11 октября в эфире Нового канала стартовал третий сезон «Фабрики зірок». На этот раз среди ведущих проекта оказалась Маша Ефросинина, которая, по расчетам главы правления канала Ирины Лысенко, должна была добавить душевности соревнованиям юных дарований. О том, насколько душевной получается третья «Фабрика», о философии и общественной миссии проекта, профессиональных задачах, которые он ставит перед его создателями, и природе телевидения в целом - в беседе ТК с одной из ведущих проекта Машей Ефросининой.

- Маша, в своем недавнем интервью Василиса Михайловская, продюсер российской «Фабрики звезд» и «Дома 2», призналась, что ее и коллег обвиняют в том, что они своими шоу портят поколение.  Поступали ли в ваш адрес подобные обвинения?

- Таких обвинений не поступало. Я думаю, мы помогаем нашим участникам стать сильнее, а в жизни это еще никому не мешало. Молодые неокрепшие организмы получают  дисциплину, жизнь по режиму, ответственность, страдания за то, что они вылетают. А когда за тебя не голосует полстраны - это моральное потрясение. На самом деле фабриканты очень переживают, и если кто-то думает, что они не читают Маркеса, то это не так. Они все с ноутбуками, куда закачаны книги, и они читают. Участники меня просят приносить им книги, фильмы, причем интеллектуального характера. Просто они тратят меньше времени на впитывание информации, так как сегодня любая информация доступна, и они отличаются от нас тем, что четко знают, чего хотят. А что касается критики, то мы получили  критику (и еще какую!) после ток-шоу «Ще не все...», которое мы посвятили как раз обсуждению сексуальной жизни фабрикантов. Тогда я поняла, что на самом деле нас считают интеллектуальным проектом, потому что все критики возмущались - мол, как такой светский, культурный проект, как «Фабрика», позволил себе копаться в белье участников?  Меня это потрясло, так как мне казалось, что наша аудитория свободна от предрассудков. За звездным домом всегда подглядывали, всегда были камеры слежения, чтобы можно было проследить за развитием фабриканта.

- У вас благородная миссия на «Фабриці зірок»: вы  сопереживаете фабрикантам, поддерживаете их. Вы по собственной инициативе по понедельникам посещаете звездный дом?

- Да. Когда только запускался проект, журналисты своими вопросами сами подтолкнули меня задуматься, как я собираюсь стать другом для фабрикантов. Мы не дети, и понимаем истинную цену дружбы, но с фабрикантами она не может быть наигранной. И мне пришла мысль, что нет ничего лучшего, чем делиться какими-то важными для всех впечатлениями. Поэтому по понедельникам мне позволено привозить много сладостей, кроме алкоголя и сигарет, безусловно (смеется).  И мы смотрим гала-концерт, обсуждаем его, что очень полезно для всех.  «Фабрика зірок» - это тот проект, где работа над ошибками необходима.

- Фабриканты действительно не могут пользоваться мобильной связью, и Интернетом?

- Нет, они отрезаны от мира. В звездном доме живет администрация, которая снабжает их всем необходимым, родители фабрикантов передают передачки. В доме - свои порядки, в которые я не вникаю. А по понедельникам мне позволена маленькая вольность. Уже когда прихожу, девчонки  в уголок отволакивают, чтобы посплетничать, поделиться сокровенным. Они больше, чем мальчишки, тяготеют к близкому общению. Их интересует все, а именно, что я думаю по поводу их внешнего вида, номера. Мальчишки немного теряются, смущаются. Я очень рада, что я по-прежнему верна себе и у меня нет симпатий, антипатий.

- Кстати, а кто-то курит из фабрикантов?

- Я не видела, чтобы кто-то курил. Может, прячутся. Знаю, что свежий воздух для них доступен только утром на пробежке и вечером на прогулке. В звездном доме жесткая дисциплина, которая просто необходима, ведь там живут взрослые, амбициозные, талантливые люди.

- Философия «Фабрики зірок» предполагает, что любой может стать богатым и знаменитым. Не кажется ли вам, что тем самым молодые люди, еще не найдя себя, оказываются перед серьезным соблазном, и богатство и популярность становятся их жизненными целями?

- Стать богатым и знаменитым может не любой.  Думаю, что философия проекта начиналась с того, что 15 тысяч людей, которые пришли на кастинг, потеряли этот шанс.

- Но 15 тысяч хотели.

- Хотели, но не смогли. А теперь давайте рассуждать, только подождите, я приму важную позу (улыбается). Недавно во время он-лайн конференции мне задали самый предсказуемый вопрос: «А вы своей дочери позволили бы принять участие в "Фабрике"?». Так складывается в нашей профессии, особенно ощутимо это на телевидении, что ты видишь и обратную сторону медали. Я вижу, в каких условиях живут фабриканты, через какой путь они проходят, чтобы подготовить номер, как они трудятся, жизнь от воскресения до воскресения - это нечеловеческая работа. А получают они только одно - узнаваемость.  Я считаю, что участие в фабрике - это большой бонус для них. Их показывают в самом рейтинговом шоу, они работают со звездами первой величины, а дальше - психическая инвалидность или еще больший труд. Соответственно, уж так ли прекрасна их участь? Но это их выбор. Поэтому своей дочери я бы все это рассказала и предоставила бы возможность выбирать самой. Хотя, я думаю, что если бы фабриканты увидели бы еще до начала проекта, через какие испытания им надо пройти, они все равно бы не отказались от участия. Они самураи!

- Есть ли, на ваш взгляд, у «Фабрики зірок» некая общественная миссия?

- Я не побоюсь такого утверждения, что «Фабрика зірок» культурно воспитывает. Мы показываем хороших артистов, благодаря Константину Меладзе у нас звучит только высококачественная музыка, с ребятами работают лучшие преподаватели по вокалу в стране, хореографы, три команды стилистов.  И что же такого аморального, «дурновкусного» мы показываем? Все на высшем уровне! А то, что происходит в звездном доме, говорит о том, что участники «Фабрики» - тоже люди. Нам важно показывать, как происходит их становление, какие эмоции бурлят внутри каждого фабриканта, поэтому мы создали green-room, куда приходят участники гала-концерта сразу после своего выступления. Я встречаю их и в коротком разговоре с ними полностью отхожу от обсуждения номера, это делают члены жюри. Я помогаю им выплеснуть эмоции.

- Вы работаете в прямом эфире. Каков процент спонтанности в вашей работе как ведущей во время эфира?

- Процент спонтанности весомый. Мы с редакторской группой и с продюсерами обозначаем главные акценты. То есть, скажем, если в программе есть конфликт между Воржевой и Сантой, то он в действительности есть, мы его не придумали.

- В чем причины этой конфронтации между фабрикантами?

- Против Тани Воржевой - весь дом. Недавно я с ней говорила на эту тему и даже не знала, что посоветовать. Хотя я сама переживала бойкоты и очень хорошо знаю ощущения, когда все против тебя дружат. Я полагаюсь на собственный опыт, поэтому я ей посоветовала держаться, не расслабляться и  не пытаться стать им другом, а работать над собой и на результат. Жители дома дали ей понять, что дружбы не будет, но она старается как-то решить проблему, найти компромисс. Я не хочу никого обсуждать, не имею на это морального права, но когда я задаюсь вопросом, почему  против тебя все, то думаю, там не все так просто. Не могут невинного безобидного человека так не принимать.

- А вы можете выделить отдельных фабрикантов, из которых могут получиться достойные музыкальные единицы?

- Нет, все могут! На начальном этапе мое волнение было связано с тем, что я переживала, как они будут справляться с тем, что многие фабриканты оставят проект. Константин Меладзе отобрал полноценных по состоянию своему артистов, раскованных, одаренных в вокале, в хореографии, с подвешенными языками. Каждый из них - это отдельная субстанция, и нет двух одинаковых. И друзей среди них, по-моему, нет. Они не дружат, разве что некоторые мальчишки.

- То есть можно сказать, что отобранные 16 человек пришли на «Фабрику», чтобы для начала просто стать артистами, а лишь впоследствии знаменитыми?

- Артистами становятся, чтобы стать популярными. Но у артистов какое-то больное тщеславие. Я недавно обсуждала эту тему со своей подругой Олесей Железняк, выдающейся комедийной актрисой, и мы пришли к выводу, что артиста нужно бесконечно лелеять, хвалить, чтобы он был востребован, это взаимосвязанные вещи. Артиста должны любить и признавать, и это приносит деньги.

- Вы говорили, что хотите заниматься продюсированием и созданием телепроектов. Насколько нам известно, вы отсняли пилот нового шоу. Расскажите, что это будет за проект?

- Этот проект пока не вышел, он в рабочем состоянии. Это вопрос моих профессиональных амбиций, я хочу делать формат, в котором меня ничто не будет ограничивать. Мы снимаем пилоты, анализируем, обсуждаем, работаем над ошибками, и это безумно интересно. Но нам пришлось приостановить работу, потому что с августа я живу только  «Фабрикой зірок». Продакшн параллельно снимает проекты и с другими ведущими. Я это называю своим делом, которое мне дорого.

- Вы можете назвать себя профессионалом?

- В телевидении - да, в продюсерстве и актерстве - нет. Но для этого я придумываю себе новые занятия, чтобы не расслабляться. Я боюсь себя назвать всемогущим работником искусства. А прямой эфир мне вернул ощущение себя в телевидении, ведь я долгое время выходила в прямой эфир по утрам. Телевидение должно быть в прямом эфире, потому что вы видите все самое живое.

- Скажите, по вашим наблюдениям, каковы  отличительные черты  украинской развлекательной журналистики?

- Например, за рубежом развлекательной журналистике больше позволено. Развлечения - это то, что заставляет тебя улыбнуться, отдохнуть, развеяться. А вызывают эти эмоции, конечно, юмор, красивая картинка, люди, ирония. Американцы в этом уже мастодонты, ведь они говорят, о ком хотят, что хотят, как хотят. В Украине все еще подчинено определенным нормам, но при этом у нас больше аморальности. Должна быть умная редактура, чтобы выстроить правильный баланс. Телевидение - это цепочка отношений, и если режиссер подвел, то дело уже не спасет ни редактор, ни оператор и так далее. Наша большая проблема - нехватка кадров. А кадры нужно воспитывать, и так мы снова возвращаемся к тому, что нужно время и нужно верить.

- Со времен оранжевой революции прошло 5 лет. Любопытно было бы узнать, какую роль тогдашние события сыграли в вашем профессиональном  становлении?

- Знаете, никакую роль.

- А что, по-вашему, изменилось в украинской журналистике за это время?

- Журналистика - командная игра, в каждом журнале, газете, на телеканале была команда, которая создавала емкий продукт. Сейчас у меня складывается впечатление, что есть отдельные единицы, которые находятся в одиночном плавании. У нас есть стоящие кадры, которым не дают раскрыться. А вот пророков, на которых можно было бы равняться, в отечественной журналистике не осталось. Ненавижу постулат «пипл схавает», на котором и держится телевидение. Это проявление местечковости, когда пропадает желание перепрыгнуть через себя. Корону нужно снимать! Открою вам секрет. Когда мне поступило предложение от «Фабрики», то для начала мне нужно было пройти пробы. На телевидении вообще постоянно нужно доказывать, что ты чего-то стоишь, и это помогает развиваться.

- А почему телевидение устроено так, как будто смерти нет, как будто каждый человек по обе стороны экрана будет жить вечно?

- По-моему, наоборот. Сейчас огромное количество выпусков новостей, аналитических, политических программ, где все болеют, умирают, страдают. А такой проект, как «Фабрика», должен быть, он вселяет оптимизм. Когда была эпидемия гриппа, руководство канала до последнего не знало, выйдем ли мы в эфир, но мы рискнули и вышли. В результате мы получили множество писем от зрителей с благодарностью, ведь людям нужна вера в лучшее, в себя.

- А лично вам знакомы такие ситуации, когда вы переставали верить в лучшее и в себя?

- Да. Было такое время, когда я не верила вообще, когда умер мой отец. Ему было 43 года, он вел абсолютно здоровый образ жизни, был спортсменом, не пил, не курил, был мне идеальным отцом и другом. Но его не стало, диагноз был фатальный. Тогда я задумалась над тем, а кто тогда, если не такие люди, как мой отец, должны жить. Мне было сложно поверить снова, но я оптимист.

- Что вам помогло преодолеть кризис?

- Во-первых, меня реанимировала работа, моя команда не дала впасть в отчаяние. Также в Киев я перевезла семью, и у меня была колоссальная ответственность за них. А через несколько лет я влюбилась, встретила своего мужа и поняла, что надо жить дальше. А окончательно это я поняла, когда забеременела.

- Интересно, у вас есть враги?

- Знаете, я верю, что нет (смеется). Мне известно, что есть люди, которые меня не переносят. И когда задаюсь вопросом «а почему?», то ответ оказывается простой: «А потому. Потому что ты есть». Но при этом я не потеряла любовь к людям. Я считаю, что не стоит тратить время на то, чтобы быть со всеми в хороших отношениях.  Благо, у меня есть друзья, приятели.

- Вы патриот своей страны?

- Как видите, я продолжаю работать в Украине, хотя после того, как в 2005 году я выступила в роли ведущей «Евровидения», мне поступали предложения работать за рубежом.  Мне по-прежнему интересно работать здесь, но я не зарекаюсь хотя бы потому, что возможностей развиваться и зарабатывать в России больше, чем в Украине.

- Вы видите будущее своего ребенка в этой стране?

- Мне хочется верить и видеть. Когда Нане было три года, моя первая ссора с Тимуром произошла из-за того, что он сказал, что Нана поедет учиться за границу. Мое сердце чуть не разорвалось при одной мысли об этом. Мне хочется, чтобы все были рядом.

- Кому проще найти свое место под солнцем на телевидении - женщинам или мужчинам?

- Знаете, мужчине больше дозволено вообще во всем. Например, когда шутит женщина, как мужчина, она рискует своей репутацией, ее могут осудить. Ей приходится постоянно изворачиваться. Нужно быть честной и искренней. Благо, мне можно быть такой, какая я есть, и это величайший дар на «Фабриці зірок». В других проектах мне приходилось больше играть. Скажем, в «Модном приговоре» я точно была не на своем месте. А тематика еще одного проекта «Один в поле», который я когда-то вела, мне всегда очень интересна. Взаимоотношения мужчины и женщины в своей совокупности - это гремучая смесь. В «Один в поле» у меня было около 200 гостей мужчин. По окончании этого проекта я почувствовала себя намного старше и мудрее по отношению к мужчинам, у меня появился женский цинизм.

- Заметил ли эти изменения ваш супруг?

- Да, заметил. Но мои отношения с Тимуром - это эволюция, впрочем, как и любые отношения. Если кто-то в паре останавливается, то этой паре конец. Мы продолжаем эволюционировать. 

Фото Яны Новоселовой