Драма «Плохие дороги» — полнометражный режиссерский дебют Натальи Ворожбит — вышла в прокат весной 2021 года, уже получив приз Венецианского фестиваля и три награды премии «Кіноколо». Сама же Наталья в начале июня получила «Золоту Дзиґу» в номинации «Открытие года». Кинокритик Ярослав Пидгора-Гвяздовский в материале для «Детектора медиа» оценил фильм как «обреченный на премии». Фильм сняла по пьесе Натальи Ворожбит компания Kristi Films при поддержке Украинского культурного фонда, выделившего 11 миллионов гривен. Продюсер фильма Юрий Минзянов давно мечтал снять фильм по сценарию Натальи, но сомневался, хватит ли денег на полнометражное кино.

«Началось всё с того, что он попросил меня написать что-то короткометражное, чтобы я дебютировала с ним как режиссёр. Я ему выслала “Плохие дороги” и, возможно, что-то ещё. Я выслала ему всю пьесу, за исключением одного женского монолога, который просто не имело смысла высылать. Всё это вошло в фильм», — рассказывает Наталья о начале сотрудничества с Минзяновым.

— Пьесу мне ранее заказал английский театр Royal Court, и я её написала. Сначала был монолог, написанный мной для другого лондонского проекта. Я пригласила своих друзей из Royal Court, и они послушали этот женский монолог. На самом деле это была моя очень личная история. И вот тогда они сказали: «Вау! Мы хотим большую пьесу!» Всё, что угодно с моими впечатлениями про Донбасс. И я написала пьесу из шести частей, а вводной частью был монолог женщины, которая едет брать интервью, чтобы написать сценарий про Донецкий аэропорт. Она рассказывает о своих отношениях, о своей любви, о том, что она видит. А всё дальнейшее — это истории о том, что она видит по дороге. Совершенно законченная пьеса, которую я и послала Юре. Он прочитал и сказал: «Наташа, а давай на полный метр подаваться. Но только без подвала — это как-то слишком жёстко. А так просто офигенный материал»!

Я ему: «Да как? Я ведь ничего не сняла в своей жизни»! Сопротивлялась я как-то вначале… Несильно… Мы подались первый раз на питчинг Госкино, и нам не дали денег. Прошёл год, и мы подались ещё раз, но уже в Украинский культурный фонд, и они дали нам деньги. Это ведь не такие большие деньги. 400 тысяч долларов…

— Сколько?! Всего?! Подобный полный метр?!

— Да, 400 тысяч. И никаких дополнительных средств не было.

— Да, тут стоит задуматься. И попробуй теперь сравнить бюджеты многих других украинских картин и конечный результат… Но вернёмся к «Дорогам». Складывалось впечатление, что этот фильм сложен из пяти отдельных шок-пьес. Другой огромный фильм о той же территории — «Донбасс» Сергея Лозницы — тоже состоит из ряда вроде бы не связанных между собой эпизодов, но там хотя бы один из героев предыдущего переходит в следующий, а начало с концом замыкаются.

— Мне так принципиально не хотелось делать. Замыкать. К тому же «Плохие дороги» были написаны раньше «Донбасса», хотя и сняты позже.

— По понятным причинам все лучшие украинские фильмы последних лет — «донецкие». Я говорю про «Донбасс» Сергея Лозницы, «Атлантиду» Валентина Васяновича и твои «Плохие дороги». Были, конечно, и другие на ту же тему, но они, как минимум, значительно уступают этой троице во всех смыслах. Эти фильмы, по большому счёту, построены по принципу bad trip — как «Апокалипсис» Копполы — то есть постепенного погружения в некие иррациональные, на грани кошмара реальность и территорию, из которых герои, в принципе, так и не выходят в финале. Что отличает их от тех же написанных тобой «Киборгов», структура которых абсолютно традиционна: физическое перемещение на место действия (Донецкий аэропорт) — набор происходящих там событий — ротация на позиции. Правда, ещё было структурно похожее «Дикое поле» по роману Сергея Жадана «Ворошиловград»… Насколько «твой» этот сценарий?

— В принципе, сценарий я писала сама, но после того, как его приняли, он сильно видоизменился… Сокращения были очень большие.

— Все претензии к «Дикому полю» понятны, хотя «Ворошиловград» был просто роскошным романом! Хотя бы этот закадровый текст…

— Там есть закадровый текст? Нет там его.

— Но как же нет? Во-первых, начало, где за кадром читается «вводная», потом есть комментарии к ряду событий, к героям…

— Там нет закадрового текста. Я его не писала, могу сценарий прислать. Я к съёмкам не имела никакого отношения. Не была ни разу и нигде. В общем, я сдала им сценарий, и, мне кажется, хороший. Жадану он понравился. Меня позвал сначала режиссёр, потом продюсер… Я с ними хорошо знакома. Роман действительно прекрасный. Для меня самым сложным было… Как бы это сказать правильно… Мне не понравилось, что в конечном итоге они оставили «сюжетный скелет», и книга превратилась в жанровое кино. Но роман ведь — не истерн! Там много атмосферы, поэзии, Донбасса, отношений, в конце концов. Так вот это почти все ушло. И те сцены, за которые мы любим роман, — игра в футбол, много чего… Это всё было даже снято, по-моему. Но это всё было вырезано ради крепкого сюжета и хронометража. Сняли, видимо, слишком много, и стоял сложный выбор, чем жертвовать… В общем, скажем так, что это моя работа в результате только на чуть-чуть.

— Вернёмся к «Плохим дорогам», как к самому «дурному трипу» украинского кино. К моему собственному стыду, оказалось, что первую — потрясающую! — историю с курицей многие уже знали по спектаклю Театра на Левом берегу… Кстати, в спектакле были все пять историй?

— Все шесть. Там была поставлена вся пьеса, я спектакля не видела. Знаю, что там была очень сильная режиссёрская трактовка Тамары Труновой. Она очень талантлива, но там много чего изменилось. Например, там девочка убивает бабушку. Мне даже после фильма чуть ли не претензии предъявляли: «А в спектакле не так! Почему ты это изменила»? Пришлось отвечать, что я хорошо знакома с первоисточником. (Смеется.)

— Спектакль намного опередил фильм?

— Да, года на два. Он вообще очень прозвучал, куча премий… Мы договаривались, что я буду принимать участие в процессе постановки, приходить на репетиции. В Европе вообще это нормальная практика. Я привыкла. Тем более, что тогда пьеса представлялась мне недоработанной. Но от меня сразу же стали скрывать время репетиций и тому подобное… Я бы и так не ходила, я ленивая, мне ни на что не хватает времени. Максимум — я бы поговорила с актёрами. Но мне были не рады, как я быстро поняла. В общем, я решила, что раз моё мнение неинтересно, то и ладно. К тому же, если бы я увидела спектакль, мне бы это потом наверняка помешало при постановке фильма. Я бы уже видела конкретную, но не мою картинку.

— А как пришло решение самой стать режиссёром? Самостоятельно, после участия в «Кайдашах»?

— Это Юра предложил (еще до «Кайдашей»), но хотела я, конечно, давно. Мне почти всегда не нравилось, как делали спектакли и фильмы по моим текстам. То есть, ты себе представляешь одно, а видишь совершенно другое. Проблема каждого драматурга. Хотя я и знаю драматургов, которым абсолютно всё равно. И я им завидую. Им легче жить. А меня всегда это мучало, потому что я как бы не автор до конца. В идеале, попав в другую среду и ситуацию, я бы с удовольствием писала романы. Прозу. Потому что это твоё до конца. А драматургия всегда подразумевает режиссёра. Но больше так уже не будет! Конечно же, я буду в дальнейшем писать для других и даю ставить старые пьесы (просто не хочу смотреть спектакли), но того, чем я по-настоящему дорожу, я уже не отдам. Я сама могу работать со своими текстами, и это моё главное счастье и открытие последних лет.

— Трудно себе представить, что сценарии «Киборгов», «Плохих дорог», «Дикого поля» и «Кайдашей» написаны одним человеком. Фильм «Киборги», как мы уже говорили, драматургически построен совершенно традиционно: закольцованные начало с финалом, а в самом фильме — набор неких военных историй, которые, по большому счёту, представляют собой современные модификации неких «вечных», а потому безошибочно узнаваемых сюжетов, которым порой по нескольку сотен лет. «Дороги» же совершенно другие, неоднозначные в своих оценках и драматургически, и смыслово. Ты прошла какой-то путь, переоценку чего-либо между двумя сценариями?

— Я «Киборгов» очень люблю. У меня есть очень сильный сантимент. Я писала этот сценарий совершенно искренне. А ты понимаешь, что я их писала одновременно? И одну, и другую работу я начала писать в 2015 году. Но вот в чём тут проблема: мне заказали четыре серии «Киборгов». И по драматургии это было по-разному построено. А когда снятые три часа пятьдесят минут были сокращены до часа пятидесяти, произошли огромные потери. То есть, были сняты четыре серии, которые потом сжали до полнометражного фильма. Когда я смотрела фильм, у меня на глазах были слёзы, потому что многие причинно-следственные связи вообще потерялись. Четыре серии подразумевают четыре кульминации, четыре финала, в каждой серии свой центральный монолог… Это был стресс. Я пережила такой невероятный эмоциональный опыт, собирая этот материал и общаясь с реальными людьми. И не читая — я же девочка! — мне было никогда не интересно про войну. Я почти не смотрела военных фильмов. Да, все эти сюжеты существовали давно, но я, как первооткрыватель, как человек необразованный, повторила и использовала всю архетипику. Я очень честно делала эту работу, без всяких мыслей про «злобу дня». Это было такое погружение! Делая эту историю и понимая, что это — для массового зрителя, я отдавала себе отчёт в том, что нам надо коллективно отрефлексировать эти события, этих погибших мальчиков… оплакать, что ли… Это про них, про нас, про наше общество, но меня самой нет в этой истории.

— Я про то, что «Киборги» — кино «чёрно-белое» в том смысле, что всё здесь совершенно понятно: вот однозначно хорошие герои, а вот — однозначно плохие, и все их поступки соответствуют этой простой понятной схеме. А «Плохие дороги» бесконечно многоцветны, их персонажи неоднозначны, они просто «живые». Тончайший пилотаж. Буквально античная драма с некой довлеющей трагичной Судьбой. Поверить в то, что оба фильма создавались параллельно…

— Абсолютно параллельно. Более того, я и «Кайдашей» тогда параллельно писала. А «Киборгов» я делала под конкретный заказ режиссёра Ахтема Сеитаблаева и продюсера Иванны Дядюры. Мне заказали сценарий, дали аванс, но у меня была абсолютная свобода. Донецкий аэропорт, куча консультантов, реальных парней, которые там были и в которых я влюбляюсь. Я очень много с ними общалась, это был невероятный опыт. Один из консультантов посадил меня в машину и повёз по военным частям. И в то же время я делала документальный театр. Мы работали в школах — там, на Донбассе. Делали документальные спектакли с детьми, с военными. Театр переселенцев, свидетельский театр, где дети и военные и местные жители прямо со сцены рассказывали. Режиссёром был Георг Жено, немец, а я при нём была драматургом на месте. Это огромное количество выслушанных историй, людей оттуда. И я понимала, что в «Киборгов» всё это не помещается — это отдельная история, мужская, военная драма. Для меня это был тоже вызов тот ещё: а где же во всём этом, собственно, я? А где мне про свои переживания рассказать? Куда мне всё это? И вот тут мне Royal Court предлагает написать пьесу. Полная свобода! Я понимаю, что это не контролируется украинским зрителем, что эту пьесу я могу написать, и её здесь никто не поставит и не услышит. Что тут я могу быть совершенно честной и свободной! Наверно, потому два этих фильма и получились такими разными.

Фото: Владимир Шуваев