«Детектор медиа» продолжает опрашивать коллег о самых острых проблемах современных украинских медиа. Участниками опроса «ДМ» уже стали Алексей Бобровников, Татьяна Даниленко, Настя Станко, Наталья Соколенко, Роман Бочкала, Катерина Коберник, Отар Довженко, Леонид Швец, Наталья Гуменюк, Ольга Калиновская, Александр Крамаренко.

Сегодня на вопросы «ДМ» отвечает обозреватель «Радио Свобода» Павел Казарин:

— Какие тенденции последнего времени в украинской журналистике кажутся вам наиболее важными? Почему вы считаете их таковыми?

— С момента аннексии Крыма и вторжения на Донбасс все украинские медиа, как и всё украинское общество, оказались в ситуации новых вызовов, к которым, разумеется, никто не был готов. И не только потому, что доселе Украина с такой ситуацией не сталкивалась. Особенность нынешней войны в том, что она не формализована в том виде, в котором формализовывались войны середины прошлого века — она идет без официального объявления войны, без расторжения дипломатических отношений, без введения военного положения. А потому опыт, накопленный миром в подобных конфликтах, не применим в нашей ситуации, а готовых рецептов в данной ситуации немного. Украина раз за разом была вынуждена наступать на грабли — просто потому, что до нее на эти грабли еще никто не наступал.

Это, естественно, касается и вопросов освещения в СМИ боевых действий в зоне АТО. Возник конфликт между свободой слова и военной целесообразностью, а также конфликт между принципами профессии и гражданской позицией журналиста. Проще быть журналистом, который освещает конфликт где-то далеко, где в случае поражения той или иной стороны для тебя лично все остается по-прежнему. В таком случае ты — информационный приезжий, который может выполнять свою работу абсолютно отстраненно, ориентируясь на математически выверенные правила работы в зоне боевых действий. А когда речь идет о работе на своей территории, причем в войне, которая является актом агрессии со стороны другого государства, — в этот момент перед любым журналистом встает непростая дилемма. Вдобавок у очень многих до сих пор сохраняется иллюзия, что первично не вторжение, а некое гражданское противостояние внутри украинского общества.

— Какие основные проблемы в освещении темы АТО и Донбасса вы видите?

— Мы находимся в ситуации, в которой нет формализованных правил и многие линии конфликта, например, между профессиональными стандартами и персональной гражданской ответственностью человека, очень размыты. Должен ли журналист показывать ситуацию в зоне АТО, в том числе в зоне расквартирования ВСУ, так, как она есть — или ему стоит принять за аксиому то, что на войне существует военная цензура? И что он тоже должен быть объектом цензуры? Возможна ли самоцензура в медиа? Я полагаю, что в определенных ситуациях, когда речь идет о вопросах, связанных с безопасностью людей — да, потому что гиппократовский принцип «не навреди» в какой-то момент начинает работать и в нашей профессии. Кто-то из моих коллег полагает, что самоцензура невозможна ни в какой ситуации. Исходя из ответов на эти вопросы, украинские медиа по-разному освещают происходящее в АТО.

Кроме того, очень влияет и на ситуацию в обществе, и на работу украинских медиа двойственность, заключающаяся в ответе на вопрос, кто живет на оккупированных территориях, в том числе в Крыму. Например, ряд медиа и журналистов, в них работающих, считают, что крымчане сами ответственны за случившееся с ними, сами активно выступали архитекторами аннексии, поэтому любые новости, которые поступают оттуда, должны сопровождаться некой злорадной интонацией, с общим посылом «сами виноваты». Точно такой же подход с тем же посылом нередко используется некоторыми представителями украинской журналистики в адрес населения оккупированного Донбасса. Хотя лично моя позиция заключается в том, что архитектором ситуации и в Крыму, и на Донбассе выступал исключительно Кремль, и общеукраинский консенсус, с моей точки зрения, мог бы заключаться в том, что и Крым, и Донбасс — это территории, на которых живут украинские граждане, ставшие заложниками аннексии и оккупации.

Да, среди них есть люди, которые перешли на сторону врага — приняв военную или чиновничью присягу РФ, но в массе своей там живут обычные украинские граждане. В противном случае наши СМИ начинают отрабатывать повестку Кремля, который раз за разом пытается убедить Запад и мировое сообщество в том, что события в Украине — это не вторжение, а гражданский конфликт. И всякий раз, когда украинская общественная мысль отторгает жителей оккупированных Крыма или Донбасса и выдавливает их из общего украинского общественно-политического пространства, она невольно работает на позицию оккупанта.

— Какие темы замалчиваются, на ваш взгляд?

—Таких тем много. Но нужно сразу сказать, что «темы умолчания» существуют в любой стране. Если вести речь об Украине, то есть ряд тем, которые уведены на второй план — например, трагедия 2 мая в Одессе. Или, например, темы, связанные со степенью белоснежности биографий тех или иных исторических деятелей Украины. Причем, что касается второй темы, то я хотел бы напомнить, что это не является специфической украинской особенностью. Если мы возьмем историю абсолютно любого государства, то в пантеоне каждого из них находятся люди, которых очень сложно назвать людьми с безупречной репутацией — это касается и Европы, и Ближнего Востока, и Турции, и Израиля и др.

Понятно, что святых в политике не было — особенно если пытаться судить о деятелях прошлого по лекалам настоящего. В какой-то мере тут многое зависит от фигуры рассуждающего — слушать неприятные факты о собственной истории мы готовы лишь от людей с очень высоким уровнем общественной легитимности. Я объясню, о чем речь. С юридической точки зрения, мнение любого человека весит одинаково. Но с точки зрения легитимности, мнения Любомира Гузара и, скажем, Михаила Поплавского совершенно не равноценны. Это вопрос общественного авторитета — мы признаем право говорить неприятное о сложных периодах собственной истории и собственном настоящем лишь за теми людьми, мотивы которых не вызывают сомнений. Мы живем в ситуации, когда история проецируется на настоящее, и говорить о прошлом сейчас — это не только говорить о прошлом, но, в том числе, и о настоящем. И потому право судить прошлое признается лишь за теми людьми, чья позиция в отношении происходящего на востоке и в Крыму и чьи мотивы и авторитет не вызывают сомнений. Но так происходит в любой стране. Это нормально.

— В ситуации гибридной войны не только официальные лица, но и даже эксперты не вполне адекватно комментируют определенные темы (к примеру, тема «казематов СБУ»). Как быть в этой ситуации журналистам? Как подавать такие темы?

— На мой взгляд, в работе над любыми сложными темами в первую очередь важен источник информации. Одно дело, когда о тюрьмах заявляет Amnesty International, и совсем другое, когда эта же тема всплывает благодаря публикациям в СМИ с крайне сомнительной легитимностью и источником происхождения средств.

Не секрет, что в Украине есть целый ряд СМИ, которые работают либо на Кремль, либо финансируются бывшими соратниками Виктора Януковича. И, на мой взгляд, их единственная задача — формировать повестку таким образом, чтобы в той или иной мере приблизить реванш.

Если же источники информации вызывают доверие, то в этих темах не должно быть однобокой подачи — и в материалах должна быть в равных долях представлена позиция тех государственных институций, в адрес которых звучит обвинение.

— Есть ли место критике лично Порошенко в наших СМИ? Если нет или мало — то почему?

— По-моему, вполне достаточно. В силу профессии мне приходится отслеживать разные медиа: и те, что лояльны по отношению к существующему порядку вещей, и те, что относятся к ситуации достаточно критично — и недостатка в критике в адрес Президента и его окружения я не вижу. Другое дело, что многое зависит от точки сравнения. Если сравнивать ситуацию с соседней Россией, то Украина является примером государства, которое даже во время войны не теряет таких базовых вещей как многопартийность, свобода слова и практика СМИ критиковать власть.

— Что, по вашему мнению, разделяет украинское медиасообщество сейчас — какие основные проблемы?

— Некоторое время назад один мой коллега в частной беседе выразил очень любопытное наблюдение: до недавнего времени пространство украинской общественной мысли делилось на два крупных лагеря — пророссийский и проевропейский. После вторжения в Крым и на Донбасс пророссийская повестка в СМИ оказалась делегитимизирована. Наверняка в стране остались приверженцы подобной идеологии, но на уровне официального политикума эта повестка стала маргинальной — представить себе, что сегодня кто-то будет выступать за вступление, например, в Таможенный союз или ОДКБ, крайне затруднительно. Поэтому в медийном пространстве проевропейская повестка, и СМИ, которые ее формируют, утратили своего конкурента, существовавшего на протяжении 23 лет. В силу естественных причин проукраинская позиция начала дробиться на более мелкие лагеря. И сейчас выкристаллизовывается два крупных лагеря: один — это условный «леволиберальный лагерь», к которому, скажем, можно отнести «УП» и «Громадське». А второй лагерь — это своего рода украинские «республиканцы», как, например, телеканал «Эспрессо TV». Первый лагерь в полном соответствии с традицией леволиберальных СМИ оппонирует государству, ставя в качестве приоритета вопрос прав человека. Вторые исходят из того, что украинское государство чрезвычайно слабое, а потому в первую очередь нужно не ослаблять украинские государственные институты, а помогать им вставать на ноги. Это самый общий контур отличий, тут можно вносить много уточнений по самым разным вопросам, но общий посыл, как мне кажется, понятен. В том числе разногласия идут и по линии того, могут ли в условиях войны коллективные ценности выживания государства быть в приоритете над частными.

Впрочем, это не значит, что все СМИ в стране поделились на эти два лагеря. Многие медиа вообще не имеют внятной повестки, оставаясь для своих собственников источников зарабатывания денег. Кроме того, есть еще один тип СМИ — формально они украинские, но отрабатывают кремлевскую повестку, которая сводится к идее реванша. Которая, в свою очередь, сводится к идее деконструкции украинского суверенитета, возвращения страны в формат «буфера» между Россией и ЕС.

Ирония судьбы в том, что очень часто на таких каналах работают проукраински настроенные люди, которые нередко говорят на безупречном украинском языке. Они полагают, что их персональная проукраинская позиция служит индульгенцией от обвинений в том, что они берут деньги у Москвы или у экс-регионалов. Но в том и штука, что берут их туда лишь для того, чтобы они своей проукраинской позицией легитимизировали сам канал. Чтобы они служили эдаким имиджевым тараном для продвижения чужой повестки. Они выполняют функцию сладкой оболочки вокруг горькой таблетки, их единственная роль — чтобы украинский телезритель быстрее проглотил эту самую пилюлю чужих смыслов. Возможно, эти наши коллеги даже догадываются о своей истинной роли, но особенность таких СМИ в том, что они платят зарплату, которая в разы превышает среднюю по рынку. Поэтому многие предпочитают прятать голову в песок.