Продолжение дискуссии о телеверсии визита Патриарха Московского и Всея Руси Кирилла

К тому, что показал телеканал «Интер» в 18:30 28 июля, крайне трудно подобрать определение. В любом случае, это было крайне необычно, непривычно и не вполне понятно. Святейший Патриарх Московский и Всея Руси Кирилл в прямом эфире отвечал на вопросы присутствующих в студии.

Вот они, присутствующие в студии, и стали первым сюрпризом. Из украинцев вопросы задавали только Пётр Толочко, Таисия Повалий, Олег Карамазов и Ольга Богомолец. Да ещё ведущий - в самом конце. Кстати: известно пристрастие Повалий к чрезмерному макияжу. Это вопрос стиля. Но приходить на встречу с предстоятелем весьма и весьма консервативной Русской православной церкви, грубо говоря, «в боевой раскраске», словно в ночной клуб, - это выглядело уж слишком вызывающе. Наталья Варлей была отнюдь не без косметики, но выглядела адекватно ситуации.

Кроме этой четвёрки, вопросы Патриарху задавали: известный российский клипмейкер (пусть даже теперь он снимает полнометражные клипы) Фёдор Бондарчук, известная российская актриса Наталья Варлей, российский актёр Борис Корчевников и народный артист Беларуси Владимир Гостюхин. Вот смысл именно этого действа и было труднее всего понять: на украинском экране россияне задавали вопросы российскому Патриарху. Это сразу же вселяло подозрения в наличии некоей заготовки, некоей имитации. Почему-то кажется, что желающих задать вопросы Патриарху, да и просто послушать его, было бы предостаточно и среди известных представителей культуры украинской столицы - уж точно больше четырёх.

Можно согласиться: Патриарх - не тот человек, с которым была бы уместна острая полемика в телестудии. Но, с другой стороны, от вопросов Патриарху и его ответов я ожидал исключительно тем духовных - о месте церкви в современном обществе, например, или о её роли в улаживании общественных (да и политических) конфликтов. Ну, возможно, о взгляде Патриарха на конфессиональную (именно и только на конфессиональную) ситуацию в сегодняшней Украине и о взаимоотношениях различных церквей.

Украинцы в студии, в общем и целом, выдержали именно такую тональность. Толочко спросил о «симфонии церкви и государства», Повалий - о том, что делает церковь для того, чтобы духовные ценности в обществе были выше материальных, Карамазов - о том, может ли стать День Крещения Руси государственным и народным праздником, желательно общим для Украины, России и Беларуси, ведущий - происходит ли дальнейшее, после всплеска начала 1990-х годов, воскрешение веры, в том числе в Украине. (Отвечая на этот вопрос, Патриарх также употребил неожиданный для россиянина оборот «в Украине».)

С вопросом Богомолец было сложнее. Начала она с того, что «одной фразой Вы приобрели многих поклонников на Украине... С Вашим приездом произошло чудо. В последнее время телевидение заполнено свободой слова (вот так, оказывается. - Б.Б.), которая переходит в разврат и разблуд». А вот теперь, мол, с экрана наконец-то звучит что-то высокодуховное. Дальше Богомолец долго говорила о политиках, которые разделяют Украину, о том, что наша плодородная земля родит нового политика (неужели только одного?), которого все мы ждём. Потом перешла к тому, что появление всё новых и новых конфессий и церквей привлекает всё больше людей к Вере. А вопрос состоял, собственно, вот в чём: как видит Патриарх будущее нашей страны, какая конфессия, на его взгляд, объединит Украину? И ещё: возможно ли, чтобы такие же телевизионные встречи проводились и с Патриархом Филаретом, и с Кардиналом Любомиром Гузаром? От ответов на эти вопросы Патриарх дипломатично уклонился, как и от разговора о многообразии конфессий.

И вот здесь зрителей ожидал едва ли не самый большой сюрприз: Патриарх не сказал ни слова о равенстве разных конфессий, об уважении к иной вере или иной обрядности, о сотрудничестве церквей и подобном. Впрочем, никто прямо и не спрашивал. Зато нотки, подчеркивающие если не превосходства РПЦ, то, по крайне мере, её единоправильности, звучали неоднократно.

А вот из всех остальных лишь Корчевников задал вопрос о том, как относится церковь к молодёжной субкультуре, как она влияет на молодёжь. (По моему субъективному мнению, вопрос был скорее протокольный; для полуторачасового эфира с очень длинными ответами Патриарха он вряд ли был таким уж важным.) Бондарчук спросил о разделении «единой страны», а также о программах «Великие украинцы» и «Имя России». Варлей - о том, как преодолевать кризис. Гостюхин (напомню, народный артист Беларуси) - об отношении Патриарха к переписыванию истории Великой отечественной войны.

Патриарх осудил решение ПАСЕ о приравнивании сталинизма к нацизму. По его словам, режим Гитлера был человеконенавистническим, тогда как режим Сталина был просто репрессивным. Надо полагать, он творил репрессии из соображений человеколюбия. «Эти же страны (Запада. - Б.Б.) вошли в коалицию со Сталиным против Гитлера, а не с Гитлером против Сталина!» - аргументировал Патриарх. И вот здесь стала очевидной первая явная манипуляция. На тот момент Европе угрожал именно Гитлер - вот европейские страны и вступили в союз с противником Гитлера. Патриарх - человек, без сомнения, высокообразованный и мыслящий - не понимать этого не мог.

А теперь позвольте небольшое отступление. О якобы переписывании истории говорят многие и часто. Особенно о переписывании в Украине. Только вот не замечают при этом двух вещей. Первая: во всех разговорах о переписывании истории происходит постоянная подмена понятий. История в значении «объективный ход событий в прошлом, то, что было» - это одно понятие. История в значении «изучение, изложение и оценка хода событий в прошлом» - это совсем другое понятие, по определению не лишённое субъективного фактора. Вот эти два значения слова «история» постоянно подменяются. И вторая незамеченная вещь: «переписывание истории» - это не научный и не юридический термин, а сугубо разговорное выражение. «По-книжному» можно было бы говорить о фальсификации истории. Но слово «фальсификация» сразу же отсылает к вопросу: правдиво или фальшиво общепринятое на данный момент изложение истории в первом значении? Если правдиво - «переписывать» его и вправду нельзя. Если же фальшиво - «переписывать» его не только можно, но и крайне необходимо. Вот об этом противники «переписывания истории» и не вспоминают. И ладно бы, когда речь идёт о людях, не претендующих на учёность и учительство. Но о Патриархе Кирилле этого ведь не скажешь!

Отвечая на вопрос Бондарчука, Патриарх призвал не превозносить исторические фигуры, которые «разделяют». А теперь вопрос: изъятие из истории реальных фигур или однозначно негативная (равно как и однозначно позитивная) оценка неоднозначных деятелей - это ли не переписывание истории?

Говоря о войне, Патриарх продолжал: «Оправдание гитлеризма - это оправдание зла». Вряд ли кто-нибудь станет спорить. Вот только в контексте ответа на конкретный вопрос у зрителей должно было сложиться впечатление, что в Украине сегодня оправдывают гитлеризм. Так это или нет, кто именно это делает - Патриарх не уточнил. А между тем, очень и очень многие россияне искренне верят: в Украине «оранжевый режим» и вправду относится к Гитлеру с симпатией и даже не скрывает этого. Недавно в одном из российских интернет-форумов довелось увидеть обсуждение темы дипломатического протокола и поведения дипломатов в щекотливых ситуациях. Приводились разные примеры: участие послов России и Грузии в одном и том же приёме, например. Один пример был таким: вот будет Ющенко возлагать цветы к памятнику «СС-Галичине» - что должны делать в такой ситуации приглашённые на церемонию дипломаты? Обсуждали ситуацию с разных точек зрения, подробно описывали, что должны делать послы России, Германии, Израиля, США, Великобритании. В чём никто не усомнился - так это в правдоподобности самой ситуации. Для российских обывателей что УПА, что «СС-Галичина», что полицаи - всё суть одно и то же. Но ведь Патриарх - отнюдь не обыватель!

Вот здесь очень чётко обозначилась характерная (и весьма досадная) черта ответов Патриарха Кирилла: он манипулировал стереотипами, играл на них, эксплуатировал их. И даже больше: он манипулировал предполагаемым незнанием аудиторией фактов. Невозможно было отделаться от впечатления: целевой аудиторией Патриарха были не слишком образованные и не слишком умеющие сопоставлять факты люди. Хотя, казалось бы, духовному лицу, да ещё и высшего ранга, не пристало держать паству в заблуждении.

Играть на стереотипах во многом позволял характер вопросов, заданных российскими гостями. Было ли это изначальной целью приехавших (привезённых?) из России гостей или же получилось само собой, но результатом присутствия россиян в украинской студии стала не только демонстрация «триединства православных народов», но и коррекция роли Патриарха: из Владыки духовного он превратился во Владыку духовного-и-светского.

Впрочем, говорил о вполне светских проблемах Патриарх, не только отвечая на «светские» вопросы. Противопоставление «нас» Западу - вот что стало едва ли не лейтмотивом его ответов. Кризис? В нём нуждаются западноевропейская и американская цивилизации, в которых торжествует «виртуальная экономика», а «люди торгуют фантиками». Это явно было обращение к той аудитории, которая искренне верит: все наши беды - от Запада, Запад грабит бедных славян, а сам ничего не производит. Патриарх - по крайней мере, в данном эпизоде - не поднимал аудиторию, не просвещал, а опускал её. Как доказательство порочности Запада он привёл «случайно услышанный» разговор двух российских олигархов, делающих деньги из ничего. Вывод? То, что мы наблюдаем сегодня и в России, и у нас - это тлетворное влияние Запада и ничто иное, это мы переняли западную социально-экономическую модель.

«Если уровень потребления во всём мире будет такой, как в США, ресурсов хватит на 40 лет», «Это (такое потребление. - Б.Б.) грех», - говорил Патриарх. И снова: тезис о скором исчерпании ресурсов - не более чем страшилка. Зато аудитории было чётко указано, где расположен всемирный центр греха.

Об интеграции Украины в ЕС вопросов не задавали, но Патриарх сам затронул эту тему. «Какие такие ценности может предложить нам западная цивилизация?» - спрашивал он. И подытожил: «Мы идём туда не за ценностями. Мы идём туда, чтобы сытно есть». «Почему мы с лёгкостью принимаем роль ведомого? Почему мы отказываемся от своего первородства? - спрашивал далее Патриарх. - Но будут ли они готовы принять наши ценности?». Далее прозвучало что-то о «духовном единстве нашего цивилизационного пространства», но вот ведь странно: ни одной конкретной ценности, которые есть в «нашем цивилизационном пространстве», но нет «у них», названо не было. Как не было упомянуто о коррупции, засилье чиновников, считающих себя людьми высшего класса, и прочих «ценностях» нашей «духовной» цивилизации - словно это и не грех, подтачивающий сами основы нашего общества. Напротив: только лишь Патриарх - в ответе на другой вопрос - упомянул-таки конкретную ценность: «Не убий!», как тут же сказал: «Она одинакова и в Папуа - Новой Гвинее, и в Украине, и в Китае, и в США». И о том, что христианство не делит людей на нации и культуры, он тоже говорил. А сам ведь только и делал, что делил! А вообще-то, священнослужитель, разделяющий нации на «правильные» и «неправильные», «духовные» и «бездуховные», «первородные» и «так себе», - что это? Не странно ли это выглядит для ХХІ века?

Ещё более странное впечатление оставило упоение, с которым Патриарх рассказывал о Древней Руси. Тогда «люди устремлялись к святости», «святость была национальным идеалом» (ну да, ну да - и междоусобицы не было, и брат на брата войной не шёл). «Люди путешествуют и видят, что в Западной Европе храмы пустые», - не удержался Его Святейшество и здесь от шпильки в адрес ненавистного Запада. Вообще-то, преклонение перед давно минувшими временами, их идеализация и стремление восстановить существовавшие давным-давно порядки имеет чёткое научное определение: фундаментализм. Особенно когда это провозглашается религиозными деятелями.

И тут не обошлось без послания не слишком мыслящей аудитории: «Какая ещё страна, кто ещё мог бы вынести этот тяжкий гнёт безбожия?». Словно и не было коммунизма в Чехии, Словакии, Болгарии... Возможно, не везде гонения на церковь достигали таких масштабов, как в СССР, но, кроме Польши, нигде в «соцлагере» церковь не была даже относительно свободной.

Досталось и телевидению: Патриарх несколько раз возвращался к теме пагубного воздействия рекламы. Спору нет: недобросовестная реклама - весьма распространённое явление, но далеко не вся реклама сводится к тому, что «двадцатилетняя девушка рекламирует крем для морщин, а многие женщины верят, что станут такими же».

Ещё один тезис Патриарха, похоже, расставил всё по своим местам: «Секуляризация опасна, и не только разделением государства и церкви...». Но секуляризация - это и есть разделение государства и церкви. Состояние, когда церковь обладает духовной властью над паствой, но не является органом власти в юридическом смысле. Когда слово «власть» применительно к церкви - это образное выражение, но не юридический факт. Из «Прямого эфира с патриархом Московским и Всея Руси Кириллом» следовало, что РПЦ с таким положением не согласна, она претендует на вполне земную власть. Пусть никем не избираемую, а данную свыше, раз и навсегда, но всё равно вполне земную. В такой системе координат вполне понятно, что о равенстве церквей и свободе веры речи быть не могло и не может. Равно как не может вопрос веры быть поставлен в иной плоскости - как противостояние веры искренней, в душе, и «веры» показной, показного соблюдения обрядов. Многовластие - вещь и вправду нехорошая...

А предложение Ольги Богомолец - организовать прямые эфиры с лидерами других церквей - представляется очень актуальным. Почему-то кажется, что если вынести за скобки названия церквей и персоналии, то взгляд на проблему секуляризации УПЦ (КП) не так уж и отличается...