Вместо предисловия. Честно говоря, с самого вечера 29 мая крутилась в голове мысль: а вдруг убийство Аркадия Бабченко — это неправда, инсценировка, спецоперация правоохранителей? Несколько подобных прецедентов, хоть и не таких резонансных, уже ведь было, о них сообщали СМИ. Понимал, убеждал себя: к сожалению, очень и очень вряд ли. Но мысль эта крутилась и крутилась. Наверное, слишком шокирующим было известие и слишком нравились тексты Бабченко. А может, какие-то мелочи в подаче новости были не такими, как обычно, неестественными, не ставящими окончательной точки? Скажем, в самых первых сообщениях не встречалось ни одного заголовка «Аркадий Бабченко убит» — только «застрелен», «стреляли»... И почему СБУ перенесло обнародование подробностей на следующий день, а не сделало это по горячим следам?

За эти дни о Бабченко было сказано много прекрасных слов. Хотелось бы подчеркнуть ещё вот что: он — один из очень немногих живущих в Украине российских журналистов, кто не лезет во внутриполитическую жизнь Украины. Не берётся ставить диагнозы и выносить приговоры стране, гражданином которой не является. Не пытается учить «неразумных хохлов», как жить, не надувает щёк и не натягивает тогу знатока универсальной истины. И если пишет об Украине, то сегодня только в контексте российской агрессии.

Собственно, Аркадий Бабченко, живя в Киеве, остаётся российским журналистом, чья родина — Россия. Остаётся патриотом России в истинном, первоначальном, не изгаженном смысле этого слова. Патриотом, каких мало.

Бабченко обладает качеством, крайне редким для российских журналистов, — чувством такта.

А теперь по сути. По поводу критиков спецоперации, диванных криминалистов — мол, «обманули, развели». Как уже упоминалось, подобная спецоперация — не первая в Украине. И как метод давно известная, ещё Агата Кристи проводила подобные спецоперации руками Эркюля Пуаро: «А теперь начнутся события, заинтересованные лица начнут действовать». К сведению диванных асов фейсбучного сыска: доказывать преступные действия по свершившемуся или якобы свершившемуся факту — намного проще и надёжнее, чем доказывать преступные намерения; доказать — юридически доказать — намерения зачастую вообще невозможно, даже если нет никаких сомнений в их преступном характере.

«Нас обманули»... Ну естественно же: в любом деле главное — процесс, а вовсе не результат. Чтобы всё было «как положено», а чем закончится — плевать: ну сорвалась бы операция — подумаешь! Это только чопорные англичане могут говорить, что хорошо всё то, что хорошо оканчивается; по-нашему хорошо — это чтобы по инструкции, как предписано, и ни шагу влево — шагу вправо. А секретность, даже в СБУ, даже во время войны — это, конечно же, зло, с которым нужно покончить как можно скорее. Только, простите, информационный эксгибиционизм какой-то выходит.

Основной медицинский принцип «не навреди» мы, случайно, не забыли? Между прочим, в цивилизованном праве существует такое понятие, как крайняя необходимость. И, судя по той информации, которая имеется на данный момент, ложь официальных лиц в данном случае была именно такой крайней необходимостью.

И — да: «Ах, как же мы переживали, а оказалось — зря». Простите, когда некоторые теперь фактически заявляют, что лучше бы Бабченко действительно убили (а по смыслу ведь часто выглядит именно так!) или что лучше бы преступников не поймали — только бы не заставляли нас нервничать, в ах-какие-переживания этих людей не верится. Ни капли не верится. Эгоисты не умеют переживать о других. «Пропади оно всё пропадом, лишь бы нас не беспокоили» — именно так можно сформулировать позицию таких вот обличителей во лжи.

Теперь вот диванные пинкертоны утверждают: фотография журналиста, лежащего на полу в луже красной жидкости, не могла никого ввести в заблуждение, она якобы — дешёвый трюк. Но это — непреложная процедура: если оперативники прибывают раньше скорой, они обязаны зафиксировать всё таким, каким оно осталось после совершения преступления. А переворачивать, двигать человека, истекающего кровью — что якобы непременно должны были сделать то ли жена, то ли полицейские? Любому, кто знаком с элементарными правилами первой помощи, понятно: в подобных случаях до прибытия врачей нельзя делать вообще ничего, ни-че-го.

А теперь простите за высокие слова о букве и духе, но в данном случае без них не обойтись. В чём, вообще-то, состоит цель и смысл всех демократических принципов, в том числе принципа свободы слова и принципа открытости власти? Просто чтобы было? Просто потому, что все так делают? Или же они состоят в том, чтобы оградить и конкретных людей, и всё общество от преступных посягательств? Так вот, что в данном случае было преступным посягательством — краткосрочная ложь власти длиной всего лишь в одни сутки или же подготовка убийств? Ах, ну да: у вас есть веские основания полагать, что сосед подбросил вам в чай яд, но нельзя же взять и выплеснуть этот чай — как некультурно будет!

Обычный инфантилизм: «Будь всегда правдивым и трудолюбивым, слушайся старших и переходи улицу только на зелёный свет» — даже если на той стороне улицы кому-то срочно нужна помощь. Вот в этом и состоит инфантилизм — в беспрекословном следовании букве ради самой буквы: дети ещё не понимают смысла предписанных процедур. Они ещё не могут соотносить предписанные процедуры с конкретными ситуациями. Они ещё не умеют из двух зол выбирать меньшее.

Ещё один «чудесный», а по сути возмутительный аргумент: «А вот убийство Шеремета так и не раскрыто — а значит, всё было дешёвой постановкой». А в США многие до сих пор сомневаются в том, что убийство Кеннеди было раскрыто. И в любой, даже самой передовой стране мира — увы — некоторые преступления остаются нераскрытыми. Так что же, если не раскрыто одно преступление — не предотвращать и все остальные? Так, что ли: «А, ну его всё к чертям, всё равно ничего у нас не получается»? Какая вообще причинно-следственная связь может быть между убийством Шеремета и попыткой убийства Бабченко, как одно может проистекать из другого?

Так давайте же остынем и зададим сами себе простой вопрос: а чего мы, собственно говоря, требуем? Чтобы тайной (гибридной — не будем забывать: гибридной) войне противопоставлять пионерскую честность и правдивость? Так, может, и обо всех операциях на фронте тоже объявлять заранее — иначе ведь никакой тебе открытости, полная лживость! Или и в этом случае мы столкнулись всё с тем же: хотим сами не знаем чего, но «всёпропало»? Хорошо, власть повела себя плохо, всех обманула — а как должна была? Как она должна была бы действовать?

А работа для СМИ и всего общества начинается только сейчас. И работа не нахрапом, не «ура, даёшь!», а длительная и кропотливая. Состоит она втом, чтобы не выпускать дело Бабченко из виду. Вплоть до суда. Чтобы все сомнительные моменты были прояснены — когда для того наступит возможность, а наступит она не завтра и не через неделю. (Или же мы теперь будем возмущаться, что тайна следствия — это тоже сокрытие информации, и все карты должны быть немедленно выложены?) В частности, как и почему волонтёр, поставщик оружия для украинской армии стал (и действительно ли стал) орудием в руках российских спецслужб. И многое другое.

Только вот будет ли так? Или, как обычно, покричали, повозмущались — и проехали, погнали дальше? И, кстати, ещё один вопрос: нет ли в мире никого, кому было бы очень выгодно, чтобы всё возмущение в данном случае обрушилось на «лживую» украинскую власть, а вовсе не на российских организаторов преступлений?