Это было очень давно. Мне было 7 или 8 лет, когда мои родители, бывшие фронтовики и законопослушные члены КПСС, рассказали мне о голодоморе. О трупах пробившихся сквозь заслоны НКВД крестьян на утренних улицах Киева, о страшных случаях людоедства в деревне, где родилась моя мама. Несколько месяцев после этого меня почти еженощно преследовал один и тот же кошмар: я прячусь от озверевшего, голодного дядьки с топором…

Это - факт. Имперская власть умертвила голодом миллионы своих граждан. Здесь не должно быть места для дискуссий. Съеденная собственной семьей маленькая девочка в селе Медвин Киевской области – аргумент незыблемый. И не так уж важно, что во время этой каннибальской трапезы обезумевших от голода украинских крестьян думали в своих высоких кабинетах Сталин и Каганович. Они сделали это. И вместе с ними это сделали тысячи других советских чиновников, в их числе – и украинцы. Этнические украинцы, выходцы из тех же украинских деревень. Такой была наша страна.

Холокост, голодомор – это новые слова в нашем языке. Тогда, в 50-60 годы прошлого века пользовались другими, синонимами. Но говорили о том же. Нет, не говорили. Шептали, непрестанно оглядываясь.

В последние дни телевидение было невыносимым. С отвращением и болью, как истовый мазохист, слушал я дискуссии наших политиков о голодоморе. Украинская земля, изрытая оспинами безымянных братских могил, как всегда молчала, безучастная к проблемам юридического толкования слова «геноцид». И будет молчать.

Украинское телевидение демонстрировало нам многоцветье цинизма. Увлеченные взаимной испепеляющей ненавистью «оранжевые» и «бело-голубые» совсем забыли о нас, о стране. И, на самом деле, забыли о мертвых. Порционно выдаваемая правда о прошлом лишь подчеркивает большую ложь политического цинизма и исторических умалчиваний. На кладбище, у могилы необходимо молчать. А не устраивать бои без правил.

Когда-то, в период последних президентских выборов я ядовито сострил в кругу друзей: «Это соревнование двух претендентов на престол напоминает мне схватку двух импотентов за обладание женщиной, презирающей их обоих…». Увы, я оказался прав. Но я этого не хотел.

Так политика побеждает историю. Но это всегда – явление временное. И диктаторы, и ничтожества смертны. И каждый получает свое место в лавке древностей. Вот только очень трудно быть их современником.