О том, какой опыт был получен на Евровидении-2009, о своем отношении к политике и о планах на будущее Андрей Болтенко рассказал в интервью специальному корреспонденту «Интерфакса» Ольге Головановой

- Андрей, «Евровидение» уже позади, но мы еще долго будем его вспоминать. Скажите, что больше всего запомнилось Вам? Может быть, самый смешной эпизод? Или самый сложный, когда было вовсе не до смеха?

- Так много было сложного, что самое сложное даже вспомнить сложно (Смеется). Могу сказать наверняка, что меня восхищало. Это упорядоченность производственных процессов на «Евровидении». Потому что мы, как правило, действуем по принципу партизанского отряда, когда кажется, что мы все в окружении, обладаем слабой ориентировкой на местности, у нас мало оружия, и поэтому мы вынуждены совершать трудовые подвиги. Это во многом обусловлено исключительно русским подходом к делу. Все в последний момент.

Нам, видимо, в кайф доводить ситуацию до абсурда и потом с этим бороться. Я имею в виду людей, работающих в нашей индустрии. И дело даже не в большом бюджете. Хотя и это отдельная история, так как существует довольно сложное понимание того, как работать с большим бюджетом. Есть возможности, но они имеют дно, которое не очень понятно. В этом смысле с маленьким бюджетом проще.

Что касается «Евровидения», то это для меня большой опыт и школа. Работая с западными специалистами, я понял, что можно ощущать себя частью единой команды вне зависимости от того, на каком языке мы все говорим и думаем. Можно работать как машина, получая взаимный кайф от того, что ты делаешь, если подходишь к этому серьезно. А это значит, что если ты договорился быть на репетиции в 8 утра, то ты приходишь без пяти минут, и в 8 все начинается. Если ты опаздываешь на 5 минут, этого просто никто не понимает, так как иностранцы не опаздывают. Это сложный алгоритм, который, тем не менее, делает проект успешным. Мы же часто сталкиваемся в телевизионной практике с тем, что даже не очень сложные проекты даются страшной кровью. Считается, что на телевидение никогда не опоздаешь. Когда я только пришел на ТВ, то столкнулся с тем, что люди проводят в курилках больше времени, чем на рабочем месте. И некоторые продолжают до сих пор.

Эффективность работы на «Евровидении» меня потрясла. Было важно этому соответствовать и профессионально, и лично. Все делать качественно. Работать в таком профессиональном международном конкурсе довольно сложно. И с этой точки зрения «Евровидение» является нашей внутренней гордостью. Было важно доказать, что мы на что-то творчески способны.

Я помню странный момент, когда после окончания конкурса приехал в гостиницу, где уже в закрытом баре находились иностранцы, с которыми мы работали на проекте. Тогда я понял, что мне, с одной стороны, бесконечно грустно, что все закончилось, а, с другой стороны, было ощущение дикого удовольствия, потому что я понял, что произошел колоссальный обмен энергией. Мы вместе это сделали.

Для меня это большая школа жизни. Надеюсь, что не последняя, потому что хотелось бы делать что-то подобное и с такой компанией снова.

- Это правда, что Вы управляли 50 камерами?

- Это не правда (смеется). Количество камер, как и размер, не имеет значения. На Евровидении было 25 камер. Для сравнения: на инаугурации президента Дмитрия Анатольевича Медведева их было 57.

Количество камер определяется задачами, которые ставит себе режиссер. И зачастую бывает, что, к сожалению, обладая большим количеством камер, они не всегда эффективно используются. Значительно важнее, что происходит в кадре. И если то, что происходит в кадре, очень интересно, то можно обойтись шестью камерами. Телевидение - это средство передачи информации, и, если не думать о том, что происходит в кадре, это никому не будет интересно, сколько бы камер не было.

Что касается Первого канала, то здесь важна позиция транслятора, когда придумываются некие разнообразные идеи, которые в результате выходят в эфир. Они могут носить разный характер. Это может быть ток-шоу, постановочное шоу, политическая программа. Суть в том, что мы стараемся думать о том, что хотим сообщить зрителю, а потом уже - в какой форме. И второй момент: что такое телевидение? Это некий обмен энергией. Ведь наша жизнь подчинена определенным логическим законам. Мы очень редко наслаждаемся адреналиновыми эмоциями в чистом виде, а телевизор - источник этих самых эмоций. Иногда чуть ли не единственный. Поэтому очень важно спрограммировать то, что ты делаешь, так, чтобы энергия передалась в нужном виде.

Например, представление «Фарце Брутто» (аргентинской театральной команды, выступившей на Евровидении).... Объяснить и показать невозможно. При этом ощущаешь энергетику, доселе непонятную, но тебе очень интересно и приятно быть очевидцем. Вот это важно. Важно обнаружить иные источники чувственных рецепторов. Мне кажется, что телевидение должно этим заниматься.

Есть мнение, что я занимаюсь исключительно высокобюджетными проектами. Но это не про меня, это какой-то отдельно существующий в СМИ персонаж.

Лично я стараюсь очень искреннее подходить к тому проекту, которым занимаюсь и так, чтобы мне не было стыдно за него. Уверен, что творческие показатели не находятся в прямой зависимости от финансовых. Бюджет - позиция важная для любого события, но не единственная. Мне кажется, что иногда можно сделать пронзительно и интересно, не прибегая к астрономическим суммам и эффектам. С позиции финансов «Евровидение» оценивают креативно немощные люди.

- Вы уже упомянули свою работу на инаугурации президента России Дмитрия Анатольевича Медведева. Скажите, что было сложнее режиссировать: эту церемонию или Евровидение?

- Вы знаете, инаугурация Дмитрия Анатольевича Медведева - мероприятие, срежиссированное не мной. Его, это мероприятие, отличала хорошая логика, выработанная не одной инаугурацией. Мы пытались изобразительно изменить некий алгоритм того, как это происходило. Инаугурация президента - одно из важнейших телевизионных политических событий. Драматизм каждой секунды эфира очевиден.

А простых проектов у меня вообще давно не было. К слову сказать, проект «Король ринга» на Первом - очень тяжелый проект.

Мало находилось желающих участвовать в нем, и было важно сделать так, чтобы людям не было стыдно за принятое решение.

Каждый проект сложен, но работа режиссера измеряется, прежде всего, коэффициентом ответственности. Он в различных ситуациях разный. В случае с «Евровидением» эта ответственность имела интернациональный характер. Его смотрела многомиллионная аудитория во многих странах. Понятно, что присутствовал объективный страх.

Многое еще зависит от личного подхода. Если ты сам крайне болезненно относишься к делу, то это и определяет твое стремление все делать качественно. Каждый раз, когда я берусь за что-то, я очень боюсь, что сделаю плохо и неубедительно. И я стараюсь не повторяться.

У меня нет полной уверенности в собственном профессионализме, и я надеюсь, что меня это никогда не посетит. Чем больше ты делаешь, тем больше понимаешь, что чего-то не знаешь. Повторюсь, для меня Евровидение - колоссальная профессиональная школа, потому что очень многие вещи заключаются не в том, что ты что-то красиво придумал. Это самое простое. Красиво сделать в соответствии с тем, что ты придумал - вот самое трудное.

- Какой из своих проектов Вы любите больше всего?

- Любимый проект - это всегда последний, который был. Самый масштабный и сложный для меня - это, конечно, «Евровидение». Я работал на пределе профессиональных возможностей своих и всех тех людей, которых мы привлекли к работе в состав творческой группы. Многое не реализовалось в силу ряда объективных и субъективных факторов, но с точки зрения соотношения придуманного и сделанного «Евровидение» - самый большой проект. Я надеюсь, что будет еще какой-то проект, который вновь эмоционально займет меня.

Мы живем в то время, когда каждый год, месяц все тотально меняется. И чем дальше, тем мы стремительнее потребляем информацию. Например, то, что ты смотрел в январе, в августе кажется неактуальным. Это касается всего: дизайна, журналистики, кино, массы мероприятий.

Это особенно видно на примере Олимпийских игр, которыми, надеюсь, буду заниматься в России. Определенное время назад ты смотрел церемонию, у тебя захватывало дух, и ты думал: «О, Господи, как это сделать! Это невероятно». Сейчас в связи с тем, что мы уже начали подготовку к handover, то есть передаче эстафеты в Ванкувере к Сочи - 8-минутному шоу-фрагменту наподобие того, что было с двухэтажным автобусом в Пекине, когда эстафета передавалась Лондону - я просматриваю различные церемонии и могу сказать, что некоторые из них смотрятся очень странно. Раньше это казалось невероятным событием, посещала гордость, что ты человек и имеешь возможность видеть происходящее на экране. Но сейчас все меняется.

Мы уже собираем большую творческую группу, которая будет готовить этот проект. Причем у нас будет два фрагмента передачи эстафеты, ведь мы имеем в виду Олимпийские и Паралимпийские игры. Но разговор мы с вами ведем в июне, а состоится все в феврале. Честно скажу, сейчас не все готово, но будет. Надеюсь, что мы сделаем это достаточно изобретательно. Хотя ситуация сложная, в Ванкувере не очень качественный стадион, но мы постараемся придумать, чтобы это было эффектно. Да и вообще после Евровидения, мне кажется, нам надо держать планку, чтобы было ощущение, что мы многое можем.

- Чем еще планируете заниматься в ближайшем будущем?

- Сейчас непонятно, как и что делать, потому что делать что-то несущественное не хочется. Хотелось бы участвовать в рамках значимых событий. Есть ряд западных предложений и желание заняться ими тоже.

Я всегда хотел заниматься кино и иду к этой мечте довольно сложной и длинной дорогой. У меня в планах сейчас картина, которую запускает Первый канал и компания Disney. Это кинопроект, который в США назывался High School Musical. Это не сериал, а музыкальная картина, где события происходят в школе, школьники влюбляются и при этом исполняют разнообразные песни. Должна получиться милая картина про первое чувство. Хочется сделать ее с прицелом на фильм моего детства «Приключения Электроника», который я считаю одним из самых лучших фильмов своих детских лет.

Естественно, мы будем делать свой проект современно, но вместе с тем так, чтобы не потерять обаяние оригинала, которое позволило картине стать культовым продуктом для миллионов детей в Америке и заработать сотни миллионов долларов. Это сейчас приоритетный для меня проект. И я хотел бы сделать его в соответствии с качеством двух брендов: Первого канала и Disney. Не исключаю, что этому будет предшествовать еще некий телевизионный этап reality-шоу.

- А свое кино снять не хотели бы?

- Мне кажется, надо заработать право на свое кино. Мне вообще много хочется делать. Хотелось бы поставить спектакль. Есть ряд идей. Есть желание заняться видео-артом, который сейчас можно видеть практически на всех современных выставках. И далеко не всегда это искусство, потому что видео-артом занимаются люди, которые не состоялись в области мультимедиа. Зачастую это выглядит не очень профессионально и амбициозно. Поэтому хотелось бы на какое-то время вторгнуться в эту область и представить талантливых людей, работающих в этой индустрии. У нас сейчас собралась группа дизайнеров, могу сказать, лучших в стране. Многие из них работали на «Евровидении». Надеюсь, они поучаствуют со мной и в новой «дисциплине».

Я считаю, что язык видео и мультимедиа - единственное, что может работать на массовое сознание как на телевидении, так и в области шоу и в сфере современного искусства. Правда, технологии далеко не всегда разумно используются. Хочется создать некий прецедент сложного и вместе с тем технически мультимедийного эксперимента. Посмотрим, как это будет получаться в будущем.

Что касается кино, то у меня есть ощущение внутреннего страха. Я дебютант в этой области, несмотря на то, что по просьбе Тимура Бекмабетова помогал ему в съемке одной сцены в «Дневном дозоре». Понятно, что сейчас мне никто не собирается дать возможность снять кино на свои темы. Поэтому я надеюсь и очень хочу, чтобы High School Musical стал крайне успешной картиной у нас. Я очень благодарен Константину Эрнсту за то, что он мне даст эту идею реализовать.

Я надеюсь, что в дальнейшем заработаю себе право на то, чтобы предложить некие свои соображения для личных картин, и, может быть, они будут реализованы. Но на данный момент, что касается кино, я пионер (cмеется) и хочу хотя бы стать комсомольцем.

- Вы сказали про желание поставить спектакль. В каком жанре Вам хотелось бы поработать?

- Точно не в музыкальном.

- Есть ли у Вас данные о том, что за границей планируют приобретать права на реализацию оригинальных российских телеформатов?

- Я знаю, что «Модный приговор» - оригинальный формат - с успехом идет на Украине. Слышал, что ряд европейских стран приобрели права на реализацию проекта «Король ринга».

- В целом, что касается проектов, то могу сказать, сейчас нужны хиты, яркие программы на один сезон.

В рамках своей дирекции на канале я собрал группу людей, в основном журналистов из печатных СМИ, с которыми мы придумали довольно много оригинальных форматов.

Сейчас будут нужны дешевые проекты. Времена больших и дорогих уходят от нас. Это я говорю как человек, который имел отношение к «Евровидению». Мероприятия такого масштаба вряд ли состоятся в ближайшем будущем. К ним нет экономической предпосылки. А людям будет важно получать продукт с той же долей эмоций, но, видимо, должен быть другой подход к финансам.

- С какими проблемами, на Ваш взгляд, сталкивается сейчас телевидение?

- Очень многие люди до 40 лет не смотрят телевизор, их не устраивает это пространство, так как оно не соответствует их уровню образования, эрудиции, творческих запросов. Это хозяева бизнеса, успешные в своих профессиях люди, хорошо информированные о том, что, как и где происходит. Они начитанные и образованные, часто бывающие за границей, их потребность в новостях удовлетворяет Интернет, а телевизор они включают, чтобы посмотреть DVD. Число этих людей увеличивается. Нам надо интенсивно искать пути привлечения их внимания. Тем более что именно эта исчезающая категория является наиболее социально активной.

В прошлом году был проект «Городские пижоны», который пытался эту задачу решить. Нельзя сказать, что я им творчески до конца доволен, тем не менее, мы задумываемся о продолжении. Первому каналу в этом смысле сложнее, потому что нам приходится говорить с большой аудиторией на простом языке. И крайне сложно найти интонацию, которая подходит специализированному каналу. Для Первого - это не простая задача, но, тем не менее, найти эту интонацию нужно и важно, потому что категория людей, не заинтересованных в ТВ, увеличивается. И не только в России. В мире это давно происходит, несмотря на существование большого количества каналов, которые в определенной степени соответствуют мнению о телевизионном прекрасном, но даже это их не устраивает.

Нужно искать новые темы, форматы и задумываться об интерактиве для расширения телевизионного пространства.

Думаю, мы сейчас находимся в ожидании большого «прыжка», и он должен произойти. Необходимо успеть и за быстрым развитием высоких технологий. Это сейчас самая важная задача для телевидения.

Фото: Interfax.by

Interfax.by