- …У Шустера получается что-то в духе «хочу быть Познером». Формат, который делает сейчас Савик, понятен, это европейский по сути формат, но, увы, не ту страну назвали Гондурасом, - говорит Юлия. - Наши люди – и политики, и не политики – пока не способны приходить на программу, говорить свободно на разные темы, осмысляя происходящие события так, чтобы было интересно аудитории, без бесконечного жонглирования понятиями, ставшими пустыми, вроде «коалиции», «распада согласно Конституции» и так далее. Формат «Шустер live» рассчитан на зрелое гражданское общество. Я бы хотела жить в такой стране, для которой такой проект был бы органичным.

 

- Впервые я оказалась в Праге где-то в 1998 году. На «Радио Свобода» были так называемые слоты для киевских сотрудников. Если кто-то из пражской редакции шел просто на каникулы или, скажем, в декретный отпуск, вызывали кого-то из Киева на 3-4 месяца. Причем радиостанция имеет свои апартаменты, и мы живем не в гостинице, а в квартирах, что дает возможность быть не туристом, а жителем города. Ну, правда, никто так и не преодолел языковой барьер. Как говорил Александр Народецкий, мой бывший шеф по радио «Свобода», такое впечатление, что чешский язык выдумали в кабинете логопеда, потому что там сильнейшая нехватка гласных. Но, если не считать незнания языка, в остальном ты становишься практически пражанином: живешь в обычной квартире, сам себе стираешь, покупаешь еду в ближайшем магазинчике, ходишь в бассейн.

 

Долгое время я, конечно, мечтала работать в Праге. Ну, во-первых, из-за той информационной и медийной реальности, в которую ты там попадаешь. Скоро «Радио Свобода» переедет в новое здание, на окраину Праги, а до сих пор офис находился в самом сердце города, на горе, недалеко от исторического музея. Вацлав Гавел сдал американцам в аренду бывшее здание Чехословацкого парламента за символическую плату в один доллар. Конечно, это был такой символический жест после падения коммунистического режима… И вот, представь, ты попадаешь в это огромное здание, где на тот момент располагались 23 национальных редакций, а сейчас, может, и больше. 2 тысячи сотрудников, глобальная новостная служба, куда стекаются новости с разных стран мира в репортажи, звуки. Ты приходишь на работу – и у тебя уже в компьютере есть дайджест всех мировых агентств, всей прессы. То есть у тебя мир на ладонях. И ты делаешь что хочешь. У тебя есть возможность дозвониться в любую точку мира. Это колоссальный ресурс, такого никто не имел в Украине никогда… Так начался мой роман с радио. Я там росла, все, что меня сформировало, - это «Радио Свобода». При этом тебя никто не учит и не грузит. Есть миссия радиостанции, с которой ты можешь ознакомиться, но на самом деле эта миссия складывается из отдельных каждодневных кирпичиков. Короче, можно сказать, что относительно украинской журналистики я произрастала в абсолютном гетто, потому что мы все помним, что было с украинской журналистикой в конце 1990-х. Я была в гетто или, если хочешь, в абсолютной оранжерее. «Радио Свобода» давало возможность пройти все эти рифы достойно - как журналисту, ведущей, с ровной спиной.

 

Кроме того, «Свобода» давала мне фантастические – и в человеческом, и в профессиональном смыслах – знакомства: с Игорем Померанцевым (кстати, он недавно был в Киеве и Львове, проводил для студентов театральных институтов мастер-классы), с Петром Вайлем, с Леной Коломийченко, Анатолием Стреляным, который живет сейчас в Украине. Они все очень разные. Вот, например, у меня есть две книги, Стреляного и Померанцева, обе подписаны авторами. Так вот, в своём автографе Стреляный мне рекомендует не обращать внимание на Померанцева, а Померанцев – на Стреляного :)

 

- Анатолий Иванович – суровый практик, а Игорь – художник, он называет себя «десертом на радио», и кто слышал его программу «Поверх барьеров», тот согласится с тем, что это вкуснейший десерт. Так что «Свобода» дала мне знакомства на всю жизнь, показала очень высокие стандарты не только журналистики, а вообще интеллектуальной деятельности.

 

- Знаешь, на своем мастер-классе для киевских студентов Игорь Померанцев привел пример, кажется, радио Би-би-си, где он также работал. Игорь вспоминал, что там была программа об авангардном джазе, и все показатели говорили, что она берет 3 процента от аудитории радиостанции. Это мизер. И долго думали, отказываться от неё или нет. Менеджеры Би-би-си сказали, что не должны потерять эту аудиторию и намерены ценить качество этой аудитории. Другой пример я еще приведу. Скажем, в Праге нет возможности смотреть наш 5 канал, который есть в любом отеле, к примеру, Шарм эль Шейха, зато есть франко-немецкий культурный канал Arte. Его аудитория составляет, наверное, 4%, но при этом, при его очевидной убыточности, правительства Германии и Франции считают нужным его финансировать. На «Свободе» был период, когда нужно было немножечко, условно говоря, занизить планку, работать для более широкой публики. И вот эти дискуссии – работать для умной интеллектуальной или для широкой аудитории – постоянно есть и на «Свободе». Были разные этапы, но я могу сказать, что если прочитать тексты или послушать через интернет-архив радиостанции русской редакции «Свобода», когда они проходили этап работы на более широкую аудиторию, даже тут эти люди выкручивались, чтобы была умная журналистика. Всегда это был умный разговор со слушателем.

 

- С моей точки зрения, идет колоссальная работа на занижение планки. Меня покоробило, когда я увидела анонс того, чем будет в этом сезоне заниматься обожаемая мной Аня Безулик, хотя, я уверена, что этому есть миллиарды причин, обоснований и вообще всего… Я думаю, качество нашей журналистики – это издержки нашей так называемой демократии. Это демократия, далекая от классического ее понимания. Недоразвитая демократия и бедное телевидение.

 

- Удовольствие и в том, и в том. Лично я обожаю радио и считаю, что оно наполнено гораздо большими возможностями. Мало кто задумывается о том, что может радио. К примеру, Игорь Померанцев на мастер-классе показывал, как радио может передавать запахи, давал задание, как только одними звуками можно воспроизвести неповторимое лицо и атмосферу того или иного города. Другое дело, что у нас радио недопонято, оно перестало быть ценностью. Скажем, «Эра» - это несостоявшаяся мечта, настоящего паблик радио у нас нет. А ведь вся Европа и Америка на уровне небольших сообществ питаются из маленьких паблик радио. Там с ними разговаривают, для них радио является настоящим собеседником, чего у нас нет, в отличие от культуры диджейских музыкальных радиоформатов. А вообще, я условный телевизионщик, я попала на телевидение в 2002 или 2003 году, когда меня позвал мой однокурсник и близкий друг Кирилл Лукеренко работать выпускающим редактором в «Репортере» на Новом канале.  

 

 - Да нелегко, конечно же, поскольку я очень долго жила только ушами, как радийщик. Тысячу раз повторялась одна и та же история. Я говорю журналистам: «Так, мне нужно это, это, и это», а они на это с возмущением: «А кого мы покажем? Тебя?!». Мне пришлось учиться думать телевизионно.

 

- Нет, тут однозначно, что смысл и принципиальные вещи не могут уступать картинке, тут очень важен баланс. Если картинка будет доминировать над смыслом, тогда при чем тут журналистика? Тогда будут получаться какие-то «Веселые картинки». Однако на 5-м, где я сейчас работаю, чаще всего как раз смысл преобладает над картинкой, заботиться о которой просто не хватает времени. Поэтому лично мне не хватает картинки и образа. Репортеры, которые работают на информационном канале, каждый час выдают новости в эфир, объективно не успевают осмыслить происходящее, не успевают подняться над ситуацией и, конечно, не успевают «сделать» картинку качественно. 

 

Я все-таки человек, склонный не к зауми, но к чему-нибудь умному, а главное – к осмыслению. А на новостях ничего не успеваешь осмыслить, только быстрее чикнуть синхрон, хорошо спланировать включение или переключение с одной ПТСки на другую. Это немножко не мой режим. Осмыслять идеально в итоговой программе, чем мы и занимаемся, но нам очень не хватает человеческих ресурсов. Ведь все ребята, которые делают сюжеты на «Час. Підсумки», пашут всю неделю на новостях. Вообще, у нас сейчас появилась группа по-настоящему классных репортеров, работающих на разных каналах. Про себя я их называю «моя виртуальная команда», и я мечтала бы всех их собрать и работать вместе.

 - Сейчас, с моей точки зрения, один из лучших репортеров – Антон Степьюк, который недавно уволился с СТБ. Он эмоциональный, еще не выработанный, что называется, но это очень интересный журналист. Лида Таран называет его моим сыном в профессии. На самом деле мне безумно нравится что-нибудь лепить, кого-нибудь растить и чтобы как можно быстрее этот человек перерастал меня. Или вот Леша Братущак с нашего 5-го канала. Он хочет снимать для итоговой программы, но у него есть один день на это - остальное время он работает на ежедневную программу «Час», а иногда и на новости. Робота на грани возможного. А прекрасная, эмоциональная Леся Кешеля, тоже с 5-го! Еще есть Леся Штогрын, которая раньше работала на «Радио Свобода», а теперь – в программе «За Вікнами» на канале СТБ. Если все будет хорошо (а все будет хорошо, я верю), это будет одна из новых и самых ярких звезд украинского репортерства. Леся – честный и трогательный человек, а с другой стороны – она фартовая, она оказывается в нужном месте в нужное время. И главное – она отважная в качестве репортера и бескомпромиссная в хорошем смысле этого слова. К примеру, она устроилась работать в отделение для буйно помешанных в сумасшедший дом и работала там со скрытой камерой. Ведь в профессии репортера самое важное – это искать. Мне всегда будет безумно интересен сам поиск журналиста.

 

 В этом смысле мне еще нравится, как работает Лена Солодовникова в «Агентах впливу». Недавно уже на НТН в повторе увидела ее сюжет о прописке. Без общих слов вроде «без прописки ты букашка» она шла и задавала вопросы в регистрационное отделение поликлиники, к главному врачу, она шла к бабушке, которая оказалась в больнице, а в это время какие-то прохвосты прописали кого-то в ее квартиру. Она дошла до сотрудника собеса, и говорит, что вот тут бабушка, уже три месяца лежит в больнице, ей некуда возвращаться. А ей миловидная женщина говорит: «Чего вы ко мне пристаете, у нас вот таких бабушек знаете сколько?!» Мурашки по коже от того, что у нас такая страна. И от качества работы репортера. Так что моя самая большая надежда – это такие бескомпромиссные ребята, которые ищут и стараются открыть любые двери.

 

- К сожалению, журналист не имеет права себе этого позволять. Я во время революции как раз работала на Новом, а не на «Радио Свобода», но это было бесценное время. И также бесценно то, что мы с Лидой работали тогда под началом Александра Ткаченко на канале Пинчука.

 

- Тогда была классическая ситуация жизни в сопротивлении. По мере приближения к выборам надо было бороться за каждый эфир, за интонации в сюжетах и в подводках, за каждый синхрон. На мой взгляд, Саша Ткаченко – настоящий профессионал, опытный журналист и талантливый менеджер. Позови он меня куда-то – я за ним пойду, потому что с ним интересно работать. Всегда. Во время революции с ним было сложно работать, но в то же время очень интересно. Это было время накала страстей и ответственности каждого на своей позиции. Именно поэтому, отстаивая своё, приходилось иногда выбивать ногой двери его кабинета, он был нервный, бывало, в своем кабинете бросался пепельницами в тех людей, с кем он спорил. И я могу сказать, что это был самый оптимальный ответ с его стороны. Ведь понятно, что оставаясь журналистом, он одновременно был и топ-менеджером канала зятя Президента. Ноги, крики, двери и пепельницы были предметами борьбы с компромиссами. У нас фактически каждый день был новый опыт общения, сопротивления и давления.

 

На тот момент была понятная система координат: черное и белое, плохое и хорошее. Все было понятно, сложно стало потом, когда вроде бы пришла свобода слова, и эта система понятных координат размылась.

 

- Да, и это было интересно, потому что был собственник канала, зять Кучмы, был Саша, журналист до мозга костей, и была команда, которую нужно было прикрывать. Я могу сказать, что после третьего тура выборов в 2004-ом Саша очень хорошо повел себя. Когда мы отмечали финал избирательной кампании, никто не понял, когда Саша сказал, что хочет извиниться передо мной лишь за одну конкретную ситуацию… за день распада пропрезидентского парламентского большинства… Тогда же ко мне пришло настоящее товарищество с Лидой Таран, закаленное в тяжелых ситуациях, когда она кричала мне, что не выйдет в эфир, а я ей – что отказываюсь редактировать. Одним словом, нам не было сладко, но и с нами было несладко.

 

 Кстати, а ты знаешь, что я первая показала темники в эфире? Я работала на «Свободе», это был 2002 год, время жесткого закручивания гаек. На Первом национальном тогда шло политическое ток-шоу Оксаны Марченко. И вот, поскольку все говорили, что Медведчук и Администрация Кучмы давит, они решили сделать такую программу: посадить Сергея Васильева, правую руку Медведчука, и, к примеру, кого-нибудь с «Радио Свобода» для противовеса. И получилось так, что этим человеком для противовеса оказалась я. Накануне этой программы Николай Томенко (на тот момент глава парламентского комитета по свободе слова и информации – М.Б.) встретился со мной и отдал мне оригинал темника, который он как-то раздобыл. И прямо в эфире я спросила у Сергея Геннадиевича: «Что вот это такое?». Причем надо понимать, что на тот момент темники еще не просочились непосредственно в ньюзрумы, а оседали на уровне топ-менеджеров.

 

- Нет. Он в своей манере начал объяснять, что так выглядит вполне нормальная работа Администрации Президента с прессой. То есть начал выкручиваться.

 

- На Новом я лично никогда не видела темников.

 

- Понимаешь, с Сашей всегда можно было спорить и отстаивать свою точку зрения. Команда «Репортёра» не работала по темникам. Точка. Возможно, это не были суперстандарты независимой журналистики…но, извините, вспомните реалии того времени!

 

- Как я уже сказала, такое было лишь однажды, и он позже извинился. За свою попытку заставить меня поступить против совести. Причем эта попытка не удалась. Вообще, знаешь, с его извинением была уникальная и практически детективная история, в ней были задействованы исторические персонажи, но это чистые мемуары, так что, когда придет время, я обещаю обо всем написать подробно, честное пионерское!.. Разумеется, все прекрасно понимают, как работала группа каналов Пинчука в то время, просто Саша профессиональный человек. К примеру, я знаю, как функционировали темники на Первом национальном. Туда приносили распечатки из Администрации Кучмы, и то, что надо было озвучить в стендапе или синхроне, просто было выделено фломастером. И исполнялось. Такого на Новом канале я не помню. Можно было винить нас за то, что, допустим, какую-то информацию, которая тянула на полноценный сюжет с комментариями, мы давали как ВМЗ. То есть можно обвинять тогдашний «Репортер» в умалчивании, придании общественно важно информации меньшего значения. Эту ситуацию мы неоднократно обсуждали с коллегами, и с Лидой Таран, и с Егором Соболевым (тогда – главой Киевского независимого медиа-профсоюза – М.Б.)…

 

Понимаешь, я, в принципе, знаю свои психологические особенности. Я родилась в год Собаки, и у меня абсолютно собачья психика. Если вчера Лидка мне сказала что-то не очень приятное по телефону, меня сутки будет колбасить. И я, и она знаем, что если что-то не так, если возникает проблема совести, то я просто совершенно больной человек. Если что-то идет вразрез с совестью, я физически заболеваю, я начинаю всем жаловаться, доставать всех. Я не оставляю в покое Лиду, своих родителей, своего 14-летнего сына, который вообще пока не в материале. Может быть, компромиссы начинаются, когда человеку чего-то не хватает. Или, как шутит мой однокурсник Сергий Рахманин, может, и брал бы взятки, да что-то слишком маленькие предлагают…Понимаешь, мне мало надо. У меня есть уже почти взрослый сын, у меня есть любимые родители, есть кошка, дом, кино и книги. Удивительные друзья. Много. Мне больше ничего не надо, мне просто интересна природа моей профессии. А теперь вдобавок у меня есть время осмыслить, понять что происходит, войти в образ.

 

- Я обожаю Сергея Рахманинова. Вот эти руки (протягивает свои руки – М.Б.) приложили кучу усилий, чтобы Сережа оказался в радиоэфире. Он вел в свое время на радио ток-шоу «Звуки життя: дійова особа» и ушел, когда ему предложил сотрудничество телеканал «Украина». Это замечательно умный, мудрый и спокойный человек. Ну, и очень ироничный. Конечно же, для всех ликвидация его «Дуэли» выглядела как принесение Сергея в жертву. Мол, на канале должна быть одна звезда. Это так местечково! Тем более, что в нашем телепространстве не хватает умных, взрослых, мудрых лиц. Я не всегда имела возможность смотреть его программы, но для меня было ценно, когда я видела, что люди, приходящие к нему в студию, воспринимают его не просто как журналиста, а как человека, который иногда знает и помнит больше, чем они сами. Он же буквоед, он может вспомнить номер законопроекта, который был подан в каком-нибудь 1994 году. Это ценно. Я часто веду дискуссии по поводу того, что мы видим в эфире в плане ведущих. Я хочу смотреть итоговые программы Сережи Рахманина, я бы с удовольствием смотрела итог недели глазами Алексея Мустафина, Александра Мартыненко, Юлии Мостовой, Александра Ткаченко. Потому что, даже если это будет страшно субъективно, это будет очень весомо. Эти люди прожили огромную историю в журналистике, они, честно говоря, намного интереснее украинских политиков. Жаль, что телевизор их не принимает или выталкивает.

 

- А, была такая история. Это был конец 2005 – начало 2006 года. Мне позвонила Маша Старожицкая, которая тогда работала на «Плюсах», и сказала: «Юля, у нас тракты, нам нужны молодые мальчики и девочки». А в то время мы на «Свободе» запустили новый проект «Звуки життя» совместно с «Нашим радио», для осуществления которого набрали молодежь. Одного из них я и потащила на эти тракты. Пока они там возились с мальчиком, мы с Машей, такие бабушки украинской журналистики, сидим себе, смеемся в коридоре. И тут как-то осторожно подошел Владимир Давыдович Оселедчик, он был тогда продюсером «Сніданка», который понаблюдал за мной и предложил попробоваться самой в качестве ведущей. В итоге получилось две пары: Юра Громницкий и я, Саша Рассказов и Инна Москвина. Мне лично очень нравился «Сніданок з ”1+1”» времен Яневского и Безулик. Это были взрослые, умные, ироничные люди, с ними приятно было начинать утро, они давали мне какую-то картинку, историю. Историю своих взаимоотношений, историю дня, который только начинается. Это было очень притягательно. Не то что бы хотелось их повторить, но вот что-то такое хотелось продолжить. Три месяца мы трактовались каждое утро, работали без суфлера, учились беседовать друг с другом. Потом уже пошла промокампания, и вдруг все сорвалось. В один из своих блиц-заездов Роднянский (который на тот момент уделял каналу все меньше и меньше внимания), кажется, увидел какую-то не очень удачную промо-статью и принял решение переформатировать «Сніданок» еще до премьеры и оставить в качестве ведущих только Юру и Сашу со схематическими подводками-отводками.

 

На самом деле было и жалко, и не жалко. Скажу честно, у меня тогда был гораздо более сильный шок личного плана, от несостоявшейся любви. Так что я даже не успела осмыслить прецедент с «Плюсами». Но в любом случае это был ценный опыт, как и всякий опыт. Скажем, помимо того, что я приблизилась еще и к такой реализации себя, я глубоко поняла Лиду Таран и что это такое, когда у тебя в ухе раздается 150 звуков, рекомендаций от редактора, режиссера и тому подобного. Я стала по-другому вести себя в эфирке как редактор.

 

- С проектом «Час. Підсумки» мы уже больше полугода в эфире. Лида вышла, когда ее малышке было около 5 месяцев, и я могу сказать, что она вышла в совершенно новом качестве как ведущая, для меня лично, по крайней мере. Я уже говорила, что мы – товарищи, мы понимаем друг друга с полуслова, и нам очень интересно вместе работать, при этом мы ежедневно проверяем друг друга на понимание, на общность. И что еще важно – у нас похожие градусы иронии по отношению к себе, по отношению к жизни, к политике. Понимание, что заслуживает ироничного письма или вещания, а что – категорически нет. Я не приемлю серьезного или высокопарного тона по отношению к политике, и Лида в своем ведении, в своих текстах не приемлет его тоже. В самом деле «Час. Підсумки» - это во многом результат нашего с Лидой соавторства. 

 

Ну да, мне очень любопытна работа Натальи Мосейчук на «1+1», это правда. Но, естественно, я патриот и фанат своего проекта, и я считаю успехом, что «Час. Підсумки » попал в шорт-лист. Это очень важно, прежде всего - для наших репортеров, такие награды сплачивают команду.

 

- Мне лично просто симпатична идея предметности. Мне нравится, когда журналист находит образ в материале, когда он держит концентрацию этого образа в руке. Это интересно и это запоминается зрителю. Например, в первой программе Лида держала награду «Берлинале», которую получил за мультик «Шел трамвай девятый номер» украинский аниматор Степан Коваль. Потом кого и чего только в нашей студии не было! Были хомячки, которых Лида боялась. Был кролик, которого нам одолжила дочка Олега Дейнеки, и который выползал в самый неподходящий момент из кадра… Нас уже критиковали за это. После критичной публикации в «Дне» нам пытались это запретить. Но нас поддержал Андрей Куликов (Лида его называет учителем, а мне он просто товарищ и кум). Андрей сказал, что у него есть знакомые где-то в России, которые тоже получили их местный «Телетриумф» за программу, где даже топор лежал в кадре, но по делу, конечно. Согласна, иногда у нас бывает не очень удачный выбор предметов. А иногда – наоборот. Например, наш репортер Леша Братущак по моей просьбе купил бюллетень с печатью в день выборов мэра Киева за 500 гривен, записал с ним стендап и его же привез Лиде в студию. И мы показали, что вот, пожалуйста, покупаем. И потом к нам приехала милиция забирать этот бюллетень…. Конечно же, нужны такого уровня артефакты. И потом, мы всегда советуемся и стараемся тестировать свои идеи относительно атрибутов на ком-то: Лида тестирует на Андрее Доманском (муж Лидии Таран, ведущий Нового канала, - «ТК»), на своей маме, которая сидит с ее маленькой дочкой Васей и смотрит нашу программу, я – на своих родителях. Допустим, у нас была тема подорожания хлеба (а ведь это же не нормально, что хлеб стоит столько же, сколько бутылка непонятно где набранной минеральной воды!). И моя мама подала идею, что надо прямо на эфирном столе «разложить» хлеб на составляющие: яйца, мука, соль и так далее, чтобы наглядно показать, сколько на самом деле должен стоить хлеб.

 

Смотри, в «Дне» нас критиковали за то, что Лида сидит с черепом и костями (даже фотографию разместили). И написали: «Ой, как такое, да еще и в прай-тайм!». Но, во-первых, если зайти в археологический музей, они там круглосуточно лежат. А зачем они у нас в студии лежали? Потому что дальше шел блестящий сюжет Леси Кешели, одной из лучших репортеров нашей программы. Леся поехала на раскопки в Батурин, и на стендапе она специальной кисточкой реальную косточку расчищала. Вот такая логика. Или еще пример, уже смешной. Мы долго думали, как проиллюстрировать в плане атрибута избитую тему перевода фильмов на украинский язык. И тут наш продюсер Саша Воробьев нашел куклу бэтмэна, и Наташа Белышева, ведущая русскоязычных новостей, за 15 минут до эфира перешивала вышиванку на этого бэтмэна. Знаешь, у нас все очень, слишком серьезно, мы все очень напрягаемся. А «Час. Підсумки» просто пытается дать больше иронии. На недавнем праздновании пятилетия канала репортеры, которые работают не только для нашей программы, но и делают сюжеты в ежедневные выпуски по будням, подходили и благодарили нас просто за то, что мы есть. Потому что мы все вместе отрываемся, новости себе не могут позволить такого даже приблизительно, ни такой лексики, ни таких синхронов.

 

И, знаешь, мне очень ценна наша автономия, потому что это позволяет фантазировать, позволяет не оглядываться. Вот когда ты работаешь на ежедневных новостях, там другая атмосфера, ты знаешь все детали, кто кому что сказал, кто как посчитал бюджет на командировку. Я очень благодарна этому этапу, хотя понимаю, что и это закончится.

 

- Андрей – умный, ироничный, знающий шутник. Он очень начитанный человек, и это чувствуется. Мы с Лидой собираемся, как правило, в четверг-пятницу, начинаем «штурмовать», что мы можем выбрать в качестве артефакта, и на этой стадии Андрей нам часто помогает придумать какой-то нетривиальный ход. И что для меня было неожиданным – он на полном серьезе, без тени иронии смотрит контент программы, а потом начинает критиковать, анализировать сюжеты на предмет сбалансированности, Лидино ведение, качество стендапов. Причем часто он критикует, невзирая на лица и на наши отговорки, что, мол, мы же шутим. Пару выпусков назад у нас завис сервер, и мы не смогли выдать анонс тематических блоков, который у нас всегда идет в начале программы сразу после приветствия. В результате Лида немножко утратила темпоритм. Сразу после эфира звонит возмущенный Доманский: «Где анонс?!». Мы ему объясняем, что это не наша вина, но это нас не оправдало в его глазах.

 

- Настолько «лобовой» рубрики не может быть точно, потому что такова наша гражданская позиция. Как простая киевлянка я была бы двумя руками за такую рубрику, но как редактор и журналист я не имею на это права. Максимум, что мы можем, - делать сюжеты, касающиеся проблем именно киевской жизни. По-моему, мы честно отработали последние выборы. Кто сомневается, что наша совесть чиста, просто предлагаю зайти в наш видеоархив и проверить. Между прочим, сейчас у нас запланировано еще несколько проблемных сюжетов, в частности, о проблеме пробок в столице. Я живу на Пушкинской с 1991 года, и у меня сохранилась с тех времен фотография, как выглядел город с моего балкона. Сейчас картинка совершенно другая. Скажем, в Праге в историческом центре города невозможно получить разрешение на то, чтобы поставить торговый киоск, не говоря уже о каком-то строительстве. Там в центре города даже стройматериалов не увидишь. А вообще, все относительно. Я коренная киевлянка только наполовину, а наполовину, по отцу, – сибирячка. И вот моя мама-киевлянка голосовала «за» Черновецкого. Мы спорили с ней часами, но каждый остался при своем мнении, и я не могу не слышать аргументов тех, чья точка зрения не совпадает с моей. Это некультурно. У того же Шустера не может возникнуть рубрика «Хочу Януковича», а вот хотеть Обаму можно, потому что это персонаж откуда-то издалека.