В прошлом выпуске «Вирусологии» автор взялся поговорить о причинах регулярных кризисов, беспокоящих мировую экономику. При этом он не собирается изобретать ничего нового, а просто излагает доктрину австрийской экономической школы. Выбор именно этой школы диктуется, разумеется, симпатиями автора и тем, что у нее, в отличие от большинства прочих, есть собственная теория экономических циклов, основанная на собственной же теории капитала. Эта теория причиной кризисов называет деятельность банков на основе частичного резервирования.

Как ни странно, источник проблем, которые порождают банки, находится в праве. Поэтому нам не избежать необходимости сказать несколько слов о нем самом и о происхождении и сути банковской деятельности.

Право наряду с экономическими институтами, языком и т. д. является феноменом, имеющим эволюционное происхождение. Социальные институты – это шаблоны поведения, которые позволяют нам взаимодействовать между собой и преодолевать социальную рассогласованность. Каждый из нас – кто в большей, кто в меньшей степени – вносит свой вклад в формирование и развитие этих институтов, они возникают стихийно и естественно.

Для многих парадоксальной кажется мысль австрийской школы о том, что эти институты не были созданы, а возникли в ходе развития, поскольку в них возникла потребность, повторю, для того чтобы значительное количество людей могло взаимодействовать друг с другом. Особенно удивительной эта мысль кажется людям вроде украинцев, для которых все институции, связанные, скажем, с правом, кажутся политическими и административными феноменами. Между тем, наш пример как раз ясно говорит в пользу австрийской школы, поскольку мы видим, как «законотворчество», оторванное от реальной жизни, отторгается этой жизнью. Мы видим на собственном примере, как общество порождает свое обычное право, и именно это обычное право и является реально действующим.

Это отступление необходимо потому, что когда речь заходит о конкретных правовых нормах, всегда возникает вопрос – являются ли они, скажем так, проверенными временем правилами либо политическими решениями? Действительно, право в странах с кодифицированной системой создается не только судебной и юридической практикой, но и политическими решениями, и эта традиция уходит к римскому праву, от которого оно ведет свое происхождение.

Деятельность банков куда старше Римской империи. Поэтому в римском праве она достаточно регламентирована. Замечу, что римское право имеет в себе обе составляющие – происходящую от юридической практики и от политических решений. Так, «кодекс Юстиниана», по сути, состоит из высказываний знаменитых римских юристов и «конституций» – то есть, политических документов. Так вот, нормы гражданского права, которые регламентируют банковские операции, содержатся в основном в цитатах из римских юристов. Собственно, ничего такого сложного в том, о чем пойдет речь, нет, просто необходимо сразу заметить, что мы имеем дело с обобщением практики, а не с чьей-то политической волей, пусть даже и для «общего блага».

Поскольку проблема, о которой пойдет речь, возникла давно, есть смысл вернуться к первоначальному перечню услуг, оказываемых банками, тем более что, по сути, с тех времен он почти не изменился. Сразу отбросим специализацию, а поговорим об общем наборе услуг. Итак, это хранение денег и вещей, кассовые операции, обмен валюты и кредит (финансовое посредничество).

Для начала определимся с хранением. Оно бывает двух видов – хранение незаменяемых и заменимых вещей. Хранение незаменяемых вещей – это банковская ячейка, в которую вы положили некую вещь. Договор хранения такой вещи характерен тем, что собственность на эту вещь остается за вами, вы в любой момент можете изъять ее. Со своей стороны, банк обязуется хранить эту вещь, за что он, собственно, и получает от вас плату. Заметим, что в случае утраты этой вещи, например, в результате стихийного бедствия, банк (если это отдельно не оговорено) не должен вернуть вам вашу вещь.

Хранение заменимых вещей отличается тем, что вы даете на хранение не конкретные вещи, а некие единицы заменимых вещей – тонны зерна, нефти или некое количество денег. Индивидуальные молекулы воды, конкретные зернышки или банкноты в данном случае значения не имеют. Суть такого договора, который называется договором иррегулярной поклажи, состоит в том, что хранитель сберегает ваши вещи и обязуется в любое время по вашему требованию вернуть вам их в том же количестве и того же качества (в римском праве это называется tantundem). С переходом собственности здесь есть спорные моменты, можно считать, что в момент договора к банкиру переходит собственность на конкретные банкноты или молекулы воды, но собственность на tantundem остается за вами. Думаю, что появление электронных денег поставило окончательную точку в вопросе о переходе собственности, сделав этот вопрос абсурдным. Безусловно, собственность остается за поклажедателем – то есть, за вами.

Договор иррегулярной денежной поклажи, иначе именуемый depositum (что-то знакомое, правда?), удобен тем, что вы помимо хранения получаете доступ к другим банковским услугам. Например, вы можете выписывать счета, по которым другие люди будут получать деньги в вашем банке, и т. д. Эти возможности появляются потому, что заменимые вещи хранятся в «общей куче» – и вам, и банкиру все равно, чьи именно золотые монеты идут в дело в каждом конкретном случае. Кроме того, это создает своего рода страховку, ведь в случае стихийного бедствия нельзя сказать, чьи именно банкноты или молекулы воды были утрачены. Теперь внимание! За услуги депозита, кассовых операций и т. п. платит поклажедатель – то есть вы. Последний важный момент – это «вневременной» характер договора. Время фигурирует в нем, как правило, для удобства оплаты услуг банка. Вы можете в любой момент воспользоваться вашими деньгами, пополнить счет и так далее. Поэтому такие договора часто называются «вкладами до востребования».

С договорами кредита существует то же самое разделение, что и с договорами хранения. Вы можете одолжить конкретную вещь, которую вам должны будут вернуть, либо заменимые вещи, такие как деньги. Для нашей темы, разумеется, важен второй случай. Договор кредита полностью отличается от договора депозита. Во-первых, собственность на вещи переходит от кредитора к кредитуемому. На время действия договора кредитор теряет доступ к своим деньгам, зато полный доступ получает заемщик. Во-вторых, как правило, существует вознаграждение в виде процента по кредиту. В-третьих, всегда договор кредита предусматривает срок, на который он заключен.

Кроме того, необходимо сказать и о принципиальной экономической разнице между договорами кредита и депозита. Экономическая теория считает, что при прочих равных условиях для человека настоящие блага всегда предпочтительнее будущих. В договоре кредита имеет место обмен настоящих благ на будущие. В этом случае кредитор отказывается от настоящих благ в пользу будущих и надеется получить за это вознаграждение. В договоре депозита ничего такого не происходит, вкладчик не отказывается от настоящих благ, просто меняется способ распоряжения его собственностью.

А теперь, дорогие «кредитчики» и «депозитчики», пострадавшие от кризиса, достаньте-ка свои договора и посмотрите, что там написано. Думаю, «депозитчики» должны быть удивлены тем, что им платят процент за то, что они хранят деньги, а не они платят банку, как это должно было быть. Точно так же «депозитчики» должны быть удивлены тем, что их «вклады» не гарантируют им постоянного доступа к их средствам и часто называются «срочными», то есть имеют срок действия, в течение которого ими нельзя пользоваться. Это вам ничего не напоминает? Похоже, что, по сути, мы имеем дело с другим договором – договором кредита, где вы выступаете кредитором, а банк – заемщиком. Подмена не возникает без причины и нетрудно предположить, что если банк выдает одно за другое, то, скорее всего, он это делает не для вашей пользы. Такая практика сложилась относительно недавно и, как мы увидим, имеет свои конкретные политические причины.

Хочу обратить внимание еще вот на что. В нашей стране не так много людей, у которых есть счета (депозиты) в банках. Зато у нас сотни тысяч, если не миллионы, так называемых юридических лиц, и каждое из них точно имеет счет, а многие осуществляют регулярные операции по нему. По сути, это и есть классические депозиты, и банки часто ведут себя здесь, как и положено банкам, – за открытие счета и за обслуживание они берут с вкладчика деньги. Поэтому под «вкладчиками» в этом и последующем тексте, где будет идти речь о кризисах, применительно к Украине следует понимать, прежде всего, юридические лица.

Чтобы ситуация стала более понятной, давайте подумаем, на чем зарабатывает банкир, действующий в рамках традиционного права, нашедшего свое отражение в римском праве. Итак, это плата за хранение денег на депозите. Это плата за хранение незаменимых вещей (банковские ячейки, сейфы и т. п.). Это плата за банковские операции – кассовые услуги, обмен валюты и т. п. И, разумеется, это доходы от финансового посредничества – вы даете банку деньги в кредит, а он дает их тем, кто нуждается в кредите. Банк зарабатывает здесь на разнице между процентами, которые он платит вам, и процентами, которые платят ему.

Думаю, не нужно говорить, что хранитель обязан содержать в порядке предоставленные на хранение вещи как в случае хранения заменимых вещей, так и в случае незаменяемых. Коль скоро договор депозита предусматривает, что собственность остается за вкладчиком, первое, что должен гарантировать хранитель, – постоянный доступ к хранимым вещам и возможность вкладчика в любой момент времени распоряжаться ими. Применяя это очевидное требование к случаю денежной иррегулярной поклажи (депозита), мы получаем требование 100-процентного резервирования по вкладам до востребования. Иначе говоря, для того чтобы соблюдать все договора депозита, у банкира в любой момент времени должно быть столько денег, сколько их было положено на депозиты. Попросту, банкир не имеет права использовать деньги, отданные ему на хранение, в других целях. Отдельно замечу, что, разумеется, это требование бессмысленно в отношении кредитов, выданных банку, поскольку кредитор теряет собственность на свои деньги до окончания договора и банкир распоряжается ими по своему усмотрению.

Все это было бы хорошо, если бы деньги не обладали абсолютной ликвидностью. Если даже у хранителей зерна или нефти, то есть вещей с не самой высокой ликвидностью, возникает соблазн «пустить в дело» доверенные им вещи, что уж говорить о людях, в сейфах которых безо всякой «пользы» хранятся чужие деньги. Совместить кредиты с депозитами, точнее, расширить объем выдаваемых банком кредитов за счет денег вкладчиков, – первое, что приходит на ум «предприимчивому» человеку, оказавшемуся в роли банкира.

Этой плодотворной идее, по крайней мере, несколько тысяч лет. До нас дошли письменные источники, описывающие типичную ситуацию в деятельности банков. Например, присвоением чужих денег страдали еще древнегреческие банкиры, звучно и ёмко именуемые трапедзитами. Хесус де Сото, книга которого является крайне полезным обобщением австрийской теории, упоминает речь Искората, в которой он защищает интересы сына Сопея, приближенного боспорского царя Сатира. Сын Сопея обвиняет афинского банкира Пасиона в том, что он присвоил деньги, отданные ему на хранение. В ходе дела выясняется, что Пасион не только не мог отдать деньги, но и просил вкладчика никому не говорить о том, что он этого не может сделать, вкладчик был даже вынужден дать клятву молчания. Более того, вкладчик и Пасион специально отправились в город Понт, подальше от Афин, где банкир обещал выплатить деньги. Однако он не смог этого сделать и был вынужден организовать исчезновение раба, присутствовавшего при сделке, своровать документы, фиксирующие факт наличия депозита, и подделать документы, по которым выходило, что договора вклада не было, а был договор кредита, то есть вкладчик одолжил Пасиону деньги, а не положил их на хранение. В этом случае выходило, что Пасион ничем ему не обязан. Эта весьма поучительная и типичная история важна тем, что в ней ясно видно, что банкир Пасион был обязан поддерживать 100-процентное резервирование по депозитам (иначе бы он не боялся огласки) и что кредитная деятельность банка была отделена от управления вкладами.

Однако, несмотря на постоянный соблазн, традиционное право, как мы видим, четко разделяло кредиты и депозиты и устанавливало обязанности сторон в сделках, в том числе и обязанности хранителя поддерживать 100-процентное резервирование по депозитам. Как правило, нарушение этих требований приводило к неизбежному краху банка.

В Средние века и в эпоху Возрождения на деятельность банков самым разрушительным образом подействовали два фактора. Первый – взаимное влияние банков и разного рода правителей (которых, напомню, было более чем достаточно) и запрет христианской церкви на взимание процента. Последний фактор имел катастрофические последствия, и именно его следует считать одной из главных причин существующего сегодня привилегированного положения банков и той политики, которую они проводят.

В чем заключалась проблема? Поскольку кредиты – естественная и необходимая для экономики функция, то обойтись без них (и значит без взимания процента) было просто невозможно. Запрет церкви обходили следующим образом – кредитор банка и банк заключали не договор кредита, а договор депозита. После чего кредитор (который считался вкладчиком) якобы обращался к банкиру с целью забрать свой вклад, а у того якобы не оказывалось денег. Кредитор и банкир заключали новый договор, и банкир выплачивал кредитору штраф за то, что якобы не смог обеспечить доступ к вкладу. Этот штраф и был замаскированным процентом по кредиту.

В результате, к радости банкиров, которые всегда хотели воспользоваться чужими вкладами, сложилась практика, которая не только не преследовалась, но и одобрялась обществом, поскольку никакого другого варианта поведения не было. Так, благодаря «заботе» христианской церкви о наших душах и нашей морали, утвердилась практика «смешения» депозитов с кредитами. С этих пор «частичное» резервирование тоже постепенно превратилось из обычного присвоения собственности в «общепринятую практику» и банки стали привилегированным бизнесом. Привилегия его состоит в возможности легального присвоения собственности, чего государство не допускает больше ни для кого другого.

Мы с вами живем в эпоху, когда эта привилегия обросла солидной практикой и даже поддерживающими ее экономическими теориями. Простые и очевидные вещи, которых требует традиционное право, могут теперь даже показаться странными. Между тем, как мы уже говорили, право не создано людьми, оно возникло как результат их деятельности и как способ достичь социальной согласованности. Нарушение права ведет к рассогласованности, тем более такое регулярное нарушение, проводимое в огромных масштабах, к тому же санкционированное и поддерживаемое государством.

В заключение этой заметки еще раз, пользуясь услугами де Сото, обобщим признаки договоров кредита и депозита.

Итак, договор кредита:

1) настоящие блага обмениваются на будущие блага;

2) полная доступность переходит от кредитора к заемщику;

3) выплачиваются проценты;

4) суть договора – переход к заемщику доступа к настоящим благам;

5) договор всегда имеет срок действия, который устанавливает дату возврата кредита;

6) обязанность заемщика состоит в возврате tantundem к концу срока.

Договор депозита:

1) настоящие блага не обмениваются на будущие блага;

2) вкладчик имеет полную и постоянную доступность к вкладу;

3) нет выплаты процентов (напротив, вкладчик платит хранителю за услуги);

4) сущность договора – хранение и обеспечение сохранности tantundem;

5) не оговаривается срок, деньги возвращаются по требованию;

6) обязанности хранителя заключаются в поддержании постоянного доступа к вкладу (100-процентное резервирование).

На этом пока все, далее мы продолжим разговор о правовой стороне проблемы.