические темы...

Если возникают вопросы, у нас по средам в пять часов вечера проходят собрания, наш главный редактор Александр Пилипец всегда на них присутствует, и с ним можно обсуждать всё что угодно. Но чтобы вопросы цензуры обсуждались, я не слышал.

- Кто определяет актуальные темы для сюжетов «Интера»?

- У нас проходят собрания редакторского коллектива - и ежедневные, и еженедельные. Редакторская группа разрабатывает темы, служба аналитиков подкидывает, плюс журналисты в обязательном порядке заявляют определённое количество сюжетов в неделю.

- Как вы ищете темы?

- На самом деле, с поиском тем реально туго. Мне кажется, похожая ситуация наблюдается и в редакциях других каналов... В нашем распоряжении - интернет, газеты, региональная пресса из областей Украины, не охваченных нашими корпунктами. Чаще всего пользуемся анонсами пресс-служб. Плюс нас заваливают письмами на сайт «Интера», тоже очень полезная штука. Эксклюзивные же темы рождаются из личных контактов и всегда жаль, что мои ньюсмейкеры звонят не каждый день.

Соратники по оружию

- В вашем фейсбуке - галерея операторов, где вы говорите о них хорошие вещи. Задабривайте на случай конфликтов? :)

- Да нет, почему... Просто говорю, что думаю. А что, мне что-то плохое о них там рассказывать? Я ведь не просто так фотографирую операторов во время съёмок (на мобильный телефон. - ТК), а, наверное, они у меня вызывают какие-то добрые эмоции, которые хочется зафиксировать. И, соответственно, если человек вызывает у меня добрые эмоции, я к нему хорошо отношусь. А к операторам я очень хорошо отношусь, ко всем. Я ценю их труд, ведь на их плечах 80% работы по подготовке сюжета или фильма. При этом оператор - всегда за кадром.

- С кем интереснее всего работать?

- Как самого опытного могу отметить Вадика Ревуна. Ему реально довелось повидать очень много - некоторые названия стран я узнавал из его рассказов. А вообще, интересно со всеми: у каждого свой стиль работы, к каждому ты находишь подход. Оператора надо вовлекать в процесс, часто с ним советоваться. И когда он видит, что является участником процесса, начинает лучше работать, относиться к делу с душой.

Есть операторы, которые реально во время подготовки сюжета начинают снимать кино. Иногда это хорошо - если формат и время позволяет. Бывают операторы, которым всё равно, куда они едут и что они снимают. Они собирают однотипный материал, в котором почерк не прослеживается. Есть люди, которые стремятся к самосовершенствованию. В каждом операторе есть всего по чуть-чуть, задача журналиста - вытянуть самое лучшее. Текст может быть хреновый, но вот картинка - никогда.

- Как вы строите отношения с коллективом, вливаться в который вам пришлось дважды?

- У нас очень хорошие отношения. Я вам честно говорю, абсолютно искренне, что очень комфортно работать в нашем коллективе. У нас нет разделения на мэтров и немэтров: все на равных, просто каждый сам для себя понимает, кто чего стоит. Изначально никто ничего не выпячивает и не говорит, что я - Бог, а ты - лошара. И отношения с редакторской группой тоже хорошие: нет никакого барьера у нас, никто не напоминает, что есть главные и неглавные. Всё в консенсусе происходит.

Атмосфера в коллективе самая тёплая. Серьёзно, Лена: я работал в разных коллективах, везде есть люди, с которыми приятно или неприятно сотрудничать, но ведь самое главное - чтобы получалось работать в комфортных условиях, тогда продуктивность намного больше. У нас в НИСе это получается, все друг другу помогают абсолютно. Я, например, всегда могу обратиться за советом к Вале Левицкой или Руслану Ярмолюку.

- Обязательно ли журналист должен демонстрировать амбициозность и подчёркивать свою важность? Помогает ли в работе пренебрежительный тон?

- На телевидение вообще люди амбициозные приходят. И, в плане реализации своих желаний, задатков, амбиции должны присутствовать. Нормальные амбиции толкают на самосовершенствование. А вот надменность в работе ни к чему. Она ведь отталкивает, а наша работа, наоборот, состоит в том, чтобы войти с человеком в контакт. Ну, распугаешь ты всех, останешься за столом один, и никто к тебе не подойдёт и стакан воды, как говорится, не подаст. Журналисту надо быть гибким: где-то уступить, а где-то, наоборот, настоять на своём. Но надменность - это не то качество, которое должно быть присуще нормальному человеку в коллективе.

                                               Документалистика в строю

- В свое время документалистика была мощным направлением производства «07 продакшн», а сейчас фактически сведена к проекту «Моя страна», созданному на базе «Подробно с...». Планирует ли канал расширять это направление и каким образом?

- Планы «Интера» в этом отношении мне неизвестны. Учитывая, что «Страна» создаётся руками журналистов «Подробностей», в плане человеческих ресурсов мы вряд ли осилим ещё один подобный документальный проект.

- С чем было связано переформатирование «Подробно с...»?

- Это произошло после смены менеджмента. Чем не нравилось название «Подробно с...», не знаю. Мы же исполнители. Нам дают задания, мы их выполняем и не особо спрашиваем, почему так или иначе.

- Изменился ли формат проекта, в рамках которого ранее демонстрировались фильмы на международную тематику?

- Да, сейчас это на 90% программа социальной направленности. И новое название говорит о том, что мы поднимаем темы исключительно украинцев. Можем снимать и где-то за границей, но обязательно в привязке к украинским историям. Мне кажется, сейчас не хватает таких фильмов. Про украинцев фильмов много - новости, все эти программы-расследования, это всё о нас, просто оно уходит в сторону желтизны - убийства, расчленёнка... А здесь мы хотим говорить о социальных проблемах, которые нас волнуют, без шокирующих крайностей.

- По какому принципу журналисты «Подробностей» принимают участие в проекте?

- У нас абсолютная свобода - идеи можно заявлять по желанию, в качестве дополнительной нагрузки. Если журналист предлагает какую-либо тему для «Страны», она обсуждается на летучке. По графику смотрим, чтобы это не перекрывало командировки «Подробностей» или запланированные сюжеты. Как только появляется какое-то окно, журналист едет и снимает.

Почему-то за выпуски для «Страны» берутся не все. У меня, например, есть желание этим заниматься, я это делаю. Еще, как минимум, четыре человека с радостью работают над проектом.

- Как готовите материал обычно?

- Формат предполагает, что во время жирных командировок мы снимаем больше, чем это необходимо для новостного сюжета. И, как изначально задумывалось, фильмы для проекта готовим на основе такого материала. Но не всегда это удаётся: на подобное видео, к примеру, можно рассчитывать, когда нет чёткой привязки к датам. Ведь не каждую неделю случаются командировки, после которых что-то остаётся. Поэтому приходится искать темы дополнительно. Часто это несколько историй, которые обрисовывают ту или иную тенденцию. Плюс зрители подсказывают острые темы - в письмах в редакцию.

- Насколько затратной является «Моя страна»?

- По сути, формат фильмов для проекта - это расширенные 26-минутные сюжеты. И средства, наверное, соизмеримы с бюджетом репортажа: нам компенсируют командировочные расходы, выделяют гонорары за фильмы. Мы не платим героям, не заказываем сумасшедшие декорации. В съемочную группу добавлен режиссёр, а продюсеры и операторы те же, которые работают с нами на новостях. Организационно ничем от подготовки новостей этот проект не отличается.

- Какой документалистикой, по вашему мнению, можно сегодня заинтересовать зрителя?

- У нас реально не хватает исторического национального продукта, продукта о нашем прошлом. Мы смотрим покупные российские фильмы, а звено, которое формирует национальное сознание, упущено. Крайне мало кино о документальных событиях, которыми мы должны гордиться, фильмов, которые соответствуют всем критериям современного ТВ в плане смотрибельности, с присущими им динамикой, компьютерной графикой. Современного продукта очень не хватает, и это то, чем хотелось бы заняться в будущем. Телевидение уходит в развлекаловку, а чего-то серьёзного мало.

Рядовой нашего времени

- Расскажите, пожалуйста, подробнее, о съемках документального фильма «Принуждённые к войне».

- Это моя дебютная лента, которая была показана в эфире общенационального канала. Мы привезли много материала из командировки во время военного конфликта в Грузии. Вообще, эту работу сложно отнести к кино - скорее, дневники войны, хроники происходящего. Там не было анализа, жирных историй. И, самое главное, там не было ничего такого, чего кто-то еще не знал об этой войне. У меня лично много вопросов к этому фильму...

- Демонстрировался ли этот фильм где-то ещё?

- Нет. Его судьба - полки Первого национального, наверное. Может, когда-то журналистам канала понадобится архивное видео. Думаю, вряд ли этот фильм покажут где-нибудь ещё.

- У лент для «Моей страны» тоже судьба одного показа?

- Скорее всего, да. А смысл это всё где-то издавать? Эти фильмы одноразовые, так что повторять - всё равно что новость по кругу крутить. К тому же, по качеству это не продукция Discovery, которую можно смотреть несколько раз. У нас всё готовится по новостным канонам. Да, чуть-чуть больше журналиста в кадре, чуть-чуть больше какой-то аналитики, но результат напоминает 26-минутный расширенный сюжет - с расследованием, ещё чем-то. Но такая документалистика тоже интересна зрителю, и такой формат тоже имеет право на существование.

- Мне кажется, вы немного скромничаете. Я смотрела ваш фильм «KG: южная ошибка», и могу сказать, что он интересен и трогателен ровно настолько, насколько и информативен.

- «Киргизия» была удачнее по картинке, ведь это война, эмоции, стрельба, огонь. Создавать что-то интересное в таких случаях несложно: всё перед тобой, твоя задача - только описать это грамотно, какую-то композицию выстроить в драматургии. Мне кажется, с точки зрения мастерства такие фильмы проще всего готовить, там всё есть. Другой вопрос - из говна пулю лепить.

- Например?

- Случаются трудные случаи. К примеру, планируя фильм «Шальная пуля», мы хотели акцентировать на том, что в стране развелось очень много разного оружия, дети гибнут, происходит хаотическая стрельба. А во время подготовки стало ясно, что у нас не совсем Мексика и всё далеко не так ярко, как хотелось бы тебе, телевизионщику. Нельзя так говорить конечно... Но с точки зрения работы это правда неярко: именно в таких случаях приходится, что называется, высасывать из пальца. Когда у тебя не всё завязывается, как ты хотел, и не все истории подтверждают ту или иную тенденцию, работа получается не очень хорошей в итоге.

- А чем вам запомнилась подготовка фильма о бездомных детях?

- Бездомными детьми. Когда начинали снимать, я не задумывался, что у нас есть такие подвалы, где дети находятся без взрослых, без условий для жизни. Оказалось, что они есть. Мы туда спускались, находились с «квартирантами» некоторое время. По отношению к этим детям возникало чувство сострадания: ты поднялся с этого подвала и знаешь, что поедешь в тёплую гостиницу с горячей водой, а они останутся и хрен его знает, сколько ещё будут там находиться.

- Были после выхода ваших фильмов результаты, изменения в жизни их героев?

- Мне звонили ребята, которых мы снимали в том подвале. Пришла к ним милиция, забрали всех в участок, подержали немножко и отпустили назад в подвал. Вот и вся реакция. Мне кажется, у нас уже ни на что не реагируют. Я не знаю, что нужно показать по телевизору, чтобы кого-то из представителей это стимулировало к действиям.

Хотя нет, были такие случаи. В рамках «Подробно с...» мы делали фильм «Сползающая страна» о проблематике оползней. Снимали в одном из сёл Черновицкой области, жители которого несколько месяцев не могли получить компенсации. У них там оползень снёс всю деревню, они живут в заброшенной турбазе, без света, без воды... Через пару недель после показа фильма в эфире «Интера» мне позвонила одна из героинь и рассказала, что Папиев (глава Черновицкой ОГА Михаил Папиев. - ТК) лично приехал раздавать деньги. И всё это как-то сдвинулось с мёртвой точки... Когда такое происходит, конечно, приятно: думаешь, что сделал фильм не просто ради просмотра. 

- Основные темы ваших сюжетов - военные конфликты, чрезвычайные происшествия, острые социальные проблемы. Всё это - и эмоциональные темы. Как вы находите «точку объективности»?

- Такой точки не существует. Даже готовя сюжет на тему подорожания картошки, ты исходишь из собственного отношения. В любой теме есть две стороны конфликта, надо представить обе. И всё равно, следя за сюжетом, зритель принимает какую-то одну сторону, и его сформированная точка зрения, как правило, совпадает с точкой зрения журналиста. Прямых манипуляций нет. Хотя все новости - манипуляция, как не крути. В «Моей стране» можно высказать свою позицию, а в новостях ты просто не говоришь, хорошо это или плохо.

- Случалось ли, что ошибались в оценке ситуации?

- Когда я работал на Первом национальном, года три или четыре назад, в Чернигове вооружённый инвалид захватил в заложники судью во время суда. И когда я эту новость увидел, рассматривал его несколько в ироничном свете, и подготовил довольно стёбную БЗ. А потом Игорь Федорив, главный редактор Первого национального на то время, сделал мне замечание - мол, ты даже в Чернигов не позвонил, все выводы сделал на основе пресс-релиза милиции. Я начал эту ему копать, поехал в Чернигов, мы сделали полноценный сюжет. Оказалось, что это совершенно душещипательная история: инвалид - афганец, у которого большие проблемы со здоровьем, 20 лет судится - коляску не дают, льготы и прочее, и в этой тупой борьбе с государством доходит до белого каления. И у меня совершенно поменялось отношение к ситуации. Так часто бывает на съёмках: правды нет, она где-то посередине. У каждого своя правда.

- Как обычно разрабатываете тему, работая в экстремальных условиях?

- Задача журналиста в горячей точке, мне кажется, - добавить какой-то человечности. Для подготовки общего сюжета о ситуации в стране достаточно и видео Reuters. Но всегда в репортажах о подобных событиях не хватает какой-то человечности, и подобную историю можно увидеть только собственными глазами. Съемочная группа Reuters не пойдёт искать украинцев в эпицентре заварухи в Египте, а ты можешь представить точку зрения и другой стороны конфликта, сделать её ближе для зрителя. Сложность командировки - в риске, но в плане работы такие темы легче.

- Как вы ищете героев для таких сюжетов?

- На улице, у разрушенных домов, в больницах, через пресс-службу местного президента организовываешь синхронны чиновников.

- А как вы с ходу определяете - заслуживает ли доверия собеседник? Не шизофреник ли перед вами? :)

- Если он шизофреник, но в кадре у тебя он абсолютно вменяем, почему этот человек не может рассказать о ситуации?

- А вдруг он неправду говорит?

- Правду или неправду - главное, что он это сказал. Я ведь не могу это никак проконтролировать. Если уж совсем честно, то журналист ищет синхроны, которые ему нужны и могут подтвердить ту или иную гипотезу. Ты видишь эту тему так, а не иначе, и тебе хочется, чтобы прозвучали определённые слова. Где найти правду, к примеру, на митинге, где тысяча участников, и каждый думает о чём-то своём? Reuters пригоняет два синхрона с разными точками зрения, но вокруг этих двух мнений ещё тысяча нюансов разных...

- В чём относительно «горячих точек» стандарты украинских каналов проигрывают профессиональному кодексу зарубежных коллег?

- В случае с международной журналистикой, в первую очередь, это недостаточное количество корпунктов, и здесь я говорю не об «Интере»: у нас охвачены все государства, которые так или иначе влияют на нашу жизнь. Местные корреспонденты передают необходимую «живость», не всегда на отечественном ТВ этого хватает. Международники «Интера» в любом случае пытаются как-то очеловечить сюжет, даже если имеют дело с видео Reuters.

Что касается командировок, у нас разные подходы. За спиной у киевского журналиста, в Киеве, конечно, остаётся большое количество продюсеров. Но на плечах этих продюсеров ещё и целая редакция в Киеве. И на месте, помимо твоей основной работы, тебе приходится заниматься кучей организационных вопросов, иногда даже технических. К примеру, параллельно с нашей съемочной группой в Киргизию заезжал Ник Робертсон из CNN. За ним реально четыре человека тянули «тележки» - ящики, перегоночные станции. Корреспондента зарубежной телекомпании обычно сопровождает несколько продюсеров, которые весь день готовят для него информацию, он знакомится с ней и выдаёт в эфир. Я не говорю, что нам точно так же надо работать. Но усилить продюсерскую службу не помешало бы. В таком случае в твоём распоряжении больше источников информации, больше героев, ты можешь аккумулировать больше информации. На практике, в регионах конфликтов украинские журналисты остаются в одиночестве с операторами. Хотя, с другой стороны, это дополнительный стимул поработать головой.

- Были ли в вашей карьере случаи угроз или преследования?

- Нет, не было.

- Что помогает вам обычно «пережить» тему?

- Случается, когда во время съемок тебя что-то трогает, переживаешь. Но всё равно в душу всё это впускать не нужно очень глубоко, потому что чокнуться можно. Это совершенно нормально, когда в определённый момент у журналиста возникает установка «это просто твоя работа». Ты работаешь в режиме завода: тебе поручили выпилить деталь. Она может шероховатая немножко получиться, но о нюансах ты не задумываешься: просто делаешь, и всё. И у журналистов возникает притупление всяческих чувств и сантиментов. Проблемы людей, которые у тебя в сюжете - это проблемы людей, которые у тебя в сюжете, это не твои проблемы.

С одной стороны, такая позиция - кощунство, с другой - она позволяет более качественно выполнять твои обязанности. Тебе ведь не платят за то, чтобы ты сострадал твоим героям, тебе платят за то, чтобы ты показал их позицию и сделал это в такой форме, чтобы это вызвало сострадание у зрителей. Ты как передатчик между зрителями и своими героями и темами. Поэтому и возникает заводская позиция. Ну, работал бы я на заводе: точно также пилил бы втулки для чего-то. Другой вопрос, что это хорошо надо делать, тебе за это платят. И в этом плане надо работать над собой постоянно.

- Если бы на ваших глазах произошло что-то важное, вы бы согласились подготовить сюжет или фильм безо всякого бюджета? Почему?

- Если бы мне это было интересно, наверняка взялся бы. Главное - присутствие идеи, которую можно было бы хорошо реализовать: может быть, хуже по техническим параметрам, но хорошо с точки зрения драматургии. Если есть возможность сделать что-то интересное в плане профессионализма, то почему бы и нет.

Справка ТК

Аким Галимов родился 28 мая 1985 года в Приморском крае (РФ), в родословном дереве переплелись корни крымских и казанских татар. Рос в семье военного и с детства путешествовал: жил в Узбекистане, затем вместе с родителями переехал в Автономную республику Крым. Выпускник историко-филологического факультета (отделение журналистики) Московского государственного университета имени М. Ломоносова с филиалом в Севастополе. В 2006 году после окончания «Интершколы» начал карьеру журналиста в качестве корреспондента «Подробностей» телеканала «Интер». После смены руководства работал репортёром на телеканалах «Сити» и Первом национальном. Начиная с 2008 года, снова работает на «Интере» на должности обозревателя  «Подробностей». Автор фильмов «Принуждённые к войне» (2008), «KG: южная ошибка» (2010). Основные темы сюжетов - военные конфликты, чрезвычайные происшествия, острые социальные проблемы.

Фото Владимира Герасимова