«Готовы ли вы отдать приказ об убийстве?»

«Готовы ли вы отдать приказ об убийстве?»

25 Серпня 2020
2408
25 Серпня 2020
12:30

«Готовы ли вы отдать приказ об убийстве?»

2408
Случилась ли в Украине настоящая революция? И сколько ещё раз нам придётся сдавать экзамен на смелость и наличие миссии?
«Готовы ли вы отдать приказ об убийстве?»
«Готовы ли вы отдать приказ об убийстве?»

Напередодні 29-ї річниці здобуття Незалежності «Детектор медіа» запитав журналістів, публіцистів та експертів, чим для них є незалежність, чим в історії України були Помаранчева революція та Революція гідності і що про перші десятиліття Незалежності писатимуть у підручниках історії ще за три десятиліття.

Опитування читайте тут. Відповідь журналіста Олексія Бобровникова ми публікуємо окремим текстом. Як вже опублікували й відповідь Олега Покальчука.

Однажды в начале 2000-х, работая замредактора отдела «Деньги» в крупной газете, я пришел к одному из наших ньюсмейкеров за интервью. Это был момент довольно крупного скандала, спровоцированного нашей редакцией: мы впервые опубликовали рейтинги банковской системы — не пиарные и надутые, а внутренние, применяемые Национальным банком по международным стандартам. Информация о них проходила под грифом «Для служебного пользования» и не распространялась для печати.

На долгие месяцы пресс-службы десяти крупнейших банков объявили моей редакции бойкот — смехотворное решение, учитывая, что на тот момент газета была крупнейшим деловым СМИ. Молчание публичных спикеров нарушил самый добродушный из банкиров — тогдашний глава парламентского комитета по банковской деятельности и совладелец крупного банка «Брокбизнесбанк». Банка, впоследствии ставшего инструментом схем семьи Януковича, павшим одним из первых в банкопад второй революции, но всё это будет позже. Пока же это всё еще был банк без видимых критических проблем. Его совладелец, пышущий здоровьем (кровь с молоком и водкой) добряк, склонный к полноте и милаха-говорун Сергей Буряк, совершенно не хотел ссориться с журналистами, осмелившимися опубликовать то, чего не могли раздобыть другие.

«Вы там всё-таки ошиблись в публикации, — Сергей начал разговор, который я помню наизусть, как каждый журналист помнит свои неточности или ошибки. — Я не был главой городской организации ВЛКСМ в советское время, как сказано у вас в публикации. В комсомоле, конечно, был. А вот главой ячейки не был». «Досадно. Исправим, — широко улыбнулся я и уточнил: — А в остальном ведь всё корректно, как вы считаете?» «В целом корректно, да. Но про ВЛКСМ все же надо изменить», — мягко, но настойчиво попросил банкир. «Непременно, — ответил я. — Мы выпустим уточняющий материал и про ВЛКСМ неточность уберем».

Так мы перешли к разговору о политике; не о бизнесе, а именно о политике в этот раз. Передо мной сидел глава банковского комитета, и такая должность вела обычно в два места: или в первые номера крупных партий / в кресло киевского мэра, или к неслыханным авантюрам. К таковой, как оказалось, и шел банкир.

«У вас есть миссия, Сергей Васильевич?» — спросил я тогда, чтобы понять, с кем я имею дело на уровне более глобальном, чем должность в комсомоле или текущее место в табели о рангах. Я всегда задаю такой открытый вопрос при первой встрече с тем, в ком вижу политический потенциал.

Руководителю в то время бюджетного комитета Рады, впоследствии ставшему главой СНБО в правительстве первого президента, пришедшего к власти путем революции, Петру Порошенко я задал при первой встрече после его назначения на должность главы Совбеза (первая внешнеполитическая должность в карьере этого функционера) еще куда более провокационный вопрос. «Вы готовы отдать приказ об убийстве?» — спросил я Петра. Я посчитал тогда, что у Порошенко, бывшего главы бюджетного комитета, бóльший потенциал в политике, чем у его коллеги по комитету банковскому, у которого я спросил просто: «Есть ли у вас миссия?». Хотя вопрос, если разобраться, был о том же: «Готовы ли вы идти до конца?»

Петр Порошенко в ответ поперхнулся, изменился в лице и начал вещать что-то о православии и законах церкви, которые что-то теоретически запрещают: абсолютный в своей неискренности ответ. Буряк улыбнулся и посмотрел на меня пристально: «Миссия? В смысле мессИя?» — сделал он ударение на последнем слоге, подчеркнув иронию и скептицизм, заключенный в его ответе.

Думаю, оба они понимали, что звучит за кадром или, если угодно, между строк этого вопроса. Я улыбнулся: «Назовите как угодно. Так есть миссия или нет?»

Сергей засмеялся. «Мессия… Нет, у меня нет никакой миссии», — честно ответил банкир. За эту честность на грани беспардонности мне всегда импонировали скорее люди банковского, нежели бюджетного комитета: люди в большей степени из 90-х, чем 80-х; скорее нэпманы, чем партийные функционеры, скорее нувориши, чем аристократичный, династийный партийный «красный директорат», хотя, впрочем, эти различия в наших реалиях часто условны и зыбки. Символично, что в помещении банка, которым владел Сергей, в советское время располагались публичные бани, куда я еще мальчишкой впервые попал в один из дочернобыльских незапамятных годов… Старые активы, прихваченные в 90-е, и стремление к депутатской неприкосновенности было одним из объединяющих факторов политикума Украины в домайданную эпоху.

Изменилось ли что-то в годы постмайданные и можно ли назвать нынешние годы «новой эпохой»? «Детектор медиа» в эти дни задался вопросом о роли майданов и о том, что будут писать о них в украинских учебниках через 20–30 лет. А будут ли о них писать? Есть ли в действительности предмет для разговора? Если отбросить патетику авторов учебников, которой зачастую страдают отечественные авторы (и подчас грешу я сам), главный вопрос, который будут задавать себе как свидетели майданов, так и потребители информации из числа тех, кто родились во времена после двух демократических революций, будут теми же вопросами, которые я задавал в свое время будущему банкиру «семьи» Януковича и первому президенту, пришедшему после свержения последнего (по состоянию на 2020 год и, как мы всё еще надеемся, последнего в современной истории) открыто прокремлевского лидера нашей страны. Это будут вопросы о миссии.

Миссия — это налёт мотивации, нанесенный поверх потребности платить по кредиту за двухкомнатную квартиру или за новенький автомобиль. Миссия — это бесстрашие и, если угодно, безальтернативность при полном пакете опций, которыми наделен человек. Слой людей с миссией традиционно такой же тонкий, как социальная прослойка, мотивируемая не идеей пропитания или, в случае с партийной и комсомольской аристократией, идеей бесконечного обогащения и бегства с награбленным (в Монако, Москву или панамский офшор — не так уж важно), но одержимых идеей государственного строительства, создания прозрачных и равных для всех правил игры. Я знал нескольких таких бойцов на фронте и вне его, некоторые из них даже попадали в объективы моей камеры, некоторые из них, увы, уже мертвы. Но само их появление, даже на короткий миг, когда их присутствие удалось запечатлеть и сохранить для учебников истории, и было моментом триумфа того, что мы, — украинцы, грузины и турки — называем «майданом».

Задавая тогда, на пятнадцатом году независимости, вопрос об убийстве, я вкладывал в него куда более широкий смысл. Не только убийство политическое или убийство на фронте подразумевал я, потому что и вошедшее в наш новояз слово «ликвидация», заимствованное из российской пропаганды, и слово «зачистка», заимствованное из полицейско-спецслужбистского лексикона, являются не более чем синонимами этого самого слова, на которое должен быть готов политик, идущий на войну. Я имел в виду также убийство системы, убийство интересов и бизнесов, убийство общности среди друзей по одной песочнице, по одному классу, по одному, если угодно, «комсомолу». «И все же в эти дни есть люди, имеющие родину; какое пламя патриотизма горит в их сердцах, проникая глубоко внутрь, вплоть до самого кошелька», — вспоминаю я цитаты из великого Карлайла. Ничего лучшего о революциях и их исходах, чем его история «Французской революции», я не читал по сей день.

«… Слава банкротству, которое, по большому счету, всегда справедливо. Оно подрывает любую ложь подспудными ходами. Пусть ложь вознесется до небес и накроет весь мир, но банкротство когда-нибудь сметет ее и освободит нас», — продолжает Карлайл в своем фундаментальном и как никогда актуальном труде. Чем еще, кроме как не манифестацией этого великого банкротства украинской элиты, был и остается майдан в его постоянных инкарнациях?

Случилась ли революция, по Карлайлу, «проникшая до самого кошелька» не на волонтерском, пассионарном, а на государственном, фундаментальном уровне?

Вопрос о миссии и о смелости принимать непопулярные решения, как и прежде, 15 лет назад, остался зависшим в воздухе в том случае, когда он задан не рядовому участнику майдана, а его бенефициару — любому из политиков, пришедших на волне «великого банкротства» прошлой элиты.

На днях в журнале The Atlantic мне попалась цитата, касающаяся Америки сегодняшних дней, но уместная и для современной Украины. «Америка настойчиво повторяет этот урок снова и снова, — пишет Энни Лоури, — повторяет, так никогда и не выучив его: никакое количество частной инициативы или донорской щедрости не может осуществить то, что способно сделать правительство». Мы пребываем в похожем со США этапе становления и развития молодой демократии, но находимся в куда более рискованном положении. Сколько раз еще МЫ будем сдавать экзамены на смелость и на наличие миссии, какие сдает сегодня США, борясь с заскорузлостью и расизмом закостенелого Юга, как мы боремся с комсомолизмом и рабской покорностью нашего Востока? Как долго мы будем требовать с пеной у рта и кровью на костяшках пальцев, вырывающих брусчатку улиц, сдачи этого экзамена у тех, кто на наших спинах будет пробираться во властные кабинеты после новых и новых попыток выстроить страну на осколках этого великого банкротства, которое так метко описал когда-то Карлайл? От того, как быстро мы усвоим этот урок и научим пройденному нами материалу наши государственные институты, и будет зависеть, что напишут о нас в учебниках истории. И та революция, о которой можно будет в них упомянуть, наконец-то случится в реальности.

Команда «Детектора медіа» понад 20 років виконує роль watchdog'a українських медіа. Ми аналізуємо якість контенту і спонукаємо медіагравців дотримуватися професійних та етичних стандартів. Щоб інформація, яку отримуєте ви, була правдивою та повною.

До 22-річчя з дня народження видання ми відновлюємо нашу Спільноту! Це коло активних людей, які хочуть та можуть фінансово підтримати наше видання, долучитися до генерування спільних ідей та отримувати більше ексклюзивної інформації про стан справ в українських медіа.

Мабуть, ще ніколи якісна журналістика не була такою важливою, як сьогодні.
* Знайшовши помилку, виділіть її та натисніть Ctrl+Enter.
2408
Коментарі
0
оновити
Код:
Ім'я:
Текст:
Долучайтеся до Спільноти «Детектора медіа»!
Ми прагнемо об’єднати тих, хто вміє критично мислити та прагне змінювати український медіапростір на краще. Разом ми сильніші!
Спільнота ДМ
Використовуючи наш сайт ви даєте нам згоду на використання файлів cookie на вашому пристрої.
Даю згоду