Причем выбор этот нужно сделать самому, без верного помощника Кахи Имнадзе, повсюду следовавшего за «дедом» в фильме, да и в жизни.

„Дед” – белый как лунь, волосы сильно поредели, зато еще рельефнее выпирает высокий лоб. Он грузно размяк в кресле, на побагровевшем лице выражение крайнего утомления, и взгляд почти отсутствующий. Запомнились крупные планы рук и, особенно, лицо главного героя с запавшими от усталости глазами.

И другие лица – молодые, вдохновленные, раскрасневшиеся от вина («Киндзмараули» – официальный спонсор грузинской революции) и ненависти, вспотевшие от демократии. Вместе с красивыми грузинскими старушками, тронутыми его, президентской, «заботой» и молью.

Плотно окруженного отборными и верными охранниками в черном, Шеварднадзе уводят прочь, на шикарный и пестрый пенсионный диван, где и протекает в основном действие фильма „Интера”.

Представляется, что «откровения» экс-президента были неполными из-за того, что они прошли в фильме в отрыве от прошлого Шеварднадзе. А это, думается, важно и поучительно для такого рода телеизысканий.

Попробуем сделать свои выводы.

Вывод первый. Эхо развалившейся великой страны не научило никого, включая непосредственно причастных к этому развалу. Оказалось, что разрушить то, что ты не создавал, гораздо легче, чем созидать своё. Всего два года назад в горячую для него осень 2001-го в интервью корреспонденту журнала «Век» В. Каджая Шеварднадзе признавался: «Раньше я, бывало, вызову того или иного руководителя и скажу: «Сделай то-то и то-то или дэдас гитыреб» («мать твою плакать заставлю» – высшая степень угрозы у грузин), а сейчас я вынужден считаться с парламентом, с мнением избирателей, с мнением общественности, наконец, мирового сообщества, и т. д., и т. п.».

Это теперь «грузинский Брежнев» без партбилета, обманутый пожилой мужчина, по-старчески крестящийся на фоне до боли родного города где-то в дымке за окном президентского кабинета. Что ж: почувствовал недомогание – не домогайся.

Вывод второй. Эдуард Амвросиевич мучительно размышлял на экране, по многолетней привычке одетый в ослепительно белую рубашку и модный галстук, стараясь, по-моему, не вызывать сочувствия: я ведь тоже считал себя демократом, я стоял перед всем миром рядом с Ельциным на московских балконах, приветствуя тысячные толпы людей, обезумевших от счастья.

Впрочем, я поступил правильно. Совесть – это такой перекресток, где надо проскочить на «желтый». Я свой долг исполнил, крови не было. Меня поддержала семья: сын – сотрудник ЮНЕСКО с «аналитическим складом» ума – и верная жена Нанули Ражденовна, звонившая дважды.

А ведь все это уже было в биографии героя, и если бы авторы «копнули» на несколько лет назад, не было бы такого ощущения показной безысходности и подчеркнуло бы абсолютную закономерность происшедшего.

Назначив Шеварднадзе в свое время в МИД, Горбачев продемонстрировал, что нуждается прежде всего в "политическом" министре, а не в профессиональном дипломате, неспособном самостоятельно определять, что же генсек имеет в виду под "новым мышлением". Однако, отсутствие каких-либо серьезных политических перспектив в ситуации, когда вокруг Горбачева сомкнулось кольцо людей, мечтающих о прекращении перестройки и реставрации консервативного политического курса, заставило Шеварднадзе картинно подать в отставку накануне августовского путча. Впрочем, это решение оказалось предусмотрительным: репутацию "прораба перестройки" отставной министр сохранил, западные политики, приезжая к Горбачеву, заезжали в гости и к его бывшему министру иностранных дел. То же будет и сейчас.

Вывод третий. Напрасно создатели фильма не ставили перед собой задач исследования того, что же все-таки Шеварднадзе сделал в своей стране. А между тем, основных задач развития страны ему решить не удалось. Он умел то, что умел: консолидировать режим, красиво подавать в отставку, требуя затем от потрясенного народа выражения доверия, придавать Грузии лоск в глазах Запада и балансировать между Штатами и Россией. Вместе с тем шанс подобрать компетентных специалистов для осуществления серьезных экономических реформ реализован не был. Грузия остается все тем же коррупционным раем, каким она была и в советские годы, и во времена Гамсахурдиа. Кроме того, по-настоящему договориться с Россией Шеварднадзе не смог. В фильме отчетливо проявилось (похоже, без «ведома» его авторов), что он до сих пор не способен осознать того, что, несмотря на все связи, его в России не любят: именно потому, что он был деятельным членом команды Горбачева, "развалившей" Союз.

Да, авторам грузинских «откровений» удалось «выбить» слезу у зрителей. У политики бывает такое жестокое обличье. Формула власти никогда не включает в себя формулу любви.

Но где же эта невидимая грань между демократией и порядком? Об этом авторы фильма промолчали. Лишь обозначив в финале страх украинской власти перед победившей грузинской оппозицией – конечно, не впрямую, а навязчивым педалированием проблемы дальнейшего возможного развала кавказской страны, причиной чего является отнюдь не только и далеко не столько нынешний приход к власти „националистов”...

В итоге фильм вышел «репортерским» ровно в той мере, в каковой позволили конкретные условия выхода его на определенном канале, контролируемом определенными политическими силами. На глубину портрета-анализа авторы, скорее всего, и не претендовали. А вот то, что вынуждены были и в документалистике слишком явно учесть конкретные политические интересы и использовать конкретные формулировки – продиктовало фильму участь однодневки. Увы.