Многие девушки путают правую и левую стороны. Сухопутные народы, в том числе украинцы, с трудом ориентируются в сторонах света. У англо-американцев разные там Юго-Запады и Северо-Востоки присутствуют даже в почтовых адресах. У нас это называется «где-то там». Однажды наблюдал такую картину - один человек удаленно объяснял другому, где находится некое место. У обоих была карта, причем одна и та же. Мне бы никогда не пришло в голову объяснить местоположение так: «видишь на карте слово "Занорки?" Так это место под буквой "р"». Ну да ладно, главное, что они друг друга поняли.

Люди, которые пишут о политике, неизменно сталкиваются с проблемой «правого» и «левого». И понимания между писателями, читателями и героями публикаций здесь куда меньше, чем с буквой «р» в слове «Занорки». А всякой путаницы....Сразу скажу - в этой заметке я не собираюсь установить истину, но все-таки попробую внести некоторую ясность и хотя бы рассказать о том, что мы имеем дело с достаточно специфическим явлением. Более того, я не претендую на объективность, сразу скажу, что я абсолютно необъективен и предвзят, когда гооворю о практике, но, похоже, все-таки объективен, когда речь идет о теории.

Так вот. Все, думаю, помнят народное предание о том, что сами термины «левые» и «правые» возникли из-за физического расположения двух враждующих лагерей народных депутатов во французском собрании. Слева сидели те, кто выступал за радикальные перемены, справа - консерваторы. Это было временем начала публичной политики и политики массовой, соответственно, возникла и потребность в обобщениях. Как нам называть вот этих и вот этих? Вот так и называйте - правые и левые.

Вспомним, что в начале нашей перестройки случилось что-то похожее: «левыми» именовались демократы, выступавшие за радикальные перемены и против КПСС. Знал бы Карл Маркс, что революционные коммунисты могут превратиться в махровых консерваторов, а консерваторы превратятся в «левых»...

В этом моменте ясно виден другой аспект проблемы - как видим, правизна и левизна отражает не только политический темперамент - радикализм или консерватизм. Те же перестроечные демократы, почитав нужных книжек, опомнились и требовали уже именовать себя «правыми». Тем более, что параллельно в мире происходила вещь, которая именовалась «консервативной революцией» - в США и Англии заканчивали правление Рейган и Тетчер. Кстати, ни у кого почему-то не возникало недоумения по поводу словосочетания «консервативная революция», словосочетания оксюморонного, несущего противоречие в самом себе, как «жареный лед». Тем более, если мы разберемся в том, что же делали Тетчер и Рейган, то окажется, что, собственно, консервативного там почти ничего не было. Они не столько хотели вернуться в абстрактные «старые добрые времена», сколько хотели двигаться дальше, используя некие идеи. Эти идеи почему-то связывали с политическим консерватизмом. В чем тут дело?

Здесь нам опять придется вернуться к Французской революции и к ее английскому критику Эдмунду Берку. Берк проводил разницу между властью закона и властью толпы, каковой он считал французские революционные правительства. Берк был либералом и видным деятелем своей партии, но в вопросе отношения к революции он радикально разошелся с ней. Собственно, с Берка начинается английский консерватизм, основой которого является уважение к личности, праву, закону,  уважение к традиции, но при этом недоверие к любой власти и, что очень важно для дальнейшего текста заметки - недоверие к ее способности быстро и эффективно менять ситуацию к лучшему. Чем отличается такой консерватизм от либерализма? Да, в общем-то, ничем, кроме, действительно, темперамента и осознания того, что для того, чтобы признавать ценность традиции совершенно не обязательно понимать ее «смысл». Английский консерватор - это такой помудревший либерал.

Итак, правыми стали называть противников революции. Но сами правые были далеко не одинаковы. Сторонники абсолютизма и крепостного рабства - это совсем не то же самое, что английские консерваторы вроде Берка. Единственное, что объединяет всех консерваторов, это любовь к старым порядкам. Только вот порядки эти у всех разные.

Сегодня эта разница еще более очевидна. Консерватизм сам по себе больше не является признаком, четко определяющим «левую» или «правую» политическую позицию. Украинские коммунисты, американские республиканцы, Трудовая партия Кореи, блок ХДС-ХСС и украинская же партия «Свобода» - это все консерваторы, но даже политически «неподкованному» человеку легко заметить разницу между ними.

Возможно, нам будет немного легче, если мы попробуем вычленить то, в отношении чего именно возникла консервативная позиция в Европе конца 18 века. Это «что-то» может быть названо «разумом». Революция возникла как итог эпохи Просвещения. Все, что в дальнейшем долгие годы считалось «прогрессивным», происходило, что называется, «из головы», из рацио. Только такой подход среди «продвинутых людей» считался единственно возможным, прогрессивным. Революционерами двигали «современные передовые идеи», считалось, что на многие вопросы были наконец найдены ответы и что эти ответы должны быть немедленно воплощены в жизнь.

Самое интересное, что в значительной степени это так и было. Трудно сказать, например, как развивалась бы французская революция, если бы «под боком» у абсолютистской Франции не было бы в качестве постоянного вдохновляющего примера куда более либеральной Англии. Точно так же можно сказать, что революция возникла от культурного перенапряжения - слишком велик и тяжел был поток идей Просвещения, слишком отсталым был французский абсолютизм (правда, как это обычно и бывает, последний французский монарх был человеком весьма либеральным) и слишком очевидными казались революционные рецепты.

Впрочем, мы несколько отвлеклись от темы. Прогрессизм получил огромную поддержку еще и от явных успехов естественных наук в XIX - XX веках. Возник даже своего рода культ науки. В такой обстановке не могла не появиться идея «распространения научного управления на человеческое общество». Крайняя форма этого прогрессизма - коммунизм, с его полностью законченной теорией достижения счастья, которой не существует ни у одной «правой» концепции.

Вот этот прогрессизм и является «левым» крылом в политике. «Правое» политическое крыло возникло, скорее, как реакция на него, как попытка объяснить самим себе, чем же этот прогрессизм нам так не нравится. В результате возникло некое подобие философии, которая пыталась противостоять левым идеям. Интересно, например, что такие элементы этой философии, как необходимость частного предпринимательства, свободного рынка и личной свободы отнюдь не черпали вдохновения в ностальгии по старым добрым временам. Правительства 18 века отличались меркантилизмом и утилитаризмом, им было не до свободного рынка. «Правые» (которые, отметим, чаще всего и не знали, что они «правые») отмечали лишь, что «левые» делают ошибку, полагая, что все, что было до них, было неупорядоченным. Напротив, правительства всегда активно вмешивались в экономику и частную жизнь, и у «правых» возникал простой вопрос - чем «упорядоченное» вмешательство лучше «неупорядоченного»? Отсюда и возник ответ - оба хуже.

Впрочем, все это случилось уже несколько позже. Для нас же важен следующий шаг, который должен приблизить нас к сути вопроса. Коль скоро левые считали, что они нашли универсальный метод решения всех проблем и этот метод называется «разум» или «наука», то перед ними возник тот соблазн, который они не могут преодолеть по сей день - сделать всех счастливыми. Нет, левые есть разные, есть даже те, кто признает предпринимательство, рынок и даже закон, но вот в этом моменте все левые всех стран и континентов едины. Точно так же, как в противоположном подходе едины все правые. И, похоже, что в этом пункте и лежит тот принципиальный идейный водораздел. Его можно сформулировать так - левые хотят счастья для всех, правые - для каждого. По-видимому, все другие  обобщения вроде «левые против богатых, а правые против бедных» или «левые за справедливость, правые - за законность» вытекают из этого основного противоречия.

Здесь я хочу сделать важное замечание. В этой заметке мы говорим об идеологии, а не о практике. Практика бывает разной. У якобы правых встречаются левые методы, а у левых (реже) встречаются правые. Мы говорим о философской выжимке политики, о том, что позволяет отличать одно от другого и, следовательно, дает нам основания предполагать, как будет выглядеть власть и что она будет делать, если ее получат вот эти конкретные люди.

Дальше я буду больше говорить о правых через примеры левой политики. Причина проста - в Украине нет правых партий. И правых политиков нет. Нет таких партий и в соседней России, и хотя там есть отдельные правые личности, но они давно погоды не делают. Иначе говоря, у нас с вами просто нет опыта правой политической практики, и потому о правом подходе придется говорить через примеры левой политики.

Итак, прежде всего, левые - коллективисты. В чистом своем виде они ставят групповые интересы выше личностных. Национал-социализм и коммунизм - крайние формы этого коллективизма. Любое левое правительство лучше вас знает, что вам нужно. Мы, всю жизнь живущие «при левых», настолько привыкли к этому, что уже не замечаем. Только левым придет в голову «заботиться» о вас, придумывать вам миллионы разных органичений для вашего же блага, разумеется. Левые воспринимают человека как неразумное и несамостоятельное существо, полностью управляемое и зависящее от чужих мнений. Отсюда, кстати, и столь любимая левыми «справедливость». Общественные институты, такие как суд и закон, воспринимаются левыми как политические инструменты. Вспоминается один из скетчей Монти Пайтон, когда убийца, уличенный в преступлении, произносит сакраментальное: «Я не виноват, это общество сделало меня таким!». Появляется полиция и забирает всех присутствующих, кроме самого убийцы.

Правые воспринимают человека как человека, а не как функцию. Правый подход вообще максимально очеловечен, правые стараются предугадать, исходя из опыта, как будут действовать обычные люди в тех или иных условиях. Именно поэтому демократия (а точнее, система сдержек и противовесов) и законность - правые изобретения. Парадоксально, но у правых, в основе идеологии которых лежит скептицизм, куда больше любви к людям, чем у левых, которые на всех углах кричат о гуманизме. В поисках информации об Эдмунде Берке для этого текста я наткнулся на такую его фразу «Откажитесь от назойливой опеки - и щедрая природа сама отыщет путь к совершенству». В этом, по-моему, суть правого мировоззрения.

В заключение - два примера разных политик. Левые политики во Франции, разумеется, с целью защитить молодежь (всех сразу, то есть как функцию, а не как людей) придумали норму, согласно которой нанятого «молодого специалиста» нельзя было уволить в течение некоторого времени. В результате, молодежь просто не хотели брать на работу. Правое правительство эту норму отменило, полагая, что да, всем это ничего не обещает, но, по крайней мере, хороших специалистов после отмены ограничения будут брать, то есть, в принципе, каждый получает возможность найти выход в своей уникальной ситуации. Вспомните, что тут началось - половину Парижа пожгли. У нас подобная мера «защищает» беременных женщин и молодых матерей (как функцию), которых нельзя уволить, в результате, молодых женщин тоже на работу берут неохотно и неохотно дают двигаться по карьерной лестнице.

Второй пример более забавен, так как относится к человеку, которого у нас считают правым и либералом. Зовут этого человека Виктор Пинзеник и он является не либералом, а типичным левым. Причина проста - Виктор Михайлович прочитал много правильных книжек об экономике, но забыл мудрую мысль о том, что экономика - это наука о людях. То есть, левый Виктор Михайлович потому, что слишком доверяет науке, которая парадоксальным образом называется «либеральная экономика». Книжки-то правильные, но написаны на другом опыте. Западный директор, «получив сигнал» от рынка, начинает искать ответы в своем производстве, маркетинге и т.п., а наш сразу бежит в Кабинет Министров. Поэтому-то ничего не выходит. 

Матеріал створено за підтримки Міжнародного фонду «Відродження».