Жизнь в тюрьме делает твой мир контрастным. Это – норма, физиология. Исчезают полутона в оценках, растворяются сомнения, усиливается жесткость суждений. Иначе – трудно выжить. В 1972 году, когда я был подследственным во внутренней тюрьме КГБ, Киев посетил с официальным визитом американский президент. В моей камере, разумеется, не было радио, газеты давали читать совсем не каждый день, но тогда, по случайному совпадению, мне выдали свежий выпуск «Правды». И я узнал, что в нескольких метрах от моего узилища проследовал торжественный кортеж автомобилей с высоким американским гостем. Мне было горько и противно…

Уже в юности я был «западником». Много читал, много думал. Много знал горькой правды о собственной стране. В семье регулярно слушали всевозможные «голоса». Позже я стал регулярным читателем Самиздата. И я хотел другой жизни. Как там: со свободой слова, с возможностью путешествий, с правом не участвовать в выборах.

Семь лет в лагерях я жил мечтою о Западе. Иллюзий по поводу собственной страны у меня уже не было. Я знал: у меня есть шанс, потому что я – еврей. Меня должны были выпустить! Ушли годы лагерей и ссылки, спустя десять лет я вернулся в Киев. Очень хотел уехать, навсегда. Но мышеловка оказалась закрытой – меня не выпустили. Каждый день я ждал ареста. Уже вернулись в тюрьму Зиновий Антонюк, Мыкола Горбаль, Валерий Марченко. Я ждал своего часа.

Неизвестные мне мужчины и женщины засыпали меня письмами и открытками из разных стран. Они надеялись на встречу со мной, поддерживали меня словом. Сотни писем. Я успевал отвечать десяткам. Как ни странно, КГБ выпускал мои письма из страны. Ощущение поддержки, искреннее сопереживание укрепляло дух, придавало сил. Но – не надежды.

И вдруг произошло Чудо! Не очень умный, не всегда искренний Михаил Горбачев решился на противоестественный эксперимент, пожелав соединить в одном социальном организме управляемую демократию и закостеневший имперский тоталитаризм. Плод не вызрел, все распалось.

… Моя первая поездка на Запад. Первое болезненное разрушение иллюзий о совершенных людях в совершенной политической системе. И, одновременно, очарование реалиями демократии.

Самое яркое впечатление двухмесячной поездки – ночь в доме канадского профессора-психиатра. Меня положили спать в его рабочем кабинете, среди шкафов с книгами. Не уснув, я встаю и зажигаю свет. Рассматриваю корешки книг. Внезапная острая тоска по самому себе: сотни часов я провел в киевских библиотеках в поисках источника профессиональной мудрости; потерянные, бессмысленные вечера. Вот она, мудрость, открытая, доступная: «Психиатрия и право», «Мораль и право», «Эпидемиология психических расстройств»… Чужая мудрость, неизвестная нам, советским психиатрам. Закрытая от нас мудрость.

Я выхожу из кабинета. Ночь. Профессор сидит на кухне, готовится к завтрашней лекции. Внимательно смотрит на меня, замечает мое волнение. «Что произошло?». Я сбивчиво, на своем скверном английском рассказываю все. И о шоке, и о непонятно зачем растраченной в карцерах и борьбе жизни. И о зависти, горькой зависти. Профессор все понимает. И от его сопереживания я медленно успокаиваюсь. Иду спать. В темноте, не включая свет. Я больше не хочу их видеть…

Мы оказались способными жить в демократии. В отличие от белорусов, таджиков, россиян. Да, наша странная демократия, замешанная на старых советских привычках и проблемах, весьма непохожа на английскую. И все-таки. Мы, в подавляющем большинстве своем, во время референдума определили свое цивилизованное будущее, ориентированное на западные модели. Даже странно-украинский Крым тогда сказал этому будущему «да!».

Прошло 17 лет, частично сменились поколения. Почему же сейчас значительная часть украинского народа настороженно относится к вступлению в семью западной цивилизации? Сейчас, зная больше, имея опыт личного контакта с Западом, получая объективную информацию «из первых рук»?

Много причин. Мертвящая советская стабильность сменилась необходимостью самостоятельных решений. И ответственностью за ошибочные решения. Двойная мораль советской эпохи, припудренная демагогией «всеобщего равенства», уступила место открытому, циничному воровству. Переполненные товарами магазины раздражают возможностями. Бесконечные рекламные ролики – о прелестях отдыха на самых дорогих курортах мира. Наглый, распахнутый цинизм украинских политиков, возомнивших себя «национальной элитой». Закрытые сельские библиотеки, больницы без медикаментов, школы без учебников, вопиющий судебный произвол…

Но есть и иные причины. О них не принято говорить вслух. Разве что неугомонная мадам Витренко в непреходящей антизападной истерике назовет парочку. А они – на поверхности.

Сотни западных эмиссаров приехали к нам обустраивать демократию. Зачастую – совсем не лучшие профессионалы в своих странах, они немедленно стали здесь «ведущими специалистами», «главными экспертами» и прочими начальниками. С огромными ежемесячными окладами за работу в «опасной стране». Среднестатистические американцы, немцы, французы, плохо понимающие эту новую для них страну, оказались здесь провозвестниками нашего нового «светлого будущего». Сегодня работая в проекте «формирования в Украине мелкого бизнеса», завтра они столь же горячо приходят в проект «профилактика СПИДа», послезавтра – столь же эффектно встают в ряды начальствующих лиц борьбы с коррупцией. Все те же лица, все те же слова. И – все те же результаты.

Чужие деньги. Это так. Неприлично считать деньги в чужих карманах. Вот только одна вполне ощутимая проблема: эти деньги заявлены работать на Украину, помогать нам строить цивилизованную, демократическую страну. Сотни крупнейших и просто крупных специалистов из стран-доноров, сотни «успешно выполненных» проектов, бесследно исчезающих в суете открытия новых, которые обязательно будут столь же успешно выполнены… Свежий, свежайший пример: именно сейчас нам помогают бороться с коррупцией, деньги на это даны несусветные, из разных источников. Гарантами с нашей, украинской стороны, назначены господа Азаров и Васюнык. Не комментирую…

У меня много добрых друзей на Западе. В том числе – и очень хорошо информированных. В тех самых странах-донорах. В приватных беседах все они жестко оценивают подобные бессмысленные акции своих правительств. Даже те из них, которые сами имеют прямое отношение к принятию подобных решений. Горько иронизируют над своими собственными институтами власти, столь неосмысленно опускающими в украинское коррупционное болото деньги своих же налогоплательщиков.

Я не боюсь НАТО. Напротив, очень боюсь плохо предсказуемых соседей по географической карте, особенно – на севере. Более того, очень хочу жить в стране НАТО, носящей имя – Украина. Потому что знаю правду о НАТО. Которую, по понятным историческим причинам, не знает большинство моих сограждан. С болью наблюдаю, как хаотические, необдуманные пропагандистские акции представителей НАТО в Украине уверенно укрепляют переживший своих создателей советский миф об «агрессивном военном блоке». С болью наблюдаю (имею такую возможность), как неизвестные мне мудрые западные начальники содержат под грифом «секретно» самую важную часть информации о деятельности НАТО, где нет ни слова о военных операциях, но есть иное, очень важное для трезвой оценки намерений НАТО растерянными украинскими гражданами. В первую очередь – механизмы преодоления коррупции, укрепление социальных гарантий, информационные гарантии…

Понимаю. Моя страна требует особого внимания. Уж очень она неустойчива, плохо прогнозируема. Понимаю, что значительная часть усилий (и финансов) вынужденно идет на изучение нашей украинской ситуации. Как бы это мягче сказать… все понимаю, и вполне одобряю, поскольку и сам хочу жить в мирной, а не раздираемой, стране. Да и неприлично считать чужие деньги, это правда.

Вот только одно всерьез тревожит: результат. Очевидный результат, фиксируемый социологическими исследованиями. Причин много, разных, реальных и мнимых. Одна из них – в вышеописанном. Реальная причина.