Алексей Оверчук – корреспондент российской телекомпании «Эхо». Она выходит в эфир на канале RTVI. Это – спутниковое телевидение, дочернее предприятие «Эха Москвы». Принадлежит оно Владимиру Гусинскому и вещает по всему миру. Кроме России. Таким образом, на родине «Эха» о его существовании мало кто догадывается…

Леша Оверчук – военный корреспондент. В этом качестве он прошел две чеченских кампании и, частично, гражданскую войну в Таджикистане. Во время «оранжевой революции» Лешу командировали в Киев, где в течение недели он ежедневно готовил сюжеты об украинских событиях. В том числе – для программы «Российская панорама».

Познакомились мы на ICTV: моя телекомпания предоставляла свои технические ресурсы коллегам из России. «Скажи честно, ты в Киев на войну ехал?» – спросила я тогда Лешу. «Да, – ответил он. – Ехал на войну, а попал на праздник». А неделю спустя, уже перед отъездом домой, признался, что завидует украинцам, гордится нами и что «оранжевая революция» – одно из самых сильных потрясений в его жизни.

А для меня одним из моих «революционных» потрясений стал сам Оверчук. Я впервые увидела российского журналиста, который НЕ ВРЕТ об Украине. Я смотрела Лешины сюжеты, я видела его прямые включения в «Российской панораме»… Я точно знаю: не врет. Мне не хочется думать, что он такой – один. Но думать иначе – увы, безосновательно. Во всяком случае, пока.

– Каковы критерии освещения украинских событий на российских телеканалах? Есть ли отличия в подходах к этой теме на разных каналах? Как выглядит Украина в информационном пространстве России?

– Все российские телеканалы освещали украинскую революцию исключительно с позиции московского Кремля. В Киеве я встречался со многими знакомыми журналистами с центральных телеканалов и от всех слышал примерно одно и то же. Начальство требовало мочить «Оранжевую революцию». В чем это заключалось? Все хорошее – как бы упускать из виду. Все плохое – наоборот, всячески выпячивать. Например, они снимают демонстрантов. Но из толпы специально «выхватывают» камерой людей, которые выглядят убогими, грязными, жалкими. Обросшие щетиной, с гнилыми зубами. В общем, в репортажах люди на Майдане должны выглядеть как сборище бомжей, агрессивных недоумков и так далее.

Кстати, «оранжевым» очень повезло, что на митинге был введен сухой закон. Российские телеканалы прямо-таки охотились, чтобы снять пьяных, драку какую-нибудь. Ждали, когда же кто-нибудь по пьяни начнет витрины магазинов колотить, машины переворачивать. Как это любят делать в Москве. Если бы такое произошло – российские телеканалы на этом бы отыгрались по полной программе. Будьте покойны. Россияне на этом деле не одну собаку съели.

Как в Москве показывают митинги оппозиции? Берут в кадр пару полоумных, найдут кого-нибудь с бутылкой пива в руке. Рядом бомжа подснимут. Репортаж готов. Человек смотрит новости, а по картинке выходит – собрание либеральных уродов, отморозков. И зачем, спрашивается, собирались?

Когда мои коллеги из Москвы узнавали, что я каждый день посылаю в столицу по репортажу, они были удивлены: «Нас начальство спрашивает: есть какая-нибудь чернуха про «оранжевых»? Нет? Тогда на фиг ваши репортажи, давайте прямое включение». В прямом включении они слово в слово повторяют то, что им говорят из Москвы. Не хочу обижать НТВ – они как-то выкручивались, старались проползти в узкую брешь между цензурой и действительностью, но вот «Россия» и «Первый» – те вообще не стеснялись врать. Причем все их съемочные группы – от техников до журналистов – понимали, что начальство их попросту подставляет. Но что поделаешь, когда подписал договор с Сатаной, а другого телевидения в стране нет?

– Насколько адекватными можно назвать российские представления об Украине до известных событий?

– Вообще-то, Украина, на самом деле, мало занимает места в умах россиян. По их мнению, Украина – это такая большая деревня, где-то на окраине Великой Русской Цивилизации, откуда в Москву толпами едут проститутки и дешевая рабочая сила. Но это беда самих россиян. Им постоянно через СМИ промывают мозги на тему того, что все страны, которые остались за бортом России, живут в нищете, бедствуют, света белого не видят. Все граждане постсоветского пространства, якобы, мечтают приобрести российское гражданство и так далее. Повторяю, этот миф активно подогревается российскими СМИ. Россиянам, наверное, легче становится, когда они сначала оглядывают свою скотскую жизнь, а потом слушают по телевизору байки о тех местах, где люди живут еще хуже.

Один пример. К этим мифам он имеет самое прямое отношение. Два раза я сталкивался со случаями так называемого притеснения русских в Прибалтике. Оба раза спрашиваю «пострадальцев»: «Так езжайте в Россию! Чего вам делать на чужбине? А тут среди своих жить будете!» – «Не хотим в Россию, – говорят. – Мы еще своих родных в Прибалтику перевезем. Там Европа. А в России что? Кому мы там на фиг нужны!»

Странно, да? Вы можете себе представить, чтобы узнику Освенцима предлагали вернуться на родину, а он упирался, да еще просил бы подсадить к нему за колючую проволоку всю его родню? На самом деле, все очень просто. Россияне, которые проживают за границей, прекрасно знают, что на родине их никто не ждет. Им никто никогда не поможет. Чиновники будут над ними издеваться, соседи бросать злобно: «Понаехали тут!» Менты – бить сапогами в живот и тыкать в бок стволами автоматов. Русские люди ненавидят друг друга лютой ненавистью. И готовы перестрелять друг друга при каждом удобном случае. Бьюсь об заклад: если бы на Красной площади люди собрались на «революцию», через два часа началась бы массовая драка и смертоубийство. В России очень удивлялись: «Как это среди «оранжевой оппозиции» на Майдане нет пьяных? И милиция не нависает над каждым демонстрантом?»

При этом русские люди уверены, что являются самыми добрыми и отзывчивыми людьми на свете, а все вокруг – злобные подонки, которые только и мечтают снять с них последние дырявые валенки. Поэтому говорить об адекватном представлении россиян об Украине не приходится.

Когда я рассказывал своим знакомым о событиях на Майдане, о том, как благожелательно вели себя люди, как они помогали нам, московским журналистам, о той взаимопомощи, что царила на улицах, – на меня смотрели как на идиота. Удивлялись, как это нас с оператором никто ни разу даже «москалем» не обозвал. Люди просто не верят, что это правда. Им привычны рассказы центральных телеканалов. Там ведь рассказывают об украинском народе, словно о россиянах. Последние возмущенно крутят головами и говорят: «Надо же, какие обколотые наркотой подлецы! Ющенко захотели!»

– Насколько влияет наличие цензуры (или какого-либо другого давления) на освещение событий (в частности – украинских) в российских СМИ? Существует ли цензура на телекомпании «Эхо»?

– Уже ни для кого не секрет, что на всех центральных телеканалах сидят так называемые «представители Лубянки». Это офицеры ФСБ. И занимаются они там «безопасностью». Под этим словом скрывается очень многое. Во-первых, они следят за тем, кто и что снимает. Проверяют отснятый материал на наличие государственных секретов… Они же следят за поведением журналистов. За их лояльностью. Эти офицеры вербуют среди сотрудников редакции агентуру и так далее. В общем, чем может заниматься офицер ФСБ? Только тем, чему его учили: поиском врагов народа и неблагонадежных.

Помимо этого, монтажная сетка информационных программ по компьютеру выведена в администрацию президента и на Лубянку. Специально обученные люди из этих структур в любую минуту могут посмотреть текст материала, который готовится к эфиру, а потом снять, например, трубку телефона и потребовать, чтобы материал либо убрали, либо «скорректировали».

Когда я работал на РТР, то в одной из последних командировок в Чечню сделал целый ряд сюжетов о боевых действиях. Несколько репортажей вообще не вышло в эфир. Причем мне никто не объяснял, почему… Когда я вернулся в Москву, меня обвинили в разжигании войны. Оказывается, пока я был в командировке, политика Кремля поменялась, и теперь надо было рассказывать о полях пшеницы и о хлеборобах, которые убирают там урожай.

С каждым днем маразм на ТВ только крепчает. Поэтому сейчас на центральных телеканалах люди даже в частных беседах боятся слово лишнее сказать. Тут же настучат. Раньше, я помню, атмосфера была другой: все хохмили, веселились, балагурили. Сейчас молчат в тряпочку, словно враги друг другу. На нашей телекомпании такого, Боже упаси, нету и в помине. Мы тут сами себе хозяева и работаем так, как должны работать журналисты. Свободно. Главное – не ругаться матом, когда делаешь сюжет об очередной идиотской затее правительства или президента.

– Что такое RTVI? Это оппозиционное или независимое телевидение? Почему вас терпят российские власти? Каковы отношения канала с В.Гусинским?

– Не хотелось бы вешать ярлыки на телекомпанию. Она не оппозиционная. Она такая, какой должна быть настоящая телекомпания. Мы делаем новости. Мы показываем, что и где происходит. Чтобы зритель, включая наш канал, мог увидеть не агитацию, а СОБЫТИЕ. Не пропаганду государственного чиновника, а МНЕНИЕ специалиста или простого человека.

С российских телеэкранов, например, полностью исчезли правозащитники. Это означает только одно: в России проблем с правами человека больше нет. Поскольку нет самих прав человека. Мы – единственная телекомпания, которая, помимо правозащитников, показывает еще и оппозицию самых разных мастей. А также людей, которые имеют другую точку зрения, нежели президент Путин и его соратники. Российские власти нас не терпят. Меня уже неоднократно спрашивали чиновники в Госдуме и Совете федераций: «Вы такие острые вопросы задаете, а где вас можно увидеть?» «Нигде, – отвечаю. – Мы на Россию не вещаем. Поэтому мы российской власти не страшны». «Эхо» не составляет конкуренции центральным телеканалам, и потому они могут и дальше врать себе спокойно.

По поводу Гусинского: вы будете смеяться, но я его видел пару раз только по телевизору. И то давно. Даже по телефону с ним не разговаривал. Как, впрочем, не видел и не разговаривал ни с одним человеком из его окружения. Моим начальником является Андрей Норкин. Он – главный редактор телекомпании. Кстати, я поработал во многих местах и могу сказать, что лучше начальника у меня еще не было. Я снимаю сюжеты для новостей и для «Российской панорамы» с Матвеем Ганапольским. Мне ни разу никто не «посоветовал» написать что-то так, а не иначе. Я всегда пишу то, что думаю, говорю и делаю выводы на основе своих впечатлений, а не мнения начальства. Иногда мои начальники хватаются за голову от моих высказываний или выводов в сюжетах. Но я волен писать так, как считаю нужным.

– На украинском ТВ грядут большие перемены. В эфире они уже произошли, теперь – очередь за изменениями «внутреннего характера»: много говорится о необходимости публично задекларированной редакционной политики, договоренностей между менеджментом и коллективом телекомпаний. Как ты к этому относишься?

– Вообще мало понятно: что такое менеджмент и коллектив компании? Представим ситуацию проще. Люди собрались вместе, чтобы делать качественные новости, качественное ТВ. Все работают в одной команде. Телевидение – это командная игра. У каждого есть свои обязанности. Корреспонденты снимают сюжеты, ведущие формируют выпуск новостей и так далее. Что делает менеджмент и вообще кто это? Думаю, понятия «менеджмент» и «редакционная политика» можно применить к российскому ТВ. Там есть высокопоставленные дяди, которые в любую минуту дня и ночи снимают трубку телефона, когда им звонят из Кремля, и тут же ретранслируют пожелание Хозяина своим подчиненным. (В этом, и только в этом, заключается их работа. Ну, еще, разве что, кататься на Мерседесах и жить в роскошных квартирах.) Нравится подчиненным или не нравится, но они обязаны переделывать свои сюжеты или вообще снимать их с эфира по первому требованию менеджмента. А что такое редакционная политика? Для журналистов, редакторов и ведущих это означает, что они должны выдавать на-гора только такие сюжеты, которые полностью совпадают с мнением Хозяина за Кремлевским забором. Употреблять одни слова для описания одних событий и другие слова для описания других событий. Мы можем сказать, что человека убили, а можем сказать, что «ликвидировали» или «изъяли из обращения». Но суть от этого не меняется. Убийство всегда остается убийством. Дело журналиста рассказывать о СОБЫТИИ. Давать НОВОСТЬ. СОБЫТИЕ – оно есть само по себе. Понятие редакционной политики к НОВОСТИ неприменимо. Ведь это означает наводить ретушь.

Например, мы говорим: тысячи пенсионеров вышли на стихийные митинги протеста против монетизации льгот. И даем слово пенсионерам. Российское Гостелерадио преподносит это так: болваны пенсионеры, подстрекаемые ненавистниками Путина, вышли без разрешения на улицы, чтобы протестовать против гениального закона. И потом дают слово прокурору, который завел на пенсионеров уголовное или административное дело. Чувствуете разницу?

Так называемая редакционная политика – это попытка влиять на общественное мнение, а не рассказывать новости. Я вот лично не знаю, какое мнение у Гусинского по поводу того или иного события. Какое мнение у главного редактора Норкина? Тоже не знаю. Я как чукча: пою о том, что вижу. А вот мои коллеги с центральных телеканалов обязаны знать, что думают их начальники или Кремль о тех или иных событиях. И рассказывать об этом так, как «надо». На каждой редакционной планерке проводится инструктаж, в ходе которого до «личного состава» доводится взгляд администрации президента на те или иные события.

Мое мнение: не надо ничего декларировать. Надо или делать новости, или заниматься пропагандой. Если первое, то надобность в каких-то договорах и редакционной политике попросту отпадает. Если второе, то тут, конечно, появляются и менеджеры-надсмотрщики, и журналисты-крепостные, и договор о редакционной политике. И еще куча всякой фигни, которая свободному журналисту не нужна. Как не нужна она нам на RTVI.

– Видишь ли ты шансы для изменения ситуации в российской тележурналистике?

– Журналистики на российском ТВ уже нет давно. Есть пропагандисты и агитаторы. В редакции «Известий» до сих пор висит ленинский лозунг: «Газета – это не только массовый пропагандист и агитатор, но еще и массовый организатор». От чего удирали, к тому прибежали. Надобность в журналистах отпала с разгоном НТВ, ТВС. Теперь российские телеканалы объясняют людям, что им надо думать по тому или иному поводу. Власть организовывает, а ТВ поддерживает информационно митинги «трудящихся». В общем, все вернулось к совковым и совдеповским правилам жизни. Поэтому мне сложно говорить о том, чего нет. Шансов, что российское ТВ изменится, – нет никаких. Люди, работающие там сейчас, повязаны властью намертво. Они понимают: не станет этой власти, не станет и их самих на ТВ. А потому они будут изо всех сил держаться и за эту власть, и за все блага, которые она им предоставила.

Уверен – в ближайшие годы все будет меняться только к худшему.