Украинский кинематограф, несмотря на достижения последних пяти лет, все еще находится в нестабильной ситуации - и с точки зрения законодательного регулирования, и с точки зрения финансовой поддержки государства. Почти два года Госкино не проводило питчингов — столько времени потребовалось на утверждение новых правил и процедур государственной поддержки кинематографа. В итоге в нынешнем году только на 11-й питчинг игрового кино было подано почти три сотни проектов с суммарным бюджетом 5 млрд. гривен. И это без учета анимации, документального кино и сериалов, которые тоже претендуют на господдержку и будут питчинговаться отдельно. Ажиотаж кинематографистов вполне объясним — вдруг политический ветер переменится, и на кино вообще перестанут давать деньги.

Глава Госкино Филипп Ильенко, который заявил, что идет на парламентские выборы в первой десятке ВО «Свобода», признал: развитие украинского кинематографа продолжает зависеть от решений политиков. «Останні роки український кінематограф переживає справжнє відродження, – написал Ильенко. – Але в своєму розвитку ми ще не пройшли точку неповернення: індустрія лише формується після десятиліть занепаду, законодавча та інституційна реформа галузі потребує активного продовження, все частіше ставиться під сумнів політика українізації та очищення інформаційного простору від ворожої пропаганди. В питаннях визначення обсягів та процедур бюджетного фінансування, роботи інституцій, ухвалення ключових рішень українське кіно продовжує бути залежним від ситуативної політичної кон’юнктури».

О главных проблемах украинского кино, которые необходимо решить в ближайшие годы — разговор с экспертом группы «Культура» «Реанимационного пакета реформ» (РПР), продюсером, редактором, членом Национального союза кинематографистов Украины (НСКУ), главой комиссии НСКУ по предложениям к законодательным инициативам Сергеем Галетием.

«Нужно выпускать как минимум четыре блокбастера в год, и разных жанров»

— Два года назад, в прошлом своем интервью ДМ, вы высказывали опасения, что из-за необходимости имплементации положений закона «О государственной поддержке кинематографии в Украине», приятого парламентом в марте 2017 года, из-за разработки и согласования многих подзаконных актов, очередной питчинг Госкино может вовремя не состояться. Но, вероятно, никто не мог предположить, что между Десятым и Одиннадцатым питчингами пройдет почти два года. При этом полгода Кабмин не утверждал состав Совета по государственной поддержке кинематографии.

— Вы правы, ожидание было длительным и изматывающим. А не утверждали избранный состав Совета, потому что кому-то в Минэкономики не понравилась кандидатура юриста Дмитрия Гузия. Из-за личной неприязни к одному из членов Совета был по сути заблокирован процесс его формирования. Из-за чего, практически, реализация ряда проектов перенесена продюсерами на следующий год — в этом году провести летние съемки они не успеют. Все как всегда... Мы ведь живем в такой стране, где многое осуществляется «через тернии ...и неизвестно куда», как правило.

— Кабмин разблокировал работу избранного органа, без которой невозможно было проводить питчинги Госкино, лишь когда один из членов Совета, победивших на конкурсе, отозвал свою кандидатуру. То есть закон не выполнялся из-за конкретных чиновников, и никто не понес за это ответственности…

— У нас не существует ответственности чиновников за непринятие решений. Что очень неправильно. Но этот конкретный барьер уже преодолен. Совет по господдержке кинематографа работает, объявлены Одиннадцатый и Двенадцатый конкурсы проектов игрового кино, анимации и документального кино. Словом «питчинг» я их не называю, поскольку установленная процедура кардинально отличается от той, что была ранее. И да, по закону необходимо проводить два конкурса игрового кино в год. Но учитывая, что Совет работает не с начала года, так как был утвержден Кабмином только в апреле, то с уверенностью можно сказать, что в нынешнем году будет только один конкурс игровых фильмов. Но уже в 2020 году по закону должны быть объявлены несколько конкурсных отборов. Сейчас же, из-за того, что два года всех удерживали в режиме ожидания, создался просто дичайший «затор» поданных на госфинансирование проектов. Я надеялся, что «спрагу частково вгамує» конкурс Украинского культурного фонда (УКФ), но этого не произошло.

— На Одиннадцатый питчинг игровых фильмов Госкино некоторые продюсеры подали и по 10 проектов…

— Глава Госкино уже призвал продюсеров определиться с приоритетами. И режиссеров — у некоторых из них подано тоже не по одному проекту. Но у нас же очень зыбкая ситуация: все продюсеры и режиссеры стремятся успеть «запрыгнуть в последний вагон» — вдруг денег на кино вообще перестанут давать. Поэтому они его «не услышат».

— Для продюсеров проекты — это пробные шары, никто не знает, на что будут ориентироваться члены Совета. На ваш взгляд, какие проекты будут в приоритете? Каковы будут критерии отбора?

— Я этого не знаю. Главное чтобы было меньше сумбура между оценками экспертов, мотивация и выводы которых бывают очень эксцентричными, и членами Совета. Для меня хорошим примером отбора проектов является практика «Евримаж» (Европейского фонда поддержки совместного кинопроизводства и проката кинематографических и аудиовизуальных работ, созданного при Совете Европы) — где есть разделение на фильмы высокой культурной значимости, по-нашему «артхаус», и есть фильмы с большим зрительским потенциалом — «мейнстрим».

И здесь надо, чтобы по итогам года, какие-то отечественные фильмы артхаусного направления получили призы на фестивалях класса «А» или хотя бы участвовали в конкурсной программе такого фестиваля (для того, чтобы кино развивалось как искусство), и чтобы хотя бы один фильм оказался в лидерах отечественного кинопроката. Ну, или для направления мейнстрим зачётным результатом госфинансирования должно стать попадание одного-двух украинских фильмов в десятку лидеров украинского бокс-офиса, а еще лучше — в топ-5. Тогда это будут объективные показатели эффективного отбора кинопроектов.

Такими целями должны руководствоваться эксперты и члены Совета в своем выборе. Их задача помочь состояться в Украине хотя бы одному качественному креативному высказыванию, интересному для мирового культурного сообщества, и хотя бы одному блокбастеру, который окажется на вершине местного бокс-офиса, который привлечет зрителей к просмотру национального кино. Только такой результат может быть показателем успеха государственной поддержки кино. Но тут надо понимать, что блокбастер не может появиться на пустом месте — должно быть обилие фильмов с растущим зрительским потенциалом как таковых.

— Сейчас по новым правилам господдержки украинского кино также есть разделение на артхаусное кино и фильмы с высоким прокатным потенциалом…

— Это, кстати, по моей инициативе в законопроекте эти направления были разделены (в целом из 29 поправок, которые предложила группа «Культура» РПР, приняли 12). Поэтому да, сейчас эти два лота друг другу не мешают. Но потребуется качественная работа экспертов и членов Совета, чтобы в потоке проектов выделить перспективные фильмы. Особенно это касается мейнстрима.

Думаю, что с направлением артхауса проблем меньше. Режиссеры артхаусного кино у нас есть — Лозница, Врода, Васянович, и другие, — называю навскидку (их полный список могут дать кинокритики, коим я не являюсь), — они в этом конкурсе Госкино участвуют. Поэтому отобрать проекты, интересные для артхаусного направления, уверен, будет не так сложно. А, значит, можно предположить, что в «фестивальную высшую лигу» мы попадем.

С мейнстримом сложнее. По тем фильмам, которые уже получили хорошую кассу, не всегда можно сказать, что они добились таких показателей заслуженно, а не поглощают кредит накопившейся лояльности. И сложно предсказать, на что пойдет в кинотеатры отечественный зритель завтра. На мой взгляд, чтобы появились отечественные блокбастеры, нужны в год как минимум 60 млн долларов — чтобы выпускать хотя бы по одному фильму в сезон (квартал). Поскольку, создание зрелищного кино требует адекватных вложений. Такого ресурса сейчас нет. Поэтому ожидания и реалии тут не совпадают — непонятно, какие проекты в этот мейнстрим относить, и какой из них претендует стать блокбастером. И что они сегодня смогут получить от Госкино — «три копейки»? Да, есть недорогой мейнстрим, который у нас в последнее время развивается — комедии с поп-звездой. Но зритель ведь тоже не дурак, скажет: один-два раза посмотреть-постебаться можно, но пересматривать — вряд ли. И могут отвернуться от подобных фильмов, если ими будут продолжать их пичкать.

Поэтому, какие фильмы нужны направлению мейнстрима, какие сценарии, какого уровня кинодраматургии, определить будет непросто. Тем более что у наших зрителей нет четко выраженных и устойчивых жанровых предпочтений — как, скажем, в США, где стабильно зритель смотрит, например, фильмы ужасов или фильмы о зомби. Ясно только одно — во всем мире зрители толпами идут на дорогие аттракционы, фильмы насыщенные сценарными ходами, перипетиями, динамикой, где каждая сцена производит удерживающий внимание сильный эмоциональный эффект.

— То есть нужна индустрия блокбастера — и сценаристы, и режиссеры, и продюсеры, которые умеют делать такое кино?

— Конечно. Для развития мейнстрима нужны и зрелость креативного потенциала (конкурентные творческие предложения), и финансовые ресурсы, и, не менее важно, продюсерские амбиции, которые подкреплены профессиональными навыками. Это сейчас большой дефицит. Сколько у нас компаний, которые способны снять сложно постановочную, зрелищную, с оригинальными спецэффектами, с международными звездами кинокартину? Вот одна кинокомпания снимает исторический блокбастер — «Захар Беркут» — рискнули. А кто еще? И всего один такой проект в год — это мало. Их как минимум должно быть четыре. И разных жанров.

«У нас плохо развит институт оценки и лечения сценариев»

— Существует проблема невысокого качества драматургии — и тех проектов, которые подаются на питчинги Госкино, и как общая проблема нашей киноиндустрии. Что могло бы стимулировать продюсеров тратить больше времени и ресурсов на разработку сценариев?

— Это происходит от того, что, с одной стороны, сегодня у нас действует принцип «Танцуют все!», то есть сценарии пишут все, кто хочет и как может, а с другой — эксперты продолжают пребывать в состоянии экзальтированного очарования, что что-то же делается, какие-то зачатки в проекте есть. Ну, и харизматичность режиссеров ставится ими выше содержания проектов.

Кстати, на мой субъективный взгляд, режиссеры, если это не артхаус, где мысль авторского высказывания и ее экранное воплощение — слиты воедино, чаще всего очень посредственные сценаристы. Тем более странно, если режиссеры сами пишут сценарий мейнстримового кино, в котором нужно владеть специальными приемами и техниками жанровой драматургии.

И у нас плохо развит институт оценки и лечения сценариев. Прежде всего — оценки с драматургической точки зрения тех проектов, которые подаются на конкурс Госкино. Хотелось бы, чтобы в пакете документов были как минимум две каверидж-оценки, где исследуется «готовность» основных составляющих ингредиентов сценария: конфликта и мотиваций, диалогов, структуры, актуальности темы и ее значения, и формулируется общий вывод его качества. Если каждый проект будет проходить заранее такую профессиональную экспертизу, то продюсеры сразу увидят, что сценарий еще очень сырой и его надо основательно лечить — и это в лучшем случае. Тогда они начнут его дорабатывать. Потому что нельзя нести на конкурс Госкино весь тот хлам, который туда сегодня попадает.

Давайте называть вещи своими именами — господдержку неоднократно получали очень плохие сценарии. Эксперты часто оценивали лишь идею проекта, важность темы, учитывали имя режиссера и продюсера. Скорее всего, читали только синопсис и считали это достаточным. А потом выяснялось, что сценарий катастрофически слабый. Поэтому я ратую за то, чтобы эксперты и члены Совета видели перед собой профессиональную оценку именно драматургического качества сценария. Если бы две такие основательные каверидж-оценки сценариев требовались бы в пакете проекта при подаче на конкурс Госкино, то за два-три года качество сценариев стало бы на порядок выше.

Вырос бы также институт экспертизы. Возможно, кто-то не будет объективен, но тогда он быстро вылетит из рейтинга как независимый эксперт, репутации которого доверяют. Это должен быть прозрачный и публичный механизм, где бы сами кинематографисты (а лучше сценаристы) соотносили какую оценку дали сценарию профессионалы, и какая прокатная или фестивальная судьба у фильма сложилась. Я уверен, что от такого механизма выиграли бы все: и сценаристы, и режиссеры, и продюсеры, а главное — зрители.

— Качество драматургии будет говорить в целом о более высоком уровне украинского кино.

— Например, в Голливуде настолько большая конкуренция авторов, что продюсеры работают только с теми сценариями, которые получили оценки «отлично», то есть с 10% всех поданных на рассмотрение сценаристами текстов. Названные мною четыре «ингредиента» и пятый — насколько проект дорогой и воплощаемый (ведь фантазия автора может опережать реальные возможности) — там оценивается по такой шкале: плохо, нормально, хорошо и отлично, которая в приближении выглядит следующим образом: до 50% — мусор, 50-75% — так себе, 75-90% — в целом крепкие сценарии и 90-100% — отличные тексты. В Голливуде предпочитают работать только с этой «верхушкой айсберга».

Если бы у нас каждый сценарий, который должен подаваться на конкурс Госкино, был оценен по этим голливудским критериям как минимум двумя профессиональными независимыми экспертами, то мы бы имели качественно другой уровень всех проектов, претендующих на господдержку. Конечно, сейчас мало таких независимых экспертов (редакторов, скрипт-докторов, маститых сценаристов и, возможно, кинокритиков). Но важно процесс запустить. Даже в советское время редакторы творческих объединений подобным образом отсеивали сценарии. И сегодня не так сложно это ввести. Просто своим подзаконным актом Госкино должно включить две такие каверидж-оценки сценария в пакет обязательных документов. А Гильдия сценаристов с участием НСКУ пусть публикует рейтинговый перечень таких экспертов. И тогда мы вырвемся из этой содержательной невнятицы.

Но препятствует страх. Цеховая и круговая порука. Не только у авторов. Продюсеры тоже в этом не заинтересованы, потому что, как я уже говорил, питчинговую комиссию Госкино проходили откровенно плохие сценарии, из тех самых голливудских 50%, которые вообще должны были бы быть отправлены в мусорную корзину. Одни мои знакомые продюсеры, которые не равнодушны к качеству сценария, предлагали указывать в заглавных титрах фильма поименно и с фотографиями тех экспертов, которые утвердили такой кинопроект со слабым сценарием, чтобы все видели, кто дал ему «зеленый свет». Да еще снять его точь-в-точь буквально по сценарию. Может быть, это бы на них подействовало — призвало к ответственности за свои решения.

Кстати, часто на питчингах можно было услышать: что подан лишь начальный драфт сценария и авторы продолжат его доработку. Не спорю, раньше можно было делать скидку на то, что кино в новой Украине, после многолетней комы, делает первые шаги, и эксперты тоже учатся, и, конечно же, верят в то, что сценарий будет доработан... Сценарии вообще во всем мире очень часто дорабатываются вплоть до окончания монтажа... Это допускается. А тут мол, смотрите, и тема хорошая, и режиссер (продюсер) нам нравятся. И одобряли. Так это было ранее, но считаю, что нужно уже «вырасти» — оставить этот этап незрелости в прошлом. Поскольку именно в этом причина того, что на Госкино вывалили такое количество проектов.

Помните правило 80 на 20? Так вот я думаю, что 20% неплохих сценариев среди них можно попробовать набрать, не больше. Уже нельзя призывать: давайте снимем «гарний фільм про щось важливе». Потому что за эти годы снято уже немало таких фильмов. И где они? Поэтому сначала принесите нам «гарний сценарій гарного фільму про щось важливе», а тогда его смогут рассмотреть как объект государственной поддержки. Надо чтобы механизм отбора работал именно так.

«Необходимо полностью убрать государство из участия в правах на кинопроекты»

— Сейчас никто не понимает, как новая система утверждения кинопроектов будет работать. Не кажется ли вам, что раньше она была более простой?

— Конкурсы действительно будут проведены по новым правилам, и мы еще не увидели всех подводных камней новой процедуры. На мой взгляд, раньше механизм отбора был более демократичным и правильным, несмотря на «болезни роста». Фактически надо было пройти только одну ступень: защитить свой проект на открытом питчинге, на котором эксперты сразу выставляли оценки, и это уже, по сути, было окончательным решением. Все было очень прозрачно и понятно. Определялся проходной бал, и все кинопроекты, которые оказывались выше этого минимального уровня, попадали в программу финансирования, которая практически автоматически утверждалась коллегией Минкульта. И не было никаких привнесенных дополнительных барьеров.

— Но в прежней модели выделения средств были и проблемы? Не всегда финансирование от государства получали достойные проекты, не всегда эти средства использовались эффективно…

—Совершенные модели вообще трудно найти. Например, были прецеденты, что продюсерам потом откладывали заключение контрактов, находили бюрократические причины — надуманные поводы, чтобы этого не делать. Но я считаю, что она все равно была более логичной и простой.

Сейчас надо пройти не одну, а две ступени, и первая из них уже включает в себя «борьбу противоположностей»: какой вес будет иметь мнение экспертов и членов Совета. Априори — законодательно — экспертная комиссия — это лишь совещательный голос, а ключевые решения определяют только члены Совета, причем дважды: сначала рассматривая список проектов допущенных на презентационную сессию (тот самый открытый питчинг, который сохранили как процедурный атрибут, но который сейчас утратил свою окончательную роль), а потом, на отдельном заседании, рассматривая оценки экспертной комиссии по результатам питчинга, но продвигая собственное мнение, какой проект достоин(!) получить финансирование. А главное, что результатом прохождения первой ступени становится лишь попадание в перечень перспективных проектов для второго конкурса — формального, который обнесли еще целым рядом условий, которые надо выполнить реципиенту. И только на основании решения Совета, можно будет реально понимать, будет ли предоставляться господдержка для конкретного проекта конкретному продакшну или не будет. То есть непростое попадание в первую «банку» совсем не означает гарантию оказаться во второй.

Например, вам не выдадут справку, что компания соответствует критерию п. 1 статьи 8 законопроекта о господдержке – еще одного лоббистского барьера. То есть, чтобы попасть в коммерческий слот, компания должна иметь два фильма с прокатными свидетельствами. Это значит, что для новых компаний вход закрыт. Поэтому, на мой взгляд, механизм стал хуже. Сейчас по итогам Одиннадцатого и Двенадцатого конкурсов мы увидим, прав я или нет.

— Что позволит оценить эффективность нового механизма госфинансирования кино?

— Нужно снять хотя бы пять-десять фильмов по новому механизму грантовой поддержки кино, чтобы можно было оценить все его плюсы и недостатки. Сейчас члены Совета будут смотреть не только на качество проекта, но и на достижения продюсера, который его подает. Если были какие-то шероховатости в прошлом (к примеру, неуспешные проекты), они начнут это учитывать. Раньше этот фактор не довлел, практически оценивалось только качество самого кинопроекта. Поэтому и смена продюсера никого не удивляла. И раньше эксперты Госкино не брали во внимание, а хватит ли денег выделенной квоты, самих квот не было, на питчинге проект просто получал рейтинговый бал, а дальше могло произойти все что угодно — продюсер мог и отказаться от реализации проекта, если не находил средств на покрытие своей доли или по какой-либо другой причине. А сейчас система совсем иная — проект может получить самую высокую оценку у экспертной комиссии, но члены Совета могут заявить, что компетенция продюсера их смущает. Поэтому модель сильно поменялась и практика еще не показала, что хорошо и что плохо.

И в самом законопроекте о поддержке кинематографа заложены такие опции, которые для многих окажутся неприятным сюрпризом. У нас, кстати, всю законодательную базу, регулирующую кино, необходимо полностью переделывать. Не только потому, что Закон о кинематографии написан давно и сам по себе ментально устарел. Он просто не учитывает базовые вещи, что кинопроцесс — это оборот имущественных авторских и смежных прав, что тут есть определенные субъекты и отношения, и что их надо правильно выстроить.

К примеру, в законе появилась норма, что готовый фильм в секции дебютного, артхаусного, детского и документального кино — это там, где можно получить 100% финансирования — продюсер должен передать какой-то госструктуре, другому юридическому лицу. Для меня такое требование представляется полным абсурдом. Зачем тогда снимать кино, если потом ты этот фильм непонятно кому вынужден отдать? Я настаивал, что наоборот — нужно больше стимулировать тех, кто снимает именно такие виды фильмов, это сподвижники кинематографа. У них нужно не отбирать права, а оставлять их в первую очередь. Ведь самое главное достояние продюсера — это его библиотека прав. Ни один центр кинематографии в европейских странах не влезает в продюсерские права, не ставит свой «копирайт», как это делает Госкино. Права на фильм там являются собственностью продюсера. Поэтому нам еще необходимо избавиться от такого советского рудимента, полностью убрать государство из участия в правах на кинопроекты.

Понятно, что все начнут стараться эту норму закона обойти — например, если в проекте есть хотя бы 1% продюсерского вклада, то в таком случае лицензионное соглашение на использование фильма могут заключить и с его продюсером. В подзаконных актах такую возможность все же потом предусмотрели, и якобы проблему смикшировали, но в принципе к этому можно придраться как к нарушению закона. Вопрос один — зачем вообще такие несуразные опции вносить в закон?

— Несмотря на то, что кинематографисты сейчас «идут в воду, не зная броду», за государственное финансирование развернулась очень сильная конкуренция…

— Потому что государство выделяет на кино недостаточно средств. Сейчас только запросов на производство игрового кино в рамках Одиннадцатого конкурса — на 5 млрд. гривен. И это без анимации, документального кино и, не забываем, что Госкино теперь предстоит поддерживать телевизионное производство — сериалов. А ещё есть 12% законодательной квоты на непроизводственные нужды. Спрос огромный, а денег мало.

Те 2 млрд гривен, которые при утверждении бюджета Верховной Радой просило Госкино, — это был вполне реалистичный запрос. Не дали. Выписали на кинематограф вполовину меньше — миллиард, причем в разных «корзинах» — Госкино и УКФ, при этом непонятно, как вторая справится с освоением средств, там ведь специфику кинопроизводства слабо учитывают.

Грубо говоря, 37 млн долларов, выделенных на кино, — это полтора бюджета такого фильма как «Вий», который был снят за 26 млн долларов и стал лидером проката в Украине в 2014 году. У нас в стране живут больше 40 млн. человек, креативных людей немало, учитывая преобладание городской культуры, и кино привлекает если не сотни, то десятки тысяч людей точно. Поэтому для такой страны финансирование кино должно быть в три-четыре раза больше. Утверждения о том, что «денег нет, страна воюет» или «у нас экономический кризис, побойтесь бога…» — мне неприемлемы. Давайте тогда откроем ежегодные отчеты Счетной палаты и посмотрим, сколько миллиардов бюджетных средств тратятся впустую и разворовываются. Или проведём сравнительный анализ, какую долю в странах Евросоюза занимают расходы в бюджете, например, на прокуратуру и полицию или на энергетический сектор и на культуру. Уверен, что результат будет не в пользу статей расходов, названных первыми.

— Как определить, сколько средств нужно отечественному кинематографу? Ведь денег никогда не бывает много…

— Для того чтобы зритель на украинское кино ходил, надо чтобы в год выходило хотя бы четыре высокобюджетных фильма. Их мощные рекламные компании сформируют и будут поддерживать устойчивое представление, что украинское кино есть, и оно на должном уровне. На каждый такой зрелищный фильм-блокбастер от государства необходимо участие в размере 15-20 млн долларов. Пока же у нас снимаются условно зрелищные фильмы, поскольку их производственные бюджеты до «Вия» явно не дотягивают. Значит, уже надо минимум 60 млн долларов.

Далее давайте обратимся к опыту Франции, к примеру. У них сумма, которую они тратят на кино с высоким зрелищным потенциалом, равна бюджету всех обычных фильмов. И получается, что на шесть-семь блокбастеров они снимают еще более ста пятидесяти просто жанровых фильмов и артхаус. Такой подход наиболее эффективный. Поэтому у нас нужно предусмотреть еще 60 млн долларов, чтобы создавать мейнстрим, который будет заполнять кинотеатры украинскими премьерами весь год, помогая выстреливать четырем национальным блокбастерам, и артхаус, который будет резонировать в обществе, вынося и проговаривая существующие актуальные проблемы, а также интегрируя Украину в мировой культурный контекст.

Суммируя, приходим к выводу, что в такой большой стране, как наша, на поддержку кинематографа в год необходимо выделять не менее 110-120 млн долларов. Конечно, еще какая-то сумма теперь по закону должна быть предоставлена и на производство национальных сериалов.

«Не дай бог перекроется краник — и все остановится»

— Это предполагает какую-то национальную стратегию производства. У бывшего президента Петра Порошенко была «Стратегия-2025», в которой был выбран такой критерий успешности развития отечественного кинематографа, как «количество фильмов в широком прокате»… Сейчас пока никто не говорит ни о какой стратегии развития нашего кино.

—К сожалению, киноиндустрия живет без стратегии развития. Стихийно «рулит» или «пробивается». Я не понимаю, как это может быть для современного менеджмента — не иметь стратегии. Для руководителя — это Библия. Азы управления уже лет сто, которые быстро из коммерческого сектора перекочевали в государственное управление. Поскольку стратегическое управление — это путь обнаружения тех целей и тех драйверов, которые позволят не только преодолевать различного рода вызовы, но и экстенсивно развиваться. А у нас, куда не ткни — не просто вызовы, а злокачественные проблемы.

Как я уже говорил, профильное законодательство — это набор банальностей, лозунгов, архаики, запретов и несуразностей. Нет понимания, что делать с государственными киностудиями, которые не соизволили правильным образом реформироваться, и сегодня находятся в каком-то хозяйственном безвременье. Зато есть убогое обеспечение образовательного процесса. Также никто не задается вопросами, как привлечь частные источники финансирования в кино. Нет общенациональной программы развития кинотеатрального обслуживания, доступности кинопросмотра, привлечения аудитории смотреть свое кино. Нет еще целого ряда вспомогательных опций. Плюс вопрос с количеством и назначением государственных ассигнований. Например, нужно ли и зачем поддерживать производство сериалов?

И это не вопросы к Госкино, которое занято «текучкой». У председателя Госкино такой объем оперативной и представительской работы, что только в рамках Госкино осуществить разработку стратегии нереально. Тем более что функциональные обязанности штата там ограниченные. Совет по кинематографии тоже занят совершенно другими задачами. Пока их заваливают «мелкотемьем», которое образовалось из-за кондовых законодательных норм. Впрочем, о Совете мне говорить трудно — конфликт интересов — я ведь тоже действующий продюсер, который претендует на финансирование [улыбается].

На самом деле создание такой стратегии — это серьезная и продолжительная работа. Тут нужна инициативная группа, которая будет проводить активные консультации со всеми ведущими практиками, находить консенсус, объяснять кинематографистам плюсы и минусы рассматриваемых вариантов решений. И было бы правильней, если бы это происходило на «нейтральной территории». Например, такой площадкой может быть РПР, или НСКУ, или любая профильная ассоциация. В Министерстве культуры есть департамент стратегического развития — тоже неплохой вариант — будет больше понимания, каким образом адаптировать наработки в реальность. Разрабатывать стратегию надо обязательно и начинать уже сегодня. Единственное необходимое условие, чтобы эта инициативная группа и сама не работала на волонтерских началах, и располагала небольшим бюджетом — тогда результат будет не любительский.

Кроме стратегии остро стоит вопрос лоббирования. В парламенте есть, кому защищать интересы музыкальной индустрии, телевизионной и других медиа, и их там немало, но кинематографистов нет. И влиять извне на депутатов – число желающих ограниченное. Меня это просто шокирует. Почему многие отказываются понимать, что преодоление всех «злиднів та негараздів» киноиндустрии зависит от законодательства, решений Рады, и надо иметь там свои «штыки»? Большинство коллег забаррикадировалось в одном единственном шкурном вопросе: «Дайте мне денег, и я сниму кино». Но это тупик. Никто другой не будет решать наши проблемы, наоборот, будут ущемлять и дискриминировать киноиндустрию для своей выгоды. Как это недавно сделали с правами на вознаграждение за кабельную ретрансляцию. Просто вычеркнули местных авторов аудиовизуальных произведений и продюсеров. И никто не ропщет. Все «в поле» — творческом процессе... Вместо нас за наши права борются авторитетные международные организации и инстанции.

Я хорошо понимаю тех, кто позиционирует себя держаться на «другой волне» — замечать только хорошее, нахваливать успехи и призывать распространять лишь позитивное представление об индустрии. С ними и общаться приятнее и не поспоришь особо, если смотреть, сколько фильмов выходит в год, плюс появляются успехи в кассовых сборах, даже есть проекты, которые начинают себя окупать, и фестивальные трофеи собираются. Утверждать, что индустрия не развивается — это искажение очевидного. Но когда начинаешь разбираться «тщательнее» — что же там внутри, то оптимизм как рукой снимает. Не дай бог перекроется краник — и все остановится. Нет частных источников финансирования, которые надо стимулировать преференциями и для которых надо встроить механизм страхования рисков. Полное отсутствие цивилизованного рынка авторских прав. В общем, системы национального кинематографа, которая способна самостоятельно поддерживать свою жизнеспособность и развиваться, я не наблюдаю. И «дорожной карты» его развития – тоже.

— Выход сериала НВО «Чернобыль» вновь поднял тему рибейтов. Процитирую главу Госкино Филиппа Ильенко: «Про серіал «Чорнобиль» та Україну. Основні зйомки цього серіалу (а також безліч інших серіалів та фільмів) відбулися не на території нашої країни з дуже простої причини — у нас досі немає cash rebates, тобто повернень державою виробнику частини здійснених витрат на зйомку фільму, які існують у більшості країн Європи і світу. Ми давно пропонуємо запустити таку систему у нас і за нашою ініціативою навіть було ухвалено у 2017 році відповідний закон. Проте цей чудовий закон не працює, адже необхідно також внести зміни до Бюджетного кодексу України. Сподіваюсь тепер народні депутати усвідомлять, наскільки це важливо. Реєстраційний номер законопроекту — 3240, він уже підготовлений Бюджетним комітетом до другого читання, і його цілком може ухвалити ще це скликання парламенту».

— Чтобы новации закона о поддержке кинематографа заработали, должны были быть приняты три законопроекта, которые шли с ним «в пакете» — о внесении изменений в Бюджетный, Налоговый и Таможенный кодексы. Два крайних из них Рада приняла только через семь месяцев. И то, по всей видимости, только благодаря тому, что РПР активно этому способствовал — перевес обеспечили голоса не более десяти депутатов, которые точно есть среди лояльных и сотрудничающих с РПР. Иначе бы законопроекты не прошли. А вот с принятием изменений к Бюджетному кодексу — затык. Прошло уже два года, а он так и не принят. Хотя, по сути, наиболее важный из них. Там зашито 80% механизмов реализации всей кинореформы от «#КіноКраїни». Понятно, что шансов у него быть рассмотренным этим созывом, думаю, уже нет.

Успокаивает лишь одно, что он хотя бы не вылетит, поскольку первое чтение прошел. Если киносообщество (или «#КіноКраїна», если она ещё существует) проявит активность, то новый парламент хотя бы к концу года мог бы его вынести в зал. Кстати, законопроект № 3240 тоже находится в базе адвокации РПР. То есть по нему осуществляется коммуникация с депутатами, и мы тоже стараемся повлиять на то, чтобы в повестку дня сессии его внесли как можно скорее. В действующий сегодня парламент тоже. Так что руки, естественно, не опускаем.

— Вы написали статью, в которой призывали депутатов проголосовать за вступление Украины в «Евримаж». Законопроект был поставлен на голосование в день, когда парламент должен был определиться с датой инаугурация новоизбранного президента Владимира Зеленского. Нельзя сказать, что это был удачный выбор дня рассмотрения этого законопроекта… Депутаты уделили его рассмотрению целых 35 секунд. Голосов депутатов не хватило…

— Факт удручающий. В этот день (16 мая) на митинг в поддержку принятия законопроекта № 0209 вышло аж четыре кинематографиста вместе со мной. А я как раз заболел и у меня пропал голос. У нас были напечатаны штук 12 плакатов, и был мегафон. Выручил исполнительный продюсер Олег Кирилов — мой давний «боевой» соратник — озвучивал наши требования. Были ещё Елена Дукельская и Олег Черный. Хотя я, естественно, рассчитывал на более массовую публичную поддержку коллег. Это плохо, что кинематографисты не выходят к депутатам защищать свои интересы. Поскольку помощь нам в донесении необходимости принятия этого законопроекта от РПР была предоставлена — каждый депутат об этом законопроекте знал через их рассылку и опубликованное заявление группы «Культура». («Детектор медиа» тоже нас накануне информационно поддержал — спасибо.) Но большинство депутатов его проигнорировали. Уже 20 мая законопроект был отозван и затем снят с рассмотрения. Поэтому мы снова потеряем минимум полгода, если не больше.

Эпопея с вхождением Украины в фонд «Евримаж» тянется уже больше 17-ти лет. Законодатель обязывал себя сделать это в программе развития кинематографии на 2003-2007 годы, которую приняли в 2002 году. Но депутаты никак не могут принять решение. З5 секунд на провальное голосование и 17 лет «кидалова» — такое вот красноречивое лицо полной безответственности законодателей. И почему-то активности Министерства культуры я не заметил... Понимаю, что посещение Канн для министра приятнее, но как раз это он должен краснеть, приветствуя иностранных коллег от лица Украины, я с ними не в таком тесном контакте. Несмотря на обязательства власти продвигаться в европейское правовое поле согласно Договору про ассоциацию с ЕС, реально делаются сущие крохи изменений. И мы продолжаем копошиться на том же бездорожье недореформ.

— То есть наш кинематограф застрял на пути от советской модели к западной?

— В законе о поддержке кинематографии был сделан один, но очень важный шаг к европейской рыночной и социально ответственной экономике — государство наконец-то отдало права собственности на коммерческие фильмы их продюсерам. Это единственный позитивный момент, почему я и группа «Культура» РПР тоже настаивали на принятии этого законопроекта. До принятия этого закона у нас была и местами остается реально советская модель кинематографа, где Госкино – единственный «генеральный» продюсер на рынке, а все остальные у него — просто субподрядчики. Такой себе оазис планово-административной экономики с механизмом государственного заказа.

В отличие от Европы, где гранты — это реально гранты, финансирование предоставляется по принципу «вытянутой руки»: вот вам деньги, но вы должны произвести творческий продукт, который нужен обществу. Поскольку культурное самовыражение — это такая же ежедневная необходимость, как чувствовать, коммуницировать, познавать. Перефразируя известную фразу, можно сказать, что сознание человека на 60% и больше состоит из культуры. И если она не продуцируется, то и общества нет. Просто серая масса потребителей — исторический шлак. Именно поэтому я никогда не ставлю вопрос об окупаемости ассигнований на культуру. Это не товар — не сосиски, грубо говоря. Это наша нематериальная сущность. Качество нашей жизни. Наш голос в этом мире и наше место в глобальной общественной иерархии. Это то, что объединяет каждого с другими и с будущими поколениями. Но стремиться к окупаемости, безусловно, надо. Как и радоваться прибыльности. Система должна быть разноплановой — поддерживать разнообразие. Можно сказать «и для горнего, и для дольнего».

У нас такой системности нет. Даже «кинореформа», за которой стояла «#КіноКраїна», до конца не доведена и тоже, что уже понятно, несовершенна. Ее еще надо латать и править кардинально. Пока нельзя сказать, что модель национального кинематографа существует, что есть стратегия, которая позволяет правильно распределять усилия, есть правовые основы, есть ресурсы и стимулы. На афише украинское кино есть, но если зайти за афишу, за кулисы процесса, то окажется, что там все держится «на честном слове». Устроено тяп-ляп. Вот такой парадокс.

На фото: Сергей Галетий на съемках фильма «Гуцулка Ксеня», автор фото: Дмитрий Томашпольский