О том, почему "Школа злословия" предпочла НТВ, что будет в осенних выпусках программы и почему ей приходится прикидываться мистером Питкином, писатель и телеведущая Татьяна Толстая рассказала корреспонденту "Известий" Миле Кузиной.

– Почему так долго решалось, будет ли "Школа злословия" выходить на НТВ?

– Мы с НТВ очень давно вели переговоры. В начале июля мы пришли к договоренности, но все юридические формальности отняли много времени. Совсем недавно был подписан договор, буквально за три дня до прихода на НТВ нового начальства. Для нас это, конечно, было сюрпризом. С новым начальством мы пока не знакомы, и оно не успело никак высказаться на наш счет.

– Вас не смущает то, что раньше Владимир Кулистиков работал в том же холдинге, куда входит канал "Культура", на котором выходила ваша программа?

– Они все работали по кругу. Я смотрю на людей телевидения, все, кто занимает менеджерский пост, перемещались с канала на канал. Я никогда не сталкивалась с телевизионным начальством – ни на одном канале, поэтому для меня все это темный лес. Я работаю не на телевидении, а для него. Наша продюсерская фирма записывает программу и предлагает тому каналу, который возьмет.

– Странно, что канал "Культура" отказался от "Школы злословия".

– Там были свои сложности, тут будут другие. Без сложностей, как известно, не бывает. Отказались выходить на канале "Культура" не мы, а наше руководство. Как и всякая производящая компания, они хотят, чтобы проект был виден как можно большему числу зрителей. У канала "Культура", естественно, не такой большой охват, как у НТВ. Кстати, когда мы только готовили программу, она предлагалась многим каналам, в итоге оказалась на "Культуре". Поскольку я не знала, как устроен этот канал, мне было все равно. Теперь я знаю, что у канала "Культура" для меня, как работника и как зрителя, есть свои плюсы и минусы. Минус в том, что его трудно поймать, и есть места, где его не смотрят. Если твоя работа на телевидении не видна, это, согласитесь, как-то глупо. Другой минус был в том, что у канала, безусловно, культурный уклон, а не общественно-политический. Идея "Школы злословия" была в том, чтобы делать не интервью с людьми культуры, а в том, чтобы взять человека, известного общественности, и показать, насколько это возможно, кто он есть на самом деле, снять с него вынужденную общественную маску. У людей "культурных" никакой маски нет. Их маска – их роль. Противоречия не получается. В рамках нашего проекта такое интервью становится банальным и неинтересным. Насколько я понимаю, на НТВ с этим будет проще. Но я только пока так думаю, так как не знаю, какой будет сама судьба канала. Плюсы "Культуры" в отсутствии рекламы, ведь когда прерывают серьезный разговор – это всегда неприятно.

– Вас не пугают разговоры об усилении контроля за эфиром на НТВ?

– Это всегда неприятно. Но вы думаете, что на "Культуре" не было контроля? Всюду есть контроль. И самое в нем неприятное то, что вы не понимаете почему.

– Видимо, вмешивались в выбор гостя?

– И в выбор гостя, и в выпуск уже готовой программы.

– Разве на "Культуре" отказывались от удачной программы?

– Да, были такие случаи. Но главное, что я не видела логики в этих отказах. Либо мне ее просто не сообщали: нет – и нет. Были такие программы, которые выходили с большим трудом. Наше начальство ходило и выясняло, и требовало. Например, программа с Горбачевым. Мне кажется, это странным. В чем зло цензуры? Когда человек получает в руки инструмент цензуры, он начинает его попусту применять, просто чтобы применить. Люди любят контролировать других. Стоять и покрикивать. Все тащат грузовик из грязи, но один всегда стоит сбоку и покрикивает: давай-давай. Он контролирует, а руки у него в карманах плаща. Стоит только позволить себе это один раз – и уже идет буйство. А в результате разговоры вокруг запретов, недоумение, нервозность. Я могу понять ограничения на важные вещи. Например, сейчас идет банковский кризис. Никто ничего не понимает, никто ничего не объясняет, никто не верит объяснениям. Большинство событий происходит от недоверия. Это тонкие вещи. Совсем другое дело – разговор человека с человеком напрямую. Конечно, и гость, и ведущие соблюдают приличия, они и сами не будут, как в трамвае, друг на друга лаять. Что в таком разговоре может подлежать цензуре, кроме художественного редактирования!

– НТВ совсем другой канал. Программа тоже будет меняться?

– Мы бы хотели остаться теми же, но при этом измениться. Программа будет идти 52 минуты плюс реклама. Причем она будет писаться не подряд, мы будем периодически останавливаться и сами объявлять перерыв на рекламу. Нам самим придется мысленно поделить эфир на три части.

– Это уже совсем другой подход к разговору.

– В нем есть своя польза. Иногда тема иссякает. На "Культуре" мы в таких случаях говорили: ну ладно, давайте теперь про это. А на НТВ будет перерыв на рекламу. Нам это даст возможность переминаться. К тому же это другое ощущение себя. Для НТВ неспешный разговор, который мы вели на "Культуре", недопустим, нужно больше живости. Надо быть короче, энергичнее. Насколько мы сможем, настолько и сделаем. Вообще канал "Культура" – вязкая вещь. Я его смотрю иногда и думаю: мало бодрости, товарищи. Так что нам придется поживее бегать. Это вызов, это, конечно, интереснее.

– Время выхода программы тоже изменится?

– Время наше известно, хорошее вечернее время, просто я его не помню. Что касается канала "Культура", то последнее время нас передвигали по сетке без предупреждения. По-моему, это безобразие. Не знаю, как это предусмотрено контрактом, но я выслушивала массу недовольства от зрителей. Я езжу на общественном транспорте, поэтому без конца сталкиваюсь со своими зрителями. Мне кажется, я больше других телелюдей, как чуть ли не единственный на телевидении пешеход, знаю то, что происходит со зрителями. Поэтому и к рейтингам отношусь скептически, и к пониманию каналом "Культура" того, какая у него аудитория. Волей-неволей я делаю некий срез общества. Например, я точно знаю, что неправда, чистый миф то, что наша аудитория – это интеллигенция. Может быть, и она тоже, конечно. Но что меня, что мою коллегу Дуню ловят за рукав гардеробщицы, торговцы водой на вокзале...

– Может быть, это и есть наша интеллигенция...

– Доля правды в этом есть... Но иногда социальное происхождение слышно по речи. Хотя, казалось бы, программа для них должна быть скучноватой, непонятной, малоинтересной. Но они смотрят. Я считаю, что наш народ недооценен в его пристрастиях, не то он любит, что думают руководители наших каналов. Народ не хочет гоготать, он прежде всего хочет человеческого слова. И весь скандал с Киркоровым как раз это доказал. Вместо человеческого слова мы услышали, как корова промычала то, что она промычала. Это ужасно, я потрясена. Это грандиозная гадость. Но народ отреагировал правильно, сказав: хватит меня оскорблять.

– Бренд, название программы останется тем же?

– Все останется, мы производим этот продукт, и он наш. Антураж и декорации принадлежат "Культуре". Так что студию придется переделать.

– Кстати, людям в студии будет отведена другая роль или они будут по-прежнему молчать?

– Мы пробовали с ними разговаривать. Это бесполезно. Они не знают, что сказать, долго приступают и потом ничего толком не спрашивают.

– А если их вообще убрать?

– Знаете, почему мы их не убираем? Потому что гость тогда оказывается с нами наедине, и ему неудобно. Они его поддерживают, смеются, хлопают, гудят. Он обращается к ним: что же тут со мной делают? Они ему машут рукой. Но поскольку у них нет микрофонов, всего этого не слышно.

– Кто будет вашими первыми гостями на НТВ?

– Мы составили большой список людей, которых бы мы очень хотели видеть. Только сейчас идет их обзвон. Лето не самое удачное время, многие не могут. Кого наберем в июле, тот и появится в программе осенью.

– Что вам чаще всего говорят люди на улице?

– Некоторым нравится просто то, что они видят перед собой лицо из телевизора. У меня спрашивают: где же ваша Дунечка. Дуню часто спрашивают, не заболела ли она, но она просто без грима. Как-то ко мне в троллейбусе подошел странного вида пенсионер на шатающихся ногах и спросил: а шофер ваш что – в отпуске? Развлекает это только первые дни, а дальше ты становишься объектом пристального внимания. В магазине тебе машут продавцы и зовут из колбасного в сырный на тебя посмотреть. Хочется тихо выползать. Частная жизнь исчезает. Я все перепробовала – темные очки, укутывания, обинтовывания головы в стиле мистер Питкин в больнице. Узнают все равно. Приходится скрываться перебежками.

– Вы наверняка думали о том, стали бы вы сами участвовать в "Школе злословия"?

– Мы себе этот вопрос, конечно, задавали. И сначала был естественный ответ: нет. Но вот теперь – через два года – я окрепла в психологическом плане и согласилась бы, но только теперь, а не тогда, на новенькую. Мало кто может отшутиться на неудобный ему вопрос, причем самой простой шуткой. Нет в людях легкости. Они тужатся, мучаются, вращают глазами, а я думаю, да скажи нам хотя бы: какое ваше дело. Мы бы опешили или сделали вид, что опешили. А у них начинается обида за факт вопроса. Киркоровщина, как это теперь можно назвать. Из самых веселых и неуловимых наших гостей могу назвать Геращенко. Я сидела и уважала его. А двое из нас вообще ушли – Шилов и Парфенов. Такое ощущение, что все наши гости – это наши дети – и приятные, и противные. Смотришь какое-нибудь шоу и думаешь: и тут все наши или хотя бы половина.