Американский журналист Дэвид Саттер: «Корреспонденты из США ехали в СССР с полным отсутствием энтузиазма»

Американский журналист Дэвид Саттер: «Корреспонденты из США ехали в СССР с полным отсутствием энтузиазма»

4 Жовтня 2016
5506

Американский журналист Дэвид Саттер: «Корреспонденты из США ехали в СССР с полным отсутствием энтузиазма»

5506
Одним из специальных гостей Форума издателей во Львове в этом году стал известный американский журналист, эксперт по тематике СССР и современной России Дэвид Саттер
Американский журналист Дэвид Саттер: «Корреспонденты из США ехали в СССР с полным отсутствием энтузиазма»
Американский журналист Дэвид Саттер: «Корреспонденты из США ехали в СССР с полным отсутствием энтузиазма»

На фестивале он представил свою новую книгу «Менше знаєш, краще спиш» (The Less You Know, The Better You Sleep: Russia's Road to Terror and Dictatorship under Yeltsin and Putin) о преступлениях ельцинского и путинского режимов. Это первая книга автора, изданная на украинском языке. Ее выход инициировал телеканал «Еспресо», а реализовало издательство «Дух і літера».

Всего американский журналист написал четыре книги – все они посвящены Советскому Союзу и России. Этой темой автор занимается уже 40 лет. Во время холодной войны (с 1976 по 1982 год) он был спецкором лондонской Financial Times и нью-йоркского The Wall Street Journal в Москве, много ездил по всему Союзу.

Во Львове Дэвид Саттер не только презентовал свою книгу, но и рассказал, каково это было – работать под присмотром КГБ, добывать информацию не от официальной власти, обвинить СССР в производстве биологического оружия и в конце концов получить запрет на въезд в уже современную Россию – совсем недавно, в 2013 году.

Дэвид Саттер, по сути, ровесник знаменитых «вотергейтцев» Боба Вудворда и Карла Бернштайна, а значит – корифей профессии. Он прошел путь от полицейского репортера времен, когда статьи писались на печатной машинке, до автора современной публицистики в The Wall Street Journal и старшего научного сотрудника в Институте Хадсона (Hudson Institute) и Школе фундаментальных международных исследований при Университете Джонса Хопкинса (Johns Hopkins University School of Advanced International Studies).

«Детектор медиа» записал цитаты Дэвида Саттера с презентации книги, выступления на тематическом форуме «Мандри»,а также задал собственные вопросы.

О бэкграунде

Я родился в Чикаго. Получил стипендию Оксфордского университета. Там я заинтересовался проблемами тоталитарного общества и выбрал темой своей диссертации философию Ханны Арендт. Она писала о сущности тоталитарного общества и его мотивации.

Вернувшись из Англии в Чикаго, я стал работать ночным репортером в центральном штабе полиции. Писал о преступлениях, пожарах, чрезвычайных случаях. Это продолжалось четыре года, в течение которых я также закончил диссертацию. Все это было важным опытом, так как работа с преступлениями подготовила меня работать в полицейском государстве и у меня была бесценная теоретическая подготовка в этом вопросе.

Одно из самых важных заключений в работах Арендт – это мысль, что тоталитарное общество совмещает террор и идеологию. Точнее – использует террор для ее навязывания. Потому что люди по природе своей не хотят жить в фиктивном мире.

Я всегда интересовался Россией, у меня была возможность еще в средней школе учить русский язык. У нас его преподавала эмигрантка. Это был уникальный случай. Тогда в Америке нереально было встретить кого-то, кто недавно прибыл из СССР – все равно, что встретить инопланетянина. Но в то же время в эпоху холодной войны многие в Америке хотели знать больше об этом загадочном Советском Союзе и странных людях, которые там живут.

О том, как работали большинство иностранных корреспондентов в СССР

По словам моих русских друзей, я прибыл в СССР «как огурчик». Это был 1976 год. Я был молод, говорил по-русски и имел теоретическую подготовку. Другие корреспонденты из США ехали туда с полным отсутствием энтузиазма. Они были постарше и женаты. Для них работа в СССР была своего рода мытарством. Жены страдали от отсутствия товаров и всех неудобств, которые коммунистическое общество навязывает своим жителям. Несмотря даже на то, что мы, как иностранцы, были абсолютно привилегированны, жены журналистов без конца жаловались и старались, чтобы пребывание их мужей в СССР было как можно более коротким.

Всего тогда в Москве жило около 30 иностранных журналистов. Они все жили в одном здании и в основном общались друг с другом. Большинство не знало русского языка, но их ограничивало не только это. Они и сами себя ограничивали в этом иностранном гетто. Любой советский человек, который приходил к ним, должен был пройти через охрану, его проверяли.

Министерство иностранных дел СССР создало ситуацию, где вершиной журналисткой деятельности было участие в их мероприятиях. Если корреспондент сам куда-то звонил, с ним никто не соглашался говорить. А через МИД организовывали интервью, собирали всех в поездки по Союзу, в которых корреспондентам подавали соответствующую информацию. Каждый журналист был уверен, что вернется оттуда с материалом. А редакторы не особенно разбирались в ценности такой публикации. А если бы поинтересовались, то узнали бы, что каждая группа, которая едет, скажем, в Узбекистан, посещает один и тот же колхоз или завод, и говорит с теми же самыми колхозниками или рабочими. И, конечно же, слышит абсолютно идентичные высказывания.

Некоторые из этих колхозниц практически стали в иностранных СМИ кинозвездами, настолько привыкли давать интервью западным корреспондентам о том, насколько успешно они строят коммунизм (смеется. – ДМ)! Они даже говорили нам, что раньше уже общались с лондонским Times, или парижским Le Monde, или нашим Washington Post…

и сам Дэвид Саттер

Возможность жить в фиктивном мире Советского Союза была для меня, выросшего в Америке, просто уникальной. Я был один, мне все было интересно, и я говорил по-русски. Поэтому, в отличие от женатых коллег, я мог даже наслаждаться пребыванием в СССР. Мне открылся совершенно фантастический мир, в котором я увидел, что все теоретические заключения Арендт правдивы – и его абсурдность, и пропаганда. Это, с одной стороны, был спектакль, а с другой – настоящая замена для правды. Все общество действовало на фиктивной основе.

В первые месяцы тоже решил поехать в такой тур, о котором говорил выше, – в Узбекистан. А когда понял, как это все работает, принял стратегическое решение ездить одному. Как ни странно, это было возможно. Не более 30% территории СССР было закрыто для иностранцев. Мы должны были только за 48 часов информировать МИД, куда едем, чтобы они могли готовить местных начальников к нашему приезду. Многие журналисты не знали, что это возможно, а кто-то боялся – в первую очередь провокаций.

Журналисты также пытались получать доступ к какой-то информации или персоне через Агентство печати, которое было фактически филиалом КГБ.

Я же старался не встречаться с официальными лицами – они бы только повторили мне то, что печатали в «Правде». Я хотел говорить с людьми об их личном опыте. Я понял, что евреи, которые стараются эмигрировать, считая, что им нечего терять, и другие желающие уехать – баптисты, евангелисты, а также националисты и диссиденты, которые страдают за свои убеждения, – все являются ценными источниками информации.

Довольно быстро я познакомился с московскими диссидентами. Они были связующим звеном с обществом, собирали информацию о нарушениях прав человека, имели хорошую сеть контактов в разных городах. На одной вечеринке я встретил человека из Прибалтики, который пригласил меня пообщаться с их диссидентами. Так я впервые лично познакомился с КГБ.

Это случилось после полугода моего пребывания в Союзе. Опыта у меня было не очень много, да и ум оставлял желать лучшего (улыбается. – ДМ). Я поехал в Литву и там несколько дней агенты КГБ передо мной выдавали себя за местных диссидентов. Я выяснил, что это был маскарад, только по возвращении в Москву, когда настоящие диссиденты спросили, почему я с ними не встретился. После этого я стал гораздо более осторожным, но не перестал ездить по Союзу.

А спустя несколько лет после распада СССР встретил сотрудников КГД, которые следили лично за мной. Думаю, тогда за всеми иностранными корреспондентами следили. И в КГБ знали, кто безобидный, а кто нет. Если они что-то подозревали, могли привлечь 50-70 человек. Они знали, что я занимаюсь довольно чувствительными темами.

О темах

Я писал о многом, ездил и встречался с разными людьми. Общался, например, с донецкими шахтерами. Писал о переходчиках границы. Среди них был грузин, который неудачно попытался доплыть из Батуми в Турцию. Его арестовали и на допросе он сказал, что психически болен, «ведь только сумасшедший может хотеть уехать из СССР». А один украинец пытался пройти в Финляндию, не зная, что между этой страной и СССР был договор о возвращении людей. Я узнал, что были фиктивные пункты на границе, где сидели агенты КГБ под флагами соседних стран и арестовывали желающих перейти. Я общался также с людьми, которые стали жертвами психиатрических репрессий. Так я познакомился с Алексеем Никитиным – шахтером из Донецка, который старался предупредить руководителей о нарушениях техники безопасности и угодил в психбольницу. Многое из этого вошло в мой фильм, который показывал канал «Еспресо». Надеюсь, мы выложим его в открытый доступ на YouTube.

В 1980 году я писал об утечке биологического оружия (спор сибирской язвы. – ДМ) на военном объекте в Свердловске. Несколько десятков человек из-за этого погибли. Этот город был закрыт, я звонил повсюду, но очень сложно было что-либо узнать. В конце концов я собрал достаточно информации, чтобы доказать, что СССР нарушил подписанный им международный договор, запрещающий производство биологического оружия (в 1992 году президент России Борис Ельцин открыто признал факт утечки. – ДМ).

Главный урок из всего этого для журналиста заключается в том, что всегда можно делать больше, чем вы думаете. И сегодня ничего не изменилось. Нужно стараться не довольствоваться официальной информацией и общепринятыми истинами. Иногда не так сложно обнаруживать очень много интересного и докопаться до истины. Конечно, рискуя.

О двух попытках его выслать – из СССР и РФ

Меня попытались выслать в 1979 году. Тогда ко мне в гости приехали мама и сестра и мы решили поехать в Украину – в места, откуда родом наши предки. А это, между прочим, город Чернобыль. Тогда еще никто не знал, что он приобретет такую известность. Мои родственники эмигрировали оттуда в Чикаго в 1913 году.

И вот против меня устроили провокацию. Местные власти старались ограничить нас во времени и перемещениях, а потом в газете «Правда Украины» написали обо мне грозную статью под названием «Как мистер Саттер искал своего дедушку». Меня обвинили в хулиганстве и на этом основании хотели выслать. Это удача, что властям не удалось. Американские и английские дипломаты пригрозили советским, что примут ответные меры относительно советских корреспондентов в Лондоне и Вашингтоне. Они решили, что я не стою двух (улыбается. – ДМ).

Окончательно меня выслали в 2013-м. Я узнал об этом, находясь в Киеве. Мне постоянно откладывали продолжение визы, потом прислали номер документа с одобрением, а через несколько дней консул сказал, что у них потерялось письмо, соответствующее номеру – впервые за 20 лет его карьеры. Позже мне сообщили, что компетентные органы решили, что мое присутствие является нежелательным, и мне отказано во въезде в Россию. А издание Moscow Times написало, что это неудивительно и даже странно, что так поздно (улыбается. – ДМ).

Под влиянием этих событий я решил объяснить мое видение в целом постсоветской истории России, и таким образом вышла книга «Меньше знаешь, лучше спишь».

О книге «Меньше знаешь, лучше спишь»

Если не ошибаюсь, это единственная книга на английском, которая охватывает весь период после 1991 года. Есть очень много книг о правлении Ельцина и много о Путине, но никто не связывает эти периоды, как будто никакого отношения друг к другу они не имеют. Но это ошибочно. Все, что я видел, убедило меня в том, что диктатура Путина, становление полицейского государства в России и ее эволюция в страну-агрессора было заложено в период Ельцина, который был героем в глазах многих людей на Западе. Я рассказываю, что связывает эти периоды. В первую очередь это взрывы в домах россиян в 1999 году.

О том, слышат ли его заявления о России в США

Мои концепции в США совершенно не популярны. Но все-таки что-то люди слышат. Раньше еще труднее было убеждать людей, но у меня было одно преимущество – хорошие отношения с газетой Wall Street Journal. Скорее всего, это самая авторитетная газета в Америке. Ее читают деловые люди – богатые и влиятельные. Редакция поверила в мое знание ситуации и публиковала статьи, в которых я говорил, что режим Путина нелегитимный. Тогда я единственный об этом писал – но в издании, которое невозможно игнорировать.

После выхода этой книги главный журнал консерваторов The National Review сделал ее главной темой номера. Недавно американское общественное телевидение сняло документальный фильм о Путине, для которого взяло у меня интервью о том, как он стал президентом. Но если мы говорим о политическом уровне – там полное невежество.

Убийства Анны Политковской в Москве и отравления Александра Литвиненко в Лондоне свидетельствовали об участии в них российских властей. Не говоря уже о взрывах в 1990-х годах, «Норд-Осте» и Беслане. Наша власть начала политику перезагрузки. Я думал, хуже уже не будет, но потом появился Трамп, который называет Путина другом и думает, что тот его уважает или даже любит. Как будто будущий американский президент должен об этом думать!

Если просто посмотреть на историю и игнорировать все попытки создать искусственный образ для Путина и России, то мы увидим, что сущность этого режима – захватить и сохранить власть любой ценой. Когда начался Евромайдан, власти России увидели, что люди могут самоорганизоваться против недемократической власти, они решили делать то же самое, что в 1999 году. То есть отвлечь внимание населения от настоящих уроков Майдана, который мог бы стать примером для подражания для русских людей, сказав, что русскоязычное население в опасности и надо их защитить – и начать войну в Восточной Украине. А когда она забуксовала – реализовать еще один отвлекающий маневр – интервенцию в Сирию.

Я пытаюсь объяснить мотивацию российского режима в том числе и для того, чтобы люди внутри России понимали ее. Это грустная история, но всегда лучше знать правду, чем жить в заблуждении – иначе оно обернется против вас.

***

Несколько вопросов от «Детектора медиа»:

Мистер Саттер, какого рода угрозы возникали перед вами и другими иностранными корреспондентами в СССР?

– Угрозы были разные. Но не физические – вас не могли убить, как журналистов в современной России. В первую очередь они касались карьеры. Были разные провокации. Например, кто-то мог организовать пьяную драку в ресторане, а потом обвинить в ней журналиста. Или женщина могла начать приставать к корреспонденту. Если он реагировал, скажем так, положительно, появлялся ее муж и требовал справедливости от советских властей. Также могли обвинить в гомосексуальности, ведь за это в СССР даже сажали. Один корреспондент из-за такого обвинения вынужден быть уехать. Могли намекнуть, что вы занимаетесь махинациями. Для этого власти умышленно сделали серую зону, где иностранцы могли продать автомобиль – полулегально. Они могли также пытаться влиять на начальство этого корреспондента или же припугнуть.

Допустим, я захотел поехать в обычный советский город Щадринск в середине страны. Там я, наверное, был первым иностранцем в истории этого города (смеется. – ДМ). В пути я встретил нескольких людей, которые попытались меня припугнуть. Они обратились ко мне по имени. Я спросил, кто они, на что они ответили, что это не важно, но зато они знают, кто я такой. Наверное, этим они хотели напомнить мне, что не все так безопасно.

Когда, на ваш взгляд, российские СМИ были более свободны – сейчас или тогда? Похожа ли советская пропаганда времен холодной войны, свидетелем которой вы были, на теперешнюю кремлевскую?

– Сейчас, конечно, свободнее. Тогда это был идеологический контроль и лишнего слова никто не мог сказать. В наше время можно говорить почти все – кроме самого важного.

А что касается пропаганды, есть и общее, и отличия. Похожи они тем, что СМИ пытаются осветить черную сторону жизни на Западе или фальсифицировать события. Но монолитная глупость, которая была тогда, создание целого фиктивного мира – этого сейчас нет. Сейчас российские СМИ готовы сообщать гораздо больше правдивой информации. Но они пытаются как-то представить ее в неправильном русле.

Насколько опасна современная российская пропаганда, как вы думаете? Ведь она распространяется и на иностранных языках.

– Я не думаю, что она очень опасна. Они, естественно, апеллируют к недовольным гражданам на Западе. Все те, кому все надоело, говорят: «Будем смотреть RT, там нам скажут, как все плохо». Кремлевские СМИ абсолютно беспринципны и нечестны. Они могут подстрекать людей в странах Балтии и имеют довольно большую аудиторию в США. Но у нас люди имеют широкий доступ к информации. Если бы RT был единственным каналом, все бы давно сошли с ума. Словом, я считаю, что это серьезная проблема, но не критическая.

Профессия международного журналиста очень изменилась за последние годы. Многие издания уже не имеют специальных корреспондентов в разных странах. Они экономят, публикуя материалы фрилансеров. Как это влияет на качество международной журналистики?

– Да. Это глупая экономия. Если человек не живет в стране, то он все понимает совсем иначе.

Видение политики России вашими коллегами – молодыми журналистами из США – похоже на ваше?

– Они во многом не разбираются, не знают истории и не представляют, каково было в Советском Союзе – ведь там корень зла.

Достаточно ли западные СМИ пишут о российско-украинском конфликте?

– Не достаточно.

Как вы оцениваете освещение в американских СМИ президентской кампании этого года?

– Практически все американские медиа полностью на стороне Клинтон – и нарушают элементарные нормы профессии. За это будут какие-то последствия, потому что люди им не доверяют.

Каким вы видите будущее России и Украины?

– Много чего зависит от Украины. Если она справится со своими проблемами, то станет примером для подражания. В первую очередь, конечно, нужна ясность о том, кто совершил убийства на Майдане.

Вы бы хотели снова получить возможность поехать Россию?

– Да. Если бы был уверен в личной безопасности. Ведь я говорю вещи, которые в России не звучат. В то же время сейчас, даже находясь в Америке, я знаю достаточно, чтобы освещать политическую жизнь в России. У меня есть много контактов там и в мире. Я хорошо знаю менталитет, а это очень важно. Я собираюсь писать еще одну книгу – историческую. Надеюсь также на публикацию в Украине другой моей книги – о распаде Советского Союза (Age of Delirium: The Decline and Fall of the Soviet Union).

Фото: пресс-служба Форума издателей/ Олег Кохан/ Фотоагентство LUFA

Команда «Детектора медіа» понад 20 років виконує роль watchdog'a українських медіа. Ми аналізуємо якість контенту і спонукаємо медіагравців дотримуватися професійних та етичних стандартів. Щоб інформація, яку отримуєте ви, була правдивою та повною.

До 22-річчя з дня народження видання ми відновлюємо нашу Спільноту! Це коло активних людей, які хочуть та можуть фінансово підтримати наше видання, долучитися до генерування спільних ідей та отримувати більше ексклюзивної інформації про стан справ в українських медіа.

Мабуть, ще ніколи якісна журналістика не була такою важливою, як сьогодні.
* Знайшовши помилку, виділіть її та натисніть Ctrl+Enter.
5506
Коментарі
0
оновити
Код:
Ім'я:
Текст:
Долучайтеся до Спільноти «Детектора медіа»!
Ми прагнемо об’єднати тих, хто вміє критично мислити та прагне змінювати український медіапростір на краще. Разом ми сильніші!
Спільнота ДМ
Використовуючи наш сайт ви даєте нам згоду на використання файлів cookie на вашому пристрої.
Даю згоду