11 февраля открывается юбилейный 60-й Международный кинофестиваль в Берлине.В программе конкуса короткого метра участвует украинский режиссер Мирослав Слабошпицкий с фильмом «Глухота», одной из новелл независимого малобюджетного сборника фильмов украинских режиссеров «Мудаки. Арабески».

Слабошпицкий уже участовал в прошлом году в той же секции с короткометражным фильмом «Диагноз». С коротким метром украинские режиссеры побеждали на Берлинале дважды: в 2001 году Тарас Томенко с фильмом «Тир», и в 2003 Степан Коваль с анимационной картиной «Трамвай № 9».

Для молодых кинематографистов победа и даже участие в конкурсе одного из трех самых престижных кинофестивалей мира становится стартом в большое кино, где угодно, но только не в Украине. У Мирослава Слабошпицкого свое, особое мнение по поводу того, кто виноват в кризисе украинского кино.

«Украинская правда. Жизнь» по этому поводу вступила в полемику с режиссером, обсудила консервативные тенденции в мировом кино и узнала весьма драматические подробности создания фильма «Глухота».

- Почему в фильме нет секса? Являешься продолжателем традиции целомудрия украинского кино?

- Фильм «Глухота» складывался где-то месяца три, и в первоначальном варианте секс был. Но так уж получилось, что в финальном варианте заниматься сексом было некому и не с кем. Если осуществится моя мечта - сделать полнометражный римейк «Глухоты», секс там, конечно, будет. Потому что для секса не нужны слова, как и для остальных сильных человеческих проявлений.

К сожалению, в мире торжествует консервативный реванш, это меня очень печалит. Думаю, что в кино скоро перестанут даже целоваться. Говорю о фильмах, которые в последние годы идут в кинотеатрах, потому что все больше и больше денег вкладывается в кино и, соответственно, продюсеры хотят застраховаться от возможных ограничений.

Если сравнивать с фильмами 80-90-х, то, фактически, невозможно увидеть секс на экране. Даже в артхаусе. Это касается фильмов из программы Берлинале. Например, в 2001 году Патрис Шеро получил приз за фильм «Интимность», где очень натуралистичные сцены. Теперь много картин, где секса нет вообще.

- Злопыхатели упрекают тебя в следовании конъюнктуре Берлинале.

- Забавно это слышать, потому что первый раз мне говорили, что я выехал на теме СПИДа. Какая в случае «Глухоты» конъюнктура, не понимаю.

- Берлинале любит фильмы об угнетенных, инвалидах, сексуальных меньшинствах, тема произвола правоохранительных органов тоже приветствуется. И фактуры предпочтительнее те, что показывают отсталость стран третьего мира.

- Не секрет, что фестивали являются форматными. Но в моем случае все по-другому. 12 лет прошло с того момента, когда хотел снять фильм о глухонемых и я наконец его снял. И тогда, кстати, конъюнктура была другая.

- «Страна глухих» вдохновила?

- Нет. «Страна глухих» вышла позже. Объективно - это хороший фильм, он, кстати, в свое время был в программе Берлинале. Не понравилось, что они не удержались от реплик. Главная задача «Глухоты» состояла в том, чтобы сделать фильм без слов, то есть она была сугубо формальной.

- Мне кажется, что титры не помешали бы, не совсем понятна история.

- Жаль, если это так. Я тестировал фильм на тех, кто не читал сценарий, вроде бы было понятно. Во всяком случае, я к этому стремился.

- Почему из сборника «Мудаки» выбрали именно твой фильм «Глухота», он самый лучший?

- Не могу оценивать, не видел все новеллы «Мудаков». Я вообще, очень осторожно отношусь к оценочным суждениям, лучше-хуже - это очень субъективно. «Диагноз» выбрали на Берлинале, но не взяли в Оберхаузен.

Не знаю, почему «Глухоту» выбрали, возможно, поспособствовал «Диагноз». Это не очень часто бывает, чтобы один и тот же режиссер два года подряд приезжал. Хотя фильмы Шапиро два года подряд участововали в программе Берлинале «Форум».

- Именно так и происходит, у фестивалей есть свои фавориты.

- Дай Бог, если так. Я как-то сидел дома в Питере, смотрел по телевизору интервью с отборщиком Берлинале, думал, это вообще другая планета, и туда попасть невозможно, если у тебя нет знакомств. «Диагноз» я послал на семь фестивалей и когда его взяли на Берлинале, думал, что у меня крыша от счастья поедет, это нарушило мою картину мира.

- Так ты коньюктурный режиссер или нет? Существуют разные точки зрения на то, какую позицию должен занять режиссер. Первая - режиссер должен делать только то, что ему по-настоящему интересно. Другие считают, что коньюктуру фестивалей или рынка нужно учитывать, кино-то делается для зрителя.

- Если бы я был коньюктурным режиссером, жизнь у меня сложилась бы лучше - больше бы снимал.

Мы сидим в обшарпанном украинском Доме кино. Недалеко Министерство культуры и, очевидно, что всю пятилетку Ющенко пилились бюджеты на проекты о Голодоморе. Думаю, что коньюктурный режиссер - тот, кто отхватил бабки на этой теме.

- Ты Сергея Буковского (прим. - автор фильма «Живые») имеешь ввиду?

- Не видел его фильм. Он известный, хороший документалист, ничего не могу сказать плохого. Я к тому, что коньюктура подразумевает другое отношение к выбору материала. 10 лет до этого деньги пилились на шароварах-козаках.

- Ты во всех интервью ругаешь руководство Госкино. В чем причины?

- Сейчас получается, потому что фильм попал на Берлинале, я один вроде как в ответе за весь кинематограф.

Не ругаю, констатирую. Мне кажется, огромная вина за то, что сейчас произошло с укранским кино, лежит на Госкино и персонально на Анне Чмиль. Почему мне пришлось делать фильм за свои деньги и в 35 лет, хотя я хотел его снять в 23? И должен сказать, что я еще очень благополучный и счастливый человек в этом смысле. Потому что масса народа не выдержала и ушла из кино.

- В чем ее вина как главы Госкино? Ведь последние пять лет финасирования кино не было. Если бы происходило, к примеру, Степа Коваль снял бы полный метр. Виноваты депутаты и Кабмин, от них зависит, будут ли выделяться деньги на украинское кино.

- Степа Коваль не приложит к своей фильмографии справку, что Госкино не получало финансирование. Можно сколько угодно говорить про то, что депутаты плохие, денег нет, налоги не правильные. А жизнь человеческая - она конечна. Существующую раковую систему Госкино невозможно победить. Госкино должно быть реформировано!

Фото Валерия Соловьева

Не в деньгах дело. Должна быть выработана четкая, прозрачная система, где один чиновник не будет иметь право решающего голоса. В Европе кино так или иначе финансируется государством, но это вовсе не значит, что решает чиновник, исходя из своего вкуса. Я переписываюсь с коллегой из Бельгии, его фильм тоже участвовал в Берлинале в прошлом году. Он ждет решения фонда, который должен оказать финансовую поддержку его сценарию. Четыре члена сценарной комиссии за, три против. Я это к тому рассказываю, что решение принимается группой экспертов.

- Но формально тебе скажут, что в Минкульте тоже есть комиссия экспертов, которые читают сценарии.

- Все процедуры отбора, сами по себе не хороши и не плохи. Но не достаточно объявить демократические выборы, их нужно провести. Мы, к примеру, с соседями по дому собираемся и договориваемся не устраивать в лифте общественный туалет. Но, если кто-то не придерживается договора, то можно принять 100 законов, создать комиссию по борьбе с дефекацией в лифте, это не поможет. Когда процедура работает, то работает. Если нет, то нет.

- Думаю, что это проблема менталитета. Договориться не использовать лифт в качестве общественного туалета нашим согражданам не по силам, уровень отвественности и доверия очень низкий. В России он тоже невысок, но там есть госфинасирование. Я не говорю, насколько хороша или плоха та система, но молодые режиссеры фильмы снимают.

- Есть рацио в том, что ты говоришь о менталитете, но кто сказал, что я должен это любить и с этим смириться?

Десять лет назад речь не шла о том, что денег нет, какие-то фильмы снимали. «Мамай» готовился к запуску. Проблема была в том, что я неправильно смотрю на украинскую действительность. Я стал жертвой цензуры. А потом была проблема с проектом фильма о глухонемых, который в итоге снял классик украинского кино.

- Насколько я понимаю, речь идет об экранизации книги Александра Жовны «Эксперимент», по которой поставил фильм «Ночь светла» Роман Балаян?

- Да, обращался за поддержкой к Роману Балаяну и Анне Чмиль. Закончилось тем, что я 12 лет спустя еду с картиной о глухонемых на Берлинале.

- То есть Балаян увел этот проект после того, как ты попросил помочь его запустить? Зачем он так поступил?

- Ему понравилась книга. Это происходило так: мы общались с Александром Жовной по телефону, затем он приехал в Киев, мы пошли вместе к Анне Чмиль, она рассказала какие мы хорошие, потом попросила меня выйти, и говорила с Жовной 15 минут. За это время объяснила, что Балаян положил глаз на этот проект, и он будет его снимать.

- Да, неприятная история.

- Я на самом деле очень переживал, лежал в Октябрьской больнице в кардиологии, и если бы моя жена не увезла меня в Петербург из этого гадюшника, думаю, просто не выжил бы.

- Говорят, что главная тема твоего творчества - бытовое насилие.

- Возможно, это так, и связано с тем, что я работал одно время репортером криминальной хроники. Но в «Глухоте» дело не в этом. Фильм очень персональный. Когда продюсер проекта «Мудаки» Володя Тихий предложил мне снять новеллу, у меня была история про клофелинщицу, опять таки секс, но что-то не складывалась.

В какой-то момент вспомнил о глухонемых. Дальше всплыли эмоции и переживания, которые я испытывал 10-12 лет назад, когда пытался получить постановку в Минкульте. Мне было 23 года, передо мной была госмашина, я видел хамскую, вопиющую несправедливость, пытался докричаться, но у меня не было голоса. «Глухота», собственно, об этом. Поскольку я посещал психоаналитика после истории несостоявшегося фильма о глухих, пытаюсь вербализировать те свои переживания.

- Долго посещал психоаналитика?

- Я и сейчас хожу. Для всех полезный опыт, помогает вербализировать ощущения.

- Раз уж зашла речь о психоанализе. Твой отец Михаил Слабошпицкий классик украинской литературы. Расскажи, как дело обстоит с эдиповым комплексом?

- Подростковый бунт имел в свое время место. Но было проще, потому что когда родители развелись, мне было 13 лет. И в момент взросления отца рядом не было, поэтому я не обдумывал планы его убийства (смеется). Папа помог мне снять «Диагноз» - нашел Владимира Загория, президента Лиги украинских меценатов, который финансово поддержал производство фильма. Если бы не папа, «Диагноза» не было бы (смеется). И я сумел восстать на этом выжженном поле, таким образом напомнив Анне Чмиль о том, что я есть. Кстати, получил от этого колоссальное удовольствие.

- А почему меценат Загорий не финансировал «Глухоту»?

- Он оплачивает поездку на «Берлинале», которую больше никто не захотел финансировать. Госкино раньше имело фонд для таких командировок. Возможно, он существует до сих пор, кто теперь поедет - не знаю.

- С 2003 года ты в основном живешь в Петербурге. Пытался ли найти деньги для своих кинопроектов в России?

- Это было невозможно для режиссера с украинским гражданством. Я пытался, но заворачивали именно по этой причине. В конце прошлого года Государственная Дума приняла поправки к закону. Вроде бы Россия будет собирать таланты - для национального фильма не обязательно быть гражданином РФ.

- Как тебе работалось в режиме такого безбюджетного независимого кинопроизводства?

- В смысле производства, я был просто бесплатно нанятый сценарист и режиссер. «Мудаки» в целом - проект Владимира Тихого. И должен сказать, что мне очень жаль, что он и еще Олег Тепцов, с которым я работаю в Петербурге, режиссеры. Потому что если бы они были продюсерами и работали со мной, я был бы самым счастливым человеком на свете.

Аксинья Курина, интернет-издание «Українська правда. Життя»

Фото - «Українська правда. Життя»