Для непосвященных: 46-летний Сергей Буковский - один из лучших режиссеров неигрового, документального кино в нашем подлунном мире. Именно так - к нему легко применить мировой масштаб. И это не какое-то выпадение из пресного украинского киноконтекста. У нас замечательная школа неигрового кино, где и сейчас работают Александр Коваль, Мурат Мамедов, Роман Ширман, Юрий Терещенко, чьи работы не стыдно показывать в любой точке земного шара.

Никогда не забуду далекий день 87-го года, когда в полном одиночестве в маленьком зале студии «Укркинохроника» смотрел один из первых фильмов Буковского «Завтра праздник / Завтра свято». Это был рассказ о простых труженицах птицефабрики, приносящей миллионные прибыли. Но, несмотря на оное обстоятельство, жили женщины в затрапезном убогом общежитии, так похожем на курятник, где обитали их «подшефные». Публицистическая лента, но главным в ней был вовсе не пафос гражданина (хотя и это было существенно), а та почти сумасшедшая любовь к людям, которая вдруг обрушилась на меня с экрана. Строгий, суровый критик, не любивший до этого лживую советскую «документалку», вдруг обрушился во мне и я тихо заплакал в темноте зала, благо был один и никто за мной не подглядывал. С тех времен полюбил я неигровое кино вообще и фильмы Сергея Буковского в частности.

Далее были «Сон», «Крыша над головой», «Знак тире», «На Берлин!», «Красная земля»… Почерк режиссера не менялся в главном, удивительным образом сочетая стилистическое изящество, умение выбрать, отсечь лишнее, дабы зритель вошел в некий образный мир, и вполне документальную, документированную реальность. Несколько лет назад Сергей сделал 9-ти серийный фильм «Війна. Український рахунок» («Студія 1+1», 2002, фильм удостоен Государственной премии имени Т.Шевченко), в котором есть знаменательные слова: «Вдивляючись без гніву, ми зберігаємо надію на майбутнє». К сожалению, фильмы лечат далеко не всех: по-прежнему полыхают гневом люди, смыслом жизни которых является война, а единственной оптикой - прицел снайперской винтовки. Не замечают, что стреляют не по кому-то - по будущему собственных детей и внуков.

И вот новая картина, а, собственно говоря - «заказной фильм». Институт видеоистории и образования Фонда Шоа Университета Южной Калифорнии много лет работает над тем, чтобы сохранить память о страшном Холокосте, геноциде евреев во времена Второй мировой войны. На видеопленку записаны сотни, тысячи свидетельств выживших, уцелевших людей, а также тех, кто помогал им выжить, кто сохранил память, способность проецировать прошлое в наше общее будущее. Которое так зависимо от того, что именно и каким образом мы помним.

В Украине опросили и записали (достаточно давно уже, в 1994-1998 годы) порядка полутысячи свидетельств. Именно этот видеоматериал и был предложен Сергею Буковскому для работы над фильмом о геноциде евреев на украинской территории в годы войны (подобные фильмы созданы, или еще создаются в ряде других стран, в частности, России и Польше). Продюсерами картины являются знаменитый американский режиссер Стивен Спилберг (собственно он, насколько мне известно, главный вдохновитель осуществления проекта) и не менее известный в нашей стране бизнесмен Виктор Пинчук.

Честно говоря, задача представлялась мне в чем-то безнадежной. Буковскому предстояло работать с материалом, снятым не им, снятым зачастую с техническим браком. Это основа для создания качественной телевизионной программы, обладающей значительным публицистическим ресурсом. Но как сделать из этого фильм, да еще избежав повторений, кажущихся почти фатальными - о Холокосте знают все, и знают достаточно много. Мне казалось, Буковский сделал ошибку, согласившись на эту работу. Зачем, спрашивается, ювелиру браться готовить суп из топора - тут справится и другой, менее мастеровитый и одаренный.

Ладно, смотрим картину. И практически сразу же попадаем в мир, поначалу никак не согласующийся с предварительным образом подобного рода фильмов. Длинный, статичный план вокзала - удивительно живописный, который начинаешь рассматривать с каким-то вожделением. В ментальности украинского кино всегда присутствует тяготение к яркой, запоминающейся пластике. И операторы в фильме Буковского замечательные - Владимир Кукоренчук (он давно работает с Буковским) и Роман Еленский. Но почти сразу подключаешься и к голосам, которые звучат за кадром - это отрывки свидетельств. «Разумных людей невозможно убедить в том, что это было»,- слышим мы женский голос. Нехитрая мысль прокалывает сознание: и вправду, как сидящим в кинозале или перед телевизором поверить - не в существование информации (вот и это было…), а в существование реально существующих людей, которые пережили ад, пекло, и уцелели. И что уцелело в них, а что умерло - навсегда?

Мы слышим голос самого автора, Сергея Буковского. Он говорит о том, что едет в некий городок (в фильме он так и не будет назван), население которого уничтожили в лихие времена. Хотелось увидеть его, но… Но там, в том городке, «надгробья слились с пейзажем». Словесный образ, который затем будет постоянно как бы прорисовываться, создаваться на экране пластическими и звуковыми (композитор фильма Вадим Храпачев, звукорежиссер Игорь Барба) средствами. Все слиплось, все почти смерзлось и полурастворилось в затуманенной пелене времени - не отличить. Как тут почувствовать трагедию людей - тех, конкретных людей? Мы так привыкли слышать едва ли не ежечасно с экранов: убили, растлили, распилили, сожгли… Это стало обыденным информационным шумом, на который мы почти не обращаем внимания.

Слились надгробья, судьбы, слова и мысли - как их распутать? Отсюда и титровый, заглавный образ: людей просят назвать свое имя, свою фамилию по буквам - дабы сами острее почувствовали фактуру собственного существования…

Когда-то, в двадцатые годы минувшего столетия, Виктор Шкловский ввел понятие «остранение». Прием, который, почти вынужденно, использует и Буковский. Надо сделать привычное странным, непохожим, со своей звенящей струной внутри. Как? Очень просто - втянуть во многом чуждый тебе материал в свой личностный мир, сделать своим. Пусть зазвучит он в тебе, пусть произнесется, пусть просмотрится - по буквам, по кадрам (отдельные планы и сняты анимационным методом покадровой съемки, когда движения человека расчленяются, существуют как бы отдельно один от другого (компьютерная анимация в исполнении молодого и очень талантливого человека, Артема Сухарева). А потом уже опробовать на других.

Режиссер это и делает, резко, почти без подготовки, накреняя материал фильма в свою сторону. Казалось бы, причем здесь ты, человек, живущий в начале ХХІ века и весьма далекий от трагедии еврейского народа? Тем не менее, в кадре внезапно возникает школьный двор, а за кадром Буковский рассказывает вкратце о том, каким он был почти тридцать лет назад, когда эту школу заканчивал. То есть, говорит о своей личной биографии, личной истории, которые в те давние уже советские времена во внимание не принимались: счет шел на миллионы - вспаханной земли, выкормленных свиней, уничтоженных людей. В той стране быть самим собой не поощрялось, благоразумнее было раствориться в огромных миллионных массовках… Поэтому давайте по буквам, каждый, произнесем свое имя. Свое, своих родителей, дедов и прадедов. Давайте вспомним себя, почувствуем себя.

Хоть сложно, ибо вот же они, родства не помнящие, с трибун зовут снова забыть имя свое, а помнить только, что ты «совіт», «бандера», «враг», «натовский прихвостень», «жид», «хохол» и т.д. Забудьте, сомкнитесь в толпы, снова растворитесь - ведь до чего довела демократия, ужас просто: каждый возомнил о себе бог знает что. Вот чему оппонирует Буковский - не грубо, сказать бы по-чеховски, почти не обнажая мысль и чувства. Чуть позже мы поймем: он не о евреях снимает фильм, он снимает о людях. Которых и начинаешь, вослед автору, отчаянно любить. Заодно понимая: да не можешь ты любить человека только потому, что он еврей, или украинец, поляк. Человек вожделеет человека, а не приколку с порядковым номером на его груди, не бирочку с определением.

Далее мы видим съемку народного обряда Маланки и напоминание об известных стереотипах взаимного восприятия разных этносов: украинец представлялся так, а еврей эдак. Ну и что, жили рядом на протяжении многих столетий - не сказать, чтобы совсем беспроблемно, но - жили. Пока не грянул Холокост, когда чуждая нечеловеческая, адская воля решила уничтожить целый народ.

Затем мы увидим трех сегодняшних студенток, которые были наняты создателями фильма для, в общем-то, механической работы - перенесения на бумагу тех самых свидетельств уцелевших жертв и свидетелей Холокоста. Тоже по-своему неожиданный ход: автор вводит в кадр совсем молодых людей, не имеющих достаточно серьезного жизненного опыта. Как бы «чистая доска», на которую падают горючие слезы жертв страшной трагедии.

Помещение девушек едва ли не в центр фильмовой композиции представляется мне находкой. Они и вправду как бы остраняют наш взгляд на геноцид. Одну из девушек спрашивают, как она относится к евреям. Чуть смущаясь, она говорит, что никогда не воспринимала людей сквозь призму их национальной принадлежности. Только недавно ее кто-то научил, как отличать евреев: у них мочка уха особенная. Но нет, она бы не хотела даже думать таким образом…

А еще - отец советовал ей «не пропускать через себя» все увиденное во время перенесения на бумагу свидетельств жертв Холокоста. Мало ли как скажется - на психическом здоровье в том числе. Реплика, вовсе не случайно оставленная в фильме. Ибо автор поступает обратно: он не просто «пропускает», он населяет свой внутренний мир тем, что происходило шесть десятков лет назад. В одном из эпизодов Буковский представляет звукозрительный образ такого соединения. Мы слушаем, под стук вагонных колес, рассказ одной их женщин, а затем камера чуть отступает и мы видим экран портативного компьютера в купе, видим проносящийся мимо пейзаж - все слилось в авторском сознании: его «здесь и теперь», его «там и тогда», мысли и чувства собственные и мысли и чувства вроде бы чужие… Да нет, чужого горя таки не бывает. Утонченно и, вместе с тем, очень внятно, кинематографично выразительно. Это ощущаешь тем острее, что в наше время культура экранного мышления часто падает ниже некуда, когда фильм больше напоминает радиjпостановку, с бесконечно говорящими и хрипящими головами.

Как составная авторского мира воспринимается и городок (он не назван, ибо не имеет конкретного имени; это метафорическое пространство покинутого, брошенного мира, душа которого была растерзана, расчленена), некогда населенный евреями. Теперь в нем лишь остывший, насквозь промерзший дом, который некогда был синагогой. Был, да при Советской власти переделан в жилье. От всего того времени остались двое очень старых людей, Злата и Хайм, которые пережили Холокост. Он продолжает существовать в них - да так глубоко, что не способен обрести вербальное, словесное бытие. Он продолжает существовать вокруг них – ибо условия, в которых живут Злата и Хайм и в демократической, независимой Украине 2000-ых, напоминают те же гетто, о которых мы слышим в воспоминаниях жертв фашизма… И только в финале мы увидим их внучку - как послание будущему, как немую мольбу не уничтожать мир людей, каким бы странным и ни на что непохожим он не казался.

А пейзаж в фильме исключительно весенний. Ранняя, совсем ранняя весна, с еще непрогретым воздухом и ледоходом, который тронулся в путь и которому еще плыть и плыть. Опять-таки, ненавязчивая, робкая даже мысль о том, что, быть может, зима человечества все же когда-нибудь кончится, лед на реках, снег на кронах деревьев, иней на крыльях душ человеческих обрушатся… И небо будет в алмазах, и все мы, дорогой ты наш человек, отдохнем, услышим ангелов, увидим, как все зло земное, все наши страдания потонут в милосердии, и наша жизнь станет тихою, нежною, сладкою, как ласка… Боже мой, да ведь чеховские герои мечтали об этом больше ста лет назад - и что же? Неужели впереди снова тьма, и бесконечная глупость, зверство и взаимная ненависть, и, как следствие, новый ужас, ужас, ужас?

После фильма Буковского так думать не хочется. В моем сознании не случайно срифмовались образы экранные и те, что вышли некогда из-под пера Антона Чехова. Ей-Богу, это не мой волюнтаризм, не накидка сверху классических текстов - такое ощущение и вправду рождается. Автор зацепил струну и она зазвенела в туманных образах времени, отозвалась в дальнем далеке. Хорошо, если подобное случится не только в моей душе. Все же искусство способно врачевать - особенно в тех случаях, когда художники не врачи, а сама боль.

То, что рассказывают в фильме жертвы Холокоста и люди, спасавшие евреев от насильственной смерти, пересказывать не стоит - надо увидеть и услышать самим. Полтора миллионов украинских евреев погибли в жуткой нацистской мясорубке начала сороковых годов. Только один образ, всплывающий в памяти одной из свидетельниц: гора трупов и поверх них малыш, почти танцующий в крови и слизи. А затем автоматная очередь и жуткий крик рожденного и не обретшего право на жизнь человека. Или рассказ о том, как нацистский солдат забрал у матери грудного младенца и влепил его в ближайший столб…

Те, кто убивал, они что же - со злом боролись? Евреев убивали? Людей они в самих себе осатанело истребляли. И не помогла им великая немецкая культура, Гете и Шиллер, Томас Манн и замечательное кино 20-х. Поможет ли чем-либо фильм Сергея Буковского? Хочется, очень хочется верить. Ненависть выдавливается, уходит по каплям - ведрами это вещество не транспортируется. Остановитесь и произнесите свое имя по буквам… Остановитесь, и разбейте в себе нарождающуюся ненависть, поделив ее на капли. А то хлынет и снова раздавит в человеке человеческое.

В предфинальном эпизоде автор, наконец, дозвонится до своего знакомого, историка Виталия Нахмановича. Все как-то не получалось по ходу фильма. Не всегда получалось и с записанными на видео свидетельствами - в картине оставлены следы технических погрешностей как свидетельство трудностей перевода с языка одних чувств на другие. Люди разные и память у них разная. С Нахмановичем связь только телефонная и вместо него мы видим в кадре самого Буковского. Разговор о Бабьем Яре - где расстреливали, правда ли, что делили по категориям: евреев отдельно, украинских националистов, цыган и психически больных людей тоже? Нет, неправда - стреляли всех вместе, без разбору. Так они и лежат, не определившись. Наверное, и память о них не нужно делить: евреям евреево, украинцам - украиново… Давайте помнить о них как о людях. Как помнит о них Сергей Буковский. Вот он идет подземным переходом, чуть ссутулившись, и слушает человека, говорящего голосом самой истории. Той самой, которая учит, что она не учит ничему.

Он идет туннелем, еще не зная, что тьма уже нависла над его отцом, Анатолием Буковским, тоже кинорежиссером. Днями исполнится сорок дней по его смерти, душа покинет земные выси. Вечная память и вечная благодарность за сына, в которого он вложил столь чувствительную душу. Вечная память всем ушедшим - последние сто лет были поистине чудовищными по отношению к людям…

Вспомни, вспомни имя свое, Человек! И произнеси - только, пожалуйста, не всуе.

От «Детектор медіа». Репортаж с премьеры фильма «Назови свое имя по буквам» читайте в «Детектор медіа» в ближайшие дни.

Кадры из фильма Сергея Буковского. Оператор Владимир Кукоренчук.