Михаил Ермолаев возглавил информационно- аналитический департамент СТБ в мае 2011 года. На этой должности россиянин (до СТБ - главред российского РБК- ТВ) сменил Алексея Мустафина, не нашедшего общего языка с журналистами.

С приходом нового топ- менеджера в новостной службе СТБ прошла реструктуризация, «Вікна» изменили свой формат и получили «Телетриумф- 2011» за прежние и новые заслуги.

Теперь проект ориентируется на «новости с человеческим лицом», «новости с душой». По словам Михаила Ермолаева, журналисты, работающие в «Вікнах», готовы сопереживать, а иногда бывают даже сентиментальными.

Господин Ермолаев пытается наладить отношения в коллективе и утверждает, что споров с журналистами становится все меньше. «Я объясняю своим коллегам- журналистам, что если в команду приходит бразильский игрок, это не значит, что он будет бить по мячу в сторону Бразилии», - говорит он.

В кабинете Ермолаева можно увидеть произведения Леси Украинки и «Кобзар» Тараса Шевченко. Ведь условия его контракта с каналом СТБ предусматривают обучение украинскому языку. Хотя отношение к использованию в «Вікнах» харьковского правописания 1927 года у него неоднозначное.

По словам Михаила Ермолаева, в Украине, в отличие от России, «информация - более влиятельная структура», а журналистика - действительно четвертая власть.

Об изменениях в новостях, требованиях к журналистам, мечтах об утренней и итоговой программах Михаил Ермолаев рассказал в интервью «Детектор медіа».

«Новости с человеческим лицом»

- В прошлом году СТБ начал менять формат «Вікон» так, чтобы они ориентировались на ту же аудиторию, что и сам канал. Закончилось ли переформатирование? И какие его основные итоги?

- Переформатирование не завершено, оно идет полным ходом. Мы четко ориентируемся на новости с человеческим лицом. Мы хотим преодолеть границы экрана, чтобы зрители чувствовали, что это о них и для них.

- Эту же цель теперь преследует большинство каналов.

- Нет, не совсем, есть разница. Мы можем делать, например, новости о звездах или о том, как какой-то министр стучит журналисту на другого министра. Мы можем говорить в новостях об экстраординарных путешествиях или о рекордах. То есть о том, что происходит с другими, но не с нами. Существуют такие формы отстраненности, отстранения зрителя от собственно информации. Но наш путь, наоборот - приближение, попытка дать новости через человека, душевно приблизиться к событию. Украинцы, как известно, один из самых душевных народов в мире. Поэтому мы даем новости с душой. Мы проживаем горе, или проблему, или радость, успех вместе с героями наших сюжетов. И это совсем другой подход.

Интересно строить новости, которые были бы похожи на коллектив, который их делает. Наши журналисты - это люди, в первую очередь, готовые сопереживать. Иногда даже сентиментальные. Есть такая формула в риторике: у тебя риторически сильная позиция, ты прав. Вот когда я точно знаю, что я прав, когда я делаю так, как хотел бы, тогда всё получается. А заглядывать за чужие заборы или выяснять, у кого какие трусы торчат, красные или зеленые, мне неинтересно. Поэтому я этого делать не буду.

- В таком случае, какие тенденции из предыдущего формата «Вікнах» вам интересны и будут сохранены? А какие, напротив, уйдут?

- На мой взгляд, в «Вікнах» удалось сохранить (и «Телетриумф» это показал) главное: искреннюю увлеченность предметом наших рассказов, изобретательность, готовность всё время что-то придумывать, искать и находить. С другой стороны, нам пришлось освобождаться - и это был долгий процесс - от материалов, условно говоря, о том, «что журналист кого-то не любит». Мы стремимся к тому, чтобы наша критика, которой становится больше, была более весомой, основательной, подтвержденной фактами и цифрами. Мы больше не даем некомпетентные мнения на темы, в которых надо разбираться.

Мы недавно специально посмотрели новости разных каналов: «Вікна» и проекты наших любимых коллег-конкурентов. Сложилось устойчивое ощущение, что мы все живем в разных мирах. Подбирая новых сотрудников, мы в первую очередь выясняем, какими глазами человек смотрит на мир.

- СТБ сейчас идет в развлекательную нишу. Как вы видите место новостной службы на развлекательном канале? В свое время на ТЕТ, К1 после переформатирования новости закрылись.

- Вообще канал СТБ - это нечто особое. Я бы не стал говорить, что это канал, который идет в чисто развлекательном направлении. Развлекательное развлекательному рознь. Например, проект «Голые и смешные» на канале СТБ появиться не может. Да, это прикольно, но это развлечение ради развлечения. Мы не стремимся показать людей просто голыми или просто смешными. Я бы назвал СТБ не развлекательным, а сопереживательным каналом, где в каждый момент, в каждой минутке эфира рассказывается некая человеческая история, вскрывается человеческое чувство: преодоление, страдание, желание успеха, радость победы.

В этом смысле у нас нет противоречий между общим контентом СТБ и теми задачами, которые ставят перед собой новости. Мы тоже говорим о том, что любой факт имеет смысл только для конкретного человека, а следовательно, подаем его через конкретного человека. Протагор говорил: «Человек есть мера всех вещей». В новостном формате эта задача трудно исполнима, но тем интереснее ее перед собой поставить.

- Вы говорили о том, что критики в новостях СТБ стало больше. Что вы имеете в виду?

- Однажды в одной из властных пресс-служб мне сказали, что правительство ведет мониторинг информации о несправедливостях, произволе чиновников и пр., полученной от телевизионных информационных служб. Тогда мне было обидно слышать, что не мы даем больше всего фактов, которые можно взять на карандаш, на проверку. В то же время у нас иногда бывали сюжеты из серии «корреспондент Иванов не любит президента Аргентины» (условно). Наша цель такая: если уж информацию мы даем, если мы что-то критикуем, то критикуем весомо, мы всё перепроверили, всё точно знаем, и только тогда выпускаем материал. В нем не могут быть только огульные обвинения, рассуждения из серии: «Я закон не читал, но глубоко возмущен». В этом смысле полноценной критики стало больше.

- Но у вас уменьшилось количество политической критики.

- Мне кажется, у нас ее достаточно. Понимаете, поверхностная политическая критика легко дается. Ведь начальник всегда плохой. Но основательная политическая критика требует серьезных усилий, времени на проработку темы. Наверное, поэтому таких материалов стало немного меньше. А еще потому, что зритель всё меньше интересуется политикой. А мы ориентируемся на своего зрителя.

- А как же критика конкретных действий власти?

- Конкретных действий - конечно. Этим мы занимаемся активно. Наш аналитический отдел дает темы, перепроверяет факты. Мы часто задаем представителям власти неудобные вопросы. То есть, критику конкретики мы стараемся увеличивать, а критику огульную стараемся убирать совсем. Мы концентрируемся на конкретной проблеме, на конкретных человеческих историях.

- А будет ли на СТБ увеличиваться сегмент политических и экономических тем в такие моменты, как, например, выборы?

- Я думаю, что, конечно. Если мы почувствуем, что зритель явно, очень сильно политически активизировался, что ему стало более интересна политика именно под выборы, то политики будет больше. Выборы - вещь тонкая. У нас на РБК был отдел, который чуть ли не с секундомером проверял, сколько мы сказали про правых, про коммунистов, про партию власти, чтобы нас не занесло в какую-нибудь сторону. И, конечно, мы будем стараться держать равновесие.

- Как вы анализируете интерес зрителя?

- Мы каждый день получаем рейтинги GFK, смотрим прямо по минутке, на каких сюжетах увеличивается доля. Иногда бывают совершенно удивительные результаты. Например, мы как-то сделали сюжет из Нью-Йорка о пенсионной реформе в Америке. На этом сюжете уровень смотрения резко вырос. Хотя там не было ни слова об украинской диаспоре в Америке, ни о чём таком. Просто, мне кажется, дело в том, что это материал о проблеме, созвучной нашим. В таких случаях мы делаем себе зарубки: ага, это интересует зрителя. И учитываем при планировании.

- Какие еще темы сейчас вызывают, по-вашему, наибольший интерес вашей аудитории?

- Когда в Луганске было несколько несчастных случаев на шахтах, и один из шахтеров выступил с резкой критикой своего начальства - мол, выжимают людей до последнего. Он попросил показать это в эфире, добавив, что его за это могут уволить. Потом было заявление премьер-министра, что он лично возьмет судьбу этого шахтера под контроль. Потом появилась информация, что он все-таки ушел, но сам - об этом заявил губернатор области. Сам человек начал прятаться от камер, его мать тоже просила ничего не снимать - говорила, что боится. Получилась яркая человеческая история. Мы всегда стараемся искать истории, в которых, как в капле, отражается мир и страна. Наша задача - рассказать через конкретную судьбу нечто большое.

- Какие темы никогда не появятся в новостях СТБ?

- Ехал грузовик, на дороге лежал пьяница, грузовик переехал этого пьяницу, съехал в кювет, три раза перевернулся, врезался в дерево и взорвался. А знаете, почему? Потому что здесь о человеке ничего нет. Истории грузовиков мы не рассказываем.

- А человек, которого он переехал?

- Если есть его история - тогда другое дело. Сюжет будет рассказывать о личности или судьбе погибшего, если она яркая и показательная. Сюжет не может не рассказывать о человеке. Он не должен рассказывать о людях как о предметах, которые валяются под колесами грузовика. Он должен рассказывать о душах.

К сожалению, информация - это примерно сто эфирных событий в неделю. Поэтому когда мы дойдем до того, чтобы у нас в ста случаях из ста была яркая человеческая история, мы будем счастливы. Но, конечно, это можно рассматривать как вектор.

- Этот сюжет не является для нас образцовым. Потому что здесь мы не поднялись выше детектива. На него мы не ориентируемся. Если есть человеческая история - замечательно, но цель наша такая, чтобы в каждой человеческой истории как-то проявлялось общество.

- Яркой чертой «Вікон» всегда была ирония в сюжетах. Почему сейчас этого нет? Как вы относитесь к иронии в новостях?

- Я очень хорошо отношусь к иронии, и у нас нет задачи от нее избавиться. Мы радуемся, когда удается ироничная съемка, ироничная склейка, ироничная фраза, но не ставим перед собой задачу непременно иронизировать. Ирония - это предмет не концепции, а творческой удачи. Если мы берем ее как концептуальную основу, это задает пространство для перекосов. Так появляются, к примеру, титры «водные процедуры» на материале о том, как перевернулся паром и погибли люди.

- «Вікна» на СТБ выходят позже других новостей. Им априори нужна фишка, которая бы их ярко отличала. Что теперь может стать такой чертой программы?

- Я хочу, чтобы зритель мог сказать: «Я уже всё узнал, теперь хочу понять и пережить». Вот такую мы ставим перед собой цель. Стать глубже и чувствительнее.

- «Вікна» после переформатирования в 2005 году в поисках оригинального подхода начали использовать харьковское правописание 1927 года. Как вы к нему относитесь?

- Как филолог, я могу сказать, что если язык изменился, его нельзя развернуть в обратную сторону. Из-за того, что было монголо-татарское иго, мы же не перестали использовать слова «лук», «каблук», «мундштук»: это было бы странно. Нельзя переделывать язык из политических соображений - он всё равно не поддастся.

- Здесь же дело не в политических соображениях.

- Именно в политических.

- Это было яркой отличительной чертой новостей СТБ.

- Чисто маркетинговой фишкой?

- Да. И, думаю, удачной. Мне кажется, людям это было интересно.

- Я принципиально не принимал участия в решениях по языку, но приходилось слышать много и отрицательных отзывов. Мне говорили: «Вот если бы вы еще не раздражали своим языком». А кто-то говорил, что язык смешной. Это очень разные мнения, потому нельзя сказать: людям это интересно. Кому-то интересно, кому-то нет.

- Но рейтинги росли...

- Растущие рейтинги никак не связаны с языком.

- Какие из новостных стандартов для вас незыблемы?

- И объективность, и оперативность, и «давай второе слово обвиняемому, первое обвиняющему»... Я не могу сказать, что среди стандартов есть что-то, что меня не устраивает. Мы сейчас движемся дальше, от стандарта к концептуализации.

Принципы верстки, стандарты «Вікон» и конфликты в коллективе

- Тогда вернемся к стандартам. В последнее время наши эксперты, регулярно мониторящие теленовости, отмечают: СТБ, который долго был лидером этих мониторингов, стандарт полноты не соблюдает. Считаете ли вы это проблемой? Как вы понимаете стандарт полноты в новостях?

- Невозможно быть лидером всех мониторингов. Месяц на месяц не приходится. Если мы где-то недорабатываем, если где-то информация недостаточно полная, мы с этим боремся. Но у нас нет цели в этом месяце стать менее полными, а в следующем - менее оперативными. Таких задач мы перед собой не ставим.

- Тенденция «Вікон» в последнее время - короткие сюжеты. Также увеличилось количество видео под начитку ведущего...

- Как правило, в двухминутном сюжете можно сказать всё. Но хронометраж наших материалов не всегда две минуты. Просто мы пришли к выводу, к которому пришла журналистика вообще. Что у каждой мысли есть своя «стоимость», выраженная в минутах, секундах. Как правило, она 1,5-2 минуты. Но есть, конечно, особые случаи - на 2,5-3 минуты. Но никак это не связано с полнотой. Мы можем стараться впихнуть все синхроны, которые раздобыли, просто по той причине, что мы их раздобыли. А можем начать отжимать, чтобы мысль звенела, становилась яркой, четкой, понятной. Для 4-минутного сюжета должно произойти что-то невероятное.

- Каким темам будут посвящены максимально короткие, а каким - более развернутые материалы?

- Есть информирующие материалы. Мы, конечно, стараемся делать так, чтобы везде была история. Но иногда история рассказывается просто через построение фразы: что берем первым предложением, что вторым, что третьим. А бывают истории, которые раскрывается через человека. Это важнее.

Есть истории, которые мы выдаем сегодня на сегодня, например: украинцы попали в плен в Ливии. И мы не можем не дать сегодня короткую информацию, которая пришла незадолго до выпуска. И совсем другое - когда мы историю развиваем. Может, мы поедем и будем выяснять судьбу пленных. Хороший сюжет, как правило, вынашивается долго.

- В свое время Алексей Мустафин говорил, что в «Вікнах» нет места журналистским расследованиям. Останутся ли у вас такие материалы?

- Вы знаете, журналистское расследование - это особый жанр. Это другая профессия: одно дело информационщик, а другое - телерасследователь. Смотря еще что понимать под расследованием. Если вы имеете в виду, что есть некий факт, который не доказали, например, правоохранительные органы, а мы докажем, - вот это расследование. Это длительные истории, дорогостоящие. В этом смысле нет, конечно, мы этим заниматься не будем. Просто тогда программа должна как-то иначе называться. Другой жанр.

- Когда Алексей Мустафин возглавлял новости на канале, случались конфликты с журналистами. Шла речь о том, что нет четко прописанных внутренних стандартов. Как сейчас прописаны эти стандарты? Бывают ли у вас такие дискуссии с журналистами?

- Дискуссии есть всегда. Это и есть принцип творческого коллектива. Я очень много текстов написал по этому поводу, что-то обнародовал, что-то сейчас дорабатываю. Мы должны четко понимать одну вещь: не существует законов, существуют правила. В творческом процессе любую формулу, которую мы бы с вами ни произнесли, иногда нужно обойти; и я вам могу легко доказать, что если мы ее обойдем, то будет здорово. Это все-таки не математика, это совсем другая область, более тонкая среда. И я не хочу заменять творческий процесс, окончательно и бесповоротно, железобетонной формулой.

А споры с журналистами идут. Мы долго «искали» друг друга, присматривались. На мой взгляд, либо нашли, либо почти нашли. Этих споров у нас всё меньше, больше позитива, творческих идей.

- На какие темы спорите?

- Я даже не знаю, как это систематизировать. Сначала я наталкивался на то, что вот вы хотите это поменять, а «у нас так принято». В какой-то момент мы договорились не произносить эту фразу.

- Каких вопросов это касалось?

- Да разных, даже структурных, организационных. Потом приходилось добиваться от некоторых журналистов, чтобы ехали на съемку с четкой конкретной мыслью, замыслом сюжета. Иногда это путают с предубеждением (мол, сейчас покажу, что Украина плохая, а заграница хорошая и т. п., то есть то, что мой учитель академик Рождественский называл массовокоммуникантскими штампами). От предубеждения нужно освобождаться в процессе собственно сопереживания предмету, о котором рассказываем. Если мы приехали с одной мыслью и готовы уехать с другой, когда разобрались, то это хорошая журналистика. Вот на такие предметы у нас были споры периодически. Обсуждали те самые некомпетентные синхроны и прочее. На самом деле, коллектив очень душевный, поэтому больших споров у нас уже давно нет.

- Как сейчас выглядит структура? Какие полномочия у вас, у выпускающих редакторов?

- Всё довольно традиционно. Организационная форма не должна быть какой-то невероятной. Потому что вопрос не в форме, а в содержании. Да, у нас выпускающий редактор отвечает за каждое слово в эфире. Потому что на конкретный эфир он становится главным над всеми службами. Структурно над ним только Главный редактор. Это обычная информационная история. У Достоевского спрашивали как-то: не хотите ли найти какую-то новую форму вместо романа? Он говорит: для всего, что я хочу сказать, мне этой формы достаточно. И, в общем-то, неплохо получалось, как мы знаем.

- Задания журналистам формулируете вы?

- У нас есть аналитический отдел, который анализирует, собирает информацию. Сейчас пошла хорошая тенденция, что нам звонят люди, рассказывают свои истории. Анализируются печатные, электронные средства массовой информации, агентства, и порождаются некие темы, которые мы утверждаем на летучке. Оперативные темы - на каждодневной летучке, а стратегические - на еженедельной. Обсуждаем вместе, я утверждаю. Естественно, корреспонденты предлагают свои темы.

- Какие у вас подходы к верстке программы? Какие темы вы видите первыми и почему?

- У нас есть много разных принципов верстки, обсуждаем их обязательно каждый день на конкретных выпусках. В первую очередь, это контрастная верстка. Нельзя верстать социальный сюжет с социальным сюжетом, если их два или три подряд, то они просто создают ощущение некоего шума в голове, что всё плохо. Это мешает сопереживать конкретной человеческой проблеме. Нужно дать человеку немного вздохнуть, подумать. Нужно всё время поворачивать мир разными гранями, нужна игра цветов и оттенков.

Мы расстраиваемся, когда ничего не сделать и приходится первой новостью давать политическую. Очень хочется, чтобы как минимум если не первая новость, то первый сюжет, именно сюжет с закадровым корреспондентским текстом, был яркий, человеческий, с историей, а не про политические баталии, законы и т. п.

- Но тот же принятый закон может значительно влиять на жизнь людей.

- Закон - да. Я имею в виду, что сюжет не так сильно повлияет на жизнь людей, как сам закон. Мы же не говорим о том, что не надо писать законы. Мы говорим о том, в каком месте выпуска его располагать. Если сюжет может повлиять на жизнь людей, конечно, мы выберем его.

- А международные новости, про ту же Россию, в каких случаях появляются первыми в верстке? (Например, 10 июня первым сюжетом в выпуске новостей был «Москва восстанавливает импорт овощей из Европы».)

- Я не помню, чтобы сюжеты про Россию у нас когда-то появлялись первыми. Международные темы - это все-таки второй круг, то, что вокруг страны, а не в самой стране. Есть то, что касается меня лично, что касается моей семьи, что касается моего социума, моей страны, а потом уже - то, что дает ориентацию в мировом пространстве.

- Когда вы пришли в «Вікна», несколько выпускающих редакторов уволились. В том числе Сергей Мамаев. У них была формулировка, что они против новой редакционной политики. Как вы относитесь к этим увольнениям?

- Сережа не так говорил. Он сказал, что у нас разные взгляды на новости. Это действительно так. Мы с ним встретились недавно на «Телетриумфе», где «Вiкна» получили приз «Лучшая информационная программа». Очень дружески пообщались. Я отношусь к Сергею с большим уважением, надеюсь, он ко мне тоже. Он захотел уйти сам. У нас не было никаких увольнений. Вообще, про меня много напридумывали. Я объясняю своим коллегам-журналистам, что если в команду приходит бразильский игрок, это не значит, что он будет бить по мячу в сторону Бразилии. Он всё равно будет бить в сторону ворот.

- Часто ли вы делаете сюжеты для другого канала, как это было в ситуации с РБК?

- Мы ни для кого не делаем сюжеты. РБК помогли подснять интервью. Просто иногда помогаем коллегам, потом они помогают нам.

- Кому вы еще помогаете?

- Мы обмениваемся видео с другими украинскими каналами. Мы продавали свое видео ВВС, по-моему, CNN. Сейчас устанавливаем отношения с ОРТ, со «Звездой».

- А Первый канал будет брать ваше видео?

- Они к нам периодически обращаются.

- Какими материалами вы обмениваетесь?

- Отдельными кадрами. Что-то происходит в России, а у нас там нет корпункта. Естественно, чем больше у нас друзей, тем быстрее мы получим видео.

Планы

- Появится ли у вас отдельная программа? На «Интере», «1+1» есть подобные публицистические проекты («Гроші», «Моя країна»).

- Я же сейчас занимаюсь именно «Вікнами». У меня, конечно, есть какие-то хотелки по «Вікнам», но...

- Чего бы вы хотели?

- Как любому информационщику, мне хотелось бы итоговой программы, утреннего вещания. Может быть, со временем всё это и появится. Пока не могу сказать. Пока это еще в процессе обсуждения.

- Почему на СТБ нет итоговой программы?

- Мы периодически к этому вопросу возвращаемся, но пока идеи до конца не созрели.

- Проблема в идее, формате, поиске ведущего или в чем-то другом?

- Идей, может, излишне много, поэтому не можем остановиться на какой-то конкретной. Пока решение не принято.

- А по поводу утренних новостей?

- Что касается именно утренних новостей, здесь как раз особая история. На утренние новости нужно либо иметь специальный большой ресурс, либо делать то, что есть у всех. Можно сделать утро из вчерашних анонсов, из «нетленки», подсобрать и выдать. Это есть на всех каналах мира, где вообще есть информация. На СТБ не принято делать вещи, которые не имеют изюминки, перца.

- Какого ресурса требует утренняя программа?

- Либо мы нашим ресурсом делаем достаточно традиционное утро, чего не хочется, потому что никогда не хочется делать что-то традиционное... Либо мы делаем совсем другую, невероятную концепцию утра.

- Как вы относитесь к промосюжетам проектов канала? И вообще к промотированию продуктов канала в новостях?

- Все каналы промоутируют свои проекты. Вопрос только в мере. Понятно, что новости - вещь субъективная. Если мы считаем, и справедливо считаем, что «Украина мае талант» и «Х-фактор» - это событие в культурной жизни страны, то мы, естественно, его промотируем. Старт проекта, финал - это, конечно, яркие события. Я это говорю без всякого лицемерия, потому что примеров такого уровня шоу, такого качества подготовки и народности восприятия, как на СТБ, немного. Просто всегда нужно устанавливать меру, в какой момент это действительно событие, а в какой момент это привычка.

- В течение трех последних месяцев рейтинг «Вікон» падает. Как вы считаете, почему? (сентябрь - 12,54%, октябрь - 11,9%, ноябрь - 11%; данные GFK по состоянию на 20 ноября, аудитория 18-54, «50 тыс.+»).

- По ноябрю у меня уже другие данные. Но дело не в этом. Я возглавил информацию на СТБ в мае этого года. Можно сравнить осень с летом, можно с предыдущей осенью. В обоих случаях у нас убедительный рост.

- Если сравнивать с прошлым годом, то идет значительный рост. Но за осень тенденция пока к снижению.

- Что касается изменений внутри одного сезона - изменение концепции, даже постепенное, - дело тонкое, оно предполагает и частичную смену аудитории. Я думаю, это сейчас и происходит. Такие колебания зависят от многих факторов, по ним не выстроить общее направление. Не думаю, что есть тенденция к снижению.

- Какую долю вы хотите на следующий год?

- 100%. (Смеется.) У нас есть какие-то цели. Сейчас - стабильно зафиксироваться на 12%, а потом уже, к концу весны, прийти с 15-16%.

- Многие новостные службы пытаются развивать информационные интернет-проекты. Есть ли у вас планы по развитию интернет-портала?

- Конечно, есть мечты. У нас есть большое желание это делать. Но это, наверное, следующий этап развития.

- Как вы видите процесс развития интернет-портала новостной службы, в каком формате?

- Я настолько много всего думаю по поводу будущего интернет-вещания, в том числе и народных новостей... Сейчас есть очень интересные американские разработки, которые со временем станут базой для интерактивного телевидения. Я бы сейчас не стал в эту тему углубляться, потому что она очень большая, обширная. Я думаю, что, в конце концов, конечно, будущее - в слиянии компьютера и телевидения.

- Как вы видите развитие телевидения на фоне активного развития интернета?

- Они сливаются, телевизионный формат и текстовый. Вы можете прочитать текст, анонс, подводку, тут же нажать на кнопку «читать далее», а можете нажать кнопку «смотреть». Это такая многожанровость. Что мне подсказывает моя лень, то я и выберу. Кому-то лень ждать, когда загрузится, если не очень хороший интернет, видео, а кому-то лень читать тексты, хочется смотреть. А сейчас уже выходят новые телевизоры не с пультом, а с клавиатурой удаленной, - так вообще будет замечательно. Мечта лентяя, который, лежа на диване, будет получать информацию в любом формате. А там уже кто победит.

- Как вы оцениваете своих коллег? Новости какого канала вам сейчас интересны?

- У каждого что-то можно брать, у каждого можно чему-то учиться. На «1+1» бывают очень яркие и изобретательные сюжеты. «Подробности» внимательно относятся к той информации, которая, может быть, нашим журналистам иногда бывает скучновата. Они берутся за это и делают. ICTV - это новости достаточно, я бы сказал, открытые. То есть, у каждого есть что-то свое. Есть коллеги, которых мы более серьезно считаем своими друзьями-конкурентами, есть те, на которых мы (может быть, зря) обращаем меньше внимания. Может быть, где-то уже зреет новая мощная команда, я даже подозреваю где, которая скоро может заявить о себе как новый конкурент.

- Вы говорите про «Украину»? Как вы относитесь к новостям этого канала?

- Я начинаю их смотреть всё больше.

- Раньше не смотрели?

- Нет.

- У вас есть возможность сравнивать аудиторию России и Украины. Какие вы видите яркие отличия в восприятии новостей?

- В Украине сильнее ощущение, что журналист на что-то влияет. В России мы скорее будем ждать от новостей либо некоего повода повозмущаться или порадоваться, элементарные эмоции, либо чего-то такого практического. Но уже нет ощущения, что информация сильно влияет на власть, что чиновник, узнав о чём-то, завтра будет всерьез разбираться. Здесь информация - более влиятельная структура, и этим она интересна. Здесь есть ощущение, что журналистика - действительно четвертая власть.

- Что нужно поддерживать, чтобы это ощущение не потерялось?

- Нужно, с одной стороны, не терять критический накал. С другой стороны, как от чумы бежать от огульных суждений, непроверенных фактов, то есть, от того, из-за чего слово журналиста может стать менее весомым, авторитетным и убедительным.

Фото Максима Поліщука