Ниже - его интервью в программе "Люди. Hard Talk" на канале "112 Украина".

Влащенко: Сегодня у нас в гостях Константин Дорошенко.

Здравствуй, Костя. Как ты считаешь, в чем мы живем последние два года? Что происходит сегодня, ведь новейшая история Украины до сих пор не знала войны.

Дорошенко: Я боюсь, что сейчас Украина проходит пересдачу экзамена. Того экзамена, который мы не смогли сдать в начале 20-го века  - в 17-18-м году.  И, к сожалению, сейчас очень много походит на то, как тогда мы этот экзамен провалили. Потому что очень много разговоров непонятно о чем, очень много некой гуманитаристики вместо реального взгляда. Когда большевистские войска вошли в Киев и закончилась украинская независимость, в 1918 году, -  о чем шли тогда дебаты в украинском правительстве? Об украинском национальном флаге: какую полоску -  сверху или снизу, с какой стороны и какого размера размещать. Если мы будем продолжать в том же духе, занимаясь непонятной болтологией какой-то, не знаю, пройдем ли мы этот урок в этот раз. К сожалению, слишком много схожих тенденций. Слишком много, может быть, отвлекающих маневров, когда нам подбрасывают в общество размышления о кодексе добропорядочности чиновника, еще о каких-то непонятных,  абстрактных вещах, вместо того, чтобы, наконец-то, как это нужно было сделать еще при Кравчуке, и никто этого не сделал,  провести шоковую терапию экономическую и социальную. Пока это будет происходить, вопрос независимости Украины, вопрос того, что эта страна существует, будет зыбким.

- Сегодня появилось много новых лиц. Что это за люди? Кого, с твоей точки зрения, эта волна вынесла на поверхность?

- Я не сказал бы, что эти все лица – новые. Это – ющенковская поросль, на самом деле. С приходом Ющенко к власти действительно появилось очень много социальных карьерных лифтов – очень многие люди каким-то образом проявились. Найем, Лещенко, прочие – это, собственно,  ребята ющенковского призыва. Они не настолько новые – они просто были в узком кругу известны и сейчас как-то себя проявляют. Нужно какое-то расстояние, чтобы посмотреть, к чему это все приведет. Но когда в кране долго воды нет, и ты  кран открываешь – вода течет ржавая. Те, кто в любой ситуации каких-то перемен бегом бегут впереди паровоза, очень часто похожи на эту ржавую воду. Пусть она сольется, и там посмотрим. 

- Начало 20-го века дало очень мощный толчок для развития искусств. Почему сейчас нет никакого "выхлопа" культурного?

- То время, все-таки, было другим. Тогда был запрос на кардинальную смену эпохи, смену вех – это время революционных идей, и люди верили в то, что некая идея может раз и навсегда мир изменить. Это было время модернизма. Все эти изменения, которые планировались, привели к двум страшным вещам, двум страшным тоталитарным схемам: фашистской и большевистской. И та, и другая себя исчерпали. Сегодня мы живем в парадигме постмодернизма, где не может быть одной генеральной линии и не может быть одной тенденции. Капитализм  очень изменился. Собственно, и капитализма уже нет – есть общество потребления. Поэтому конкретного, явного, четкого в культуре не может сейчас чего-то произойти. Сменилась вертикаль на горизонталь, много происходит разного, сопоставимого, но ничего генерального. Я не жду на сегодняшний день появления каких-то титанических персон в культуре – ни в Украине, ни в мире.

- Такое впечатление, что эпоха кумиров 20-го века уходит вместе с их смертями и никогда больше не будет востребована. Какое время наступает?

- Это время - мир медиа. Сейчас каждый сам себе звезда – ФБ, инстаграммы и т. д.  Это то, что называется ризома в посмодернистской философии.  Разумеется, это не плохо. Раз это есть – это нормально. Может быть, таким образом эта ризома через социальные сети и  через то, что каждый сам себе медиа и каждый сам себе звезда, как-то человечество все и сошьет и выведет его из 20-го века, в котором были важны границы, нации, геополитика. Так или иначе, человечеству, конечно, не выжить, если будет продолжаться игра в границы. Люди – это один биологический вид, и это, рано или поздно, нужно осознать. Если мы не осознаем себя просто одним биологическим видом, значит, история человечества закончится. И закончится, скорее всего, какой-нибудь ядерной войной.

- Как ты считаешь, роль журналистики размывается или нет?

- Строго говоря, журналистика - это сфера услуг. Журналист поставляет информацию – это его функция. Журналистика должна оставаться на уровне того, что есть источники новостей, которым мы доверяем. Другое, что касается журналистики – это люди, которые имеют свое мнение, берут на себя право интерпретировать, высказываться. Журналистика ли это - другой вопрос. Сейчас каждый высказывается,  в тех же социальных сетях. Вопрос в том, кто, кому и почему хочет верить. Конечно, такая журналистика мнений,  а может быть, это не журналистика, а эссеистика, колумнистика, тоже останется. Но тут уже вопрос к каждому из таких людей, как мы  - насколько мы убедительны и для кого мы убедительны?

-  Ты ведешь запредельное количество программ на "Радио Вести".  Ты готовишься к своим программам?

- Разумеется. Я к этому приучен еще со времен университета. Так заточены мозги. Человек, который получил нормальное высшее образование, в общем-то, понимает, где найти информацию по тому или иному вопросу. Вопрос не в том, чтобы все знать – вопрос в том, чтобы слушать человека, который у тебя на эфире. Если он говорит ерунду - попытаться направить его в то, чтобы он перестал говорить ерунду, а может быть, даже, и ушел из студии, потому что нужно уважать слушателя. Ведь если журналистика – это сфера обслуживания, и мы обслуживаем потребителя, то потребителю не очень интересно выяснение отношений между одним и другим человеком в студии. Ему нужна информация. Важнее всего не столько-то знать по какой-то теме, сколько слушать, что говорит человек, пытаться добиться информации от него либо пытаться пресечь пустословие. 

- А как ты для себя определяешь – удачная программа или нет?

- У нас есть рейтинги, которые раз в полгода нам сообщают – мы видим динамику. У меня очень хорошие соведущие в моих программах – мне очень повезло. Алексей Зарахович - удивительно глубокий человек, поэт, киевлянин, просто через которого прорастает этот город. С ним одна совершенно линия. С другой стороны – Дмитрий Терешков, человек очень острого ума, человек, который мыслит. Эти два человека составили баланс, который дает мне удовольствие от работы с ними. А вышла передача, не вышла – я не очень по этому поводу волнуюсь, ровно так же, как я не очень волновался по поводу выставок, которые я, как куратор, делал. Когда я вижу, что я все сделал оптимально, не идеально, и я понимаю, что на открытие пришло несколько человек, которые в состоянии это понять – мне совершенно все равно, кто потом придет на эту выставку.

- Каким инструментарием пользуются радиоведущие?

- Радио – это самое интимное медиа, потому что радио не требует никакого посредника. Ведущий проникает к слушателю. 

- Ты издал книгу, ты куратор, делаешь программы на радио. Определенная твоя организация помогает этому всему?

- У меня никогда нет цели. Я вообще не понимаю такую идею, как целеполагание. У меня в детстве не было мечты, у меня  было хорошее детство. Я действительно проживаю какой-то опыт, какую-то историю, что-то меня интересует, и я это делаю. А когда интенсивность исчезает – я ухожу.

- Для тебя никаких социальных "леденцов" не существует?

- Нет, конечно. Когда приходит человек в студию, и он считает, что он звезда – это ничего не значит. Он переступил порог студии, он здесь и сейчас. У нас еще нет понимания, что каким бы ты ни был прославленным человеком – подтверди свою репутацию. Михаил Воронин когда-то сказал, что "репутация – это такая вещь, которую каждый день подтверждать нужно". Это одна из проблем Украины. Мы - древняя страна, у нас очень мифологизированное восприятие всего.

- У тебя сложные отношения с религией?

- Прекрасные. Но это очень интимная вещь. Я отношу себя к определенной конфессии, может быть, раз в год, бываю в храме. Мне близко отношение к этому вопросу Вольтера, который разделял веру и суеверие. Всякие обряды, всякие прочие вещи – во многом это суеверие, попытка самому себе внушить, "что я хороший, что я все по правилам делаю".  Мне это не нужно. Я считаю, что настоящая, искренняя вера принимает и то, что ты можешь быть нехорошим, и ту идею, что все люди грешны. Меня очень настораживает последние пару лет активность наших церквей, христианских, которые постоянно пытаются влезать в законодательство с какими-то инициативами. Настораживает: а) потому что у нас церковь отделена от государства;  б) если церковь с государством срастается, то тогда о каком европейском выборе мы говорим? И почему мы тогда  противостоим режиму Путина – может быть, нам в объятия к нему броситься? Ведь там это уже произошло.

- Роль стимуляторов в твоей жизни – это что?

- Курение мне просто нравится. А прочих стимуляторов я очень много разных пробовал в жизни. Я считаю, что это нормально – без них можно, с ними иногда интересно.

- Есть ли у тебя усталость от искусства, с течением жизни?

- Есть, но это и хорошо. Оно меня не поражает, не восхищает, но для критика это нормально. Я безэмоционально вижу какие-то вещи, которые можно считать шедевром.

- Твой вопрос мне?

- Зачем ты в телевизоре? Ты тщеславна?

- Нет, не тщеславна. Но мне по-прежнему очень интересны люди. 

Спасибо большое, Костя.