«Суд вынес определение: провести психологическую экспертизу двум обвиняемым - Костенко и Поповичу», – объяснила Валентина Теличенко, - «Государственное обвинение настаивало на психолого-психиатрическом обследовании, но суд это ходатайство не удовлетворил – в связи с тем, что все подсудимые ведут себя абсолютно адекватно, и ни разу за все это время ни у кого не возникало никаких сомнений в их «нормальности». Во время досудебного следствия было проведено психолого-психиатрическую экспертизу, которая дала однозначный ответ относительно их подсудности – в этом отношении все в порядке. Психологическая же экспертиза должна помочь определить их склонность к самооговору, степень их честности, склонность к фантазированию. Таким образом? суд получит психологический портрет подсудимых, и ему будет проще установить, могут ли они себя оговорить. Поскольку в некоторых СМИ высказывалось такое предположение. Но, независимо от результатов этой экспертизы, я лично им верю, и это обусловлено тем, что есть объективные доказательства того, что они рассказывают в суде».

Разве в их показаниях никогда не было никаких противоречий?

Нет, противоречий не было – они говорят то же, что говорили и на первоначальных допросах. Причем, в самом начале на досудебном следствие их допрашивали по отдельности, и эти допросы тоже не противоречат один другому. Складывается впечатление, что эти люди говорят откровенно и честно, и, кажется, даже не прикладывают усилий для того, чтобы преуменьшить свою вину. Потому что, как мне кажется, эти парни искренне раскаиваются. Мое личное мнение, что они тоже в некотором роде жертвы, и нельзя сказать, что они являются потенциальными преступниками, и совершили преступление из глубокого умысла. Их психологический портрет поможет выяснить меру их вины и соответственно наказания. Причем, эксперты должны учесть специфику работы подсудимых, которые были обучены маскироваться в обществе и обманывать окружающих, поскольку они были негласными сотрудниками правоохранительных органов. Это спецподразделение милиции, его члены работают негласно, с целью сохранения правопорядка и предотвращения преступлений.

У третьего подсудимого - Протасова, насколько мне известно, более серьезные проблемы со здоровьем. Во всяком случае, об этом неоднократно упоминалось в СМИ…

Протасов действительно регулярно жалуется на состояние свого здоровья. Если помните, первое заседание было отсрочено как раз из-за того, что у него был гипертонический криз. Но есть ли у него на самом деле проблемы со здоровьем? Ведь до 2003 года он служил в милиции, и ежегодно должен был проходить диспансеризацию, а, как известно, нездоровые люди к работе в милиции на таких ответственных руководящих должностях не допускаются по закону. Поэтому мы попросили суд вытребовать все медицинские документы, которые касаются состояния здоровья Протасова и выяснить, насколько серьезно болен этот подсудимый, к тому же провести полную психолого-психиатрическую экспертизу – из-за того, что в его медицинской карте фигурирует диагноз - органические поражения мозга. Соответственно, нам нужно понять, насколько эти поражения серьезные и как они влияют на определение меры вины Протасова и меру наказания. Так что Протасову назначена комплексная судебно-медицинская психолого-психиатрическая экспертиза. Но могу сказать, что после того первого судебного заседания, больше не было ни одного случая, когда врачи записали бы, что состояние здоровья Протасова не позволяет ему принимать участие в судебных заседаниях. Ему регулярно меряют давление, и насколько мне известно, ситуация даже улучшается. Когда его задержали – у него была 2 группа инвалидности, через несколько месяцев пребывания в СИЗО он снова проходил медосмотр – и ему присвоили уже 3 группу. Отвечая на вопросы, Протасов отвечает очень непоследовательно и так, чтоб его очень трудно понять. Но когда он иногда разговаривает вне заседания, по поводу того, что для него важно, например, своего здоровья, он говорит очень гладко и складно. Не думаю, чтобы он серьезно болел.

У журналистов нет возможности регулярно наблюдать за подсудимыми. Как они себя во время заседаний?

Александр Попович, который находится на подписке о невыезде – весь такой «белый и пушистый» - регулярно приходит на заседания, никогда не опаздывает, старательно отвечает на вопросы, и у меня создается впечатление, что он делает это искренне. Валерий Костенко ведет себя в суде как порядочный мужчина, как офицер, о его поведении ничего плохого сказать нельзя. Больше того – он показал себя компетентным сотрудником правоохранительных органов, отвечает на вопросы четко, полно. Думаю, он существенно помогает судебному следствию, и об этом я буду говорить в дебатах. Что касается Протасова – на вопросы он отвечает так, что даже странно, что у этого человека есть высшее образование. Если Костенко и Попович помогает суду, то о Протасове сказать этого нельзя – думаю, он будет «нажимать» на то, что болен, чтобы облегчить себе наказание. Красноречивая деталь - Протасов, чтобы следить за Гонгадзе, вышел на работу во время своего отпуска. В его служебные обязанности вообще не входило внешнее наблюдение. Но он был очень близок Алексею Пукачу и предан ему. Кстати, о состоянии здоровья Протасова – его диагноз удивительным образом совпадает с диагнозом Пукача, который ему поставили тремя месяцами раньше. В 2003 году Пукач, осознав, что над ним сгустились тучи, отправился в институт Стражеско и взял справку, что имеет гипертоническую болезнь 3 стадии. И получил вторую группу инвалидности. А через несколько месяцев написал рапорт об увольнении Протасов и тоже обратился в институт Стражеско. Ему поставили точно такой же диагноз – гипертоническая болезнь третьей стадии, и он стал инвалидом 2 группы. В его медицинских документах вообще есть противоречия – с одной стороны, выводы ежегодной диспансеризация, (которую он до 2003 года проходил регулярно), что он здоров, с другой стороны - в конце 2003 году в конце он пишет рапорт, что серьезно заболел.

* * *

Комплексная экспертиза, скорее всего, займет достаточно долго времени (по неофициальным данным, следующее заседание состоится только в начале сентября), и только тогда станет известно, симулирует ли один из подсудимых, и могли ли себя оговорить два других. Впрочем, учитывая профессиональную подготовку предполагаемых убийц, при большом желании свои настоящие мотивы они могут скрыть и от экспертов. С другой стороны, для чего человеку упорно себя оговаривать, зная, что за это он получит как минимум 10 лет (пусть даже чуть меньше, с учетом того, что несколько лет они уже отсидели в СИЗО)? Чтобы избежать более серьезного наказания или смерти? За деньги? Такие подозрения могут возникнуть, разве что если за преступление предусмотрено символичное наказание.

То, что сейчас на скамье подсудимых – тоже статисты, которые не догадывались ни об отведенной для них роли в пьесе, ни о том, что это в принципе за пьеса и кто ее режиссер, понятно практически всем. Но вот убивали они журналиста или нет – этого стопроцентно не узнает никто. Тем более, шансы появления в суде главного статиста в этой истории - Алексея Пукача, на которого сейчас возлагают максимальную ответственность за убийство подсудимые, – ничтожно малы. По некоторым данным, его вообще уже нет в живых.

Юлия Гайдай, «Главред»