Один из развлекательных хитов сезона – «Танцюють всі!» (СТБ, еженедельно по пятницам) – прошёл промежуточный финиш. Предварительный тур в Ялте окончен, лучшая двадцатка танцоров определена, впереди – соревнование между ними за право считаться лучшим из лучших. Можно подводить первые итоги.

 

Анонсы проекта, которые канал показывал на протяжении нескольких месяцев, многочисленная реклама, в частности, в метро, убеждали: это будет нечто фантастическое и доселе невиданное. Ну, хотя бы, что-то вроде «Фабрики звёзд», только танцевальное и очень массовое, где каждый, буквально каждый сможет претендовать на победу. Казалось: каков бы ни был показанный конкурсантами танцевальный материал, зрители смогут увидеть интересные концертные шоу, украшенные соревновательной интригой. Да и материал, верилось, будет интересным – именно потому, что конкурс обещал быть невиданно массовым.

 

Вот только в анонсах объявляли и объявляли даты проведения региональных туров, эти даты наступали, проходили и забывались, а на экранах ничего, кроме анонсов, так и не появлялось. И так месяц за месяцем. А конкурс, тем временем, анонсировали как телевизионный! Теперь, если верить сайту проекта, оказалось: то были никакие не региональные туры, а всего лишь кастинг.

 

Но вот обещанный проект появился на экранах. Что ж, это оказалось действительно фантастично и действительно невиданно – вот только вовсе не в том смысле, в каком ожидалось. Кастинг прошёл, сто его победителей съехались в Ялту, там они соревновались за право попасть в число двадцати лучших. Было это ещё летом. А показывали ялтинский тур только теперь. Телевизионный конкурс без прямого эфира...

 

Да, собственно, не в прямых трансляциях дело. То, что нам показывали целый месяц, вообще очень мало напоминало телеконкурс. Это было чем угодно, только не телеконкурсом. Уже упомянутый проект «Фабрика звёзд» (Новый канал) предусматривает периодическую демонстрацию «Дневников», в которых в произвольной форме рассказывается о том, что происходит на проекте, о событиях на сцене и за кулисами, – на выбор ведущих. Вот такой же «Дневник», только до безумия растянутый (четыре раза по два часа), и напоминали выпуски «Танцюють всі!». А может быть, не менее безумный новостный репортаж.

 

Нам не показывали конкурс. Нам рассказывали о нём закадровые ведущие, которых, скорее, можно было бы назвать комментаторами или даже корреспондентами. В общем-то, с таким же успехом этот проект мог идти и на радио. Зрители не увидели ни концертов, ни соревнования. Немножко о репетициях, немножко о конкурсных выступлениях, немножко о закулисье, всё это вперемешку и без особых претензий на логику отбора материала и его изложения. Мы практически не увидели конкурсных выступлений – в лучшем случае их короткие фрагменты. Даже притом что далеко не всем участникам приходилось танцевать сольные номера (всего трём – пяти за вечер), даже притом что номера эти, по правилам, не могли длиться более одной минуты каждый, нам умудрялись показывать только короткие их отрывки, да и то далеко не всех. Танцы в группах, по результатам которых строгое жюри и производило основной отбор, мелькали на экране настолько эпизодически, что не оставили ровно никакого впечатления. Два часа длился каждый выпуск, и все эти два часа картинка на экране выполняла единственную функцию – проиллюстрировать рассказ ведущих (они же – комментаторы). Никакого самостоятельного значения видеоряд не имел. После этих слов приходится напомнить: речь идёт даже не о песенном конкурсе, а о танцевальном.

 

Впрочем... Рассказ (репортаж) ведущих, в общем-то, тоже не имел особого значения. О ком-то из конкурсантов рассказывали подробно, из конкурсной судьбы некоторых даже пытались сделать некое подобие интриги. Кого-то вспоминали от случая к случаю – не вполне понятно, почему именно их. О ком-то не упомянули ни разу: больше половины участников предварительного тура так и прошли на экране массовкой. Даже когда в последний вечер жюри вызывало на сцену каждого конкурсанта и, испытывая их нервы, затягивая оглашение вердикта, подводило итог: прошёл данный конкурсант в финал или нет, – даже тогда нескольких конкурсантов умудрились показать беглой нарезкой, не назвав их имён. По каким признакам авторы телеверсии конкурса отбирали счастливчиков, на которых останавливали своё внимание, так и осталось загадкой. Некоторые из них прошли в финал, некоторые нет, кое-кто вылетел после первого – второго – третьего туров.

 

Общее впечатление, которое осталось после просмотра выпусков «Танцюють всі!», посвящённых предварительному туру, очень странное. Чувствуешь себя кинозрителем, который на первую половину фильма опоздал, а вторую проспал. Вроде бы, и перед экраном просидел в общей сложности целый рабочий день, а о том, как развивались события, ничего вразумительного сказать не можешь.

 

Это всё было о подаче материала, об освещении конкурса. А что же сам конкурс, сама его концепция? Крайне примечательными стали слова одного из членов жюри, адресованные одному из конкурсантов: «В вашем танце слишком много эмоций, а хотелось бы чувств». Не будучи хореографическим профессионалом, я всегда полагал, что хороший танец – это как раз эмоции. Когда отключается разум, и танцор живёт музыкой, растворяется в ней, сливается с ней, выражая в движениях каждую нотку, каждый такт ритма, каждую интонацию. Как Константин Райкин. Как Джон Траволта. Когда кажется: замолкни вдруг музыка – никто этого и не заметит; музыка будет слышна в движениях танцора. Почему-то представляется, что на конкурсе «Танцюють всі!» ни Райкин, ни Траволта не попали бы даже в двадцатку...

 

А в одной из песен Аманды Лир были такие слова: «Everybody was travolting». Станут ли имена победителей конкурса «Танцюють всі!» такими же именами нарицательными?

 

Скажете: ни Райкин, ни Траволта не были универсальными танцорами? Тогда представьте себе художественный конкурс, где каждый конкурсант должен был бы представить живописное полотно, гравюру, газетную иллюстрацию и архитектурный проект. Или песенный конкурс, где все участники должны были бы петь и оперные арии, и романсы, и джаз, и диско. Готов спорить на что угодно, готов хоть сейчас же пойти в первую подвернувшуюся под руку букмекерскую контору: победитель подобного конкурса никогда не стал бы звездой ни оперы, ни романса, ни джаза, ни диско. Среднедобротное исполнение – вот что победило бы на таком конкурсе, и не более. Техника исполнения без излишеств в виде артистизма, без тех самых эмоций.

 

Но разве не то же самое происходило в Ялте? Всем участникам предлагали станцевать сначала хип-хоп, потом модерн, а потом пасодобль. Кстати, к сведению ведущих-комментаторов: пасодобль – не латиноамериканский танец, а испанский. В нём же явно чувствуются мотивы фламенко! Вообще, у нас почему-то принято переводить выражения Latin (Latino) music и Latin (Latino) dance как «латиноамериканские». Что абсолютно неправильно: в понятие Latin (Latino) включаются и испанские, и португальские, и часто итальянские, иногда даже французские музыка и танцы. Если бы румынские и молдавские исполнители завоевали мировую известность – они тоже, скорее всего, были бы Latinos. Хулио Иглесиас, Энрике Иглесиас, группа «Лос дель Рио» со своей «Макареной» – все они испанцы, не имеющие никакого отношения к Латинской Америке. И тем не менее, в их коллекции – множество наград именно в номинации Latino.

 

Так вот, о хип-хоп-модерн-пасодобле. Отбор участников в следующие туры производился так: пятеро конкурсантов одновременно исполняли заданный рисунок танца с заданными па под заданную музыку, одну группу сменяла другая, и в конце жюри выносило свой вердикт: кому – «да», кому – «танец за жизнь» (сольный номер, от которого и зависело окончательное решение жюри), кому – «нет». Иными словами, звёзд-солистов отбирали по конкурсу кордебалета. Закадровый ведущий несколько раз отмечал: танец такого-то конкурсанта в группе оценили на «нет», потому что он пытался самовыразиться и привносил в заданный рисунок танца что-то своё.

 

В результате оказалось: в лучшую двадцатку попало немало «серых мышек», которым так ни разу и не довелось исполнить сольные номера. Действительно ли они – яркие танцоры, или же просто умеют добротно работать в кордебалете – этого никто не знает. Телезрителям так и не представилась возможность обратить на них хоть чуть-чуть внимания. А вот те, кто запомнился самыми яркими и неординарными сольными номерами, в подавляющем большинстве вылетели.

 

А ещё врезалась в память фраза комментаторов: «Його партнерка не пройшла до наступного туру, й тому своє останнє соло йому доведеться виконувати самому». Вне всякого сомнения: если бы «своє останнє соло» он исполнял дуэтом, было бы куда интереснее. Нет, вправду: двое танцоров привыкли танцевать именно как пара, отработанные до автоматизма движения их тоже рассчитаны на парный танец, их танцевальное мышление – также парное. Разбивать пару – правомерно ли? Не значит ли это обрекать конкурсантов на невозможность показать всё лучшее, что они умеют? Можно ли себе представить, чтобы в парном фигурном катании партнёрше дали третье место, а партнёру – девятое?

 

Но вернёмся к чувствам. После продолжительных умственных усилий удалось вспомнить единственный вид танца, где они явно преобладают в рафинированном виде. Это – классический балет, с его чёткой системой раз и навсегда установленных кодов и символов, не хуже кодов и символов индийского классического танца. Вот только те и только те артисты балета, которым удаётся привнести в эту жёсткую систему эмоции (и именно их), становятся выдающимися. Без эмоций классический балет превращается в гимнастику, в набор экзерсисов для учащихся хореографического училища. Без эмоций Галатеи не оживают...

 

Не потому ли, кстати, в сольных номерах было так много хип-хопа? Очень коварный, между прочим, танец. Очень обманчивый. Кажется: овладей акробатической техникой, научись ритмично двигаться – и всё. А вот тех самых эмоций, того самого растворения в музыке, когда кажется, что под вот эту музыку нельзя станцевать никак иначе, всё другое будет бледно и плохо – этого практически никто так и не показал.

 

И снова о чувствах. Многочисленные «Танцы со звёздами», «Танцы на льду» и подобные проекты – и наши, и российские, кажется, точно обозначили, что именно имеется в виду. Помните третьи, международные, «Танцы со звёздами»? Тогда очень много споров вызвала победа поляка Марцина Мрочека. Так вот, именно недостаток тех самых чувств и ставили поляку в вину.

 

А между тем, от украинских и российских представителей его отличало одно качество: грубо говоря, он танцевал музыку, а не слова. Тогда как наши вместе с россиянами на все лады пытались обыгрывать тексты звучавших в качестве музыкального сопровождения песен. Поёт Алла Пугачёва «Маэстро» – значит, партнёр должен изображать музыканта, а партнёрша – почитательницу его таланта, и чтобы при этом было «они друг друга любят». Недаром, наверное, украинские и российские участники всегда выбирали в качестве сопровождения русскоязычные песни.

 

Апофеозом был один из выпусков российских «Танцев на льду». Пара (не помню уже, какая именно, да и не это важно) выступала под песню Филиппа Киркорова с таким себе названием «Лайла». Вообще-то, это – кавер-версия знаменитой песни Тома Джонса «Делайла». В оригинале песня была трагической: парень, уличив любимую девушку в измене, убивает её: «I took a knife in my hand and she left no more», а потом страдает: «Forgive me, Dalilah, I couldn’t take it anymore». У Киркорова текст сусально-пасторальный: «Дочку шарманщика Лайлою стали все звать». У Джонса припев звучит так: «My, my, my Dalilah! Why, why, why, Dalilah?!» – «Моя, моя, моя Делайла! Почему, почему, почему, Делайла?!». И у Киркорова: «Лайла, лай-лай, Лайла!» – и прочие сюси-пуси. (Кстати, если не ошибаюсь, в глубоком детстве слышал эту песню с этим же текстом в исполнении каких-то других артистов, как бы не Аллы Иошпе и Стахана Рахимова. Так что Киркоров эту перепевку поёт далеко не первым.)

 

Но дело не в самих словах. Музыка песни очень соответствует оригинальному тексту: трагические, напряжённые интонации в ней, и их не в силах заглушить даже сладкий голос Киркорова. И вот под эту трагическую музыку упомянутая пара, с блаженными улыбками на лицах, катала по льду детскую коляску, перебрасывая друг другу куклу, изображавшую ребёнка. Овации были бурными, а оценки высокими – хотя никакими иными достоинствами номер не запомнился. Зато «идейно-художественное содержание» текста песни-аккомпанемента было раскрыто, пусть даже оно вопиюще не соответствовало музыкальному ряду.

 

Не это ли самое и подразумевается во всех подобных проектах под кодовым словом «чувства»? Чтобы танцевальный номер как можно более напоминал иллюстрацию, если не буквальную инсценировку, текста звучащей как сопровождение песни? Чтобы танец балансировал на грани пантомимы? Чтобы вместо вопроса: «Какой танец?» был актуальным вопрос: «Про что танец?», и чтобы ответ на него был как можно более очевиден? Чтобы, как в старые добрые времена: неважно, как поёт или танцует, главное – чтобы в галстуке и о родной партии? Ну конечно, теперь это всё происходит с поправкой на новые времена: можно выступать не только без галстука, но и без многого другого, но подход, скорее всего, остался тем же самым: «Про что танец?».

 

... Один из конкурсантов сказал во взятом у него в кулуарах синхроне: «Мы тут все превратились в машины». Другие участники неоднократно повторяли: устали, сильно устали, единственная мечта – добраться до постели. И вот под занавес ялтинской части проекта организаторы приняли «яркое» решение: не дать участникам спать, за ночь они должны были поставить и отрепетировать групповой танец. Об этом не уставал повторять за кадром восторженный голос комментатора. «Загнанных лошадей пристреливают, не так ли?». Вот только, помнится, то был конкурс на выносливость, а вовсе не на танцевальное мастерство – и уж тем более не на чувства с эмоциями, не на вдохновение.

 

А все подобные многосерийные телеконкурсы всё более утверждают во впечатлении: все они (точнее, ни один из них) вовсе не ставят целью поиск талантов и открытие новых звёзд. Они не предназначены для этого и совсем не для того придуманы. Это – разновидность сериалов: посмотрел – и забыл. Участникам проектов, разумеется, никто не запрещает мечтать о том, что благодаря конкурсам они станут героями сцены. Вот только роль им уготована иная – роль героев на час. Роль технического персонала: декораторы обеспечивают декорации, осветители – свет, конкурсанты – интригу действа, повод и предлог его показывать. Окончится сериал, развеется атмосфера шоу – и они станут никому не нужны.

 

Роль главного героя этих сериалов по сценарию отведена отнюдь не им, не конкурсантам. Его величество Телевидение – вот кто на самом деле главный герой. Из средства коммуникации оно в данном случае превращается в нечто самодостаточное и главенствующее, а все амбициозные мальчики и девочки – это всего лишь его пища. Его еженедельный рацион, позволяющий не терять форму, то есть, рейтинги.

 

Это – иллюзия конкурсов, имитация их. Потому что настоящий конкурс интересен не только сам по себе, но, главным образом, тем, что будет после него. Кого откроют для себя зрители, за чьим творчеством будут следить, под чьи выступления по тому же телевидению будут подстраивать свои планы – только бы посмотреть, только бы не пропустить. А здесь... Конкурсанты живут на телевидении, лишь пока продолжается конкурс. Лишь на время конкурса они – звёзды. Потом не будет ничего. Будет то, что и было до этого конкурса ради конкурса. Будь то конкурс певцов, конкурс танцоров, конкурс вышивальщиц крестиком, конкурс домохозяек – какая, собственно, разница?