Сон первый, правдивый…

В ночь против минувшей пятницы мне приснился сон. Включаю телевизор, аж на ем черно-белая картинка. Звучит музычка из любимого советскими людьми фильма «Цирк», мы видим декорацию студии, а по проходу идет  некто Савик Шустер. Останавливается, протягивает руки двум мрачным типам, его сопровождавшим. Они ловко, артистично даже снимают с него наручники.  Появляется заглавный титр программы «Свобода слова». Савик несколько затравленно оглядывается, в его глазах вспыхивает вечная и неизбывная еврейская грусть…

Шустера подталкивают вперед, вкладывают в руки толстую папку в кожаном переплете.  Он озирает присутствующих - перед ним советские люди, в кепках а ля художник  позднего времени Поярков и платочках а ля ранней Марины Ладыниной. Камера отворачивается от них и мы видим товарища Сталина и членов Политбюро, во главе с товарищем Берией Лаврентием Павловичем.

Савик,- обращается к ведущему Иосиф Виссарионович,-  мы тут с товарищами посоветовались и решили, что именно вы приблизите нас к народу. Мы народная власть и народ должен видеть и обонять нас хотя бы раз в неделю. Валяйте…

Сталин берет трубку и начинает набивать ее табаком. Шустер приободряется, на его бледных устах возникает улыбка. Открывает папку, пару секунд соображает, что к чему. Затем говорит о том, что за несколько минут до передачи в аудитории проведен опрос зрителей. На вопрос о том, доверяют ли они товарищу Сталину, утвердительно ответили 100% («Не ожидал, не ожидал такой поддержки!», - говорит вождь и разводит руками). На такой же вопрос о товарище Берии  положительно отреагировали 90%, а вот товарища Хрущева поддержали только 10%…

Да, - говорит Савик, - Никита Сергеевич у нас на прямой связи из Киева и там же, возле центрального универмага на Крещатике, находится наш корреспондет Данила Яневский - вместе с членами партячейки завода «Арсенал».

Хрущев возникает на большом экране в студии, он вымученно улыбается, а первым приглашается к разговору Лаврентий Павлович.

У меня к вам вопрос,- говорит Шустер,- только отвечайте поскорее, а то Хрущев не успеет прокомментировать. Почему такие цифры, отчего народ любит товарища Сталина и недолюбливает товарища Хрущева?

Не любит, да. А почему, спрашивается? Да потому, что он работает против нашей любимой Родины, на ее раскол. Помните, что он заявил в Алчевске, когда там лопнула труба центрального отопления? Что будет лучше, если установят не одну трубу, а несколько,  и вообще центральной котельни не нужно. Это как же, товарищи, надо понимать такие высказывания, а? Понятно и дураку, что стоит за этим. И кто. Тем более, товарищи, есть информация, что жена Хрущева, в девичестве, работала в американском Пентагоне уборщицей…

Мы попросим, - говорит Шустер, - Данилу Яневского: пусть товарищи в Киеве выскажутся, пусть прямо в лицо скажут товарищу Берии, что они об этом всем думают.

Знаете,  недавно, - несколько задумчиво говорит Яневский, - я был в психбольнице,  и на меня там смотрели, как на придурка…

Яневский, - нервно вздрагивает Берия, - мы можем сделать так, что они будут принимать вас за своего. Уже завтра…

Не надо пока. Я прошу товарища Наталью Витродуйко сказать все, что она думает о товарище Хрущеве. Только честно, с партийной прямотой.

А как иначе? Вы посмотрите  на этого Хрущева… Он же ходит в украинской вышиваной сорочке, он как Бандера - прожженый националист, слуга американского капитала. Почему нам так не везет, почему у белоруссов первым секретарем работает… работает… ну как же его?

Лука Шенков, - подсказывают ей.

Да, товарищ Лука, а у нас недобитый националюга…

На этих словах мы видим, как Хрущев снимает с себя вышиванку, под которой оказывается сорочка с вышитым портретом Сталина.

Спасибо, а теперь…

Нет, - звучит голос вождя и умелый монтаж соединяет Сталина на Хрущевской груди и Сталина «наживо», - я должен товарища Витродмухайко поправить. Никита действительно не всегда правильно ставит вопросы. Например, недавно он пытался забрать в Украину Крым, хотя мы выгнали оттуда татар не для того, чтобы там была украинская территория.   Но зато он правильно развивает украинскую культуру, где есть очень вкусное сало и замечательные шаровары…

На этих словах я проснулся и с ужасом огляделся вокрест. За окном тихо струился свет ночных фонарей, улица была на месте и аптека тоже. Завтра там можно будет купить успокоительное. С мыслью об аптеке я уснул снова и сон продолжился - только Савик Шустер вел свою программу уже в Хрущевские оттепельные времена, и из Киевской студии события в Украине комментировали известные хулиганы Иван Драч и Сергей Параджанов, а от право-лево-верных  вещали Симон Енков и  Наталья Витромахайко, которые гвоздили к позорному националистическому столбу Петра Шелеста… Савика вводили в студию без наручников, в большом стакане тихо таяла сосулька и он улыбался - радостно, оптимистично, словно чуя, что и через двадцать, и через сорок лет нынешнее поколение советских людей никуда не денется и никакой Моисей никуда увести их не сможет.

Сон второй, лживый…

Весь минувший пятничный день я чувствовал себя нехорошо, как-то тревожно было на душе. Боялся за Савика - а что, как закроют его программу? Тут министров прогоняют, политреформу пытаются порезать на мелкие кусочки, у Президента ущемляют достоинство, а уж какого-то маленького   телеведущего… Он ведь Чарли Чаплина напоминает, Савик наш дорогой и любимый, - вы не находите? Маленький, ловкий, чуть ироничный - среди больших, неловких и часто без малейших  признаков чувства юмора.

Помните Чарли в «Огнях большого города»? Как он пытается вылечить девушку, продавщицу цветов, от слепоты. Как дружит с большим и туповатым миллионером, как бы олигархом, да? Приходят они с миллионером в ночной клуб и там с Чарли всякие забавные вещи и вещицы случаются. Особенно с дамами… Вот, поймал мыслеобраз за хвост - «Свобода слова» и напоминает тот эпизод в ночном клубе… Танцы с дамами особенно потешны, миллионеры внезапно набрасываются друг на дружку, хотя до того мирно похрюкивали за своими тарелками. Но ведь потом - вспомните! - Чарли сажают в тюрьму: в пьяном угаре миллионер подарил ему деньги для операции цветочницы, а затем, протрезвев, заявил о краже… Вот как бы Савик наш точно так же не пострадал от миллионеров с нервно-непоколебимо-возбудимыми партийными дамами вместе. 

      Вечером, при первых же аккордах программы, усаживаюсь в кресло - увидеть еще один сон про демократию без берегов и ограничений. Заявлена тема: гонения на министров - что это и с чем сие следует кушать? Но почему-то сначала вводят в зал Владимира Щербаня, бывшего губернатора Сумщины и бывшего/нынешнего узника совести/бессовестности.

На все это я пытаюсь смотреть с кино-театро-телеведческой точки зрения: особенности драматургии, режиссуры, а главное - актерской игры. Ибо здесь, по преимуществу, если и кино (телевизионное), то дорежиссерское. Общая канва есть, а там - как артисты сыграют, как у них получится. Большинство реплик и всяческих па на ходу придумываются… Сажусь в позу Станиславского и начинаю глядеть.

Вот Щербань - кого он играет?  Обиженного Городничего, которого хлопцы-ревизоры из столицы взяли да и раскрутили, на испуг взяли. Не случайно экс-губернатор потрясает письмом от Ющенко, накануне выборов гарантировавшего, при хорошем поведении, неприкасаемость и непреследуемость. И еще про батьку бывшего, Кучму, гадость рассказывает: тоже подметные речи метал. Обманули все, ибо все - суки и падлы, среди них человеку с чистыми руками и с белыми пятнами на совести делать  нечего.   Вот он, бедный,  к империалистам и утек, в Америку, где есть не только дикие обезьяны, но и толковые адвокаты. Теперь вот явился и начал про мораль говорить: не виноватый я, деньги сами пришли, ибо  в бизнесе не щадил живота своего - и металл варил, и рынки благоустраивал, а если   унтер-офицеровские вдовы что-то там говорят, так это они сами себя высекли, ну их к лешему.

Тут я аплодирую и радостно кричу словечко «Верю!», на минуту чувствуя себя Константином Сергеевичем. Из кухни прибегает жена, параллельно и непатриотично отсматривающая какой-то американский фильм, и я ей вкратце сообщаю: Гоголь жив,  Городничий воскрес и  снова вещает на агромаднейшую человеческую живность. И что все режиссеры заокеанского кино не стоят мизинца мудрейшего из мудрейших Савика, который вызывает духов прошлого, просто наводя телекамеру на кого-нибудь из наших современников… Супруга смотрит недоверчиво, списывает все на мое недомогание и снова удаляется на кухню. В культурный контекст не врубилась, увы и ах. Вот оно, тлетворное влияние Запада - люди с университетским образованием Гоголя уже теряют из виду. А он жив, Николай наш свет Васильевич, жив - и точка.

Неправота жены доказывается тут же. На экране возникает одна из нынешних «унтер-офицеровских вдов», студентка Сумского университета, и нагло утверждает, что нет, не секла она саму себя, что это городни… то бишь губернатор по фамилии Щербань так распорядился, что сам преследовал студентов, что их били милиционеры. То же самое утверждает  другой студент: его-де даже в каталажку на цельные сутки запихнули. Но классика есть классика, тут своевольничать нельзя, ежли ты не мейерхольд какой-нибудь,- и Щербань стоит на своем: чист как правда, и если унтер-офицерские вдовы или там  унтер-офицеры чего удумали, так он ни причем.

Убедил, убедил - прежде всего тонким пониманием действенности и живучести литературной и театральной классики. Дальше последовали перепалки, в коих особо усердствовала партийная дама Л.К. из региональной фракции. Даму называть полным именем не буду, жалеючи, ибо она тоже не саму  себя изображала, а типичное проявление жизнестойкого женского типа. Жизнестойкость состоит в ощущении вечной женственности. Помнится, два года назад, в бурные революционные дни и недели,  дама не раз появлялась в телике и запомнилась тем, что слишком уж откровенно выставляла на публику ноги. Неплохие, надо сказать, хотя, по моему разумению, если тебе уже пенсион почти (или уже), то лучше свою телесность не рекламировать. Нам не дано предугадать, как тело наше отзовется… Тем не менее,  дама запомнилась, так что имиджмейкерный талант есть - если не на лице, то где-то в другом месте.

Нынче ноги у дамы были прикрыты, зато обнажился верх. Качество картинки в кино и на телевидении нынче такое, что не дай тебе Бог, а потому любой дефект кожи лезет в глаза, несмотря на все старания гримеров. Хотя последних похвалю: их работа была заметной особенно в те минуты, когда пани и панове от политики бледнели или краснели - почти не заметно было.

Вот, а все той же даме я бы посоветовал помнить о некоторых особенностях мужского восприятия:  первым делом обращаем внимание на телесные, а уж затем замечаем и душевные особенности женщины. Не виноваты мы, природа такая.  Так вот, первые я заметил, а вторых нет. Что-то такое она кричала о воровстве, о коррупции, а я смотрел и не верил: в такую обертку, уж извините, правду не заворачивают. Слишком блестят глаза, слишком они выворачиваются в тугой политической слоновости - плохая актерская техника, просто никудышняя. Надо бы помнить еще одно: кино и телевидение не то, что театр. Там зрители далеко, а потому вращайте зрачками, всплескивайте руками - чтобы и на галерке було видно, було чути, як реве ревучий… А в экранных технологиях присутствует средний и крупный план, здесь чем больше телодвижений, тем хуже и разоблачительней. Здесь вору не надо бы кричать «держи вора» - сразу все видно и все слышно. А главное - понятно, откуда и зачем тот крик.

Пока я размышлял  в рекламной паузе, наблюдая за расстрелом скульптурных изваяний в пользу одной, революционной, надо думать, газеты, в студии у Савика появился  Петро Симоненко, фронтовой товарищ постаревшей коммунистической гвардии. Его боевитый раскрас подчеркивала прическа - уже не впервые мы видели, что с одного боку ему начесали нечто вроде петушиного гребня. Думаю, не один я оценил такое изобразительное новшество: левый марш и должен оформляться таким вот образом. А тут еще Евгений Червоненко поддал, намекнув на неравнодушие коммунистического лидера к курам. Савик не понял и переспросил, а я так сообразил сразу: говорящая прическа все сказала.

Однако как раз ведущий постарался сбить наступательный маршевый порыв, спросив Симоненко о якобы строящемся в Запорожье, на территории воинской части, супермаркете. Дело в том, что один из лидеров «антиискрящейся» коалиции днями обвинял в парламенте министра обороны Анатолия Гриценко в том, что вот, гниды и вражьи дети, распродают военное имущество куда ни попадя. И приводил пример с Запорожьем. Так вот, Симоненко, пожалуйста, с этого места поподробнее…

Но нет, подробности - не дело вождей, они об людях пекутся. Об людях в общем и целом, ибо мышление у них такое - стратегическое, глобальное. Они народ заворачивают в один пакет (Савик и пошутил в эту сторону), а разворачивают пусть другие - марудная то работенка. Ладно, а у нас, журналистов, склонность к деталям. На экране возникла запорожская корреспондентка и поведала, что территория, о которой говорил Симоненко, еще в 2003 году (то бишь,  до обретения Гриценко министерского портфеля) передана муниципальной власти. А потому - при чем здесь Минобороны и ее министр?

В этот момент мы увидели крупный план партийного вождя. Он смотрел в глаза миллионам сограждан и я почти физически почувствовал, как земля уходит из-под его ног. Вот сейчас вскроется отверстие - и все, нэма вже нашого Петрика,  нэма бидолажки. Но проваливаться сквозь землю Симоненко отчего-то не спешил. Под гримом кожа нагрелась и даже чуть воспалилась, гребень подувял, но тут - рекламная пауза, пулеметная очередь по гипсовым чуркам и вопрос, не на эту ли газету мы с вами позабыли оформить подписку? А затем снова возник Симоненко и…

И мы узнали, зачем закалялась сталь. Зачем в детстве мы заучивали стихи типа «Вийшов один і сказав курінному: «Я комсомолець - стріляй!» Или: «Рід переведеться, а клас стоїть…». Чему Симоненко точно научили: врать во имя классового и партийного интереса полезно, и даже очень. Все это, в мгновение рекламного часу, пронеслось, следует думать, в голове партийного бонзы - и он воскрес. И восстал перед нами, твердо заявив, что он политик и ему чихать на всякие  там подробности - не царское дело. Он один из отцов отечества - того, которое есть, но трижды, которое будет, а потому заботится о том, сыт ли солдатик и покупаются ли для армии танки? На вопрос, отчего же он тогда, вместе с партией толстосумов, голосует за нищенский бюджет для оборонного ведомства,   отвечать не стал. И извиняться перед Гриценко за откровенную ложь  не будет - следует понимать так, что коммунисты  никогда не склоняют головы перед классово чуждым элементом…

Прокляты, но не забыты

У вас еще есть вопросы о том, почему пал коммунистический режим? Осколок империи, блеснув в лучах осветительной телеаппаратуры разными гранишками, еще раз подтвердил: ложь, циничная беззастенчивая ложь похоронила империю. И похоронит этот режим, в котором некогда единая мафия имени Леонида Кучмы (то бишь остатки коммунистической номенклатуры), распавшись на две разноцветные команды, поливает друг дружку цистернами дерьма и лжи. А заодно и нас с вами, молчаливо на все это взирающих. До поры до времени… Об этом и сказал Владимир  Чемерис, настоящий, а не крашеный, оппозиционер. И был поддержан аудиторией - практически единогласно. Вот наш ответ двуглавому чемберлену: чума на оба ваши дома…

Симоненко я видел в ту же пятницу и на трибуне парламента. Он говорил о голодоморе 1932-33 годов с привычным цинизмом: мол, это предмет политических игр, о живых надо думать. Из того же угла, видимо, выползла и брошюрка, провозглашающая голодомор мифом, сочиненным вражьими силами.  Об этом  перед телекамерами в очередной раз поведала и коммунистка Самойлик. Значит, моя бабушка, все мое детство рассказывавшая  о том, как пришли и со двора вымели все съестное (только горшок с крупой и остался - на нем восседал мой будущий, тогда 14-летний, дядько Йван, потому и не приметили), как отсекали от любых возможностей добыть еду, как матери сходили с ума и поедали собственных детей… - значит, она все врала, это ей американцы втолковали…

Но я же, как и миллионы украинцев, не беспамятен - и все рассказываемое моими родными и близкими (не учебниками, не партийными брошюрками) помню. Помню, что семья моего отца спаслась, только уехав из родного села. Доехали до станции, а идти дальше сил не было. И тогда мой будущий отец, 12-летний хлопчик, пополз вперед - встать на ноги он не мог. Он умрет потом в 41 год - не на той ли дороге он израсходовал  половину  своих жизненных сил?.. И этого тоже не было? И это не геноцид, а просто отдельные недостатки фашистского, по сути дела, режима?

Поэтому я имею право сказать сегодня всем этим симоненкам, самойликам и их «региональным» соузникам, играющим в слова: будьте  прокляты! Не боитесь гореть в аду - ваше дело. Но все же подумайте -  не о себе,  ваша совесть давно заплыла жиром. О детях и внуках вспомните - на них ведь тоже может пасть грех ваш, не приведи Господи. Ну хоть чего-то нужно бояться в этой жизни, ну хоть что-то нужно не пересчитывать на пустопорожнюю партийно-идеологическую валюту и дурно пахнущие банкноты… 

P.S. - У Савика Шустера в ту ночную пору пытались играть свои роли  и другие полит-актеры. Лучше других выглядел Евгений Червоненко - и попиарить себя как губернатора сумел, и выглядел искренне озабоченным судьбой Отечества - которое в туманнном мареве. Остальные выглядели похуже. Кто пресно (как Николай Катеринчук), кто никчемно-прозаично (Тарас Черновил), кто  слишком уж глубоко впечатанным в маску расчетливого циника (снять такую маску, судя по всему, Василию Волге будет сложновато: уж слишком хладен его лик)…

Главная политическая сцена страны, увы, отдана, в большинстве своем, довольно бездарным актерам. Они не то что страной - собой управлять не могут. Роль не способны выучить, запомнить какие-то нехитрые азы актерской профессии. Вот в кадре, рядом с ними, появляется хлипковатая на вид тень Чарли в образе маленького  Савика Шустера - и все: дурь каждого становится видна. С чем я и поздравляю наш народ: каждую пятницу вы можете увидеть многое. А если уснете, не дожив до конца программы, - что ж: и во сне  многое можно увидеть. Между явью и фантазийными образами разница, в сущности, невелика.