«Книга года» – событие серьезное, но для всех, кроме самих книжников, это высказывание аксиомой не является. И это не инвектива бездуховно-нечитающему обществу, а особенности украинского книжного пиара – мы так настойчиво уверяли, что «украинской книге – полный капец», что нам поверили.

На самом деле перечислять во врезе лучшие издания не стоит, поскольку можно поставить ссылку на сайт «Книги года» (www.review.kiev.ua): книги эти вполне доступны, а почитать их действительно стоит. В чем смысл события «Книга года»? Акция собирает реально изданную в стране литературу и рейтингует издания с помощью экспертной группы.

В этом году мне тоже пришлось раздавать очки украинским книжкам и, скажу я вам, занятие это оказалось достаточно сложным: и организационно (не по вине устроителей далеко не все книги удалось собрать для экспертов), и морально (что приоритетней – личные вкусы или некие принципы, которые тебе же самому нужно сформулировать?). Кстати, кто из экспертов за какую книгу проголосовал – тоже информация открытая.

Но по «Книге года» нужно ориентироваться не только по поводу того, что бы такого почитать, но – какие издания считаются авторитетными у профессионалов. Поэтому это реальный срез того, что сегодня издается не только разного, но и хорошего. Кстати, на тему «почитать» ответ можно искать еще и в масс-медиа. Хотя тут и могут возникнуть сложности. Несмотря на то, что сегодня о книгах регулярно пишут почти все ежедневные и еженедельные издания, читателю все равно приходится отделять зерна от плевел: то есть информацию реальную от информации рекламной. Далее - среди реальной информации необходимо искать своего рецензента (то есть критика, на вкус которого лично ты можешь положиться).

Что же касается телевидения, то для него книжная тема - поле практически непаханное. Лично для меня есть лишь один источник получения книжной информации по телевизору – «Сніданок з «1+1» (каждый четверг есть еще книжные полчаса в «Телемегаполисе» на «Грависе», но я оттуда информацию не получаю – я ее там выдаю).

С Юрием Макаровым, который является главным телевизионным осведомителем страны о книгах, по крайней мере той ее части, которая завтракает с «1+1», мы начали разговор с вопроса о том, что является причиной маргинального положения книги на ТВ:

Маргинальное положение книги в обществе, - однозначно ответил Макаров.



То есть это не проблема медиа, это проблема книги?

Не так категорично. И медиа тоже. Я не знаю, какие из наших СМИ, тем более интернет-изданий, приносят вообще какую-нибудь прибыль (как известно – некоторые телеканалы по итогам прошедшего года сообщили о своей прибыльности – «Детектор медіа»). Может быть, глянцевые издания? Но глянцевая журналистика – предмет несколько иного толка. То есть, если смотреть на формирование контента издания, то «читателей» следует из факторов влияния исключить, и у нас остаются а) субъективные интересы владельца СМИ (которые, как правило, с книгами не связаны) и б) интересы конкретного журналиста, который может осознавать, что у него есть определенная культурная миссия – например, «продвигать украинскую книгу», а может и не осознавать, между прочим. Имеет право, потому что на уровне «миссия», а не «профессия» предъявлять какие-либо претензии смешно.

Судя по тому, что информация о книгах появляется в вашем «Сніданке» гораздо чаще, чем на прочих украинских каналах, вы таки осознаете себя книжным миссионером?





На самом деле мною движут совершенно простые и случайные обстоятельства: 7-минутная дырка в эфире, которую нужно чем-то заполнить. Поскольку книги – одна из немногих сфер, меня интересующих предметно, ничего другого, кроме оперативной культурной информации, в том числе и книжной, предложить я не могу. Поэтому к своим культурным подачам я отношусь как к профессиональной необходимости «лечь на амбразуру», а отнюдь не как к миссии. Не дай Бог, я бы стал к этому относиться, как к тому, что я двигаю «книжкову справу»…

А если отмести пафос определения «миссия», то вы же осознаете себя, допустим, пиар-менеджером, промоутером украинской культуры?





Я бы сказал, кочегаром этого процесса. Конечно, возле очень престижной и видной печи, но по большому счету все-таки кочегаром. А без метафор: если говорить о культурной журналистике в массовой (т.е. неспециализированной) прессе, то все упирается не в актуальность темы, а в субъективную личность автора. Тема есть функция от журналиста, а не наоборот.

Самый яркий пример для меня – Бернар Пиво. Лет 20 тому назад он вел на французском телевидении передачу «Апостроф» (а после «Апострофа» – «Культурный бульйон»). Это было самое банальное ток-шоу, типа нашей «Останней баррикады», но о книгах. Пиво был реальным культурным героем. Создавалось полное ощущение того, что он лично прочитал все те 10 книг, о которых он так изящно рассуждает с писателями – причем не только о сюжетных перипетиях и художественных особенностях, но и о литературном процессе вообще, писательских взаимоотношениях, - скажем так, литературной и вокруглитературной кухне. Эта программа шла в прайм-тайме!

А у вас нет такой амбиции – стать украинским Пиво?



Я не уверен, что настолько харизматичен, как он. Поверьте, это вопрос не кокетства, а исключительно профессии. Трезвой и циничной профессии. К тому же я уверен еще в одном: наш зритель сегодня не готов воспринимать какую бы то ни было разумную информацию из ящика. Просто он от ящика этого не ждет, а зритель видит в телевизоре только то, что ожидает там увидеть. Сегодня он реально ожидает: молодежные американские сериалы – для молодежной аудитории, для людей постарше – российские мелодрамы и детективы, отчасти новости и совсем чуть-чуть журналистики как таковой. Например, наши ток-шоу, которые идут в 10-часовой линейке («Без табу», «Я так думаю», «Подвійний доказ»), я считаю, относительно неплохо идут, как для этого времени.

Есть информация, что рейтинг «Подвійного доказу», посвященного проблемам украинского кино, был вдвое ниже против обычного. А если представить себе аналогичную дискуссию о книгах…



Убежден, рейтинг был бы еще ниже. Да потому что не интересует никого проблемы украинского кино, кроме самих кинематографистов. И не будут интересовать, пока украинское кино и украинская книга не станут реальностью жизни обычного человека.

Вполне возможно, что у украинских кинематографистов не так много готовых продуктов, которые бы они могли предъявить зрителю, но только что мы с вами были на церемонии «Книга года», и видели, что украинским издателям уже как раз есть что «дать почитать» украинским читателям…



Телевидение оперирует даже не тысячами, а миллионами: у нас один пункт рейтинга – это примерно полмиллиона зрителей. Для того, чтобы программа хоть как-то звучала, она должна иметь в рейтинге десятку, т.е. пять миллионов зрителей. В позднем эфире цифры скромнее, ну, пусть это будет 2 миллиона зрителей. А какие у нас тиражи украинской книги? Средний – 2-3 тысячи, 5 – уже много, а 70 тысяч общий тираж всех «Гарри Поттеров» – уже рекорд. А 70 тысяч – это какая часть рейтинга? Все ведь элементарно.

А что, во Франции другие зрители, если там Пиво мог идти в прайм-тайме?

Другие, потому что Франция – другая страна. Поймите, Французской академии около 400 лет. Во Франции читать ПРИ-ЛИЧ-НО, а не читать – соответственно – неприлично. Это миф, что мы родом из самой читающей страны в мире. Я испытал шок от того, как много французов в метро читает и главное – ЧТО они читают: не детективы, а серьезную прозу.

Вы акцентировали на двух проблемах взаимоотношений книги и экрана: отсутствие харизматичного ведущего, сферой интересов которого были бы книги, и неготовность массового зрителя воспринимать культурную информацию с экрана. Но, мне кажется, есть и третья проблема – неготовность самих телеканалов такую информацию транслировать…





По идее, позиция канала тождественна позиции зрителя. Ведь телевидение – слишком затратное производство, одна несчастная камера стоит 40 тысяч долларов. Позиция канала главным образом зависит от того, каким образом ему отрабатывать вложенные инвестиции, да еще по возможности немного зарабатывать.

То есть за книгу кто-то должен заплатить телеканалу?

Ни в коем случае. Программа телеканала – продукт целостный: аудитория очень плавно перетекает от одной передачи к другой. Поэтому даже если бы кто-то взялся финансировать заведомо нерейтинговую программу, канал бы на это не пошел. Потому что после этой нерейтинговой программы зритель на канал уже не вернется. Путь книги на телеканалы только один – она должна стать фактором жизни.

Но ведь как раз для этого ей и нужна поддержка медиа!..





Давайте будем откровенны: возьмем, к примеру, гран-при «Книги года - 2002» – «Паралельний світ» Наталии Яковенко (издательство «Критика»). Я читаю Наталю Яковенко с огромным интересом с 1994 года и время от времени мы с ней встречались в эфире. То есть, мне не нужно доказывать, кто такая Яковенко. И тем не менее, присуждение гран-при этой книге, при всем ее качестве научном и издательском, свидетельствует о том, что украинская книга – явление маргинальное, в той же мере, насколько немагистрально для современной украинской культуры исследование по отечественной истории 17-го века.

А за кого вы отдали свой голос, как эксперт «Книги года»?

За роман Тараса Прохасько «Непрості». Хотя тоже прекрасно осознаю, что и Прохасько – не мейнстрим. Слава Богу, для Прохасько, но не для украинской культуры. Можно, приложив усилия, сделать из Прохасько модный проект по типу Коельо, Павича, Маркеса. Прохасько для этого пригоден. Что такое колумбийская литература, если не Маркес? Кто знает, что происходило в бразильской литературе между Жоржи Амаду и Пабло Коельо? И у нас есть несколько писателей, которые вполне могли бы стать брендами украинской литературы – тот же Прохасько, Оксана Забужко…. Причем весьма и весьма состоятельными брендами.

А вы ставите для себя лично задачу – создавать такие бренды?

Да нет у меня миссии! Я долгое время пытался для себя определить свое амплуа, и нашел у кого-то из французов потрясающее определение – «великий упроститель». Вот оно мне кажется точным: я удачный упроститель. Думаю, это качество может пригодиться и для создания литературных брендов в частности, но – еще раз повторю – миссии у меня нет.

Многие в Украине получают книжную информацию из ваших уст. А от кого получаете информацию вы?

Информация собирается достаточно хаотично. Если бы не было акции «Книга года», у меня бы не было целостного представления о том, что издается в Украине. Методологи это называют «экран», так вот «Книга года» – это сегодня экран того, что происходит в нашем книгоиздании. Украинская книжка двигается в правильном направлении – может, несколько медленней, чем мне бы хотелось, но «то таке»…

У меня нет на руках цифр, которыми бы я мог оперировать, но я сужу по тому количеству украинских книг, которые я бы очень хотел прочесть, но не успеваю. Да и сама церемония в этом году была сделана грамотней, толковей, чем предыдущие награждения. Уже не приходится говорить о том, что Книга года» – такой себе междусобойчик, случайный и непоказательный. Да, акция фиксирует некое промежуточное положение, в котором пребывает наше книгоиздание, но ведь это же объективное положение вещей. Полагаю, что лет через пять книжный пейзаж будет практически неузнаваем.

В следующем году в списках «Книги года» будет фигурировать и ваша повесть «Культурный слой», которая должна вот-вот выйти в издательстве «Факт». У вас есть амбиция, чтобы именно это издание стало «Книгой года»?



Честно – нет. Потому что награда это все-таки не автора, а издателя. А как автору мне бы хотелось, чтобы она продалась в количестве 10 тысяч экземпляров. Мне бы хотелось, чтобы меня просто читали.