Прошедшее столетие стало не только самым кровопролитным в российской истории (впрочем, как и в мировой), но и самым противоречивым. Никогда ещё взгляды как рядовых граждан России, так и сообщества учёных-историков на прошлое этой страны не были столь диаметрально противоположными. Споры основоположников русской исторической науки в XIX веке, будучи сколь угодно горячими, проходили всё же в общей системе координат, и общество в целом соглашалось с властью по ключевым проблемам своего прошлого. Это было отражением более широкого общественного консенсуса, признававшего существовавший монархический режим легитимным.

Совсем не так обстояло дело в веке ХХ: начавшись революциями и свержением тысячелетней монархии (с последующим неизбежным переписыванием истории), он продолжился ожесточённой борьбой внутри революционной элиты (и регулярными «исправлениями» прошлого, не соответствовавшего последним изменениям во властных верхах) и завершился новой революцией (хотя и, к счастью, почти бескровной) и новым отказом от старых трактовок отечественной истории, но при этом значительная часть общества сохранила верность прежним взглядам. Таким образом, произошло два резких разрыва континуитета в историческом сознании россиян.

Ко всему, 1991 год вовсе не стал началом периода стабильности как в политической жизни России, так и в понимании её народами своего общего прошлого. Пришедшая к власти в 1999-2000 годах группировка политической элиты рассматривает 1990-ые годы как эпоху национального бедствия. Другие группировки, оттеснённые в оппозицию, считают провальным как раз нынешний политический режим. Эти две позиции распространяются и на предыдущий период российской истории: советская эпоха рассматривается либо как время катастрофы, свернувшей страну с пути прогресса, либо как успешный, хотя и купленный дорогой ценой модернизационный эксперимент, вырвавший нацию из вековой отсталости. Оба взгляда пользуются поддержкой со стороны части научного сообщества.

Итак, сколь - нибудь единого взгляда на прошлое России как среди историков, так и среди её политического класса, равно как и массы населения, не существует.

В то же время школа обязана дать подрастающим гражданам Российской Федерации достоверные, логически связанные знания об истории своей страны. Очевидно, что школьная версия истории становится упрощённым, сглаженным и потому заведомо искажённым отражением научных споров. Впрочем, эти проблемы являются общими для любой системы школьного исторического образования. В российском же случае проблема осложняется ещё и тем, что система образования становится всё более централизованной и унифицированной, тем самым приближаясь к своей советской предшественнице. Этот процесс идёт параллельно (и в тесной связи) с политической централизацией и ускоряется благодаря некоторым недавним реформам школьного образования (как, например, Единый государственный экзамен).

Учебники стандартизируются, соответствие преподавания истории федеральной программе контролируется всё тщательнее, те вопросы, которые в 1990-х годах решались самим учителем или, в крайнем случае, местным управлением образования, теперь выносятся на уровень высших должностных лиц государства. Например, президент Российской Федерации Дмитрий Медведев 19 марта 2009 года заявил буквально следующее: «По вопросам истории нужно быть втройне щепетильными - эти вопросы не могут быть ориентированы на какого-то продвинутого ученика, они должны быть ориентированы на среднестатистического ученика, который изучает курс истории в школе по стандартному набору учебников... Поэтому по стандартным тестам нужно, чтобы контроль над издательством присутствовал» [1].

Следовательно, эволюция взглядов на новейшую историю России, выраженных в школьных учебниках, в значительной степени отражает политическое развитие России в целом. Едва ли не больший интерес для исследователя этого развития представляют пособия для преподавателей истории - в этих книгах, ориентированных на существенно более подготовленного читателя, чем старшеклассник, точки зрения авторов (и тем самым позиции нынешней властвующей политической элиты Российской Федерации) обосновываются тщательнее, спорные вопросы рассматриваются детальнее. Впрочем, тщательность и детальность вовсе не обязательно являются синонимами большей объективности.

В нашем обзоре представлены недавно (в 2007 году) изданные два школьных учебника (один из которых рекомендован российским Министерством образования и науки, а второй выпущен специализированным государственным издательством «Просвещение»), два пособия для выпускников школ и абитуриентов вузов и одна книга для учителя.

Собственно, как раз эта последняя, также изданная «Просвещением», да ещё и рекламируемая высокопоставленными чиновниками (вплоть до первого заместителя главы президентской администрации В. Суркова) оказалась в эпицентре настоящего скандала: критики обвиняли автора (или скорее авторов - в ходе дискуссии выяснилось, что Александр Филиппов являлся лишь руководителем авторского коллектива, а не единственным творцом книги) в «сознательном и последовательном оправдании сталинизма» [2], называли пособие «сделкой с совестью» [3], призывали не допустить его внедрения в школы [4].

В ответ соавтор «Новейшей истории России» Павел Данилин угрожал несогласным с его оценками изгнанием из системы образования («Вы сколько угодно можете поливать меня грязью, а также исходить желчью, но учить детей вы будете по тем книгам, которые вам дадут, и так, как нужно России. Те же благоглупости, которые есть в ваших куцых головешках с козлиными бороденками, из вас либо выветрятся, либо вы сами выветритесь из преподавания») [5].

При всей резкости своих высказываний, Данилин был вовсе не одинок во мнении, что существовавшая на лето 2007 года система обучения школьников истории не соответствовала потребностям государства. Не кто иной, как тогдашний президент и нынешний премьер-министр Российской Федерации Владимир Путин, встречаясь 21 июня 2007 года с участниками Всероссийской конференции преподавателей гуманитарных дисциплин, объяснил разнобой (с тех пор в значительной степени устранённый) в оценках прошлого России так: «Понимаете, ведь многие, многие учебники пишут люди, которые работают за иностранные гранты. Так они исполняют польку-бабочку, которую заказывают те, кто платят. Ну и попадает это, к сожалению, в школы, попадает и в вузы [6].

При более подробном рассмотрении, пособие для учителя истории, написанное коллективом под руководством господина Филиппова, оказывается внутренне противоречивым. Его авторы действительно оправдывают преступления, совершённые государственными органами СССР, включая массовые репрессии времён диктатуры Сталина, объясняя их «неблагоприятными условиями эволюции Российского государства» [7] необходимостью «обеспечить предельную эффективность правящего слоя в качестве субъекта мобилизации общества на достижение невыполнимых задач» (стр. 90), добиться «формирования нового управленческого класса, адекватного задачам модернизации в условиях дефицита ресурсов» (стр. 90).

Необходимость форсированной модернизации (и как следствие, репрессий) обосновывается, среди прочего, внешней угрозой в лице США и их союзников (а внешняя политика СССР после Второй мировой войны рассматривается как в целом оборонительная и вынужденная условиями «холодной войны» (стр. 19).

В то же время буквально несколькими страницами ниже сталинизм характеризуется так: «Успехи ... достигались жесточайшей эксплуатацией населения. ...Истреблялись целые общественные слои...О безопасности жизни в сталинские годы говорить не приходится. Низким оставался и уровень жизни, особенно в деревне» (стр. 93-94).

Такими же неоднозначными являются и авторские оценки последующих этапов российской истории: Никиту Хрущёва, с одной стороны, обвиняют в утопизме, ошибочной экономической политике, кадровой чехарде, притеснениях Церкви, но, с другой стороны, ставят ему в заслугу либерализацию режима (стр. 180-182). При этом Карибский кризис 1962 года, поставивший если не мир, то уж точно сам СССР перед угрозой ядерного уничтожения, характеризуется как победа советской внешней политики. Любопытно, что авторы «Новейшей истории России» оказались в этом случае большими ястребами, чем члены советского руководства 1960-х годов, поставившие безответственные действия во время этого кризиса в вину Хрущёву перед его снятием с поста первого секретаря ЦК КПСС.

В то же время авторский коллектив никак не оценил действия Хрущёва и его коллег во время подавления Новочеркасского мятежа в том же 1962 году. Впрочем, фактическая сторона событий в Новочеркасске представлена без явных искажений, и предполагаемый читатель книги (т.е., школьный учитель истории) сможет выстроить свою позицию, опираясь на эти факты.

Эпоху так называемого «застоя», почти совпадающую с правлением Леонида Брежнева, «Новейшая история России» характеризует как сочетание стабильности (стр. 274) и роста уровня жизни (стр. 278-279) (впрочем, похоже, переоценивая этот рост) с иссяканием потенциала развития страны, нарушением процесса обновления кадров в руководстве страны (стр. 279) (вспомним, что под эвфемизмом «обновление кадров» в изложении авторов скрываются, среди прочего, и массовые расстрелы [8]). Репрессии против диссидентов, усиление цензуры почти не освещены в рассматриваемой книге и никак не оценены [9]. Внешняя политика рассматривается как в целом успешная (впрочем, признаются некоторые ошибки - среди них вторжение в Чехословакию в 1968 году (стр. 234-235).

Перестройка и распад СССР рассматриваются (стр. 363) как результат, с одной стороны, «ошибок реформаторов», прежде всего Михаила Горбачёва (сама идея реформ признаётся разумной), а с другой стороны, «трагического стечения обстоятельств», дополненного злой волей отдельных политиков (прежде всего Бориса Ельцина и его окружения) [10]. Собственно, такая оценка не удивляет: после известного высказывания В. В. Путина («Прежде всего следует признать, что крушение Советского Союза было крупнейшей геополитической катастрофой века.

Для российского же народа оно стало настоящей драмой» [11]) эти взгляды можно считать официальными. В то же время свобода и демократия, завоёванные в ходе перестройки (как уточняют авторы - «Цена оказалась велика»), ставятся Горбачёву в заслугу (стр. 363).

Кровавые события в Тбилиси (апрель 1989 года), Вильнюсе и Риге (январь 1991 года) расцениваются как неудачные попытки союзных властей побороть сепаратизм (человеческие жертвы либо списываются на «сепаратистов-инициаторов столкновений» (стр. 303), либо просто не упоминаются).

1990-ые годы, с точки зрения А. В. Филиппова и его соавторов, были периодом ослабления государства, узурпации власти олигархами (стр. 399), сильнейшего экономического кризиса (стр. 397), игнорирования мнения России её внешнеполитическими партнёрами-соперниками (стр. 416-419). Либерализация хозяйства и сравнительная демократичность режима (которая в книге оспаривается) никак, по мнению авторов, не компенсируют все эти провалы.

Ельцину ставится в вину неспособность решить чеченскую проблему, но при этом признаётся, что его решительные (хотя и безуспешные) действия в Чечне «охладили горячие головы» (стр. 396) в других потенциально сепаратистских регионах. Огромные жертвы среди населения Чечни в ходе этого «остужения горячих голов» вообще не упоминаются.

Как можно догадаться (хотя бы исходя из поддержки, оказанной властями при распространении этого пособия), правление Владимира Путина оценивается как время экономического подъёма, консолидации общества (якобы гармонично сочетающейся с укреплением демократии - но не простой, а суверенной) и укрепления государства, как во внешней, так и в особенности во внутренней политике (включая «уничтожение бандитского режима в Чечне» (стр. 436-439) - причём вопрос как о гуманитарной цене этого уничтожения, так и о характере режима, установленного в Чечне после победы России не ставится вовсе, хотя есть веские основания считать новый режим как минимум не менее преступным, чем сепаратистская власть 1996-1999 годов). Аресты олигархов (и «дело ЮКОСа» в том числе) рассматриваются как окончательное устранение незаконного контроля группы лиц над государством и обществом (стр. 433-436).

Подытоживая своё изложение, авторы «Новейшей истории» достаточно неожиданно заявляют (стр. 484-485), что как раз недемократическая сущность политического режима, существовавшего на протяжении большей части новейшей истории России, была причиной неэффективности руководства страной, а следовательно, только в дальнейшем развитии демократии (при сильной роли государства и неукоснительном охранении внешнего суверенитета страны) состоит будущее нации.

Очевидное противоречие между оправданием Сталина и коммунистического режима в целом и внезапно проявившейся приверженностью идеалам демократии требует своего объяснения. Я могу лишь предположить, что люди, написавшие «Новейшую историю России» (а также, что более важно, высшие государственные чиновники, поддержавшие идеи, высказанные в этой книге), испытывают не только пиетет, но и страх перед тоталитарным режимом прошлого, и не хотели бы его возрождения; впрочем, это не мешает им переживать ностальгию по временам империи.

***

Учебник новейшей истории России для школьников, написанные Александром Даниловым и Людмилой Косулиной, как и аналогичный учебник коллектива авторов, руководимого Никитой Загладиным, вышли незадолго до пособия для учителей авторства Александра Филиппова и других. Тем не менее, позиции авторов второго из них в целом соответствуют мнениям, высказанным в этом пособии.

Это является лишним подтверждением того факта, что воззрения господина Филиппова и его соавторов являются весьма распространенными в современной России - по крайней мере, среди лиц, допущенных к формированию исторических представлений нового поколения россиян. Учебник Загладина местами использует даже те же доказательства, что и книга Филиппова, впрочем, иногда приводя и противоположные точки зрения (Загладин «История России», стр. 282-283 - дискуссия о тоталитарном либо нетоталитарном характере сталинского режима).

Наряду с этим данный учебник существенно объективнее оценивает события периода перестройки и 1990-ых годов например, приводит (в отличие от книги Филиппова) данные о народном сопротивлении путчу ГКЧП (стр. 403), многочисленных гражданских жертвах чеченской войны - впрочем, лишь первой, не связанной с именем Путина.

Существенно отличаются от взглядов, изложенных в книгах Филиппова и Загладина, позиции Данилова и Косулиной. Они не оправдывают политику Советского Союза времён Сталина (как внутреннюю, так и внешнюю), гораздо шире освещают диссидентское и национальное движение в СССР (Данилов, Косулина «История России», стр. 326-336), что, впрочем, сочетается с негативной оценкой распада советской империи. 1990-ые годы рассматриваются без явных предубеждений (среди прочего, упоминаются жертвы среди чеченского населения в ходе войны 1994-1996 годов), а режим Путина расценивается (в полном согласии с авторами двух ранее рассмотренных работ) как период укрепления государственности и возрождения экономики.

Пособия для абитуриентов, написанные Виталием Захаровым, а также Ириной Бабленковой и её соавторами, не претендуют на сколь-нибудь оригинальные трактовки прошлого России, будучи всего лишь средством систематизации уже полученных в школе знаний. Захаров оценивает в целом негативно сталинскую эпоху, как и политику времён «застоя».

Это не мешает ему рассматривать распад СССР как заговор «партийной номенклатуры» против большинства советских граждан и позитивно оценивать политику Путина (централизация власти в изложении Захарова странным образом способствует становлению гражданского общества (Захаров «История России», стр. 235).

Книга Бабленковой в целом представляет ту же точку зрения, что и пособие Захарова, за исключением почти безоговорочной поддержки политического курса Ельцина (действия Путина рассматриваются как продолжение ельцинских преобразований) и странного игнорирования национальных конфликтов - как времён распада СССР, так и чеченских войн (они упоминаются лишь в хронологической таблице).

***

Подводя итоги, следует сказать, что полной унификации школьного преподавания отечественной истории (по крайней мере, пока) в России не произошло. Альтернативные точки зрения всё ещё представлены в допущенных к использованию учебниках и пособиях, хотя самые радикально-демократические взгляды (например, критика существующего политического режима, сомнения в правомерности чеченских войн, поддержка распада СССР) в рассмотренных изданиях не представлены. Впрочем, это не обязательно является результатом цензуры (или самоцензуры) - возможно, перечисленные позиции просто слишком непопулярны в современной России.

С другой стороны, радикальная апологетика тоталитарного режима с полным отрицанием его преступлений также отсутствует в школьных учебниках и пособиях. Если взгляды авторов школьной исторической литературы можно считать отражением настроений общества в целом (и власти в особенности), то нынешняя Российская Федерация ещё не определилась, куда ей идти - всё ещё сильное стремление к демократии и капиталистическому процветанию борется с преклонением перед мощью тоталитарной империи прошлого.

Внедрение в систему образования книги для учителей Филиппова и соавторов является сильным признаком эволюции в направлении авторитаризма, но идёт эта эволюция пока медленно.

Как былинный витязь, Россия снова на распутье. Век ХХІ начинается в чём-то также, как и век ХХ.

[1] http://www.ng.ru/politics/2009-03-19/3_Medvedev.html

[2] Михаил Борисов «Мы вас научим Родину любить (А. В. Филиппов. Новейшая история России.1945-2006 гг.)» // «Отечественные записки», № 4, 2007. http://www.strana-oz.ru/?numid=38&article=1530

[3] Юрий Афанасьев «Сделка с совестью»// «Независимая газета», 24 сентября 2007 года.

[4] Людмила Алексеева «Мы не должны допустить внедрения учебника Филиппова в школы»// «Посев», №11, 2007.

[5] http://leteha.livejournal.com/502209.html

[6] http://www.vesti.ru/doc.html?id=127107

[7] Филиппов, A., Новейшая история России, с. 82. Кстати, интересен сам факт отождествления авторами СССР с Россией - при том, что Советский Союз был населён русскими лишь наполовину и состоял (в рассматриваемый в книге период) из 16, а затем 15 республик, среди которых Россия была лишь одной из формально равноправных составляющих государства.Местами такое неправомерное отождествление приводит к анекдотическим ошибкам: на стр. 53 можно прочитать, что в 1948 году СССР оказал помощь Туркменистану в преодолении последствий землетрясения. Очевидно, что для А. В. Филиппова (или иного автора этих слов) Туркменистан уже является иностранным государством, а вот СССР - своим. Проблема только в том, что в 1940-х годах положение было в корне иным, и помощь Туркменской ССР оказывал не СССР, частью которого она была, а союзное правительство. Из-за таких неточностей нормальная переброска ресурсов внутри единого государства была представлена как акт благотворительности со стороны СССР, т.е., «Российского государства». Подобные взгляды вовсе не безобидны - они хорошо укладываются в распространённое в современной России представление о национальных (нерусских) республиках как СССР, так и собственно Российской Федерации, как своего рода паразитах на теле русского народа. Нет нужды говорить, насколько это представление опасно для межнационального мира в полиэтничной России нашего времени.

[8] На стр. 273 автор позитивно оценивает практику назначения молодых людей на высокие должности в конце 1930-х годов. При этом он «забывает» упомянуть, что занимали они эти должности, как правило, после расстрела всех своих начальников (обычно старших по возрасту).

[9] Всё диссидентское движение удостоилось одной страницы (стр. 256-257) в 494-страничной книге.

[10] Они «...воспользовались событиями августа [имеется в виду попытка переворота в августе 1991 года] для уничтожения...государственного Центра. И сделали это очень жестоко... Это был путь узурпатора, по которому он [Ельцин] шёл уже давно» (стр. 321-322).

[11] Послание Президента Федеральному Собранию Российской Федерации (2005 год)

http://www.kadastr.ru/documents/message_to_Federal_Assembly/message_to_federal_assembly_rf_2005/

Фото: http://www.kotomka2.msk.ru/moskva/kotomka.com_moscow_2198_800.jpg

Тарас Шульга, «Русский вопрос»