Жоэль Шапрон – специалист по восточноевропейскому кино, много лет занимается отбором фильмов для МКФ в Каннах. От него во многом зависит, какие французские кинофильмы увидят зрители СНГ. Вице-директор UNIFRANCE по делам восточной Европы, представитель селективной комиссии МКФ в Каннах рассказал «ТК» о феномене национального кино в эпоху глобализации, об особенностях зарубежного проката и имидже киноиндустрии государства в целом.

– В начале года на сайтах российских информагентств появилась информация, что французское кино сдает позиции, а показатели прошлого года по зарубежному прокату французских картин – гораздо хуже позапрошлого. Это действительно так?

– С одной стороны – да, с другой стороны – нет, а с третьей стороны – так и должно быть. Скажу так: количество зрителей может уменьшиться только из-за отсутствия одной хорошей картины. Два года назад «Птицы-2» оказались фантастически успешным фильмом. А в 2006-м такой успешной картины не было и, естественно, наблюдалось падение популярности нашего кино в зарубежном прокате. С третьей стороны, это нормально, потому что показатели зарубежного проката отражают не ситуацию текущего года, а состояние французского кино годом раньше – ведь фильмы выходят за рубеж с опозданием. Поскольку в позапрошлом году во Франции показатели французских картин были не самыми высокими, вполне нормально, что через год эти показатели за рубежом также окажутся чуть ниже, чем обычно. Зато во Франции в 2006 году французские фильмы были такими успешными, что мы очень рассчитываем на хорошие показатели в 2007-м – когда те успешные картины появятся у вас. Когда есть хоть одна сильная картина, как, например, «Птицы», «Амели Пулен», «Пятый элемент», «Астерикс», прокат которых был успешным во всем мире, – мы получаем фантастические показатели.

– Каковы показатели прошлого года для французского кино в национальном прокате?

– Если не ошибаюсь, лучшие за последние 20 лет. Наша рыночная доля в прошлом году была выше 44%. Почти каждый второй зритель смотрит национальное кино.

– Как так получается? Как в эпоху глобализации может существовать феномен хитов национального проката?

– Все просто: у нас очень хорошая система финансирования кино. А это означает, что киноиндустрия работает отлично, мы производим по 200 картин в год. Причем, это самые разные жанры. Во-вторых, когда вы даете кино в прокат, зрителей должно быть очень много, а для этого кинотеатры должны быть недалеко от дома. Когда речь идет о России и Украине, это очень острый вопрос, поскольку у вас пока очень мало хороших залов. Они строятся и строятся, но их мало. И если ты живешь не в Киеве или Харькове, а в небольшом городке, где нет хороших кинотеатров, – у тебя нет возможности посмотреть картину. А потому – высоких показателей посещаемости не будет ни на какое кино. Но если возможность посещать кинотеатры есть, люди чаще всего отдают предпочтение национальному кино, которое рассказывает им о них самих – и значительно больше, чем какое-то французское и американское кино.

Кроме того, в нашей системе кинопроката нет никаких квот, они существуют только для телевидения. Но все равно французское государство косвенно помогает национальному кино и в прокате. То есть, в этом отношении развита целая система, благодаря которой наш кинематограф имеет ненамного меньше зрителей, чем американский.

– Какова схема помощи?

– Схема сложна. Когда фильм уже в запуске, он получает статус «национального фильма», и благодаря этому продюсер может обратиться за деньгами к телеканалам или к французскому дистрибьютору – и так формируется финансирование. Если наши прокатчики выпускают большие французские комедии, государство им не помогает, но если они выпускают авторское кино, то под конкретный список авторских фильмов французский CNC может субсидировать прокатчика. То есть, можно помочь фильму через продюсера, а можно напрямую поддержать прокат. Есть европейская система «Европа Синема», она помогает кинотеатрам, которые показывают европейское кино. Есть разные пути достижения рентабельности для кинотеатров, которые показываю европейское и французское кино.

– Вы говорите – комедиям не помогают, а как же автоматическая поддержка национального фильма?

– Ее продюсер получает на производство, а не на прокат. Это уже другая система.

– Давайте вернемся к вопросу о глобализации и хитах национального проката. Я слышала от украинских дистрибьюторов, что такие фильмы, как правило, не годятся для иностранного зрителя.

– Смотря какие. Часто говорят, что комедии национальны. Есть подобные случаи, но «Амели» и «Астерикс», которые были хитами во Франции, – популярны и за рубежом. «Микрокосмос» и «Птицы-2» были хитами и у нас, и в мировом прокате пользовались большим успехом. В прошлом году большим успехом пользовалась лента «Друзья навеки», купленная на СНГ «Украинской DVD-компанией». И ее собираются выпускать весной. Посмотрим, что получится, во Франции фильм посмотрели 11 миллионов зрителей. Это самый большой хит, но он практически не вышел за рубеж: это комедия, в которой играют наши известные комедийные актеры, и это третья часть, две были сняты раньше – 25 лет назад. Все французы знают отрывки этих фильмов, это как «Ирония судьбы» для бывшего Советского Союза. Люди росли на этой картине. И когда снимаешь продолжение – оно намного лучше воспринимается дома. Я не согласен, что национальный хит не путешествует. Нет такого правила.

– Не развращает ли продюсеров французская система государственного протекционизма? Русские продюсеры говорят, что французы не рискуют своими деньгами.

– По развитости кинематографа мы занимаем второе место в мире, после Америки. Русские продюсеры, возможно, и правы, но к счастью эта система уже есть, мы же видим, что без нее кинематограф других стран пользуется меньшим успехом в мире, чем французское кино.

– И все же, как создаются условия, чтобы продюсер был заинтересован в конечном результате?

– Продюсер всегда заинтересован. И продюсер, и дистрибьютор, и сами кинотеатры. Даже если продюсер хорошо подстрахован, в том числе финансированием телеканалов, он все равно из собственного кармана вкладывает треть бюджета, а это около 2 млн евро (если бюджет фильма, в среднем, 5 млн). Думаю, не так много русских продюсеров вкладывают из собственного кармана по 2 млн евро в проекты.

– Вы уже чувствуете конкуренцию со стороны немецкого кино? Ведь немцы всерьез озаботились своей киноиндустрией.

– Конкуренция немножко чувствуется, но разница между французской киноиндустрией и немецкой или испанской пока что довольно велика. У французского кино за рубежом есть собственный, целостный имидж. А немецкое или испанское кино – это все-таки отдельные фильмы. Одно дело – заниматься промоушном одного фильма и одного режиссера (например, Альмадовара), и совершенно другое – заниматься продвижением всей кинематографии страны, присутствовать на всех кинорынках, пытаться договориться со всеми кинопрокатчиками. Сейчас немцы взялись за такие масштабные вещи, но пока это только начало – немецкое кино на данный момент существует в виде отдельных имен и названий фильмов. Речь не о качестве, я говорю с точки зрения бизнеса, индустрии в целом. Надо, чтобы государство помогло продвигать все немецкое кино, ведь чтобы создать имидж кинематографии конкретного государства, нужны деньги и время.

– Если говорить о российском кино, я слышала жалобы от продюсеров, что французы не пускают кино в Европу. Я спрашивала, есть ли у них, что предложить европейским зрителям, – ведь российское жанровое кино специфично национально. Мне отвечали, что пока нет, но все равно не пускают, – так, на всякий случай.

– Это бред. Я даже не представляю, кто может так говорить. Это, наверное, старый коммунист, который не понял, что мир изменился и сейчас речь идет только о деньгах и качестве фильмов. Важно соотношение качества фильма и сколько денег за него просят. Как только в России появляется хорошая картина – как, скажем, «Возвращение» Андрея Звягинцева, – все гоняются за ней и покупают. И в первую очередь покупают именно французы, мы делаем промо – и фильм выходит по всему миру.

– Я помню высказывание Никиты Михалкова. Он, правда, был обижен на американцев и говорил, что они купили права на «Сибирского цирюльника», чтобы не пускать в мировой прокат.

– С этим я тоже не согласен. Никто не покупает картину, чтобы закрыть ей дорогу на экран, это просто невозможно, во Франции никому бы и в голову не пришло так подумать применительно к национальному кино. Так могут думать только люди, которые себя чувствуют ущемленными и считают, что их где-то в чем-то обидели.

– Скажите, почему русское кино не покупается? А то ведь украинские продюсеры через несколько лет могут оказаться в подобном положении.

– Здесь несколько причин. Во-первых, – качество, а во-вторых, – имидж. К сожалению, российское кино сейчас очень разнообразно... Я говорю «к сожалению», потому что французы знают только одну грань российского кино. Прокатчикам легче выпускать Сокурова, чем…

– «Дозор»?

– «Дозор» – экстремальный пример. В качестве примера лучше взять «Изображая жертву» Кирилла Серебрянникова или «Связь» Авдотьи Смирновой. «Связь» – хорошая картина, но она не покупается, потому что она слишком похожа на наши картины. Это не значит, что мы ищем экзотику – просто, французы росли на имидже российской кинематографии как диссидентского кино. Во времена СССР у нас выходило только диссидентское кино: Параджанов, Тарковский, Кончаловский. Эти шедевры создали имидж российского кино как довольно сложного, авторского, «черного». И сломать этот имидж сложно.

Мы-то знаем, кто ходил на эти фильмы и кто будет ходить – после Тарковского, Параджанова, Кончаловского. Когда появились фильмы Сокурова, Германа, Муратовой, нашлись прокатчики, покупавшие такое кино, – они знали, что если зрители ходили на «то» кино – пойдут и на это, ведь оно соответствовало имиджу российского кино. А зрителя, который пойдет на «Связь», еще нужно искать: надо провести большую работу, вложить много денег в рекламу. Но под что вкладывать, под кого? Мы ведь актеров не знаем. Под жанр? Тоже нет: во Франции – абсолютно такие же картины. Под режиссера? Нет, она ведь тоже не известная. И дистрибьюторы не знают, с какого конца браться за подобные картины, они не знают, чем заманить зрителя. Для меня это тоже острый вопрос, потому что когда мне в России говорят, что из-за меня у французского кино размытый имидж и люди не знают, что такое это французское кино, я очень рад, – ведь это значит, что наше кино в России сейчас очень разное. Есть и авторское кино, и «Такси 4», и «Астерикс», и фильмы Катрин Брейа, и Франсуа Озон. У нас, к счастью, есть фильмы, режиссеры и прокатчики, а здесь есть зрители для самых разных жанров французского кино. Чтобы создать этого зрителя, нам нужно было время. Впрочем, у нас была почва, потому что в СССР зрители росли на комедиях с Пьером Ришаром, а кинематографисты во ВГИКЕ – на фильмах Трюффо и Шаброля. А во Франции из русского кино мы знаем только авторское, на жанровое кино никто не пойдет.

«Ночной дозор» – жанровое кино, причем, этот жанр популярный. И тем не менее, компания FOX вложила огромные деньги в промо «Ночного дозора», а он собрал во Франции меньше зрителей, чем «Возвращение» Андрея Звягинцева! Это не значит, что прокатчики не любят русское кино, – они не знают, как с ним работать. Я очень рассчитывал, что и другие дистрибьюторы начнут выпускать блокбастеры и в результате общими усилиями сломают имидж русского кино, как исключительно авторского. Но оказалось, что ни «9 рота», ни «Дневной дозор», ни «Статский советник», ни «Турецкий гамбит», – ни один из российских блокбастеров, имеющих, на мой взгляд, шансы за рубежом, не покупается. И все это только потому, что никто не знает, что с ними делать.

– В таком случае, насколько правильно для продюсеров производить фильмы в первую очередь для своего собственного рынка?

– Это правильно и для Франции, и для всего остального мира – ориентироваться на свою аудиторию. Хорошо, конечно, думать и о своем рынке, и о зарубежном прокате сразу. Но если уж выбирать, то прежде всего нужно ориентироваться на внутренний рынок.

– Что делать при неокупаемости на внутреннем рынке?

– Я недостаточно хорошо знаю ваш рынок, чтобы понять, насколько вы похожи или непохожи на англичан и американцев. Английский рынок очень специфичен, там смотрят американское кино, поскольку оно на английском языке, и несмотря на то, что это не их родной язык – они его все равно понимают. То есть, положение вещей иное, чем во Франции. Александр Роднянский – из Украины, «9 рота» пользовалась успехом в Украине. Так что – это зарубежное кино? Не знаю… Относительно того, что кино не окупается на собственной земле, – ну такая ситуация почти везде, кроме США. Это касается проката. Во Франции из 200 картин в кинопрокате окупается только 12, но дальше они приносят прибыль от продаж на телеканалы. Но в общей сложности из 200 фильмов окупается половина – в течении пяти лет французская картина идет на мировых экранах, потом на видео, потом на телеканалах, потом на платных каналах. И 5 лет фильмы приносят деньги. Если это суперхит, то денег больше и приходят они дольше.

К сожалению, в России, да и в СНГ вторичный ранок малоразвит. Если российские блокбастеры финансируются телеканалом, это значит, что потом ты его телеканалу не продашь, потому что это уже твой партнер. И поскольку, за редким исключением, на экспорт ты рассчитывать не можешь, в прокате стараются собрать как можно больше денег. Других источников они просто не видят, но они есть. Тут провал – там прибыль, и наоборот. Скажем, э фильм не очень хорошо прошел в кинотеатрах, а на ТВ – это хит.

– По языковому вопросу страсти у нас, вроде, улеглись, но все равно интересно мнение со стороны.

– Когда в Украине заговорили на эту тему, я сказал, что зря это делают сейчас. Я не говорил, что вы зря это делаете вообще. Помню, была пресс-конференция и на меня напали украинские журналисты, посчитавшие меня защитником русского языка и России, в ущерб интересам Украины. На самом деле, защищать свою культуру и язык необходимо, но это пустые слова, когда защищать нечего. Чтобы защитить язык в кино, литературе – нужно иметь товар. Не будет товара – не будет защиты языка и культуры. А если правительство насильственно заставляет прокатчиков дублировать и субтитрировать на украинском языке, это значило, что ваш рынок будет в основном американским, потому что только американские мейджоры могут себе позволить дубляж на нескольких языках.

Чтобы защитить язык в кино, нужно вложить большие деньги. Украинский прокатный рынок пока не является независимым, он зависит от русского рынка. Большая часть фильмов приходит через Москву: они куплены москвичами и перепроданы украинцам. С одной стороны, это плохо. Но с другой стороны – так вы смотрите гораздо больше фильмов. Потому что у украинских прокатчиков недостаточно денег, чтобы напрямую покупать в Украину картины у французов, итальянцев, немцев. Этот процесс постепенно налаживается, но нам легче продавать в Москву на все СНГ. Да и украинским прокатчикам, в конце концов, тоже легче, потому что так можно получить готовые русскоязычные копии, а в Украине понимают русский язык. Если сделать дубляж обязательным, то обращаться в Москву не будет смысла, а в Париж – возможности. А следовательно – не будет фильмов. Это то, чего я боялся.

От того, что противостояние выиграли прокатчики, ситуация не очень изменилась. Даже, наверное, изменилась в худшую сторону. Виной тому – нестабильность, потому что был момент, когда прокатчики не знали, что делать. Они понимали, что в дубляж нужно вложить огромные деньги. Очень сложно заставлять прокатчиков делать то, что неприбыльно. Много моих знакомых говорили, что закроют свою компанию, если проиграют противостояние. Ведь показывать в Украине кино по сложившейся схеме было рентабельно. Кроме того, есть технические проблемы, нет специальных лабораторий. Решение о дубляже, когда для этого не существует лаборатории, на мой взгляд, было принято человеком, ничего не смыслящим. Сначала нужно создать лабораторию, а потом принимать постановление. Нужно настроить рынок так, чтобы людям не надо было ехать за границу дублировать фильмы, печатать копии. Ведь таможенные проблемы никто не отменял, это же не Евросоюз, у вас же нет открытого рынка, эти все тоже нужно принимать во внимание. Поэтому я считаю, что решение, возможно, и правильное, но точно не своевременное.

– Я слышала, что фильм Киры Муратовой «Два в одном» рассматривается отборочной комиссией Каннского кинофестиваля.

– Да, они будут смотреть.

– А вы уже видели?

– Видел, но никаких комментариев.