5 канал. Бывший политзаключенный Васыль Овсиенко рассказывает о последних днях и часах Васыля Стуса. Субъективная правда построена на версиях. Предположения доминируют над деталями. Каждый имеет право на свои личные, субъективные воспоминания.

Не-версия, очевидный факт: гениальный европейский поэт Стус умер в зоне. Судимый дважды, классический узник совести. Узник, так и не постигший мудрость выживания посредством компромисса. Великий поэт второй половины XX века был не нужен собственной стране. Всей стране, включая Украинскую Советскую Социалистическую Республику со всем ее народонаселением.

Историк и, отчасти, мифотворец Васыль Овсиенко упрямо настаивает на своем: нобелевский комитет имел планы присуждения премии Стусу. Так не было. Более того, так не могло быть… Но главное в ином: поэт Стус, как его предшественники Рильке, Аполлинер и Целан, выше критериев и аморальных игр нобелевских комитетчиков.

Не хочу спорить об очевидном. Пишу (ручкой, кстати, иначе не умею) совершенно по другому поводу: Васыль Овсиенко не преминул вспомнить фамилию адвоката в процессе Стуса, Виктора Медведчука. Да, того самого. Молодого (тогда) киевского адвоката, не сумевшего осуществить защиту клиента в соответствии с традициями настоящей, несоветской адвокатуры. При этом, разумеется, не были названы фамилии судьи, прокурора и филологов-экспертов, также участвовавших в процессе.

Простая и горькая истина, не требующая доказательств: в Киеве, как и во Львове, Харькове и т.д.,не было ни одного адвоката, осмелившегося реально, всерьез защищать политических и религиозных диссидентов. Ни одного! Не было у нас, в отличие от Москвы, Владимира Швейского, Дины Каминской, Софьи Васильевны Каллистратовой. И, уж поверьте мне, адвокат Медведчук был отнюдь не худшим в том цеху советских защитников. Воров, убийц, насильников – защищали, а нас – нет. Нас сопровождали, формально и пассивно. К примеру, в моем процессе дама-адвокат попросту провоцировала меня на грех доносительства, ссылаясь при этом на слезы и просьбы моих престарелых родителей (лгала - таких просьб не было)…

Никогда не слышал о попытках Овсиенко и К^о говорить об экспертах. А ведь именно они, кандидаты и доктора украинистики, давали повод суду освящать статьей 62 УК УССР гражданскую позицию Ивана Свитлычного, Валерия Марченко, Игоря Калынця, Васыля Стуса и т.д. и т.п. Понимаю, «своих не трогаем». А Медведчук – чужой. Никто из них, «настоящих украинцев», не задал вслух вопрос: почему на деньги украинского налогоплательщика Институт украиноведения возглавляет профессор, всю свою советскую жизнь посвятивший активной борьбе с украинским буржуазным национализмом, с юношами и девушками, задававшими вслух неприятные вопросы о русификации?

Понимаю, Медведчук не нуждается в моей защите. Он богат, успешен. Речь не о нем. Речь совсем о другом: какую писаную историю мы оставим после себя? Опять переполненную идеологически детерминированной полуправдой, где вместо «классовой» морали будет «этнически сбалансированная» мораль?

К сведению читателей. С господином Медведчуком я знаком шапочно, первый раз встретились на телевидении, рядом с мягкими и толерантными «душечками» Натальей Витренко и Димой Корчинским, а второй раз – в более приличной аудитории специализированного «круглого стола». Почти не знаком, иными словами. Но считаю необходимым разгласить прежде конфиденциальное: в бытность свою главой администрации Президента Виктор Владимирович Медведчук помог мне и моим сотрудникам по Бюро защиты прав человека освободить из тюрем не менее десяти несправедливо осужденных. Все эти люди знают, кому они обязаны свободой. Так же, как два офицера милиции, посмевшие своему начальству указать на беззаконные действия (в т.ч. и пытки задержанных). Их пытались признать психически больными, помог Медведчук… И два войсковых офицера, посмевших вслух говорить правду - им также помог Медведчук.

С наступлением «оранжевой весны» все изменилось. Уж как обещал представитель господина Ющенко в «Без табу» помочь вытащить из тюрьмы безвинного (но осужденного!) журналиста Руслана Антоныка, а воз и ныне там. Грустно жить на этом свете, господа. Особенно, когда смотришь черно-белое телевидение.