Первый национальный меняется. Что-то становится лучше, что-то хуже. Тенденции информационной политики канала вряд ли кто-то назвал бы позитивными. Но чего не отнимешь у нового руководства, так это стремления привлечь зрителей. Канал, многие годы ехавший по инерции на официозе, шароварной «укркультуре» советского разлива и на «всяком-разном», приобретает новое лицо. Пусть даже это лицо оказывается зачастую коммерческим.

Едва ли не самое громкое традиционное телесобытие Первого национального - конкурс песни «Евровидение» - в этот раз впервые сделали музыкальным событием сезона. Начиная с сентября, еженедельно (за редкими исключениями) канал показывает этапы национального отбора.

О кастинге «Детектор медіа» уже писала. Начало первого этапа основного отбора подарило зрителям неприятный сюрприз: снялись с конкурса Верка Сердючка и «ДахаБраха». Тридцать пять участников разделили на пять групп, и первый выпуск марафона был посвящён голосованию.

Более скучной программы о «Евровидении» видеть ещё не приходилось. Жеребьёвка порядковых номеров выступления участников в группах - дело, которое ну никак не хотело растягиваться почти на два часа. Тем более что процедура формирования самих групп - почему в них оказались такие и именно такие участники - так и осталась за кадром. Заполняли эфирное время чуть-чуть выступлениями приглашённых певцов, а в основном - разговорами. Чаще всего разговорами ни о чём - дежурными вопросами участникам, их дежурными ответами. Тем, чем обычно в музыкальных программах заполняют паузы.

Ещё были вопросы журналистов к участникам. Один небезызвестный автор донимал каждого одним и тем же вопросом: «Когда петь будем?». Будто не знал: участники отбора пели отнюдь не под фонограмму. Оригинальный вопрос нашёлся у него только для Джамалы: «Вы джазовая певица, зачем вам этот попсовый конкурс, не унизительно ли это для вас?». Что называется, срезал: Джамала не нашлась, что ответить по существу, и стала едва ли не оправдываться.

Это касается не только данного журналиста, эта же мысль читается во многих материалах о «Евровидении». Так и хочется спросить: «Если вы - такие тонкие ценители высоких жанров, зачем вам этот попсовый конкурс, не унижает ли вас то, что вы о нём всё время пишете?». Что-то очень советское чувствуется в таком подходе. Так и кажется: вот-вот начнётся чтение морали. Вот-вот последуют гневные тирады: «На чём вы воспитываете молодёжь?!». Ещё в годы горбачёвской перестройки случилась странная вещь: так называемый рок занял почётное место «советской песни», а «попса» так и осталась «западной дешёвкой». Я назвал рок так называемым только лишь потому, что значительная часть того, что известно под названием «русский рок», - это такой же рок, как и «русский шансон» - шансон. Рок - это музыка, «русский рок» - это очень часто что угодно: поэзия под аккомпанемент, публицистика под аккомпанемент, самовыворачивание наизнанку под аккомпанемент - но только не музыка.

Хотя что такое «попса»? Элвис Пресли - «рок» или «попса»? А весь классический рок-н-ролл - разве не «дешёвка для танцулек»? Джон Леннон - «рок», а Пол Маккартни - «попса»? Абсурд? Как-то прочёл в одной авторитетной газете, как некий не в меру эстетствующий автор сравнивал Гидона Кремера и Ванессу Мэй. И, соответственно, не жалел уничижительных эпитетов для последней.

Незабвенный карикатурист «Дня» Анатолий Казанский вряд ли обладал техникой Леонардо да Винчи. Попса? Леонид Утёсов и Френк Синатра в плане вокала были далеко не Карузо. Попса? Агата Кристи сама признавалась, что была бы счастлива, если бы могла писать, как Чарлз Диккенс. Попса? Казалось бы, давно известная аксиома: нет высоких и низких жанров, в каждом жанре есть свои таланты. Но нет, с завидным упорством наши музыкальные критики выводят класс исполнителя непосредственно из жанра. Что это - высокомерие? Снобизм? Совковое преклонение перед устоявшимся предрассудком - «есть такое мнение», «все советские люди плечом к плечу осуждают»? Или просто музыкальным критикам медведь (и хорошо, если только он) на ухо наступил, и без формальных шпаргалок они не могут ничего оценить сами? Кстати, приходилось читать: у великой балерины Анны Павловой была довольно посредственная техника танца. Но она сполна покрывала недостаток техники невообразимым чувством музыки и умением передать мельчайшие её нюансы - а кроме того, чётко знала свои возможности и не бралась за то, что ей не по силам, не стремилась поразить публику техническими наворотами.

Но вернёмся к национальному отбору. Пять воскресений длился первый его этап. Из каждой семёрки троих победителей отбирало жюри, ещё одного своим голосованием должны были выбрать зрители. В жюри входили: певица Камалия, Антон Цеслик с Kiss FM, генеральный продюсер музыкальных программ НТКУ Влад Багинский, призёр конкурса красоты Ирина Журавская и глава жюри Валид Арфуш.

В самой первой группе начались неожиданности. Один за другим жюри «зарубывало» раскрученные проекты - героев глянцевых журналов. В то же время в следующий тур прошла администратор львовского салоны красоты Алёна Корнеева - безусловно, одно из открытий национального отбора. Прошла и фантастическая, заставляющая вспомнить группу ABBA Даша Медовая, бывшая солистка группы «Арктика». «Зачем вам нужна была эта "Арктика", зачем вам нужно было раздеваться, никто и не подозревал, что вы так поёте», - не скрывали удивления члены жюри. Качество пения явно побеждало. Так продолжалось до пятой группы, где выбор жюри был не слишком убедителен. Впрочем, за исключением Джамалы, это оказалась самая слабая группа; к тому же, «сопобедительница» прошлогоднего отбора Маша Собко уже после начала первого этапа снялась с конкурса.

Надо отдать должное жюри - его члены, за очень редким исключением, были сама доброжелательность. Послушать их реплики, так все без исключения участники отбора - сплошные таланты. Нужно отдать должное и Валиду Арфушу: когда во время исполнения конкурсных песен его показывали крупным планом, он выглядел так, словно наслаждается каждой песней. То он покачивался в ритм песни, то прихлопывал, то едва ли не танцевал за столом. И всегда улыбался. Для конкурсантов, надо полагать, это было немалой поддержкой.

Это - позитив. Негатив состоял в том, что подчас было непонятно, что происходит на экране - музыкальный конкурс или ток-шоу. Сначала в гринруме с участниками беседовала Таня Манжос. Беседы были долгими и нередко состояли из дежурных вопросов и натянутых ответов. Потом участников объявляли Татьяна Гончарова и Тимур Мирошниченко - нередко тоже отнюдь не двумя фразами. Потом следовал клип об участнике. Вот наконец он выходил, исполнял песню... Встречал его за кулисами Игорь Посыпайко и тоже говорил, расспрашивал. Потом впечатлениями делились Татьяна Пискарёва и Дмитро Котеленец - иногда искренне, чаще доброжелательно. Наконец, своё слово высказывали члены жюри. Всё это в сумме длилось втрое-вчетверо дольше, чем сами песни. Для музыкальной программы это было слишком уж расточительной тратой времени, которая, к тому же, сбивала и ритм, и интригу, и настроение.

Но всё это цветочки по сравнению с рекламными паузами и даже... прогнозами погоды в паузах. Это уже было даже не ток-шоу, а какой-то корпоратив: посидели - вышли покурили - вернулись послушать музон.

Запомнилась и группа, где должна была выступать то ли Шанти, то ли Шани: имя певицы звучало и так, и так из уст ведущих; и так, и так встречалось оно и на сайте http://www.eurovision.on-1.tv/. (В другой группе участвовала совершенно другая певица Шанис.) Так вот, Шанти-Шани не смогла принять участие из-за простуды. Но, прощаясь, ведущие привычно говорили: «Вы прослушали семь песен», «Выступление сегодняшней семёрки»...

И вот - второй этап. Здесь подведение итогов зрительского голосования по всем пяти группам оказалось скомканным - Тимур Мирошниченко просто назвал победителей. Жеребьёвки второго этапа в эфире тоже не было. А ведь если не затягивать их, они могли бы стать весьма интересным дополнением к общей интриге конкурса!

Оказалось, что кроме пяти победителей зрительского голосования - по одному от каждой группы - Валид Арфуш волею председателя жюри «вернул» к участию в конкурсе ещё четверых. Вместо двадцати участников второго этапа их стало двадцать четыре. Все отсеянные в первом этапе раскрученные проекты, таким образом, благополучно прошли во второй этап. Одним сюрпризом стало меньше.

Второй этап представлял собой три группы по восемь исполнителей. Исчезли из эфиров комментарии Пискарёвой и Котеленца. Изменился характер клипов - теперь в них были не биографии участников, а их обращения к зрителям. В остальном всё осталось, как и было: Манжос в гринруме - Гончарова и Мирошниченко на сцене - Посыпайко после выступления. И разговоры, разговоры. Возможно, они стали чуть короче, но всё равно их осталось очень уж много. От жюри каждый раз первой выступала Камалия - это тоже было новинкой.

В каждой группе жюри выбирало уже по четыре победителя, ещё двоих должны назвать по итогам голосования зрителей. Выходило, что из каждой восьмёрки шестеро участников должны были пройти в третий этап. Но Валид Арфуш своим решением провёл ещё по одному артисту из каждой группы. Когда в первой группе это был Владислав Левицкий, это не вызвало никаких эмоций. Но когда во второй группе это оказался Денис Повалий, а в третьей - El Кравчук, появилось впечатление «более равных» участников, которым никакое жюри не помеха.

Таким образом, по результатам второго этапа должны отсеяться всего трое исполнителей из двадцати четырёх. Если отбор и дальше пойдёт такими темпами, он рискует к концу марта не дойти и до половины. Понятно желание канала выжать из конкурса как можно больше эфиров. Но нужна же и мера! Иначе редкий зритель досидит перед экраном до середины конкурса!

Есть в затягивании отбора и чисто практический недостаток. Один из членов жюри сказал после выступления Златы Огневич во втором этапе: «После второго прослушивания мне начало нравиться не только исполнение, но и сама песня!». Предположим, победит в отборе песня, оцененная жюри с пятой попытки. Но на «Евровидении» пяти попыток не будет, там будут выигрывать песни, нравящиеся сразу.

И, как всегда, о языке. Из всех членов жюри по-украински говорила только Ирина Журавская. В разговорах с ведущими артисты чаще всего говорят по-русски, но немало и по-украински. Вот только странность: многие украиноязычные участники в клипах, обращаясь к зрителям, говорили всё же по-русски. Большинство представленных на конкурс песен - англоязычные. Немало песен на русском языке. Украинский звучал лишь в двух: только на украинском пел дуэт «Врода» (он во второй этап не прошёл), англоязычный запев и украиноязычный припев был в песне Златы Огневич (она прошла и во второй, и теперь уже в третий этап). Обе песни - яркие фолковые номера. Даже дуэт «Некси» из Львова - тот, что обычно поёт украинские свадебные песни, - представил на конкурс что-то невыразимо советское на русском языке. По-русски пел и украиноязычный в разговоре Эдуард Романюта. Из гостей конкурса за все два с половиной месяца по-украински пели только Dazzle Dreams, Ирина Пойзон, «Скай» и «Танок на майдані Конго».

Что ж, закономерный итог. Почти двадцать лет мы слышим: по-украински только и можно, что петь народные песни; ни для чего современного этот язык не годится. Это с одной стороны. С другой стороны, мы те же двадцать лет слышим: мировая сокровищница украинской народной песни, ничего современного и космополитического нам не нужно, оно оскорбляет моральную чистоту украинской нации. Результат этих обоюдных увещеваний оказался таким, каким только и мог быть.