Ксения Туркова недавно стала исполнительным продюсером службы «Громадское на русском». «Детектор медиа» расспросил ведущую об уходе с «Радо Вести», перспективах еще одного русскоязычного ресурса и проблемах украинского медиасообщества.

— Ксения, расскажите, пожалуйста, как вы пришли в «Громадское на русском».

— Проект «Громадское на русском» существует уже почти два года, я в нем участвую ровно год. Проект возник как идея «Громадського», когда весной 2014-го было много разговоров, что очень нужно рассказывать о происходящем в Украине на английском и русском. В рамках программы MATRA посольства Нидерландов в Украине нам предложили сделать что-то подобное — так в итоге совпали две идеи, доноров и наша. И осенью 2016-го появился проект Hromadske International — на английском и русском. Меня звали в этот проект с самого начала, в августе 2014 года. Я хорошо помню свой разговор с Наталкой Гуменюк и Максимом Эристави, но тогда я почему-то не решилась принять их предложение. Но прошел год, и я созрела для этого проекта, стала участвовать в нем как ведущая, потом все больше подключаться, предлагать какие-то идеи — и с зимы со мной начали вести переговоры о переходе в этот проект в качестве его руководителя. Все эти два года у проекта не было штата. Теперь у нас есть штатное расписание, есть бюджет под проект.

— Сколько человек будет в штате?

— Десять человек, плюс ведущие по принципу приглашенных звезд. Изначально ведущими были Иван Яковина, Кристина Бердинских и Екатерина Сергацкова, затем сформировались три пары ведущих — я и Юрий Мацарский (мой бывший коллега по «Радио Вести»), Екатерина Сергацкова и Алексей Тарасов, Павел Казарин с Ольгой Духнич. Кроме них у проекта был продюсер, который занимался отбором тем, приглашением гостей и версткой программы, но при этом был задействован и в других проектах «Громадського ТБ». То есть не было никого, кто занимался бы проектом постоянно. А теперь к этому решили подойти более основательно: мы ищем режиссера монтажа, оператора, веб-редакторов, потому что мы будем развивать и сайт.

— Какова статистика просмотров проекта «Громадское на русском» и насколько аудитория интересуется этим русскоязычным проектом?

— Отдельной статистики по «Громадскому на русском» сейчас нет. Есть в целом информация по сайту «Громадського ТБ» — например, с июля аудитория выросла практически на двести тысяч, и сейчас мы имеем до семисот уникальных пользователей ежемесячно. Мы недавно стали работать с телевизионной аудиторией, и по данным, которые предоставлены нам компаниями-ретрансляторами, нас смотрят более четырехсот тысяч людей во всем мире. 80 % из них — в Украине. Но я знаю точно, что расширять «Громадское на русском» побудили данные по заходам из России. В какой-то момент их было даже больше, чем из Украины. Это было связано с каким-то конкретным событием, но все же это свидетельствует об интересе к такому ресурсу.

Конечно, нельзя сказать, что сейчас проект бешено популярен, что его все смотрят и т. д. Ему не хватает и грамотной раскрутки, и контента, которым мы сейчас как раз будем заниматься. Главная наша задача, в каком-то смысле миссия — это иновещание. Так что главная для нас аудитория — это люди из России, которые хотят узнавать новости о том, что случилось в Украине, но не довольствуются информацией официальных российских СМИ. Это и русскоязычная аудитория на постсоветском пространстве, да и вообще в мире. Я, например, недавно ездила в Вашингтон, и ко мне подошла женщина из Ивано-Франковска, живущая сейчас в Техасе, и сказала, что смотрит «Громадское на русском».

— В Украине существует довольно большое количество медиа на русском языке или имеющих двуязычные версии. При желании любой человек в Грузии или Латвии может зайти на сайт «УП» в его русской версии или на канал «Интера» в Ютубе, и узнать, что происходит в Украине. Для чего еще один русскоязычный ресурс в стране, где и так не хватает украиноязычных СМИ?

— В первом выпуске «Громадского на русском», в котором я не участвовала, была перекличка между разными столицами постсоветских стран — мы звонили в Кишинев, Тбилиси, Астану, Таллин и Минск. И все, кто тогда включался оттуда в эфир, сказали, что такой проект очень нужен, поскольку местные русскоязычные общины смотрят российские каналы, и эти СМИ оказывают сильное влияние в странах бывшего СССР. Поэтому все хотели бы иметь альтернативный источник информации. Мы хотим эту «перекличку» продолжить.

Запрос на альтернативную информацию очень велик. Международные структуры все больше это понимают — сейчас, например, «Голос Америки» совместно с «Радио Свобода» работают над созданием русскоязычного канала. Со мной в Вашингтоне вели переговоры об участии в этом проекте. Но это долгая история, пока я полностью сосредоточена на «Громадском на русском».

— Но ведь уже существует международный русскоязычный проект «Радио Свободы» — «Настоящее время».

— Это как раз и будет частью канала, который, насколько мне известно, создается. Редакции будут находиться в Вашингтоне и Праге, возможно, что-то будет в Киеве. Как раз сейчас они думают над развитием сайта и новыми программами.

— А где будет выходить «Громадское на русском»?

— Сейчас его можно смотреть в пакетах кабельных операторов и в интернете. Мы в ноябре планируем выйти на спутник и видим себя уже полноценным мультимедийным проектом, не только телевизионным. Но телевыпускам будем уделять много внимания.

— Какую часть вещания «Громадського ТБ» займет «Громадское на русском»?

— У нас сейчас есть две программы, которые вклиниваются в общее вещание «Громадського» — во вторник в 18:00, и в субботу в то же время — и так будет и далее. Во вторник программа собирает всё, что случилось за выходные и понедельник, в субботу — всё, что происходит за неделю.

По сути, это две итоговые информационно-аналитические программы, которые рассказывают о том, что случилось в Украине и может быть важным для аудитории за ее пределами, а также о событиях на территории постсоветского пространства. Например, мы освещали выборы в Беларуси, собираемся освещать президентские выборы в Эстонии, выборы в Грузии. Это две программы, над которыми еще предстоит много работать, поскольку сейчас они выглядят не совсем как настоящее телевидение. Я человек телевизионный, и очень хочу, чтобы это был хороший телевизионный продукт, насколько позволят технические и финансовые возможности.

Есть еще сайт — ru.hromadske.ua, который в полном объеме будет запущен 23 ноября, к третьей годовщине «Громадського». Сайт, естественно, будет связан с основным сайтом «Громадського», но это не будет просто перевод с украинского на русский. Это будет самостоятельный проект со своей лентой новостей, у нас будут свои интервью, репортажи, сейчас мы обсуждаем идеи того, как это может быть реализовано. Например, мы хотим сделать серию интервью с очень известными украинцами, которые могли бы быть интересны за пределами Украины. То есть раскрывать Украину для людей, живущих за ее пределами.

На сайте будут появляться и самостоятельные материалы, не связанные с телевизионной версией проекта. Например, к российским выборам мы готовим большие материалы именно на сайт. Конечно, будут и расшифровки телевизионных интервью, вышедших в программах, и переводы интервью из эфира «Громадського ТБ».

— Не боитесь ли вы, предлагая русскоязычный продукт, вызвать очередную волну негатива в адрес «Громадського»?

— Может, конечно, быть все что угодно — и такая реакция тоже. Но мне кажется, что мы предлагаем в каком-то смысле контрпропаганду, хотя я это слово и очень не люблю. Естественно, что мы пропагандой заниматься не собираемся, но хотим предложить альтернативный взгляд на события в Украине, взгляд изнутри. Потому что иногда понять то или иное событие в Украине бывает сложно — нужно тут вариться, чтобы чувствовать все нюансы.

— «Альтернативный взгляд на события в мире и России» — это именно то, что обычно говорит Маргарита Симоньян, рассказывая о том, зачем нужна RT. То есть все-таки пропаганда?

— В условиях информационной войны мы забыли о первом значении слова «пропаганда». Это (цитирую толковый словарь) — «распространение и углублённое разъяснение каких-либо идей, учения, знаний среди широких масс населения или круга специалистов». Вот знания о том, что происходит в Украине и в постсоветском регионе, мы и будем распространять русскоязычным жителям всего мира.

Например, мы делали программу об «Интере», хотя, казалось бы, это наше локальное событие. Но его обсуждают далеко за пределами Украины, российские СМИ уделили ему очень много внимания, даже чересчур — и не только государственные каналы. Но при этом журналисты из России не совсем знают контекст, не варятся в том, в чем варимся здесь мы, не знают каких-то нюансов. Нам хотелось разъяснить, как эти события воспринимаются одной и другой частью общества. Хотелось понять, к чему эти события приведут.

Все, что происходило и происходит в Украине в последние два года, показало: не существует локальных конфликтов — и события, которые происходят здесь, откликаются в разных частях мира, в том числе на постсоветском пространстве. Мне кажется, именно поэтому наш проект очень важен: мы хотим показать Украину в контексте того, что происходит на постсоветском пространстве, и наоборот. Например, говоря о реформах, мы можем рассказать, как подобные реформы проходили в странах Балтии и Грузии, на опыт которых, в частности, мы опираемся. И рассказать, как живет часть бывших республик, которые еще и не начинали реформ. Например, нас очень интересует, что происходит в непризнанных республиках вроде Приднестровья и Осетии, мы планируем об этом материалы — о том, как взаимодействует страна с отделившейся от нее частью. Поэтому наш проект не только о событиях, но и о контексте.

— А как вы собираетесь получать информацию из стран бывшего СССР?

— У нас есть редакция обмена, это наши партнеры, с которыми мы обмениваемся информацией. Редакция базируется в Праге, но в целом это пул редакций, пока небольшой, в который входят грузинские, молдавские, армянские и азербайджанские СМИ, белорусское «Еврорадио».

— Вы заключили с ними договор о сотрудничестве?

— Это грантовый проект об обмене контентом. Каждое утро они присылают нам список тем, сюжетов, которые им кажутся интересными, и если мы заинтересовались темой, мы берем у них материал, а они, если им что-то интересно у нас, могут взять наш. К сожалению, в этом пуле нет стран Балтии, поскольку они — члены Евросоюза, а по условиям гранта в пул входят только те СМИ, которые работают за пределами ЕС. Так что нам нужно расширять контакты — это, в частности, то, чем я буду и хочу заниматься: налаживать контакты с русскоязычными редакциями по всему миру.

— У вас общая студия с «Громадським»?

— Да, но к третьей годовщине у «Громадського» обновится студия, мы готовим ребрендинг, будет много всего нового.

— Была ли какая-то конкретная причина вашего увольнения с «Радио Вести»?

— Причину, честно говоря, сформулировать трудно. Первый раз я хотела уйти еще в январе. Причина была банальной: я просто очень устала, из-за интенсивной работы, в том числе на новогодние праздники, и моих личных обстоятельств, которые потребовали много времени и сил на их решение. Так что я приходила на работу, и мне становилось плохо: работать два года по четыре часа в день в прямом эфире, в стрессовой ситуации — это слишком много. Но потом я поняла, что нужно просто отдохнуть и что будет еще момент, когда я точно пойму, что надо уходить.

Во второй раз задумалась об увольнении во время истории с Кушанашвили. Если его возьмут, сказала себе я, — уйду. Я знала о переговорах с ним с самого начала, отговаривала как могла всех, кто мог повлиять на это решение, но почему-то людям это казалось удачной идеей. Не хочется произносить мантру «а я предупреждала», но так и вышло. И если бы он действительно пришел на станцию, мне было бы тяжело работать. Я считала, что это огромный репутационный удар по «Радио Вести». Хотя мне было тяжело расставаться, я очень люблю этот проект и мне дороги многие из тех, кто там работал и продолжает работать.

— Потом у вас на радио случился куда более громкий репутационный скандал.

— Да. Оказалось, что Кушанашвили — еще не самое страшное. Появился Александр Семченко в качестве ведущего, случился скандал с гей-прайдом, и когда представили Ирину Гаврилову, я подумала, что вот они и настали, эти времена, когда оставаться уже не надо. Кроме того, ощущалось отсутствие главного редактора — после ухода Валерия Калныша на это место никто не пришел, и очень ощущалось, что нет единого центра принятия решений. Также у меня истекал контракт и вид на жительство, который дается на год. Но поскольку у меня оставался отпуск, я решила, что нужно отдохнуть и затем уже принять окончательное решение. За несколько дней до моего ухода мне сообщили, что готовы продлить со мной контракт и начать мне делать документы на следующий год, но при этом уменьшают зарплату вдвое. Я предполагала, что такое произойдет, и была к такому повороту событий готова. У меня уже было к тому моменту предложение от «Громадського», и я была готова уйти на гораздо меньшую зарплату. Так что я подумала: вот, наверное, и все решилось. А окончательной точкой стала новость об убийстве Павла Шеремета. Я даже не могу объяснить почему, но я почувствовала, что не могу больше работать на станции и хочу начать что-то новое.

— На «Радио Вести» с вами расплатились?

— Нет, я жду пока — поскольку сейчас там финансовые трудности и, насколько мне известно, не только мне, но и всем остальным сотрудникам еще не выплатили зарплату за июль. Обещают сделать это в ближайшие дни.

— Кроме вашей новой работы у вас теперь и новый личный проект — ютуб-канал о языке. Расскажите о нем, пожалуйста.

— Мне кажется, что нам очень не хватает легких форм подачи информации, телевизионных, например, роликов, в которых рассказывалось бы о том, как пишутся или произносятся те или иные слова. Я видела такую программу на одном из каналов во Франции: в межпрограммное пространство ставится видеоролик, в котором очень живой и бодрый профессор-филолог объясняет, как пишется и произносится то или иное слово. Буквально тридцать-сорок секунд, и это очень здорово слушается. Почему-то такого рода продукт имеет небольшой запрос в медиа, поэтому я решила делать его своими силами. К сожалению, я не могу делать такие ролики об украинском языке — я кандидат филологических наук, и это русская филология. Но мне многие пишут, что хорошо бы и про украинские слова такую программу придумать. Кстати, на «Громадськом» мои видео активно смотрят, и в первый день работы коллеги сказали мне: «О, Турковый словарь, мы смотрим, спасибо!»

— А межпрограммкой на «Громадском на русском» вы не собираетесь свои ролики делать?

— Нет, мне кажется, это было бы как раз то, что называют пропагандой русского языка в том пространстве, где это не совсем уместно. Хотя многие из моих роликов актуальны для обоих языков: например, меня попросили рассказать, куда падает ударение в слове «фейсбук», склоняется ли оно и писать ли его с большой буквы. Это, мне кажется, полезно для многих. Но я свою любимую языковую тему в «Громадском на русском» продолжу. Я бы хотела сделать серию материалов о языках постсоветского пространства. Языках, которые, как мы знаем, были сильно подавлены русским в советские годы. И вот уже 25 лет этого примата одного языка нет. Но каждая из стран проходит этот путь освобождения своего языка по-своему, и это очень интересно. У меня очень большой круг знакомств в лингвистической, филологической среде в разных странах. Я же не бросаю научную деятельность и время от времени езжу на лингвистические конференции. Хочу использовать эти связи, чтобы делать такие программы.

Есть у нас и еще одна важная языковая задача. Она довольно амбициозная, хотя речь идет всего лишь о поиске одного слова. Мы хотели бы придумать новое определение, новую номинацию для стран постсоветского пространства. Само это словосочетание — постсоветское пространство — очень громоздкое и слишком официальное. Как нам всем называться? Нужно что-то новое, я надеюсь, мы это наименование придумаем.

— Какие, с вашей точки зрения, сейчас наиболее важные кейсы в украинской журналистике?

— Конечно, это ситуация с каналом «Интер» и «списками Миротворца» и всё, что с ними связано, в том числе взломы почты бывшей сотрудницы «Интера» Марии Столяровой. Мне кажется, мы могли бы избежать такой ситуации, если бы правоохранительные органы вовремя, опираясь на действующие законы, приняли какие-то меры, которые касаются того же русскоязычного контента на каналах. Если есть претензии к контенту — и если то, что на канале выходит в эфир, действительно нарушает какие-то статьи закона, надо принимать меры, а не доводить до того, что люди решают сами прийти и устроить пожар.

— То есть вы считаете, что ситуацию спровоцировала власть?

— Я бы сказала, что ее бездействие.

— Есть ли темы, которые замалчиваются в украинских медиа?

— Мне кажется, был какой-то период, когда существовал негласный запрет на информацию с оккупированных территорий, на разговоры с людьми оттуда, а сейчас такой информации появляется все больше — и на разных каналах. И это хорошо. Другое дело, что нужно пытаться соблюдать баланс.

И хотела бы добавить, что кроме конкретных кейсов, важных для украинских СМИ, есть еще одна проблема — это разобщенность журналистского цеха. Я приехала три года назад, и не могу судить, насколько единым было журналистское сообщество в Украине ранее, однако на момент Майдана оно было консолидировано. Наблюдать за нынешними конфликтами очень тяжело и горько. Я, еще когда работала в России, с большим уважением относилась к украинским журналистам, которые, например, могут встать и уйти всей редакцией. В России это случалось, но гораздо реже, и подавалось такое решение как какой-то невероятный подвиг, исключительное событие, а здесь такое бывало, и не раз — и я этом восхищалась. А сейчас я вижу, как всех разъедает взаимная вражда. Но я списываю это на то, что мы все — с огромной психологической травмой от произошедшего и происходящего. Очень трудно оставаться в здравом уме в такой ситуации. Надеюсь, что мы все излечимся — главное, эту травму осознать.

Фото - Алексей Темченко