– Ну, если эти вопросы «цепляют» зрителя, значит это уже хорошо для проекта. Значит, тот ход, который был придуман, срабатывает. Но если бы там действительно были подставные люди, то ничего бы не получилось. Такие могут сыграть в «Доме-2», в «Фабрике звезд». Там продюсеры могут заставить участников ссориться по каким-то причинам. И у них не остается выбора, кроме как стать послушными марионетками. В «Битве экстрасенсов» этого нет. Здесь главная задача участников – действительно проявить свои неординарные способности. Разыграть их или подыграть им невозможно. Разве что немного направить в нужное русло. Хотя делать это надо ненавязчиво.  

 

Во второй программе наша «киевская ведьма» Лада Лузина (при всем уважении к ней) сыграла только в минус проекту. Потому что явно подсказывала участникам, наводила на нужные ответы. Это в эпизоде, когда участники находились в Национальном музее истории Украины и должны были угадать из трех головных уборов шапку, которая принадлежала славному гетману Богдану Хмельницкому. И Лада, как по мне, им подыгрывала. Но такие моменты вычисляются сразу. Даже непрофессионалами. Поэтому розыгрыши, постановка, которыми изобилует большинство реалити-шоу, у нас отсутствуют. В этом, возможно, и успех формата. По крайней мере, в России он успешно идет уже третий сезон. 

 

Это не подглядывание в замочную скважину, как в «Доме» или «Фабрике», а битва между людьми, которые стараются убедить всех, что они – исключительные. Пока зрители видят только первые шаги, а мы сейчас снимаем уже середину проекта и наблюдаем, какие изменения происходят внутри. Участники начали жить иной жизнью. Если вначале они поддерживали друг друга, даже подсказывали, то теперь «битва» происходит не только на экранах. Люди понимают, что все крайне серьезно. Ведь они борются не за денежный приз или трехкомнатную квартиру. Участники шоу реально хотят доказать, что они волшебники. И это интересно. 

– Мы же не занимаемся производством фестивальных фильмов, и мы – не Никита Михалков, снимающий раз в семь лет шедевр. В любом случае, телевидение – это в первую очередь энтертейнмент. Впрочем, надо учитывать то, что я уже «древней формации». Как в телевидении, так и вообще, скоро 33 года стукнет. Меня в институтах учили, что телевидение должно выполнять образовательную функцию. И я с этим согласен. Это действительно четвертая власть, которая имеет колоссальное влияние на умы. У нас есть и скрытый поучительный элемент. 

 

Сейчас наша страна находится на перепутье и уже на протяжении десятилетий не может никуда свернуть. Общество расслоено, растеряно, никто не верит даже в завтрашний день, не говоря уже о том, что кто-то верит в чудо. А когда нет надежды на помощь, люди начинают обращаться к шарлатанам, «волшебникам». Реально что-то из себя представляют единицы, но зарабатывают на этом сотни. Мы хотим, чтобы эти отчаявшиеся люди понимали, как отличить правду от неправды. Потому что и потусторонний мир, в существовании которого наши участники пытаются всех убедить, полон обмана и подстав чистой воды. Психологи нашей программы сразу определяют, где городской сумасшедший, а где человек со способностями целителя и т.д. И теперь у зрителя есть возможность понять эту разницу и сделать свои выводы. 

– Безусловно, и это одна из составляющих рейтинга программы. Без этого никуда. Но мы хотим убедить людей, что в жизни есть место чуду. Первые две программы, на мой взгляд, смогли это доказать постольку-поскольку, следующие программы будут сильнее. Чем жестче борьба внутри проекта, тем более значимые чудеса обязаны совершать участники, чтобы дойти до конца. К финалу их останется трое. Самое удивительное, что мы, создатели программы, в самом начале для себя определили, кто это может быть. А после третьей программы все наши предположения рассыпались, как песочный замок. Все оказалось очень непредсказуемым. Те, кто выглядел уникальным и перспективным, на поверку оказались довольно слабыми. Это то, о чем я говорю – образовательный момент. Обложка оказалась привлекательнее содержания. Раскрылись серые мышки, и поговорка о чертях и омуте обрела реальные очертания.  

– Знаете, в самом начале 90-х мы все верили в чудо, вечерами усаживаясь возле телевизоров на сеансах Кашпировского и Чумака. Я тогда был маленький, и меня это тоже впечатляло. Но сейчас, с возрастом, мы становимся скептиками и, как говорит моя подруга, все делим на 48. Я все равно остаюсь скептиком. Даже в отношении проекта, в котором работаю. Несмотря на то, что в душе жду чуда.

 

А о себе лично скажу, что иногда мне снятся вещие сны. Я знаю, что сон, который мне приснится с четверга на пятницу, обязательно рано или поздно сбудется. Я верю, что если много думать плохого о каком-то событии в жизни, то это плохое сбудется. При этом у меня «плохой глаз». Я могу посмотреть на человека, и он споткнется. Но это уже, наверное, не экстрасенсорные способности. 

 

Мы много думаем о смысле жизни. Я тоже в свое время задумывался об этом. Нет уверенности о том, что я смогу осуществить мечту всех «мисс мира» о «мире во всем мире». Это вряд ли, таких амбиций нет, но что касается своей маленькой миссии, то я точно знаю, что еще не дорос до того возраста, когда произойдет что-то глобальное. Но есть ощущение, что я пришел сюда не просто так. Оно появилось еще в 19 лет. 5 января, когда у меня был день рождения, такая мысль пришла в голову. И я в это верю. 

– Сказать, что я не слежу за творчеством конкурентов и коллег с других каналов, означало бы покривить душой. Я не считаю, что «мы самые уникальные и круче нас только яйца». Конечно, слежу. Но знаете, я уже 15 лет на телевидении, и я не смотрю, а отсматриваю эти программы. Одного выпуска мне достаточно, чтобы понять суть и ценность проекта, отследить какие-то яркие стороны или понять, почему там есть какой-то провал. И от чего это зависит: от продюсера, от канала или от того, что оператор-постановщик – дальтоник. Опыт не перенимаю. По правде говоря, люди, делающие развлекательное телевидение у нас, пока еще сами в темноте, идут на ощупь. Это мое субъективное мнение. Например, «Интер» в этом году абсолютно отказался от энтертейнмента, уйдя в социалку и политику. Оставив развлекательным проектам 10% эфира.

 

А я считаю, что телевидение должно в первую очередь развлекать. Когда включаешь телевизор, хочется увидеть и услышать позитив, а не то, как все в жизни плохо. Либо в конце концов, о плохом, но в развлекательной форме. Мои знакомые говорят: «Ты уже вырос из этих детских штанишек, рубахи-парня и телевизионного клоуна. Надо как-то развиваться дальше».

 

Но вообще-то, если вернуться в прошлое, я начинал с репортерской работы. Мои первые шаги на небольшом евпаторийском канале были в информационном вещании. А потом я понял, что человек, который неслучайно на телевидении, это своеобразный кубик Рубика. Появляется новая задача – и он предстает абсолютно в новом свете. Новая грань и новый образ открываются. Руководство СТБ, приглашая меня на роль ведущего в «Битву экстрасенсов», долго сомневалось, смогу ли я из романтического ведущего «Любви с первого взгляда» и из патриотически-настроенного ведущего «Игр патриотов» вдруг стать мистически-харизматичным. Воландом, от взгляда которого многим будет не по себе. Но с поставленной задачей, считаю, я справился. И сам меняюсь от программы к программе. Пройдет пять лет, я начну вести новости, и это тоже будет убедительно. Еще один внутренний вызов. 

– Не скажу, что мне бы этого сейчас искренне хотелось. Но если встанет такая задача – почему бы нет? А пока молод, хочется нести радость, а не рассказывать людям о катастрофах и коалициях. От меня ждут позитива, радости, я рад нести людям уверенность, что не все в нашей жизни плохо. Есть поводы, благодаря которым можно улыбнуться, а не думать, что жизнь – сплошной негатив.  

– Меня не назовешь телезрителем в классическом смысле. Я давно перестал судить коллег и говорить «да вы бездари» или «вы очень талантливы». Очень рад, что не утратил чувства искренней радости за коллег, у которых их начинание закончилось успешно. Очень хочется, чтобы были амбициозные люди, которые ставят перед собой новые планы, чтобы украинское телевидение могло гордиться собой. В этом смысле я очень уважаю то, что делал и продолжает делать Влад Ряшин. Многие говорят: «Да перестаньте. Он не профессионал». Это далеко не так. Он эффективный организатор и продюсер. Он собирает вокруг себя профессионалов и заставляет их давать результат. Все, больше ничего и не требуется. 

 

Меня Влад пригласил на «Интер» в 2001 году – вести «Любовь с первого взгляда». И тогда, мне кажется, наше украинское телевидение было более перспективным и интересным. Его делали неравнодушные и увлеченные люди, которые хотели показать, что у нас в принципе возможно телевидение. А не те, кто хотел только деньги заработать. Несколько старых арендованных камер, один кран… но люди пытались доказать, что развлекательное телевидение может быть. Ну а потом почили на лаврах. У украинского телевизионного процесса два бича. Первый – мы по-прежнему пресмыкаемся, говоря, что у нас периферия и чтобы все было по-настоящему, надо приглашать заморских профессионалов. А второй бич – это те, кто чересчур почивают на лаврах и говорят: «Да мы крутые, да мы здесь круче, чем в России». Это две крайности, которые не дают расправить крылья тем, кто просто хочет делать качественное телевидение. 

– Да. Савик замечательный профессионал. Я не буду его судить с научной точки зрения, чтобы не смешить коллег. Я никогда не работал в политическом формате, было бы странно с этой позиции судить о человеке, который на «политике» собаку съел. Я говорю с точки зрения зрителя. Видно, что он человек с уникальной телевизионной харизмой и телевизионным обаянием. Этому не научишься. Можно быть красавцем, но не это притягивает зрителя. Хотя когда я смотрю его программы, то не вижу той уверенности, которая была в его российских проектах. Не всегда есть уверенность, что ему это нужно. И нужно ли это нашему телевидению? Но он непререкаемый авторитет, это видно даже из того, как завороженно его слушают наши украинские политики. 

– Меня всегда поражал феномен радио-диджеев, задача которых – заполнять эфирные паузы. Надо уметь много говорить. Здесь иная специфика. Мы часто по ночам, переключая каналы, натыкаемся на этих девочек с пушистыми улыбками: «Позвоните, вы еще не зарегистрировались?» Как им это удается? Меня бы на их место – я бы тут же сел в лужу. Потому что такой поток слов из себя выливать – это сложно. Мне кажется, у них даже сознание как-то отдельно от головы живет. Тоже феномен. А «шоумен» – это, думаю, от природы. Можно поставить голос, движение, со временем можно уверенно и убедительно научиться общаться с камерой. Но в шоумене должна быть эта искра обаяния, которая со временем становится только ярче. А если ее нет, то нечему становиться ярче. 

 

На телевидении много примеров: есть симпатичные люди, но не прогрессирующие. Они не растут и не развиваются – искры нет, пробуксовка. Я не знаю, как это облечь в теоретическую форму. Как любое ремесло, оно имеет свои винтики. Нужно быть готовым делиться эмоциями, быть открытым, не закрываться от плевка и не ожесточаться. Друзья меня называют «человек-праздник». Этим нужно жить, заставить себя делать такое невозможно.  

– Трудно сказать. Страна-то еще не определилась, каким путем ей идти. Этот хаос сказывается и на телевизионных процессах. Лет пять назад я мог бы себе что-то обрисовать на будущее, а сейчас очень сложно. Мне бы хотелось, чтоб телевидение вышло на новый качественный уровень. От развлекательной составляющей больше переходило к сути вещей, к образовательным моментам. Чтобы оно могло формировать вкусы людей, а не только шло на поводу у конъюнктуры. Чтобы оно тянулось к успешным образцам на английских, например, каналах. Главное, чтобы это развлечение не было на первобытном уровне. Чтобы было больше содержания. Форму мы уже научились делать.  

 

Я в свое время отказался от заманчивого предложения работать на РТР, и вот все время задумываюсь, почему у нас нет пророка в своем отечестве? Почему, чтобы какого-то украинца стали уважать и ценить, ему нужно уехать в Россию? Проработать там, получить там «Тэффи». И только через Москву вернуться человеком нужным и для окружающих уже Профессионалом с большой буквы. Складывается впечатление, что изначально в профессионалах никто не заинтересован. 

 

Почему у нас нет культа звезд? Дело, наверное, в мотивации продюсеров. Они не заинтересованы в рождении звезд, которым нужно платить положенные по статусу деньги. А когда люди, уезжая, таки становятся звездами в Москве, а потом возвращаются, продюсеры уже вынуждены платить им большие деньги. Парадокс какой-то. 

– Какие из мировых проектов вы считаете эталоном для себя, и какой бы вели не задумываясь? 

– Для меня очень показательна английская телевизионная школа. Би-Би-Си, в частности. Школа правильных амбиций, когда люди, которые приходят работать в кадр, заинтересованы в том, чтобы делать телевидение. Как Станиславский говорил: «Любите искусство в себе, а не себя в искусстве». В плане качественном – сигнал, картинка, техническая поддержка – немецкое телевидение вне конкуренции. Понятно, что бюджеты там другие. В плане форматов – например, FOX-television. Видел у них интересные программы. Формат – убийство в маленьком городке. Когда смотрел это шоу, еще плохо знал английский язык, но оторваться не мог. Настоящий детектив. То есть, если говорить о драматургии развлекательных шоу, то эталон –американцы. Еще мне нравится итальянское шоу выходного дня «Барбекю». 

 

Вообще, в процессе работы на телеканале «Интер», когда у руководства созревала идея что-то новенькое поставить в эфир, я написал такое количество концепций, что можно открывать два новых канала, с готовой сеткой вещания. Программы для детей, взрослых, политиков. Из этих проектов был реализован «Перекресток любви». Хотелось бы вести программу, где можно было бы общаться. В силу специфики последних двух форматов, в которых я работал, мне не хватало общения. Мне нравится задавать вопрос, получать ответ. Люблю, когда меня ошарашивают в кадре. Ставят в тупик. И люблю из этих тупиков выходить. 

– А диалог один на один? 

– Нет, делать из себя Ларри Кинга я не собираюсь, мне нужна широкая аудитория, смех людей, аплодисменты, реакция. Люблю искренность. Борьба – кто кого умнее – меня не сильно прельщает. Мало кто из ведущих таких интервью-портретов не бахвалится и не пытается выпячивать «себя любимого». Мне нужна отдача сразу: порадовал ты людей или огорчил. 

– Надолго ли вы на проекте, на какой срок заключили контракт с СТБ? 

– В первую очередь я буду делать все, чтобы проект себя не исчерпал. Я в него действительно много вкладываю души и сил. Моя задача сделать так, чтобы люди поверили, что чудо возможно, и чтобы они заряжались при этом позитивом. Хочется, чтобы это был проект-долгожитель. А вообще в дальнейшем я морально и интеллектуально готовлю себя к жизни в кинематографе. С СТБ я заключил контракт на год – это два сезона. Думаю, моего интереса хватит и на дольше, слово за зрителем. 

– В каких вы отношениях с коллегами-конкурентами? 

– Если у них все хорошо, я за них рад. А когда кто-то, по моему мнению, достойный, сидит без работы, это неправильно. У нас же ярких ведущих на украинском телевидении раз-два и обчелся. Обидно, что продюсеры смотрят куда-то в сторону. Устраивают бесконечные кастинги, бросают клич по Украине. И в конечном итоге часто остаются ни с чем. А люди, которые, фигурально выражаясь, уже выдали на-гора не одну тонну угля – в тени. Сейчас у Маши Ефросининой ничего существенного нет, Катя Виноградова сидит без работы, в смысле телевизионной. У Юры Горбунова, слава Богу, сейчас все в порядке, но был период безвременья. Это тоже один из бичей нашего телевидения. Да, я согласен, что нужны новые лица, что у нас много самородков в стране. Но не надо их продвигать за счет состоявшихся личностей. Это политически неверно. Люди же часто хотят видеть именно их. Это как привычка к хорошему вину. А когда ты вынужден его подменять каким-то другим, на утро болит голова.  

– А может, дело в том, о чем вы говорили. Некоторым сложно «перепрыгнуть» из формата в формат. Например, утреннее шоу с Машей Ефросининой было намного удачнее ее ток-шоу «Один у полі».