Когда-нибудь по их видеосюжетам и репортажам можно будет изучать историю одного из самых тяжелых и важных периодов украинской независимости. Сами же журналисты, которые ездят в зону АТО, говорят, что просто выполняют свою работу и хотят показать украинцам, что происходит в стране. Не смотря на то, что каждый день их жизнь и здоровье подвергаются опасности.

INSIDER поговорил с пятью корреспондентами, которые освещают конфликт на Донбассе, об их работе, чувствах, а также о журналистских стандартах в условиях войны.

Георгий Тихий

Георгий Тихий, журналист-фрилансер, работает для немецкого телеканала ARD. 29 августа в СМИ разлетелась новость: четверо украинских журналистов с боями вырвались из окружения боевиков в Иловайске Донецкой области. Среди счастливчиков, которым чудом удалось выбраться из "котла", был Георгий и его оператор Иван Любиш-Кирдей. Кроме них, в машине оказался Маркиян Лысейко из "Укринформа", а за рулем был Макс Левин, фотокорреспондент LB.ua.  

Под Иловайск Георгий и его коллега попали 24 августа вместе с милицейским батальоном "Миротворец". Журналисты хотели отснять военную операцию, которая не должна была продолжаться больше дня. Но попав в окружение, корреспонденты провели вместе с бойцами шесть дней. Их база располагалась в железнодорожном депо, а позже в здании школы. Все это время позиции военных постоянно обстреливались, подмога не приходила, продукты и вода заканчивались.

28 августа журналисты решили выехать вместе с колонной, которая шла по гуманитарному коридору. Но она была обстреляна на выезде из Многополья и вернулась назад. Следующим утром к колонне присоединились войска, и журналистам пришлось прорываться с боем вместе с ними.

"Нет никакого рецепта, как выехать из-под обстрела. Нам просто повезло. Тупая лотерея"

С первого дня в Иловайске мы уже знали, что город окружен. Но сначала было окружение, через которое можно было пройти. Наши военные осуществляли определенный маневр, который отвлекал внимание сепаратистов. Таким образом на 10 минут открывалось окно, позволявшее проскочить.

Позже мы поняли, что выехать не так просто, а 25-го, после российского вторжения, стало понятно, что это практически невозможно. В город зашли российские части. Сколько при этом полегло наших бойцов в Амвросиевке и на Саур-Могиле, мы даже не знаем.

Мысли были тяжелые. Спасались разговорами. Тарас Брус, друг Володи Парасюка из батальона "Днепр", нам очень помог. Он был самый жизнерадостный и общительный парень, говорил: обязательно нужно общаться. Лучше не о войне, но хоть о чем угодно. Главное - постоянно разговаривать, лишь бы поддерживать коммуникацию. Если оставаться наедине со своими мыслями, можно сойти с ума.

С нами в депо сидело 47 мирных жителей. На тот момент, когда приехали мы, люди там были уже 19 дней. Среди них - маленькие дети, старики. Выйти на улицу невозможно - идут уличные бои, падают снаряды.

Людей обнаружил еще батальон "Херсон". Они сидели там без еды и воды. Бойцы открыли для них соседний магазин и таким образом спасли. Даже после этого пару человек все равно ждали "карателей". Ребята общались с ними на русском, в батальоне много бойцов из Горловки, Снежного. Они спрашивали у людей: "Ну что, мы каратели?" Им говорили: "Нет, вы ненормальные ребята, но за вами идут каратели". Правда, такие люди были в меньшинстве.

***

За те дни, которые мы провели в "котле", я переосмыслил свое отношение к чувству страха. Страх - это важнейший и очень нужный инстинкт.

Когда мы только заезжали в Иловайск, комбат "Донбасса" Филин дал нам совет: "Ребята, вы должны бояться. Погибают те, кто перестает бояться". И действительно, после 4-5 дней обстрелов ты привыкаешь, становишься беспечным. Все вокруг грохочет, а ты спокойно завариваешь себе чай или готовишь обед, даже голову не поворачиваешь. Это очень опасно, нужно поддерживать в себе чувство страха.

В "Миротворце" была оптимистичная атмосфера. Ребята были настроены по-боевому. Хотя, конечно, видно, что всем страшно. Только психически нездоровые люди могут совсем не бояться. Страшно всем, но у всех разная реакция. Есть люди, у которых порог страха низкий, у них в нестандартных ситуациях начинается паника. Это плохо. Есть те, у кого этот порог высокий. Были люди, у которых, наоборот, появлялась эйфория при звуке разрыва мин.

***

Вырваться из Иловайска нам помогло мастерство Макса Левина. Я не знаю, где он учился так водить машину, но он совершал крутые маневры, ехал зигзагами, вилял, поджимался под технику. Еще хорошо, что машина была мощная и быстрая.

А еще, думаю, нам просто повезло. Тупая лотерея. Потому что нет никакого рецепта, как выехать из-под обстрела. Это русская рулетка. Как нам не попали по колесам, в двигатель, в радиатор? Не представляю. Одна пуля рикошетом прошла по колпаку, но шину не пробила.

Больше ездить в горячие точки в ближайшее время не планирую. Не хочется испытывать свой лимит счастья и везения. Правда, может, потянет назад. Ведь у каждого, кто был на войне, происходят психологические трансформации. Многие бойцы в госпиталях говорят, что как только вылечатся, снова пойдут на фронт.

Жизнь "там" и "здесь" очень отличается. В мирной жизни человеческие отношения намного сложнее, чем на войне. А там они более близкие и простые.

Наша камера подобралась очень близко к бойцам. Мы все теряем чувствительность к смертям и человеческим трагедиям, когда каждый день в новостях видим сводки о погибших. Очень важно показывать живых людей - возможно, мы еще можем остановить войну".

Видео Ивана Любиша-Кирдея, ARD