Кремлевские пропагандисты запустили в СМИ утку о том, якобы Вильнюсская декларация ОБСЕ, уравнивая сталинизм и нацизм, одновременно уравнивает и роль СССР и фашисткой Германии в развязывании Второй мировой войны. И теперь воюют с собственноручно изготовленной фикцией в манипулятивно-пропагандистких целях.

Но мы не должны забывать и о той весьма циничной и двусмысленной роли, которую сыграли в развязывании Второй мировой войны и демократические режимы. Автор ТК Валерий Зайцев, анализируя фильм «Мог ли Сталин остановить Гитлера?» (Первый канал России), демонстрировавшийся на прошлой неделе, напоминает о том, о чем «забыли» авторы Вильнюсской декларации.

Как обычно, ТК готова к дискуссиям.

События, происходящие вот уже третий месяц в информационном пространстве Европы и связанные, по крайней мере формально, с семидесятилетием начала Второй мировой войны, уже называют чуть ли не новой холодной войной.

По счастью, такая оценка сильно преувеличена. Залпы заявлений, выступлений и резолюций, публицистическое стрекотание в теле- и радиоэфире, диверсионные вылазки во Всемирной сети не тянут даже на войну информационную. Поскольку при информационных войнах участники пытаются переагитировать в свою пользу чужих сторонников, а нынешние дрязги ведутся преимущественно в режиме «свій до свого про своє».

Бал правит агитроп: от тайги до британских морей - с запада на восток, и «от можа до можа» - с севера на юг.

Очень типичен в этом аспекте фильм Александра Гузя и Александра Иванкина «Мог ли Сталин остановить Гитлера?», показанный на минувшей неделе российским Первым каналом (ОРТ). Смысл ленты сводится к тому, что в августе 1939 года только злая воля Англии и Франции толкнула Сталина и Молотова заключить зловещий пакт с Гитлером и Риббентропом.

В прологе фильма авторы сулили зрителям нечто совершенно исключительное: «В нашем фильме впервые заговорят сенсационные документы, добытые службой внешней разведки России...». По ходу ленты действительно демонстрируется несколько неизвестных ранее документов, однако они отнюдь не «сенсационны» и в принципиальном плане практически ничего не добавляют к огромному массиву давно известных материалов.

На самом деле, если что и отличает данный шедевр телеисторической мысли, так это разве что чрезмерность передергиваний, грубейших фактических ошибок и элементарной неправды.

Неправда, что 12 августа 1939 года военные делегации англичан и французов прибыли на переговоры в Москву без полномочий на подписание соглашений. Потому что у представителя Франции генерала Думенка такие полномочия были (их не было у английского адмирала Дракса).

Неправда, что представители Англии и Франции не пытались добиться от Польши согласия на пропуск советских войск. В последние, решающие дни переговоров, английское и французское правительства предприняли невероятно настойчивое (французы - почти истерическое) давление на правительство Польши, требуя хотя бы молчаливого согласия Варшавы. (Правда, безрезультатно.)

Опять же, казалось бы - мелочь, но вряд ли из одной лишь некомпетентности авторы, говоря о событиях 1939 г., титулуют Вячеслава Молотова «министром иностранных дел». «Министров» в довоенном СССР не было вообще. Были «наркомы». Так что если это некомпетентность - то вопиющая. Но можно предположить, что путаница с названием должности вызвана желанием авторов избежать напрашивающегося вопроса: а куда же успел подеваться цитировавшийся буквально несколькими минутами ранее нарком иностранных дел Максим Литвинов?

Вопрос важный. Страстный борец за создание системы коллективной безопасности и, особенно, за заключение англо-франко-советского союза, Литвинов был уволен еще 3 мая 1939 года. И это был очень серьезный сигнал - как для англичан и французов, так и для Гитлера.

И т. д. и т. п.

Вообще, совершенно непонятно, для чего авторы так подчеркивали использование новых «сенсационных», и вообще каких бы то ни было документов. Ведь основной упор сделан ими на т. н. реконструкции - озвучивание как бы рассуждений и как бы разговоров действующих лиц - Сталина, Молотова, Ворошилова, Риббентропа и др.

Такие реконструкции очень популярны в исторических программах канала «Дискавери». Основной их недостаток в том, что звучат не подлинные, документально зафиксированные тексты, а преимущественно произвольные литературные упражнения сценаристов.

Впрочем, и в тех случаях, когда в «реконструкциях» фильма «Мог ли Сталин...» использованы записи реальных разговоров (в частности, московских переговоров военных делегаций), реплики персонажей перевраны и/или приписаны не тем лицам. Для меня так и осталось загадкой, для чего авторам понадобилось, чтобы именно маршал Шапошников озвучил рассказанную вовсе не им, а Ворошиловым притчу о «спасательном круге», который не сможет помочь, «если будет на таком расстоянии, что его нельзя будет добросить до утопающего».

Напрашивается вывод, что авторы проекта (а также, очевидно, и его политические заказчики), мягко говоря - не в теме. До такой степени не в теме, что складывается стойкое впечатление: для них совершенно безразлично - соответствует ли фактам излагаемая ими версия событий.

Вполне вероятно, с той же легкостью и с теми же проникновенными интонациями читающего текст «от автора» замечательного артиста Юрия Беляева они могли бы сделать ленту о справедливости «Зимней войны» против Финляндии, или, к примеру, восславить советское вторжение в Афганистан.

И, как следствие, - еще одно впечатление: только по чистой случайности данный продукт кирзового агитпропа по сути фактам все-таки соответствует. Во всяком случае, соответствует им в гораздо большей степени, чем ряд «военных аспектов» Вильнюсской декларации ОБСЕ и неадекватная интерпретация событий восторженными коллегами-журналистами, искренне считающими себя разоблачителями кремлевских фальсификаторов.

Полностью соответствует действительности то, что на протяжении всех лет нарастания нацистской угрозы и до самых последних дней (до 21 августа 1939 года, когда было решено дать согласие на прилет в Москву Риббентропа) советское правительство упорно и последовательно боролось за создание в Европе системы коллективной безопасности. Многократные требования не допустить перекройки европейских границ с непостижимым упорством блокировались «китами» Лиги наций - правительствами Франции и особенно Великобритании.

Примеры? Да сколько угодно. 17 марта - т. е. всего через несколько дней после того, как Гитлер оккупировал Австрию, - советское правительство официально обратилось к лидерам Великобритании, Франции, Чехословакии и США с заявлением о том, что оно готово «участвовать в коллективных действиях, которые были бы решены совместно с ним и которые имели бы целью приостановить дальнейшее развитие агрессии и устранение усилившейся опасности новой мировой бойни...». («Документы и материалы кануна второй мировой войны 1937-1939», т. 1., стр. 78-79).

В ответной ноте от 24 марта правительство Его Величества сообщало: «Конференция, на которой присутствовали бы лишь некоторые из европейских держав и которая имела бы целью не столько обеспечение урегулирования неразрешенных проблем, сколько принятие согласованных действий против агрессии, не обязательно окажет, по мнению правительства Его Величества, благоприятное воздействие на перспективы европейского мира». («Документы и материалы кануна второй мировой войны 1937-1939», т. 1., стр. 81.)

В переводе на человеческий язык это означало, что правительство Великобритании не собирается участвовать в «согласованных действиях против агрессии», и посему не собирается поддерживать созыв конференции, на которой принимались бы решения о таких действиях.

Подводя мрачные итоги этой политики «умиротворения», Черчилль писал: «Оглянемся назад и посмотрим, с чем мы последовательно мирились: ...перевооружение Германии в нарушение торжественно заключенного договора; ликвидация превосходства или даже равенства сил в воздухе; насильственная оккупация Рейнской области и строительство или начало строительства линии Зигфрида; создание оси Берлин-Рим; растерзанная и поглощенная рейхом Австрия; покинутая и загубленная мюнхенским сговором Чехословакия... С одной стороны - отвергнутая попытка президента Рузвельта стабилизировать положение в Европе вмешательством США, а с другой - игнорирование несомненного желания Советской России присоединиться к западным державам и принять любые меры для спасения Чехословакии...». (Уинстон Черчилль, «Вторая мировая война», т. 1, стр. 162-163.)

Уже после Мюнхена (о Мюнхене мы поговорим дальше) Германия совершила еще один захват, отняв Мемельскую область (Клайпедский край) у очень маленькой Литвы. (Даже Вильнюс и весь Виленский округ входили тогда в состав Польши.) Сделано это было при фактическом безучастии Англии и Франции, являвшихся гарантами Клайпедской конвенции 1924 г., закреплявшей статус Мемеля в составе Литовского государства.

Что характерно: аннексия была совершена как раз в те дни, когда находившийся в Москве британский министр по делам заморской торговли Роберт Хадсон зондировал почву о возможности совместных действий по обузданию Гитлера. Хадсон поведал, что «приехал с ‘открытой душой'» и заверял, что «второго Мюнхена не будет». («Год кризиса 1938-1939», т. 1, стр. 319).

Это было 23 марта - в тот самый день, когда, не получив поддержки «гарантов», литовское правительство капитулировало. На борту линкора «Дойчланд» Гитлер вошел в Мемельский порт. (Уильям Ширер, «Взлет и падение третьего рейха», т. 1, стр. 496-497.)

По свидетельству Черчилля, британский премьер Невилль Чемберлен поначалу не счел нужным жестко реагировать на оккупацию Гитлером Чехословакии (гарантом которой, по Мюнхенскому договору, стали Англия и Франция). Однако, «получив энергичные представления насчет мнения палаты, общественности и доминионов», Чемберлен заявил решительный, хоть и бесплодный протест.

Более того, возмущение, охватившее общественное мнение Британии, заставило премьера пойти дальше. 31 марта 1939 г., через две недели после захвата Чехословакии, Чемберлен официально заявил, что Великобритания предоставляет гарантии Польше. 13 апреля было объявлено о британских гарантиях Греции и Румынии, а также о французских гарантиях Греции, Румынии и Польше.

Задаваясь вопросом - «Как же получилось, что Гитлер оказался вовлеченным в ‘большую войну', которой так хотел избежать?», - самый официальный британский военный историк Бэзил Лиддел Гарт отвечает предельно ясно: «Ответ следует искать в той поддержке, которую ему [Гитлеру] так долго оказывали западные державы своей уступчивой позицией, и в их неожиданном ‘повороте' весной 1939 года. ‘Поворот' был столь резким и неожиданным, что война стала неизбежной». (Базил Лиддел Гарт, «Вторая мировая война», стр. 21.)

Разумеется, ни сказанное выше, ни события, о которых пойдет речь дальше, не снимают с советского правительства ответственности за пакт Молотова - Риббентропа, за расчленение Польши, за захват стран Балтии, за зимнюю войну с Финляндией. Речь о другом. О том, что, понимая всю бессмысленность и лицемерность интерпретаций упомянутой Вильнюсской декларации ОБСЕ, прежде всего - о якобы возложении на СССР равной с Германией ответственности за развязывание Второй мировой войны, мы не должны одновременно забывать и о той ответственности, которую несут страны Запада за допущение событий 1939 - 1941 годов.

Впрочем, и роковым летом 1939 года лицемерие и цинизм отличали отношения Запада и СССР.

В конце июля в Британии разразился страшный скандал. Оказалось, что с 18 по 21 июля, в самый разгар московских переговоров, в Лондоне шли другие переговоры - неофициальные. Обсуждалось разграничение сфер интересов Германии и Британской империи. Переговоры вел министериальдиректор германского ведомства по осуществлению четырехлетнего плана К. Вольтат с доверенным советником Чемберлена Вильсоном и министром Хадсоном. Тем самым Робертом Хадсоном, который так торжественно заверял Литвинова, что «второго Мюнхена не будет!».

Инициатива переговоров исходила от англичан. «Вильсон определенно сказал г. Вольтату, что заключение пакта дало бы Англии возможность освободиться от обязательств в отношении Польши», - докладывал в Берлин германский посол Дирксен. И уточнял: «Вильсон дал совершенно ясно понять, что Чемберлен одобряет эту программу; Вильсон предложил Вольтату немедленно переговорить с Чемберленом, для того чтобы Вольтат получил от него подтверждение сказанного Вильсоном. Однако Вольтат ввиду неофициального характера своих переговоров счел неуместной для себя такую беседу с Чемберленом». («Архив Дирксена», стр. 70-77.)

Комментируя разразившийся скандал, французский посол в Москве Наджиар меланхолично констатировал: «В этих условиях мы не должны удивляться недоверию со стороны советских участников переговоров». (Телеграмма П. Наджиара министру иностранных дел Франции Ж. Бонне. 31 июля 1939 г., «Год кризиса 1938-1939»., т. 2., стр. 146-147.)

Впрочем, это было только начало. Когда московские переговоры дошли до стадии подготовки военной конвенции, начались новые проблемы. Как оказалось, британский представитель адмирал Дракс не имел полномочий подписывать какие бы то ни было документы.

Что и неудивительно. Еще 30 июля Чемберлен записал в дневнике: «Англо-советские переговоры обречены на провал, но прерывать их не следует; напротив, надо создать видимость успеха, чтобы оказать давление на Германию». (Feiling K. «The Life of Neville Chamberlain», P. 409-410. Цит. по: Сиполс, «Дипломатическая борьба накануне второй мировой войны», стр. 257.)

Адмиралу Драксу было предписано тянуть время.

Французский посол Наджиар был в бешенстве: «... инструкции адмирала противоречат тому, о чем было договорено между тремя правительствами... Они могут очень навредить, если только британское правительство... тайно не хочет провала переговоров». (Телеграмма Наджиара министру иностранных дел Франции Бонне. 12 августа 1939 г. «Год кризиса 1938-1939», т. 2., стр. 190.).

Впрочем, как пишет далее посол, «генерал Думенк [глава французской военной миссии] сообщил мне, что он убедил адмирала сообразовать его позицию со своей. Мой коллега подтвердил мне, что у последнего действительно такое намерение, несмотря на его инструкции». (Там же.) Попытайтесь вообразить эту ситуацию: британский представитель, движимый «независимостью и патриотизмом» (так у Наджиара), решается вести переговоры всерьез, действуя вопреки инструкциям своего правительства!

Но от адмирала уже мало что зависело. Ключевой и неразрешимой проблемой была позиция правительства Польши, категорически отказавшегося пропустить советские войска - даже для собственной защиты.

В вакханалии агитпропа последних недель довелось натолкнуться на удивительное рассуждение, сводившееся к тому, что никак не возможно ставить в один ряд Мюнхенский договор с пактом Молотова - Риббентропа. Поскольку англичане и французы «всего лишь» не стали защищать Чехословакию от Гитлера, в то время как Сталин и Молотов самолично помогли фюреру уничтожить Польшу. Не мне судить, так ли уж существенна была в то время эта разница для чехов. Важнее, что вопрос вообще поставлен по-агитпроповски некорректно.

В Мюнхене англичане и французы «отказались с уважением отнестись к гарантии, выданной целостной, хорошо вооруженной братской демократической стране». (Генри Киссинджер, «Дипломатия», стр. 281.) Называя вещи своими именами - западные лидеры отдали на растерзание Гитлеру своего верного и в военном отношении исключительно важного союзника.

В этом аспекте в Москве произошло противоположное: кремлевский деспот Сталин договорился совместно с германским диктатором уничтожить страну, в которой видел давнего врага. И, надо признать, имел для этого очень серьезные основания. По крайней мере, с 1934 года польские правители (по Уильяму Ширеру - «горстка незрелых в политическом отношении полковников») буквально напрашивались на должность гитлеровского оруженосца.

В период мюнхенского кризиса «полковники», в частности, министр иностранных дел полковник Бек, сыграли самую подлую роль. Отнюдь не сводившуюся к тому, за что нынешний польский президент принес недавно официальные извинения. Т. е. к тому, что «Польша... с жадностью гиены приняла участие в ограблении и уничтожении чехословацкого государства». (Черчилль, «Вторая мировая война», т. 1, стр. 311-312.)

Конечно же, «подло было присваивать себе спорные куски территории поверженной страны» - как сурово выразился публицист. Но сам полковник Бек вполне сознавал свою роль именно в том, что Чехословакия оказалась «поверженной».

Еще накануне Мюнхена Бек направил своему послу в Германии директиву для предстоящей беседы с Гитлером, в которой предписал выставить фюреру счет: «1. Правительство Польской Республики констатирует, что оно, благодаря занимаемой им позиции, парализовало возможность интервенции Советов в чешском вопросе в самом широком значении... 2. Польша считает вмешательство Советов в европейские дела недопустимым... 4. В течение прошлого года польское правительство четыре раза отвергало предложение присоединиться к международному вмешательству в защиту Чехословакии. 5. Непосредственные претензии Польши по данному вопросу ограничиваются районом Тешинской Силезии...». (Письмо Бека послу Польши в Германии Липскому. 19 сентября 1938 г., «Документы и материалы кануна второй мировой войны 1937 - 1939», т. 1., стр. 173-174.)

После Мюнхена полковник Бек уже предвкушал дальнейшую экспансию под крылом Рейха. Свидетельство Риббентропа: «Я спросил Бека, не отказались ли они от честолюбивых устремлений маршала Пилсудского..., т. е. от претензий на Украину. На это он, улыбаясь, ответил мне, что они уже были в самом Киеве и что эти устремления, несомненно, все еще живы и сегодня». (Из записи беседы Риббентропа с Беком. Берлин, 6 января 1939 г., «Год кризиса 1938-1939», т. 1, стр. 175-176.).

Когда Риббентроп прибыл в Варшаву, Бек был еще более откровенен: «Г-н Бек не скрывал, что Польша претендует на Советскую Украину и на выход к Черному морю». (Запись беседы Риббентропа с Беком. 26 января 1939 г., «Год кризиса», т. 1, стр. 195.)

Впрочем, вскоре оказалось, что у Гитлера относительно своего верного оруженосца совсем другие планы. Это не повод для злорадства. Но стоит сделать паузу и подумать о сложных и мало прогнозируемых последствиях политических решений.

Даже таких ничтожных, как отмашка начать войну агитпропов - не столько беспощадную, сколько бессмысленную. Но осадок остается. Крайне неприятный осадок.

Но никто не мешает делать очевидные выводы. В частности, что бойцы агитпропа, как бы они себя ни называли - «демократы», «имперцы», «либералы», «державники», «патриоты» и т. д., и т. п. - все они спаяны глубинным, сущностным единством куда крепче, чем, скажем, союзники по антигитлеровской коалиции в годы Второй мировой войны.

И ещё. Наблюдая, что вытворяют мародеры на всех фронтах нынешней «исторической» войны, начинаешь понимать, почему единственный урок истории - лишь тот, что она и впрямь никого и ничему не учит.

А жаль.

Литература

Киссинджер Г. Дипломатия. - М.: Ладомир, 1997.

Лиддел Гарт Б. Вторая мировая война. - М., 1976.

Сиполс В.Я. Дипломатическая борьба накануне второй мировой войны. - М.: Международные отношения, 1989.

Уинстон Черчилль. Вторая мировая война. - М.: Терра-Terra, Книжная лавка РТР, 1997.

Уильям Ширер. Взлет и падение третьего рейха. - М.: Воениздат, 1991.

Год кризиса 1938-1939. Документы и материалы. - М.: Политиздат, 1990.

Документы и материалы кануна второй мировой войны. - Т. 2: Архив Дирксена (1938-1939 гг.). - М., 1948.

Документы и материалы кануна второй мировой войны 1937 - 1939 гг. - М.: Политиздат, 1981.

Валерий Зайцев, «Новые Грани», для «Детектор медіа»