«Дети напрокат» - новый проект канала «1+1» - очевидно рассчитан на провокацию, о чем говорит уже само его название. «Детектор медіа» после первых же выпусков программы получила несколько откликов от наших авторов, что свидетельствует по крайней мере о том, что проект не оставляет равнодушными. Сегодня мы публикуем два мнения наших постоянных авторов - журналистки из Запорожья Натальи Выговской и психоаналитика Юлии Тимофеевой. С вопросами, которыми задаются наши авторы, ТК обратится к создателям проекта.

На нашем телевидении не так уж много удачных проектов, одним из них я считаю шоу «Меняю жену» («1+1») - оно простое, народное, познавательное, про семейные ценности - то, что надо. Но есть в передаче моменты, которые всегда заставляли мое сердце содрогнуться. Я говорю о миге, когда мама садится в машину программы под оглушительный рев своего маленького ребенка. И о миге, когда малышу говорят, что эта незнакомая женщина - его новая мама. Что-то подсказывает мне, что малыш, сумевший назвать чужую тетю мамой, уже никогда не сможет относиться к настоящей маме так, как прежде. Я реагирую на такие вещи не только как мать, но и как представитель психоаналитического сообщества, который хорошо знает, как именно может сказаться на психике ребенка такая неестественная ситуация. Зарубежные читатели моего живого журнала написали мне, что в западном варианте шоу они видели только подросших детей: малышей 1-3 лет, как в нашей передаче, в программе не бывает. А именно для таких детей разлука с матерью опасна. Думаю, ограничение возраста детей семей-кандидатов на участие в шоу пошло бы программе на пользу.

Но представьте теперь, что я почувствовала, когда увидела первые два выпуска нового реалити-шоу «Дети напрокат» («1+1»)! Уже название вызвало во мне неприятие - когда дети на уровне языка приравниваются к вещам, о каких гуманитарных ценностях вообще можно говорить? «Дети напрокат или в продажу. Дети б/у, в хорошем состоянии». «Дорогая, отмоем от смолы этого ребенка или родим нового?». Плохие предчувствия оправдались: в передаче, на мой взгляд, происходит нечто антигуманное, неестественное и опасное как для участников шоу, так и для зрителей, которые часто воспринимают зеркало ТВ как негласное разрешение творить такое же в своей жизни. Ведь в некотором смысле ТВ создает регламент нормы в обществе - этот процесс происходит бессознательно, минуя критический разум.

Суть программы в следующем: родители отдают своих детей на 3 дня неженатым парам, которые хотят поиграть в родителей, дабы понять, способны они стать папами и мамами или нет. Затем «родители» получают следующего ребенка и т. д. Причем в этом участвуют дети, начиная с первого года жизни. «Что заставило родителей отдать своих детей на роль тренировочного пособия?» - вот первый вопрос, который возникает у здорового зрителя. Ответ прост: за участие в передаче платят деньги. Другой причиной может быть желание засветиться на ТВ - многие родители склонны проецировать свои желания на детей, не понимая, что детям не до амбиций, у них совсем другие потребности. Одна из моих читательниц, по ее словам, была на кастинге. Она написала мне грустную весть, что желающих было очень много.

Не знаю, есть ли среди зрителей родители, которые без грусти и ярости смотрели на то, как малыш плачет, оказавшись наедине с чужими людьми. Новые родители пытаются найти причину: может, он хочет есть, или пить, или спать, или гулять. Родители-кукушки, подбросившие свои яйца в чужие гнезда, наблюдают за происходящим на экране и встревожено шепчут: «Я же составила им подробную инструкцию!». Ни те, ни другие, видимо, не понимают, что инструкция - это совсем не то, чем регулируются детско-родительские отношения. Что для малыша еда, которую дает мама - это не просто заряд питательных веществ и витаминов, это кладезь любви, нежности, понимания. Что прогулка с мамой - это не просто реализация потребности в воздухе, это процесс ввода малыша в реальность мира, расширение его границ, что возможно только под надежной защитой родной мамы. Родители, наверное, успокаивают себя мыслью, что это всего лишь на 3 дня. Они не знают, что маленькие дети не обладают чувством времени. Ребенок не умеет ждать. Любое неприятное ощущение кажется ему чем-то, что будет происходить вечно - видимо, из этого детского опыта возникла идея ада с его вечным мучением.

Без семьи

Отношения между мамой и ребенком интуитивны, архаичны, бессознательны, никаким рацио здесь ничего не регулируется. Знания необходимы, но они - ничто вне особой эмоциональной связи. Мама чувствует ребенка, и только это чувствование помогает ей понять потребности и желания малыша. Более того, у мамы с ребенком вплоть до 2-3 лет практически общая психика, ребенок жив маминым отзеркаливанием, без нее он не знает, где он, кто он, что чувствует и чего хочет. Французский психоаналитик Франсуаза Дольто в книге «Бессознательный образ тела» описывает случай, как младенец, чья мама умерла в родах, отказывался есть из бутылочки. Он стал апатичным и, видимо, решил умирать. Психоаналитик посоветовал папе положить рядом с бутылочкой какую-нибудь мамину вещь. В следующий раз папа обмотал свою руку, в которой держал бутылочку с молоком, платьем своей умершей жены, и ребенок, почуяв родной запах, ожил и вернулся в жизнь. А вы говорите «инструкции»...

Основные знания о психике ребенка и влиянии на него разлуки с матерью мы получили в период первой Мировой войны и после нее. Тогда многие дети остались сиротами. Их отправляли в приюты и госпитали. Анна Фрейд, Рене Шпитц и другие психоаналитики посещали детей и наблюдали за ними. Оставшись без родителей, ребенок 1-2 лет сначала пытался найти маме замену - он ластился к няне, пытаясь вступить с ней в связь. Но няня не могла уделить ребенку так много внимания, ведь у нее много подопечных, к тому же персонал работал посуточно, и на другой день приходила другая няня (так и ребенок в передаче будет переходить от одних «родителей» к другим). Малыш чувствовал, что его усилия бесполезны. Он начинал капризничать, плакать. Люди вокруг не знали, что означает этот плач, они пытались успокоить его с помощью пищи или питья, в то время как нуждался он совсем в другом. Самочувствие ребенка такого возраста, оторванного от матери, можно сравнить с ощущениями космонавта, который вышел в открытый космос - только ребенок не ожидал там очутиться, не тренировался годами и не окрылен почетной миссией - он просто не понимает, где он и что происходит. Это полная потеря ориентации. Один психотерапевт так и называет это - «Одинокий, как Лайка в космосе». Затем ребенок, ничего не добившись криками, впадает в апатию. Рене Шпитц описывал, как дети стоят в своих кроватках и часами бессмысленно качаются вперед-назад, или просто лежат с ничего не выражающими глазами. Они психически умирают. А затем многие из них умирали и физически.

Я думаю, каждому родителю надо посмотреть документальный фильм «Джон», который сняли психоаналитики примерно в то время (его можно найти в сети). Это история дошкольника, мама которого уехала в роддом рожать нового ребенка, а отец, занятый на работе, сдал его на это время в приют. В своих страданиях Джон за неделю проходит все описанные выше стадии горя. Когда мама возвращается, чтобы забрать его, он не идет к ней, он будто не узнает ее, что-то в нем уже умерло. Взгляд, который он бросил на маму в этот момент, невозможно забыть. Мы не знаем, что было с Джоном дальше. Наверное, он вернулся в семью и постарался забыть свою трагедию. В процессе психоаналитической психотерапии наши клиенты начинают вспоминать такие случаи, и чувства, которые годами были закупорены где-то внутри и травили их беспрерывно, выходят наружу. Только тогда человек начинает понимать, почему он всю жизнь страдал от постоянной тревоги, почему не мог войти в близкие отношения с другими людьми, создать семью, почему его одолевала депрессия и суицидальные фантазии. Подобные ситуации, но в более легком варианте, случались со многими из нас. Люди в моем живом журнале написали мне, как они страдали, оказавшись в раннем возрасте в больнице без мамы. Им уже много лет, а они помнят это как одно из самых страшных переживаний своей жизни. Но больница - это необходимость. А участие в передаче?..

Я знаю, что в программе работают психологи и что они помогали отбирать для шоу детей, которые легче других переносят разлуку. Но для маленького ребенка ненормально легко переносить разлуку, это может значить, что с ним уже что-то не так. Один из отцов-основателей психологической науки Джон Боулби выделял 3 типа привязанности - нормальную, чрезмерную и недостаточную, когда ребенок остается без матери и затем встречается с ней после разлуки без особых чувств. После того, как вы узнали историю Джона, вы, наверное, понимаете, откуда берется в ребенке такое безразличие. В норме ребенок в определенном возрасте должен бояться чужих и показывать жест «нет» - это важнейшие вехи в его развитии. Но когда это «нет» никто не слышит, когда мама оставляет с этими чужими, наплевав на его чувства, необходимость в саморегуляции отпадает, ребенок предпочитает «умертвить» часть себя, потому что не в состоянии терпеть эту боль. В шоу одна из мам весело объясняет свои мотивы для участия в передаче: «Мы хотели посмотреть, как ребенок будет вести себя с другими людьми, будет ли он скучать по нам». Ей просто интересно. Она проверяет его чувства к ней. Понимает ли она, какой ценой дается это веселое развлечение ее малышу? Видимо, нет.

Все методы хороши?

Нормальное отделение ребенка от мамы происходит постепенно, как и все в детско-родительских отношениях, да и в развитии вообще. Причем действует правило: чем крепче была связь между мамой и ребенком в первые 3 года, тем легче затем ребенок отделяется от мамы и становится самостоятельным. В отношениях с мамой он обретает базовое доверие к миру, чувство сродни вере в Бога, некую внутреннюю опору, которая помогает пережить любые житейские сложности, не разрушаясь. Классические эксперименты Мэри Эйнсуорт показали, что уже 1,5-2-летний малыш, который активно интересуется окружающим миром, может отходить от мамы на какое-то время, чтоб исследовать предметы вокруг или общаться с ровесниками в группе. Но время от времени он оглядывается на маму, ему важно видеть, что она здесь. Эйнсуорт назвала это «дозаправкой». В этот момент ребенок оценивает мамино выражение лица - если она спокойна и довольна, значит, все в порядке, если на ее лице беспокойство и страх - ребенок прекращает исследования, он воспринимает это как сигнал угрозы. Это хорошо показывает, что ребенок такого возраста беспомощен без мамы, он не может оценить обстановку самостоятельно, он дезориентирован в таких условиях. Эта дезориентация и тревога хорошо знакомы психически больным людям - их самоощущение похоже на это. Причем только своя мама может восприниматься как источник сигнала - ведь каждому человеку свойственна своя мимика и ребенок различает именно мамины привычные гримасы и жесты.

Вообще, именно постепенность, поэтапность является непременным условием нормального развития, в том числе и развития детско-родительских отношений. Ребенок растет в маме, начиная с малюсенького зернышка, ее живот увеличивается постепенно и благодаря этому не воспринимается как тяжкое бремя. В какой-то момент малыш начинает толкаться внутри и радость от этого события перекрывает для мамы все испытания. В передаче участницам вешали тяжелый мешок на живот, чтобы они почувствовали себя, как чувствует беременная женщина, и большинство из них очень страдали от этого. Это естественное страдание, вызванное резкостью перемен и отсутствием эмоционального подкрепления, которое обычно получают мамы от общения со своим малышом внутри себя. Видимо, по тем же причинам большинство «мам» в первые дни общения с детьми были шокированы: они не справлялись с уходом за ребенком, многие плакали или переставали разговаривать. Они становились холодными и не могли найти контакта с детьми. И это нормально, ведь в естественных условиях этот контакт налаживался долго и постепенно.

Интересно, что папы в проекте «Дети напрокат» справлялись с ребенком намного лучше, и дело, на мой взгляд, в том, что «отцовского инстинкта», в отличие от материнского, не существует. Не зря в народе говорят, что мужчина любит ребенка любимой женщины, независимо от того, родной он или нет. Я придерживаюсь взгляда, что мать связана с ребенком биологически, а отец - социально. У каждой женщины сердце начинает биться сильнее, когда она видит младенца - своего или чужого, но это не значит, что она сможет стать мамой для чужого ребенка. Она не носила его в себе, не рожала его, не выстраивала с ним шаг за шагом свою особую систему координат, не сливалась с ним психически - у нее просто не было возможности адаптироваться именно к этому ребенку. Приемные родители сталкиваются при воспитании ребенка с особыми, специфическими сложностями. Поэтому вывод, что пара, не справившаяся с задачей в условиях ТВ-шоу, не готова стать родителями, совершенно безоснователен. Я хочу, чтобы участники и особенно участницы шоу знали это - со своим ребенком все будет по-другому. Кроме того, для многих мам, переживших в детстве травмы, рождение своего малыша оживляет пережитое страдание. Отношения со своими детьми, в которых мамы благодаря любви к детям изживают и свои травмы, в которых они психически зреют, становятся для многих мам важнейшим жизненным опытом. Многие знают, как кардинально меняется женщина, когда становится мамой. Участницы же шоу столкнулись со своими травмами резко, внезапно, я могу понять, почему многие из них впали в шок.

Я хорошо понимаю, какие вопросы и контраргументы прежде всего возникнут у читателей этой статьи. Мне скажут, что ведь живут же дети в детдомах. Живут, отвечу я, но как живут? И потом, там речь идет о необходимости, о меньшем из зол. Мне скажут, что воспитываются же дети в приемных семьях. А вы знаете, скольких детей приемные родители возвращают обратно в детские дома, не справившись с родительской задачей? Мне обязательно скажут, что это западный проект, а не наш, «не виноватые мы, он сам пришел». А я скажу, что мне все равно, кто придумал эту гадость, от этого она не перестает быть ужасной. Скажут, что вот сдаем же мы 1-2-летних детей в ясли. Отвечу: оглянитесь и увидьте, сколько сегодня мужчин и женщин не способны жить нормальной взрослой жизнью, потому что не добрали чего-то важного в детстве и остаются в ядре своем малышами. И еще найдутся те, кто всегда комментирует одинаково: это все не по-настоящему, это все постановка и сценарий. А я отвечу, что детское горе сыграть невозможно.

Я понимаю изначальную благородную идею создателей передачи: видимо, они хотели показать, что родительство - тяжелый труд, к которому надо быть готовым. И это действительно так. Но методы для демонстрации этой истины жестоки. Я уверена, что все участники этих съемок эмоционально пострадают от них. Дети - первыми. Будущие мамы, разочаровавшиеся в своей способности к материнству - вторыми. Их мужчины, которые всегда привязаны к эмоциональности своих женщин - третьими. И настоящие родители, которым их дети не простят предательства - наверное, позже всех.

Сейчас в обществе бродит много идей о трансформации института родительства - об экзаменах для будущих родителей, о том, что лучше забирать детей у плохих родителей и передавать их хорошим и т. д. Кажется, и наша страна, один из немногих оплотов семейственности в мире, постепенно заражается бациллой рационализма в сферах, которые регулируются совсем другими, внутренними, бессознательными законами. Меня радует только одно - родители, которые пишут и говорят мне, что никогда и ни за какие деньги не отдали бы своих детей для таких экспериментов. Их много. Я надеюсь, гораздо больше, чем тех, кто пришел на кастинг.

Юлия Тимофеева, сотрудник Юго-Восточного института психоанализа

Иллюстрация - ladypost.net