Не может быть новой драмы без новой философии.

Стюарт Гленни

Телесериал «Доктор Тырса», показ которого с Нового года начал российский «Первый канал», вызвал нешуточную дискуссию из тех, которые называют «широкой полемикой в узких кругах»

Любопытно, что тот же самый «Тырса» ещё осенью транслировался на «1+1» и сколько-нибудь заметного резонанса не вызвал. Сама по себе эта разница восприятия довольно интересна (в аспекте «Украина - не Россия»), но вполне возможно, что вся загадка - лишь в изначально несопоставимых рейтинговых позициях российского «Первого» и наших «Плюсов», а также в талантах и дополнительных возможностях команды Константина Эрнста по части промоушена.

«На экране легкий хаос: это Тырса или Хаус?»

Так называлась заметка в «Комсомольской правде». К этому, в сущности, сводится и вся полемика: можно ли считать «Тырсу» самостоятельной работой, или это жалкая подделка с претензией на «русского Хауса» (или же, наоборот - талантливое переложение на российские реалии культового американского сериала).

Правы, как ни странно, все: 24 серии «Тырсы» снабжают аргументами любую из названных, и ещё с полдюжины других интерпретаций. Да, Геннадий Тырса, как и Грегори Хаус, заведует высокоспециализированным больничным отделением - особым отделением спортивной и балетной травмы, финансируемым напрямую аж из Олимпийского комитета. Видимо, тем самым, по замыслу авторов (Дмитрий Константинов, Алена Званцова, Михаил Марфин и др.), зрителям заранее должна быть понятна запредельная сложность возникающих перед врачами задач. Или, по крайней мере, их исключительная ответственность, о чём напоминают многократно.

Продолжая тему «похож - не похож, хуже - не хуже» отметим, что время от времени Тырса подаёт иронические нелицеприятные реплики «в стиле Хауса» («русского Хауса», разумеется): «Я лечу болезни, а не понты». Впрочем, что касается главного героя, то, похоже, его создатели были озабочены не столько параллелями с Хаусом, сколько многолетним экранным амплуа Михаила Пореченкова - всех этих бесчисленных и всевозможных «агентов национальной безопасности». Стремясь уйти от «агентов» как можно дальше, актёра поперёк всякой логики буквально впихивают в формат «старенького дореволюционного врача» - с его «айболитовским» добрым взглядом поверх очков и стариковской семенящей походкой, что выглядит совсем уж странно.

Зато, и это, по всей видимости, ход именно «от Хауса» - вместо считающейся чересчур экзотической для российского врача наркомании, Тырсе предписана как бы традиционная слабость к алкоголю. Именно «предписана» - поскольку об этом много говорится, но до практической реализации в рамках сюжета дело, по счастью, почти никогда не доходит.

Что касается команды доктора Тырсы, то она даже круче, чем у Хауса - небольшой коллектив высококлассных суперпрофессионалов. Так, по крайней мере, команду позиционируют авторы, хотя демонстрируют высокий класс своих героев нерегулярно, крайне экономно и не слишком убедительно. Это несоответствие между декларацией о талантах и тем, что зритель, собственно, видит (несоответствие, ощущаемое даже совершеннейшим профаном в вопросах медицины) - одна из самых серьёзных слабостей сериала. Вряд ли дело в разнице уровней научных консультантов «Тырсы» и «Хауса». Эффект ощущения сложности задач, решаемых американским диагностом, достигается отнюдь не в медицинской плоскости. Во всяком случае, неоднократно гениальные решения, до которых смог додуматься «только Хаус», да и то лишь после целой серии проб и ошибок, в других сериях называются в числе первых, как очевидные и вполне тривиальные. Так что разница в достигаемом эффекте, вероятно, связана не с медицинскими консультантами, а со сценаристами.

Впрочем, это всё - детали. Повторюсь - в двадцати четырёх сериях «Тырсы» можно собрать огромное количество деталей и эпизодов, свидетельствующих как о параллелях, так и о различиях.

Я спецагента вам в Вольтеры дам

Методологически коллизия «Тырса» - «Хаус» предельно проста. Авторы российского сериала просто-напросто позаимствовали отдельные чисто технические приёмы и сюжетные модели у сериала американского - и приложили всё это к давней традиции старого советского «кино про врачей». Неслучайно многие комментаторы «Тырсы» вспоминают хрестоматийные «Дни хирурга Мишкина» (1977 г.) или даже «Доктора Айболита» 1938 года (не путать с «Айболит-66» Ролана Быкова).

Метод не новый. Сам Вольтер вводил в свои классицистические трагедии приёмы и сюжетные решения Шекспира. Из «Гамлета» - для «Семирамиды», из «Юлия Цезаря» - для «Смерти Цезаря», из «Отелло» - для «Заиры» и т. д. Причём заимствования бывали настолько значительными, что самые несдержанные исследователи даже упрекают «короля философов» в плагиате. Но на самом деле всё обстояло гораздо сложней.

Вольтер считал Шекспира гением, но совершеннейшим «варваром», обладавшим «ярким и мощным, истинным и высоким талантом», но не имевшим «ни малейшего проблеска хорошего вкуса и ни малейшего знания правил». Образцом же и вершиной «хорошего вкуса» считалась драма, построенная по «правилам» и канонам классицизма. Там всё было замечательно - и соблюдение трёх единств, и высокие чувства, и возвышенная мораль, и достойные почитания герои. Имелся всего лишь один недостаток. Пройдя свой зенит ещё во времена Корнеля и Расина, к середине XVIII века «правильные» классицистические драмы стали безнадёжно скучны. «Бесцветны», - сетовал Вольтер и признавал: «Блистательные уроды Шекспира доставляют нам в тысячу раз большее удовольствия, чем нынешнее благоразумие». Оживить «благоразумие» угасающего классицизма он и пытался, заимствуя из бездонной копилки шекспировских «блистательных уродств» детали и сюжетные решения, но - и это важно принципиально - не образы и идеи. Образы (по счастью, лишь в трагедиях) Вольтер кроил по канонам классицизма, а мыслей и идей у него своих собственных было столько, что хватило и Франсу, и Твену, и Бернарду Шоу, и многим другим, в высшей степени достойным авторам.

Что же касается заимствований чужих технических приёмов, то они были и до Вольтера, и после него, и будут всегда. Выдающихся успехов в таких случаях ожидать не приходится. Тот же Шоу, к примеру, вообще считал, что «великий человек, первым пришедший в свою эпоху, пожинает весь урожай и низводит тех, кто приходит после, до уровня обыкновенных собирателей упавших колосьев или, что еще хуже, до уровня глупцов, прилежно и бессмысленно повторяющих на сжатом поле движения жнеца и вязальщика снопов».

Но если не ставить слишком высокую планку, то и «упавшие колосья» можно пустить в дело. Нечто подобное и проделали авторы «Тырсы» - грубо говоря, влив очередное «мыло» в старые мехи, отчасти укреплённые, но, главным образом, лишь слегка приукрашенные хаусовскими заплатами. Результат: смотреть это кино можно, хотя и совершенно необязательно. Спорить тут не о чем: авторы явно не напрашиваются на дискуссию и, как сказано, чисто механически позаимствовав приёмы и «аттракционы» Хауса, с самим великим мизантропом ни в полемику, ни хотя бы в диалог не вступают.

Мы за смех! Но нам нужны

Подобрее Щедрины

На полемику, причём настойчиво и бесцеремонно, напрашивается сам «Хаус», седьмой год испытывая на прочность почти все как устоявшиеся, так и нарождающиеся стереотипы - не только американского общества, но всего современного «цивилизованного мира». Апробацию на моделях проходит всё - религия и война в Ираке, взаимоотношения детей и родителей, СПИД и пресловутая политкорректность, а также все этические коллизии, связанные с этническими, социальными и сексуальными меньшинствами.

Этой строго экспериментальной «обкатки» стереотипы, чаще всего, не выдерживают - ни новомодные, ни консервативные. Причём происходит это на фоне жёсткого оппонирования - и традиционным «мыльным операм», и, особенно, «идейным» сериалам - как защищающим традиционные ценности, так и настроенным на волну современных «продвинутых» веяний. Вроде «Детектива Раш» (Cold Case - «Нераскрытое дело»), где все отложенные в архив преступления прошлых лет, как выясняется при новом расследовании, имеют первопричиной расовую или ещё какую-нибудь нетерпимость, заскорузлость устаревшего традиционалистского мировоззрения и т. п.

Чего-чего в «Хаусе» нет, так это «нетерпимости». «Терпимости», впрочем, тоже нет. Темнокожему доктору-мормону, соискателю места в команде, Хаус даёт прозвище Большая Любовь - лобовой сарказм относительно одноименного сериала. Сериал как раз сострадательно-сочувственно посвящает зрителей в те трудности, которые даже в современном толерантном обществе выпадают на долю простой мормонской семьи бизнесмена Билла Хенриксона, его трёх жен, трудноисчислимого количества детей и прочих родственников, тоже преимущественно мормонов. Сарказм Хауса не означает неприязненного отношения именно к адептам Церкви Святых последних дней (у него вообще очень сложные отношения с Создателем). Просто, по его мнению, человек может быть неверующим, может верить - это его личный выбор, - но в несении своей веры над собой, как нимба или транспаранта всегда есть что-то от ханжества и лицемерия. Большая Любовь - врач-мормон - очень искренне (и очень нарочито) стремится поступать высокоморально, однако в критическую минуту проваливает тест на элементарную порядочность.

Итак, с одной стороны - чисто коммерческий успех группы Дэвида Шора (автор идеи) и исполнителя главной роли великолепного Хью Лори; с другой стороны - пронизывающие сериал этические принципы, неудобные с точки зрения хранителей общественной морали. Если первое породило целый ряд более-менее прямых (и более-менее удачных) подражаний, то второе просто-таки провоцировало появление своего рода «исправленного "Хауса"». И таковой появился два года назад, когда в эфир вышел сериал «Обмани меня» («Теория лжи») с Тимом Ротом в главной роли Кэла Лайтмана - суперспециалиста-психолога, улавливающего любую ложь - по неуловимому жесту, по малейшим переменам мимики.

Технически вопросы, решаемые консультантами-психологами группы Лайтмана, разумеется, совсем не медицинские, но ключевыми, даже в сугубо практическом плане, остаются проблемы общественной жизни, этика и мораль и прочие «проклятые вопросы» современности. Решения предлагаются принципиально иные, чем в «Хаусе». Самый характерный эпизод - трагедия третируемой одноклассниками школьницы-толстушки. Авторы «Обмани меня» (Сэмюэл Баум и др.) переиграли эту историю «правильно», пригласив на роль гонимой жертвы ту же актрису, что исполнила её и в «Хаусе» (Б.К. Кэннон). В «правильном» варианте всё по-другому. Школьники из, условно говоря, «Чучела», равнодушно жующие жвачку, наблюдая, как девочке делают смертельно опасную операцию (так им сказали), вмиг превращаются в страшно переживающих и старающихся помочь одноклассников Сыроежкина и Электроника. И всё заканчивается благополучно, а злой тренер, который, как выясняют специалисты группы Лайтмана, науськивал коллектив на героиню Б.К. Кэннон, понесёт заслуженное наказание.

Вполне вероятно, и в жизни, и, тем более, в сценарном моделировании, возможны оба варианта событий. По-человечески «хороший» вариант нравится гораздо больше. Но не обязательно смотреть «Чучело», достаточно почитать серьёзных исследователей (того же Фромма или, лучше, Лоренца - предполагается, что специалисты-психологи уж их-то точно читали), чтобы знать: подростковая агрессия, особенно групповая, нуждается в объекте, а вовсе не в дополнительном науськивании. А вот пристрастность «злого тренера» в рамках сюжета вообще не мотивирована.

«Обмани меня» был бы всего лишь очередной «правильной» дидактической работой (вроде того же «Детектива Раш», слегка улучшенного за счёт большей динамики и «фишки» с «чтением правды по мимике и жесту»), если бы не Тим Рот. Он очень, очень хороший актёр, и благодаря ему образ Лайтмана, явно проектировавшийся как улучшенная (слегка очеловеченная и без мизантропии) версия Хауса, ожил и обрёл плоть и кровь.

- Ты видишь сурка?

- Нет.

- И я не вижу. А он - есть.

К/ф «ДМБ»

Это необходимо отметить отдельно. Как и всякое значительное явление культуры, сериал «House, M.D.» заставляет считаться с самим фактом своего существования всех, работающих и в этом и в смежных жанрах. Поясню: авторы новых работ знают не только о «Хаусе», но также и о том, что о нём знают потенциальные зрители.

Создатели ситкома «Интерны» - автор идеи и продюсер Вячеслав Дусмухаметов и исполнитель главной роли Иван Охлобыстин - неоднократно подчёркивали, что при всём своём восхищении американским сериалом, они никак не позиционируют свою работу относительно «Хауса», однако это не совсем так. Уже в одной из первых серий самый занудный из четырёх интернов - доктор Левин - не без высокопарности размышляет о том, как он будет лечить самые уникальные и сложные болезни, - и получает тут же отповедь Быкова-Охлобыстина: а кто тогда будет лечить обычных пациентов, которыми переполнены больницы? Иначе говоря, авторы с самого начала объявили зрителям: это - не «Хаус». В целом так оно и есть. «Интерны» - это незатейливый и местами довольно смешной ситком. Но всё равно Охлобыстину регулярно задают вопрос - а не Хаус ли его доктор Быков?

Скорей всего, путаница происходит не столько из-за общего медицинского антуража, сколько из-за Ивана Ивановича Охлобыстина. Дело в том, что уже давно и почти всегда он играет одну и ту же роль. Вот эту самую - Ивана Ивановича Охлобытина, создающего вокруг себя особое, «охлобыстинское» пространство. Наиболее остро оно ощущается в «ДМБ» и в «Даун Хаусе», где Иван Иванович участвовал не только как актёр, но также и как автор сценария и вдохновитель обоих проектов. Но в той или иной мере этот герой обнаруживается везде, где появляется Охлобыстин - будь то очень лирическая драма «Приют комедиантов», или эпическая трагедия «Царь», или даже просто кулинарная телепрограмма «Смак».

И этот образ - Ивана Ивановича Охлобыстина - своим парадоксально-ироническим рационализмом восприятия действительности чрезвычайно коррелирует с персонажем Хью Лори и с «Хаусом» в целом. Что бы там ни утверждал Вячеслав Дусмухаметов, вполне вероятно, что, не будь «House, M.D.», их больничный ситком не был бы даже задуман. Но если бы там не было Охлобыстина, то на свет появился бы ещё один «Универ» и никому бы и в голову не пришло проводить параллели и сравнения.

Совсем иначе построена другая постхаусная работа - названный «сенсацией 2010 года» перенесённый в XXI век «Шерлок Холмс» Юроса Лина и Пола Мак-Гигана с Бенедиктом Камбербэтчем и Мартином Фриманом в главных ролях. Ну да, такой вот парадокс: Хаус, изначально задумывавшийся как «медицинский Шерлок Холмс», оказал несомненное влияние на нынешнюю британскую версию саги о сыщике с Бейкер-стрит. Получилось то ли возвращение к истокам, то ли возврат долгов. Скорей второе. Долги отданы с лихвой. Холмс Бенедикта Камбербэтча перехаусивает Хауса и традиционного Холмса вместе взятых. Хаус резок, Холмс (этот Холмс) груб до хамства. Идиотами он обзывает всех подряд, ещё до того, как они проявят своё непонимание гениального хода мыслей великого сыщика. Ход мысли и впрямь поражает. Особенно его скорость, умноженная на достижения современных информационных и коммуникативных технологий. Город, откуда прибыла жертва - Кардифф - он вычисляет за полторы минуты, запросив по айфону - где два часа назад шёл дождь с сильным ветром. Как гений сыска проявил бы свой сверхмощный интеллект, если бы дождь заливал не один Кардифф, а весь Уэльс, заодно с находящимся на противоположном берегу залива Бристолем (а дождь обычно именно так и поступает) - вопрос открытый. Но задавать его никому и в голову не приходит: события несутся в невероятном темпе.

Первая серия - это вообще настоящий шедевр. Энергетика, лёгкость, оригинальные решения, интрига, удерживаемая до самого финала - что невероятно сложно, ведь разгадка «Этюда в багровых тонах» (в британской версии - «в розовых») всем хорошо известна, если не из повести Конан Дойла, то из многочисленных экранизаций. Как достигается удержание интриги? - внимание зрителей от убийцы (мы же и так знаем, что это кебмен, точнее - шофёр такси) постоянно переключается на загадочного незнакомца, установившего тотальное наблюдение за Холмсом. В незнакомце мы подозреваем коварного Мориарти, и лишь на последних минутах он оказывается тревожащимся братом Холмса Майкрофтом.

В сериале масса остроумных адаптаций деталей XIX века к нынешним реалиям (дорогущий мобильный телефон вместо фамильных часов Ватсона, блог доктора в интернете вместо «Записок о Шерлоке Холмса» и т. д., и т. п.). К сожалению, большая часть режиссёрских и сценарных находок отрабатывается уже в первой серии. Дальше начинаются повторы, и становится не так интересно.

* * *

Это, пожалуй, одна из главных особенностей «сенсации 2010 года». Все три серии мини-сериала практически полностью построены на «аттракционах» - литературных, киношных, телевизионных и т. д. Однако за аттракционами не стоит ничего, кроме, разумеется, желания заработать - но это естественно для всех, кого допускают на телевидение. Бернард Шоу утверждал: «Человек, владеющий техникой, но не имеющий идей, бесполезен, как строитель канала, который не наполняет его водой, хотя он, возможно, весьма искусно проделывает то, что Миссисипи делает очень грубо».

Великий драматург был чересчур суров: хорошо сделанный аттракцион лучше, и даже намного лучше, чем идейно насыщенная, но бестолковая проповедь. «Холмс» Лина и Мак-Гигана - это очень хороший парк аттракционов, просто ожидалось нечто большее, учитывая виртуозное владение техникой и вмонтированные цитаты из Конан Дойла, «Хауса», Честертона и многих других.

Так, суперский блокбастер «Планета обезьян», снятый Тимом Бёртоном в 2001 году, несомненно, на много порядков зрелищней пяти нарочито, «до модели» упрощенных лент 1968-1973 гг., снятых по мотивам этого же романа Пьера Булля. Однако в новой, такой эффектной версии практически полностью выхолощено осмысление проблем сегрегации и расовых столкновений 60-х годов, когда Кеннеди пришлось использовать Национальную гвардию, чтобы несколько темнокожих студентов могли учиться в университетах южных штатов.

* * *

Это принципиальное отличие почти всех работ, созданных под влиянием сериала о диагносте из «Принстон-Плейнсборо» - развлекая, просвещать, - как завещал великий Вольтер. Приёмы и аттракционы, с большим или меньшим успехом применяемые в постхаусном кино, помимо развлечения зрителей, несут в себе важную для авторов сверхидею, свои ответы на «проклятые вопросы» и вполне определённое мировоззрение. Оно есть даже в «Тырсе» - из сентиментальности мы можем без особых натяжек признать его «гуманистическим». Неглубоким и доставшимся в наследство от ушедшей эпохи (хирург Мишкин и т. п.), но оно там есть.

И это - результат влияния той очень жёсткой системы отношения к жизни, которая пронизывает самый, казалось бы, неидеологический из всех - сериал «House, M.D.». Не поучая, он учит тому, что подойти к истоку вечной реки возможно лишь поднимаясь против её течения, а всё прочее - лишь игра стереотипами и иллюзиями. И поэтому необходимо самому формулировать вопросы и не верить заготовленным впрок ответам. Этот ироничный урок скептического рационализма очень дорогого стоит в нашем цивилизованном сообществе, живущем среди мифологем и концепций, до такой степени не соотносящихся с реальностью, что даже утверждения, обратные общепринятым, почти никогда не оказываются верными. В лучшем случае - всего лишь банальными.

Валерий Зайцев, специально для «Детектор медіа»