Три недели назад бизнес-раздел газеты «Die Zeit» удивил читателя заголовком: «Пойдет ли четвертая власть с молотка?» Эта статья была откликом на тревожную новость о том, что судьба «Suddeutsche Zeitung» висит на волоске, потому что большинство акционеров этого издания хотят продать свои доли. Если дело дойдет до продажи, одна из двух лучших национальных газет Федеративной Республики Германии может попасть в руки финансовых инвесторов, листинговых компаний или медиагигантов. Некоторые скажут: «Бизнес есть бизнес: что особенного в том, что акционеры пользуются своим правом на продажу принадлежащей им доли, какими бы соображениями они при этом ни руководствовались?».

 

Как и другие газеты, «Suddeutsche Zeitung» уже преодолела финансовый кризис, разразившийся в начале 2002 года вследствие краха рекламного рынка. Семьи, желающие изъять капитал (и владеющие 62,5% акций), выбрали для этого подходящий момент.

 

Доходы возросли, несмотря на конкуренцию с электронными массмедиа и изменения в читательских привычках. Кроме текущего улучшения экономической конъюнктуры это обусловлено мерами по оптимизации работы на управленческом уровне и предоставлением большей свободы редакционным коллегиям. Новости с другого фронта - американского газетного сектора - подтверждают эту тенденцию.

 

«Boston Globe», например, одна из немногих леволиберальных газет в стране, была вынуждена «сократить» всех своих иностранных корреспондентов. Такие флагманы национальной прессы Америки, как «The Washington Post» и «The New York Times», боятся оказаться поглощенными компаниями или фондами, которые стремятся «подкорректировать» курс непокорных газет - с тем, чтобы их издательская политика не вступала в противоречие с целью достижения максимальной доходности. Что касается «The Los Angeles Times», то процесс поглощения этой газеты уже пошел.

 

На прошлой неделе «Die Zeit» продолжила разговор, опубликовав вторую статью - о «битве, которую финансовые менеджеры Уолл-стрит ведут против прессы США». Что стоит за подобными заголовками? Конечно, страх перед тем, что рынок, на котором национальным газетам приходится сегодня конкурировать, перестанет принимать во внимание те двойные функции, которые выполняла - и выполняет до сих пор - качественная пресса: она удовлетворяет потребность в информации и образовании - и приносит при этом необходимые доходы.

 

Но разве возросшие доходы - не подтверждение того, что «подкорректированный» газетный бизнес в большей мере удовлетворяет потребности читателей? Не являются ли такие смутные термины, как «профессиональный», «ответственный», «серьезный», простым камуфляжем, прикрывающим патерналистское отношение к потребителям, которые сами прекрасно знают, чего хотят? С какой стати мы должны позволять прессе, прикрывающейся невразумительной претензией на «качество», ограничивать свободу выбора читателя? Кто дал газетам право «потчевать» своего читателя сухими репортажами вместо infotainment [информация + развлечение], аналитическим комментарием и сложными аргументами вместо более доступных историй о людях и событиях?

 

Пафос этих возражений основан на сомнительном постулате, подразумевающем, что читатели принимают свои решения абсолютно независимо, исходя из собственных преференций. Ложность этой устаревшей школьной мудрости станет совершенно очевидной, если принять во внимание особый характер такого феномена, как «культурные и политические коммуникации». Ибо такого рода коммуникации, кроме всего прочего, подвергают испытанию и трансформируют преференции своих потребителей.

 

Конечно, читатели, слушатели и зрители руководствуются своими - самыми разными -предпочтениями в выборе медиа. Они хотят, чтобы их развлекали или отвлекали; они желают, чтобы их информировали об определенных проблемах и событиях; они хотят участвовать в публичных дискуссиях. Но стоит им прийти в соприкосновение с культурными и политическими программами - например, путем чтения ежедневной газеты, превратившегося для многих в своего рода «реалистическую утреннюю молитву» (Гегель), - как они становятся участниками того, что можно было бы назвать (по крайней мере, по типу дискурса) автопатерналистским процессом обучения с неопределенным исходом.

 

В процессе чтения могут формироваться новые предпочтения, убеждения и ценностные ориентации. Метапреференция, направляющая чтение массмедиа, ориентирована на хорошую репутацию качественной прессы и высокий статус независимой журналистики, основанный в том числе и на ее профессиональной самооценке (на ее «самоимидже»).

 

Слоган, передававшийся из уст в уста в начальный период существования телевидения в США, дает понять, в каких категориях велась тогда дискуссия об особом характере таких сфер деятельности, как образование и информация: многие полагали, что телевидение - это просто «тостер с картинками». Под этим подразумевалось, что производство и потребление телевизионных программ можно было с легким сердцем отдать на откуп рынку. С тех пор медийные предприятия производили программы для зрителей и продавали внимание своей аудитории рекламодателям.

 

Этот организационный принцип нанес обществу серьезный урон везде, где он применялся систематически. Немецкая «двойная» телевизионная система - не что иное, как попытка ограничить зону действия этого принципа и восполнить потери. Принятые в федеральных землях Германии законы, релевантные решения Федерального конституционного суда и ответственная редакционная политика общественных телеканалов основываются на идее, что электронные массмедиа не должны удовлетворять только «рыночные» потребности - в «развлечении и отвлечении».

 

Радио- и телеаудитории являются не только потребителями, то есть участниками рынка, но также и гражданами, имеющими право на участие в культуре, получение достоверной информации о политических событиях и выработку собственного мнения. На основе этих юридических обязательств программы, производящие некое «базовое обеспечение» населения, не должны зависеть от эффективности или спонсорства своих рекламодателей.

 

В свою очередь, структуры, финансирующие это базовое обеспечение (в конечном итоге, на деньги налогоплательщика), должны быть независимы также и от бюджетной ситуации в том или ином субъекте федерации, то есть от превратностей экономики. Этот аргумент с полным правом используется вещательными корпорациями в судебных разбирательствах (которые ожидают своего решения в немецком Конституционном суде) между ними и земельными правительствами.

 

В настоящее время «общественно-государственный» юридический статус выгоден и весьма благоприятен для электронных массмедиа. Но может ли он послужить образцом для организации работы таких «серьезных» газет и журналов, как «Suddeutsche Zeitung» или «Frankfurter Allgemeine Zeitung», «Die Zeit» или «Spiegel», - или даже для качественных ежемесячных журналов?

 

В этом отношении представляют интерес результаты исследований, проведенных специалистами по средствам коммуникации. По крайней мере, в сфере политических коммуникаций (субъектом которых является читатель-как-гражданин) качественная пресса играет роль «ведущего средства массовой информации». В своих политических репортажах и комментариях радио-, теле- и другие новости в значительной мере зависят от освещения соответствующих событий во «влиятельных» газетах.

 

Представим себе, что эти газеты попадут под контроль финансовых инвесторов, которые гонятся за «быстрым баксом» и ориентируются на нереально короткие сроки окупаемости своих инвестиций. Когда реорганизация, нацеленная на сокращение расходов, доберется до этого жизненно важного нерва деятельности СМИ, привычные журналистские стандарты будут подорваны, что нанесет удар по самому средоточию политической публичной сферы.

 

Без потока информации, полученной путем экстенсивного поиска, и без стимулирования выработки суждений, базирующихся на экспертизе, которая не может быть дешевой, общественные коммуникации утратят свою дискурсивную жизненную силу. В этом случае общественные медиа перестанут оказывать сопротивление популистским тенденциям и больше не смогут выполнять функцию, которую они должны выполнять в условиях демократического конституционного государства.

 

Мы живем в плюралистическом обществе. Демократический процесс принятия решений может преодолевать идеологические различия лишь в той мере, в какой он обладает легитимирующей связующей силой. Он должен быть убедительным для всех граждан и сочетать в себе инклюзивность, предполагающую равное участие в дискуссии представителей всех точек зрения, - и более или менее дискурсивную атмосферу, в которой развертывается столкновение мнений.

 

Мы исходим из предпосылки, что в широкой перспективе демократические процедуры дадут позитивные результаты. Но эта предпосылка, в свою очередь, предполагает наличие делиберативного процесса. [Одна из системообразующих категорий теории Хабермаса; от deliberate - обдумывать, взвешивать, совещаться, обсуждать. - Примеч. пер.] Демократическая выработка мнений имеет гносеологическое измерение, поскольку она неизбежно сопряжена с критикой ложных предпосылок и оценок. И обладающие дискурсивной жизненностью медиа - активные участники этого процесса.

 

Это может быть интуитивно ухвачено в различии между конкурирующими «общественными мнениями» - и теми же мнениями, выраженными в СМИ, которые отражают их опосредованно, путем методологически выверенной репрезентации; одно дело демоскопия, другое - отражение мнений, выработанных путем участия во внятных процедурах. При всех своих диссонансах общественное мнение, сформированное в процессе дискуссии и полемики, уже пропущено через фильтры соответствующей информации и аргументации. Демоскопия, со своей стороны, просто отражает латентные мнения в их сыром и «полусонном» состоянии.

 

Важно понять, что регулирующаяся строгой процедурой дискуссия, которую мы можем наблюдать в зале суда или в парламентском комитете, должна предваряться оживленным и заинтересованным обменом мнениями в публичной сфере, контролируемой массмедиа. Никто не ожидает увидеть в прессе дискуссию, регламентированную со строгостью судебного процесса, потому что политические коммуникации - это всего лишь звено в цепи. Это звено служит посредником между институционализированными дискурсами и переговорами, ведущимися на государственной арене, с одной стороны, и эпизодическими и неформальными разговорами потенциальных избирателей - с другой.

 

Публичная сфера делает свою часть работы по демократической легитимизации действий государства путем селекции объектов, релевантных для принятия политических решений, преобразования этих объектов в артикулированные проблемы и придания им формы конкурирующих общественных мнений, опирающихся на более или менее достоверную информацию и пользующихся рациональными аргументами.

 

Таким образом, публичные средства коммуникации становятся силой, которая стимулирует и ориентирует мнения и желания граждан, принуждая политическую систему учитывать их и становиться более транспарентной. Без импульса со стороны формирующей мнения прессы - прессы, на которую можно положиться в плане достоверности информации и взвешенности комментариев, - публичная сфера потеряет свою специфическую, присущую только ей энергию. Когда дело касается газа, электричества и воды, государство не сомневается в том, что оно обязано гарантировать поставку этих «энергетических ресурсов».

 

Не должно ли оно взять на себя аналогичные обязательства и в вопросе об «энергии» другого типа, поставка которой может в ближайшее время прекратиться - при том, что отсутствие такой энергии приведет к диспропорциям, которые могут нанести государству непоправимый вред? Нельзя считать «системной ошибкой» попытку государства защитить такой общественный ресурс, как качественная пресса. Оно обязано это сделать. Реальный вопрос состоит в том, как сделать это наилучшим образом.

 

В прошлом правительство земли Гессен пыталось помочь «Frankfurter Rundschau» при помощи займов - безрезультатно. Разовые субсидии - только одна (и, кажется, не лучшая) из имеющихся возможностей. Есть и другие: создание фондов с участием представителей общественности или налоговые льготы семьям, являющимся собственниками в этом секторе. Такого рода эксперименты уже проводились в различных местах, и ни один из них не дал впечатляющих результатов. Но первый шаг должен состоять в том, чтобы приучить общественность к самой идее субсидирования газет и журналов.

 

С исторической точки зрения есть что-то контринтуитивное в идее регулирования журналистики и прессы, существующих в условиях рынка. Ведь именно рынок был той силой, которая создала необходимую среду для утверждения идеи полной эмансипации СМИ от государственного принуждения.

 

И все же рынок может выполнять эту функцию лишь до тех пор, пока экономические принципы не вмешиваются в «контент» - в культурное и политическое содержание, которое распространяется при помощи того же рынка. В этом и состояло зерно правды, содержавшееся в позиции Адорно, с его радикальной критикой культурной индустрии. Необходимо подвергнуть эту проблему самому пристальному и непредвзятому анализу, потому что никакая демократия не может себе позволить допустить крах рынка в этом секторе.