«Детектор медіа» продолжает серию интервью о государственной информационной политике, которая началась с разговора с политтехнологом Сергеем Гайдаем. В этот раз нашим собеседником стал Игорь Сторожук - советник по вопросам взаимодействия со СМИ секретаря Совета национальной безопасности и обороны Украины.

Господин Сторожук начинал свою карьеру на Украинском радио и УТ-1 ведущим, репортером, редактором, топ-менеджером, в частности, весной 1995 года был назначен директором и работал над созданием УТ-2, а в 2001-2003 годах был президентом Национальной телекомпании Украины. В 2001 году руководил пресс-службой и управлением информации и связи с общественностью Администрации Президента Украины, был пресс-секретарем Леонида Кучмы. В 2003-2006 годах работал пресс-секретарем председателя Верховной Рады Украины Владимира Литвина. Был советником по вопросам массовой коммуникации вице-премьер-министра Украины Андрея Клюева, помощником премьер-министра Украины Виктора Януковича, также занимал должность заместителя руководителя Аппарата Верховной Рады Украины по вопросам информационной политики (куратор управления информации, пресс-службы, парламентского телеканала «Рада» и официальных парламентских изданий - газеты «Голос Украины» и журнала «Вече»). В 2010-2011 годах работал директором департамента информации и связи с общественностью Секретариата Кабинета Министров Украины, после чего возглавил управление коммуникации с общественностью Министерства экономического развития и торговли Украины, откуда уволился по собственному желанию.

Об информационной политике, национальной идее, общественном ТВ и причинах сложностей коммуникации между медиа и чиновниками - в интервью господина Сторожука «Детектор медіа».

- Игорь, существует ли в Украине информационная политика? Каковы ее принципы, критерии?

- Это частное мнение - ее не может не быть. Есть люди, призванные выработать и реализовать информационную политику. Другой вопрос - насколько она адекватна целям, поставленным политиками, потому что информационная политика является продолжением политики некой партии, в данном случае - партии власти. А насколько она адекватна и эффективна? Мне кажется, стройной информационной политики нет, потому что нет стройной, продуманной доминирующей идеологии - точно и ясно выписанной. Есть программы, под которые разработаны программы освещения, возможно, при сложном подходе есть даже какие-то предварительные огласки, объясняющие людям, что эти программы будут хороши в будущем. Но это не то, что мы с тобой назвали бы информационной политикой, в основе которой должны быть глобальные государственные, национальные ценности и выстроенные на этих ценностях цели политической партии, пришедшей к власти и получившей большинство на выборах. Должны быть выработаны все элементы этой цельной конструкции, от глобальных задач до частных обращений.

- Кто конкретно должен этим заниматься, чья это задача?

- Мне кажется, что это не может быть какой-то конкретный человек или конкретная комиссия. Это ведь комплекс действий. В нём могут принимать участие общественные организации; Гостелерадио, раз оно уже есть в этом мире. Информационный департамент Кабинета Министров, который сегодня, к сожалению, является всего лишь пресс-службой премьер-министра. Возможно, они и вырабатывают некие концептуальные идеи, но пока я не успел это увидеть. Когда я руководил этим департаментом, мы, к сожалению, тоже не выработали каких-либо «информационных политик».

- Почему? Предлагали что-то или вообще не стоял вопрос?

- Мы, как и сегодняшние сотрудники, оказывались в ситуации, когда целый день всё время занят.

- Т. е. решением текущих вопросов?

- Да. И просто целыми днями находишься в этой текучке, из которой очень трудно вырваться. Вот теперь, отойдя в сторону, могу сказать, что не сделано. Но я скажу: я не сделал, до меня не сделали и сегодняшние люди тоже не сделали. Но я вижу это, потому что я чуть в стороне, а у них день очень длинный и настольно насыщенный, что просто некогда об этом задуматься.

- А что следовало бы сделать?

- Ну, вообще-то, вряд ли есть хоть один политик в этой стране, который считает, что разработка информполитики - это функция пресс-службы, как ее ни назови... Всякий «шеф» убежден, что политическое решение во всех сферах может принять только он, а уж исходя из этого решения все остальные «его люди результативно трудятся в отведенном им секторе по решению поставленных задач». К тому же этому способствует сложившаяся в массмедиа модель взаимоотношений с состоятельными и состоявшимися клиентами, при которой зачастую размещение или неразмещение материала происходит «на основе взаимопонимания, возникающего в результате обмена весомыми аргументами». Но если согласиться с тем, что создание некоего органа, призванного вырабатывать и претворять в жизнь информационную политику государственного масштаба, приводит к уменьшению степени свободы прессы и появлению того или иного подвида цензуры, то следует согласиться и с тем, что по-настоящему либеральная и демократичная информполитика, которая должна бы не запрещать, а способствовать, не может быть порождена никаким органом. В лучшем случае - обобщена. Возможно, это должен быть некий договор, определяющий цели и задачи государства и прессы в информационном пространстве, их взаимовлияние и взаимозависимость, «допуски и посадки», компромисс между духовным и материальным, в конце концов, нравственные рамки, общие для всех участников. Так и просится слово «негласный» договор. Который не может циркулярно и протокольно формироваться из «собранных предложений», а должен был бы естественным путем вызревать как в государственных институциях, так и в общественном мнении, в журналистских коллективах, в отдельно взятых творческих умах.

Другой вопрос, каким образом и в каком документе государство при участии общественности этот договор, эту информполитику оформит, как минимизирует влияние сиюминутных, конъюнктурных, коррупционных, узкополитических и других «торгашеских хотелок» на конечный результат. Если и не создав идеал, то хотя бы инициировав приближение к нему. Конечно же, не без участия пресс-служб, имиджмейкеров, советников и других достойных специалистов, к которым руководители разного уровня должны были бы прислушиваться.

Но вернемся к началу моего ответа. В наших реалиях нанятый специалист специалистом не считается. Возникает парадокс: руководитель, не являясь специалистом в области, например, медиапозиционирования, нанимает специалиста, и тут же этому теперь уже нанятому подчиненному указывает, что и, главное, как делать. И бывший профи молча исполняет команды дилетанта. Реже - увольняется.

Есть у меня задумка для телепередачи, во время которой раз в неделю проходила бы дискуссия, например, относительно информационной политики. Результатом этого обсуждения в эфире должны были стать одна или две строки реальных рекомендаций. К концу года мы получили бы примерно 50 позиций, в которых заложены некие основы информационной политики. То есть смысл в том, чтобы зрители тоже участвовали в создании информационной политики.

- А в этом случае нужны зрители? Зачем? Есть же специалисты, которые и так, к слову, время от времени обсуждают эти темы на конференциях, круглых столах и рекомендации пишут.

- Есть Совет при Президенте, есть Гостелерадио, множество специалистов, которые что-то вырабатывают, приглашают общественные организации... И мы в лучшем случае получаем какие-то кусочки, из которых можем сложить мозаику, но пока еще не сложили. Ну, а зрители наблюдают, как формируется механизм, с помощью которого будут влиять на их мировоззрение. Забавно, правда?

- Возможно, должен быть какой-то план, алгоритм работы на перспективу? Должны быть определенные специалисты, структуры, которые могли бы быстро реагировать в случае кризисов и информационных угроз. Нужно работать на упреждение и иметь некие технологии, чтобы понимать, что в такой-то ситуации действовать надо «по плану В», например, и у определенных людей на этот случай расписаны определенные функции и обязанности. Не говоря уже о том, что нужно антикризисные методы разрабатывать «до», а не «после». Есть у нас такие структуры, которые этим занимаются, анализируют?

- Если всё правильно построено и соответствует чаяниям народа, то этих антикризисных методов понадобится всё меньше и меньше. Но аналогия - не доказательство. Пример я приведу такой. У нас существует большое количество людей, которые профессионально готовы к обсуждению и предложению о создании общественного телевидения. И?

- Почему и? Оно никому не надо? Одни не готовы его создавать, а другие не готовы за него платить?

- Мне кажется, что когда есть маленькая дырочка в воздушном шарике, ее размер значения не имеет - шарик сдувается при любой дырочке. Потом мы говорим: пусть тут, в нашей версии общественного телевидения будет чуть-чуть рекламы. Потом - пусть тут будет чуть более сложное финансирование. Потом мы говорим - давай разрушим что-нибудь, например УТ-1, чтобы создать этот канал. Общественный канал может существовать только тогда, когда общество хочет, чтобы он был, и власть понимает, что она не может отказать обществу. Власть должна предоставить какие-то ресурсы, а общество должно быть готово оплатить. И после - не влезать, не давить, не запрещать, не увольнять, не пугать, не давать темников, не манифестировать. Не знаю, готово ли сегодня наше общество, избирающее власть, иметь общественное телевидение в его чистом и честном виде. Разве что государство, будь оно побогаче и не имея кризисных проблем, могло бы в качестве «первого взноса» или «частичного возвращения своего долга перед обществом» профинансировать создание прообраза общественного ТВ за свои деньги, чтобы люди увидели, за что они будут платить обязательные налоги, скажем, через полгодика. Всё остальное - от лукавого. А раз есть возможность от лукавого выстроить какую-то версию, вот их и существует много.

- Может, это связано с тем, что у нас нет моральных авторитетов? В наблюдательном совете ВВС есть люди, которые в Великобритании - непререкаемые авторитеты, которые не врали никогда и которым доверяет население априори.

- Так население считает.

- Да, и это важно в данном случае.

- У нас авторитетов гораздо больше, чем там, просто они существуют каждый сам по себе. Есть некая группа понимания, что это - моральный авторитет, а у другого авторитета есть другая группа понимания. Но эти группы понимания, сложенные все вместе, не составляют населения этой страны. К сожалению, это именно так.

Вернемся к информационной политике. Можно продумать и расписать партийную программу, и она может быть какой угодно красивой. Но она же должна быть понятна людям, электорату, народу, избирателям, своим политическим последователям. Ты должен предлагать то, чего от тебя ждут. Я говорю не о популизме. Был ли популизмом лозунг «Вся власть народу» в царское время? Возможно, это был популизм, но он оказался всем интересен. Кроме власти, конечно.

- Он был простой.

- Не соглашусь, не простой. Какому народу? Какая власть? Пришлось разъяснять, чтобы целевой аудитории рабочих и крестьян это стало нужно и понятно. Так и сейчас - люди всё те же. Вот, например, сейчас часто критикуют пресс-службы органов власти за то, что они недостаточно что-то разъяснили народу. Как можно достаточно или недостаточно разъяснить причины, почему людям неинтересны какие-то узкоспециальные реформы или какие-то прорехи в работе министерств?! Я считаю, это текущая работа министерств. А чтобы люди увидели за пресс-релизами некую общественно значимую цель, кто-то должен внятно сформулировать задачу пресс-службам, прежде отчетливо сформулировав ее для себя.

- А национальная идея каким-то образом связана с информационной политикой? Или это разные, абсолютно не зависящие друг от друга вещи? Нужна ли Украине национальная идея?

- Я могу нарваться на критику, но скажите, пожалуйста, что такое национальная идея?

- Вот и я пытаюсь это выяснить последнее время. Потому что многие об этом говорят, но никто толком не сформулировал, что это.

- Если это независимость нашей страны, то она есть. Экономическая независимость нашей страны? Аналогия не доказательство, но всё же. Вот, к примеру, много ли у нас электронных библиотек в свободном доступе? Я недавно для приятеля искал книгу «Лебедина зграя» Васыля Земляка в электронном виде. В итоге я снял ее с полки, поскольку это одна из моих любимых книг. А в электронном виде мы нашли только какой-то странный пересказ, полный текст произведения в электронном виде так и не нашли. Может, вместо того чтобы памятники крушить, лучше библиотеки создавать? Это больше поддержит нынешнюю и будущую украинскую интеллигенцию. Это приблизит к изучению украинского языка и знанию украинской культуры. Т. е., мы всё время «против», без чего, конечно же, невозможно, но, может, давайте уже строить и создавать, чтобы было, за что быть «за»!

- Нужна ли государству национальная идея?

- Она не нужна государству, она должна быть порождена нацией. Она у каждого в голове, и когда ты находишь, как политик, этот ключ, то оказывается, что все тебя поддерживают - кто-то больше, кто-то меньше, кто-то молча, кто-то активно, потому что ты попадаешь ключиком в эту скважину. Вот это и есть национальная идея. А любая частность дает тебе часть поддержки, чего достаточно для формирования фракции, и это то, что мы видим сейчас. То есть, нет человека и практически нет политсилы, которая выработала бы сегодня идею, объединяющую всю нацию. Потому что национальная идея должна существовать, скорее всего, как цель, как будущее, к которому стремятся, но не как прошлое.

- То есть, сегодня у нас ее нет?

- Я так скажу: ее не может не быть - просто ее никто не понял и не сформулировал. Пока «идеал в сфере внутренней политики очень прост: ничего чтобы не было» (Салтыков-Щедрин).

- А чья это задача?

- Это задача политиков. Потому что в людях эта идея есть. Ну не может 40 млн человек собраться и выработать эту идею. Но она у каждого как-то произносится. Можно спросить, как бы ты ее услышал, чего бы ты хотел. Она очень простая, например, независимость как способ хорошей жизни. Когда большевики победили царизм, они удивили всех чем? Сказали, что будет хорошо, а стало хуже? Нет! Тем, что им удалось сформулировать такой лозунг, пусть обманный, который привлек многих на их сторону. Я к чему? Раньше или позже всё равно кто-нибудь эту нашу национальную, то есть воспринятую всем обществом идею озвучит. И победит всех остальных политиков. Поэтому очень важно хотя бы пытаться понять, что примерно может быть озвучено. Потом, при ходьбе строем, думать будет некогда. Если бы это была, например, партия NN, тогда за ней должно быть 99% людей. Но ни за кем нет столько избирателей. Значит, никто еще не озвучил мысль, объединяющую всю нацию, а мысль, объединяющая нацию, и является национальной идеей.

- Если говорить об информационной политике, нужны ли какие-то табу для социальной коммуникации в кризисный период? Чтобы сдерживать социально-психологические угрозы, катастрофические прогнозы для страны, чтобы не вгонять народ в панику или депрессию, или нет?

- Я думаю, что это должен быть здравый смысл. Я лично сторонник максимальных свобод и либеральных подходов.

- Но, например, в Америке, которую у нас принято считать примером демократического общества, есть некие механизмы ограничения и регуляции в этой сфере. Хорошо ли это?

- В Америке есть, конечно. Эти сдерживающие факторы нужны, но только механизм тогда по отношению к сдерживанию должен быть такой, как в Америке, соответствующий всем остальным общественным составляющим. Потому что у нас как-то всё получается чересчур. Когда говорят человеку, что чего-то не надо делать, то сообщают ему об этом, почему-то, уже закрыв его в участок.

- Если говорить об Америке, то механизмы эти есть в каждом отдельно взятом медиа - прописаны в редакционной политике и есть и на уровне государства, судя по их новостям в критические для страны периоды?

- В Британии, я знаю точно, нельзя показывать крупно какие-то части тела, последствия безумных аварий. У нас такое впечатление, что журналист находится внутри тела этого погибшего человека. Потому что если он не снимет оторванную голову и не покажет ее в то время, когда все дети еще у телевизора, то он считает, что репортаж просто невозможен, а сам журналист не ярок. Это проблема общей культуры.

- Там четко регламентировано - сколько секунд и с какого расстояния можно показывать труп, например. У нас этого нет.

- У нас много чего запрещено. У нас запрещена реклама алкоголя, и она есть почти на всех телеканалах в каком-то виде. И на радио ФМ ее просто валом. У нас есть целые передачи про алкоголь. Поэтому тут вопрос не только в запрете, а в том, что общая культура должна удерживать самих людей - профессиональных журналистов - от подобных действий. Так же, как она должна удерживать от курения в общественном месте. Речь совершенно о другом - если есть закон, есть порядок и мы его не придерживаемся, то не имеет смысла вообще об этом говорить, потому что это не правовая система, это система нигилистическая. Если можно делать всё, что хочешь, если можно нарушить правила, когда тебя не видит гаишник, значит, можно украсть, когда тебя не видит милиционер или свидетель и т. д. То есть, если мы в эту сторону движемся, то это саморазрушающаяся система. Также и в прессе: если у редактора и продюсера нет внутренних стопоров, то никакой государственный закон или корпоративный устав тебе не помешает и не поможет.

- Мы говорим об официальном уровне.

- На официальном уровне это, конечно, должно быть выработано. И у нас это закреплено в законодательстве. Почему тот же Нацсовет не наказывает каналы, которые транслируют рекламу алкоголя?

- Почему?

- Можно догадаться. Наверное, существует система каких-то лояльностей. В принципе, это выглядит как договоренность участкового с наркопритоном о том, что он иногда им выносит предупреждение.

- А должны ли СМИ стимулировать социальный оптимизм? Национальное сознание?

- Они должны отражать то, что происходит в реальной жизни, и адекватно отражать. Но я же понимаю, что цензурировать можно и порядком расстановки новостей в передаче или их объемом. Вместо фактов нам предлагают мнения.

Российская журналистка и переводчица Ольга Федянина в статье об австрийском журналисте первой половины ХХ века, авторе и создателе журнала «Факел» Карле Краусе пишет: «Самое ужасное, что может произойти с любым ни в чём не повинным событием, - стать газетной новостью, полагал Краус. Потому что к началу ХХ века газетные новости перестали быть сообщениями о событиях, а журналисты перестали выполнять свою работу, то есть просто информировать публику о том, что, к примеру, император прибыл в загородную резиденцию и сразу отправился на охоту. Вместо этого газеты и газетчики занялись тем, чем им заниматься было нельзя. Они начали распространять мнения, провоцировать эмоции, популяризировать научные теории, продвигать политические взгляды и рекламировать эстетические концепции.

Но это еще не сам апокалипсис, а только его предпосылка. Апокалипсис начинается тогда, когда тень окончательно отказывается знать свое место. Влияние фикции на реальных людей и реальный мир вырастает настолько, что события начинают случаться для того, чтобы попасть в газету. Люди живут, сверяя свои чувства, взгляды, реакции с заголовками и передовицами. И тогда жизнь становится дурным сном конклава главных редакторов. Вот это и есть конец света, примерно совпавший с первой третью ХХ века». Почему эти оценки ушедшей эпохи актуальны для нашей журналистики?

Вместо политической цензуры у нас появилась цензура рейтинга - назовем ее так. Или цензура доли, цензура денег. Теперь говорят: мы это показываем, потому что это дает нам рейтинг. А за рекламные деньги мы развиваем канал. Т. е. развиваем ли мы при этом общество - вопрос неактуальный. Разве что - общество потребителей. Утверждения о том, что эти шоу достаточно вульгарные для того, чтобы был рейтинг, а еще более вульгарные принесут нам еще больше рекламы - разве это не цензура? Ведь практически насаждается то, под что будет целевая аудитория. Можно ли сказать, что формируется что-либо в общественном сознании? Безусловно, но что? Разве мы можем сравнить шоу, в котором меняются женами, детьми с познавательной программой? Нет, конечно, но это шоу всегда будет популярно у «целевой аудитории», как всегда среди определенного круга людей была популярной замочная скважина. Пожалуй, просматривается стремление всех нас собрать в «целевую аудиторию» покупателей. Всё иное, как говорят, - неформат. Что же до настроения от просмотра новостных программ, то когда смотришь новости и видишь, что это правда, плохая ли, хорошая ли, то понимаешь, что таков, увы, мир. Если же ты видишь набор псевдозначимых событий, бытовых суждений и мнимых конфликтов, то понимаешь, что такова, увы, редакционная политика.

- Т. е., это исключительно задача и компетенция медийного менеджмента?

- Да, менеджмента. Если владелец ставит задачу получить прибыль и способ, которым это достигается, безразличен, - это бизнес. Дальше этот менеджер находится в рамках закона, где записано, что алкоголь рекламировать нельзя, а он рекламирует, то почему бы ему не показывать еще порно и садо-мазо, например? Если уже всё равно закон нарушаешь, то можно, наверное, и нравственные законы преступить, и религиозные - ты же уже объяснил это тем, что хочешь получить большую прибыль. Тут всегда нужно искать баланс, оптимум, компромисс, и талант твой состоит не в том, что ты можешь зарабатывать, обходя закон, а в том, чтобы обогнать другие машины, не нарушая правила дорожного движения, и пройти вперед, не подставляя ножку на стометровке своему сопернику. Не могу не связать эффективность поиска таких решений не только с уровнем культуры, но и с уровнем общей и специальной подготовки. Технический прогресс, упростив способы поиска информации, уменьшил глубину специальных и общих знаний. Где-то в инете прочитал о том, что «нагугленный человек значительно образованнее навикипеденного». Или наоборот, не важно. Условно говоря, IQ заменили гуглом. Чтобы мы ни говорили о коллективном разуме - он хорош, когда мы говорим о периодах в миллионы лет, наверное. «Википедия» - чудесная вещь, но сегодня ее редактирует кто хочет. Я, например, считаю, что если это нечто приближенное к энциклопедии, то можно вспомнить, какое количество академиков входило ранее в редколлегию. Это была не цензура, это была попытка получить точную информацию. За каждое слово они отвечали своими знаниями, опытом и своим научным талантом. Другой вопрос - почему они не делают подобного в интернете. «Иных уж нет, а тех долечат?» (с)

А государство должно было бы особо грубые вещи запретить. За нарушения запретов наказывать, а в остальном - не мешать. Т. е., создать экономические условия, позволяющие развиваться массмедийным проектам. Запретить курить, пить, порно и убийства - я имею в виду рекламу. И эту рамку отслеживать. А внутри этой рамки каналы развиваются за счет творчества. Которое сейчас, увы, состоит в чём? - Купить формат. Очень удобно.

- Игорь, почему Украина проигрывает почти все информационные войны в последнее время. Что нужно, чтобы информационные агрессии не заставали нас врасплох? И почему это не делается?

- Квалификация каждого специалиста. Кроме того, что мы говорим об общеполитических и информационных установках, есть еще вопрос исполнительского мастерства, которого нет. Ведущий, у которого в ухе «ухо», перед глазами суфлер и который, по большому счету, шоумен, а не журналист. У нас есть ведущие журналисты? Их осталось несколько человек. Остальные - актеры, и они «как бы в приоритете, потому что подходят больше». Они же - как капля воды, им всё равно, в какую форму их вливают. Они не журналисты. Массмедиа перестают быть журналистской организацией. Т. е. там, похоже, уже нет места человеку, который бы, например, как Бовин, имел бы свою точку зрения на международную политику, произнося это Брежневу.

- У нас, как правило, «после того как» собираются эксперты, организовываются круглые столы, приглашаются специалисты в телешоу и выясняется, что всё они знают и знали, что надо было делать. Почему их не привлекают на более ранних этапах? Почему не привлекают к разработке информационных антикризисных стратегий?

- Они и не привлекутся, потому что они как раз могут высказываться только потом. Когда ты хочешь рассказать хорошую историю, ты начинаешь искать ключевых людей, ключевые точки, точки влияния, точки информации, специалистов, тогда ты создаешь определенную историю, которая тебе позволяет сделать хороший репортаж. И когда ты начинаешь искать этих людей, а они при выработке вот этой своей антикризисной программы должны искать тебя, чтобы донести свою правильную умную позицию, это процесс - встречный. А у нас это выглядит как? Поехали, записали... Например, во время снегопада дворника, который гребет снег лопатой, спрашивают, знает ли он, какие масштабы снегоуборки в Киеве. Это неправильная журналистика, нечестная журналистика и низкая квалификация. А с той чиновничьей стороны нет человека, который бы ходил и искал журналиста, чтобы ему что-то рассказать. Это неправильное чиновничество, нечестное чиновничество и низкая квалификация.

- Когда чиновник или политик выходят как ретрансляторы с какими-то заявлениями относительно ситуации, люди им не верят. Почему?

- Ну, потому что он говорит неправду. Потому что говорит не всю правду. Потому что он говорит таким языком, на котором он даже у себя дома разговаривать не станет. Потому что те люди, которые привлечены для осуществления контактов этого чиновника и продвижения его в массмедиа, - эти люди на самом деле не пользуются, видимо, его доверием, он их не слышит. И вся ситуация в комплексе не развивается.

Но при этом всё равно не соглашусь с тем, что должна быть единая система выработки каким-то органом информационной политики. Цензура любого вида неприемлема.

Вот смотри: пресс-секретари, которые должны были бы предлагать чиновнику (тому же Попову, например) в форс-мажорных ситуациях выйти куда-то с заявлением, на самом деле этого не делают.

- А почему? Это же их работа.

- Они боятся реакции.

Сколько раз уже премьер, и это было опубликовано даже на официальном сайте, говорил министрам, что они должны быть доступными для прессы? Но пока прямого приказа его нет - зачем? Кто-то что-то переврет, кто-то что-то недопоймет, потом распечатают, принесут начальству, скажут, что ты всё испортил в этом своем интервью, наговорил кучу глупостей. Зачем ему усложнять себе жизнь и создавать зону риска?

Это сложная тема - взаимоотношения между СМИ и властью. Ведь практически мы об этом сейчас говорим. Я считаю, что всё-таки власть должна ограничить совершенно недопустимые вещи на законодательном уровне. Как это и делается - запрет на рекламу чего-то или на показ насилия, национальной розни. И потом создать условия, способствующие развитию СМИ в целом, как любого вида бизнеса. Всё. Больше туда лазить незачем. А уже задача журналистов, менеджеров - находить какие-то усредненные решения между требованиями бизнес-хозяев и своим внутренним журналистским видением, профессиональными позициями. Так вот такого, по сути, нет.

Если ты говоришь, что мы избавились от политической цензуры - прекрасно, я, к сожалению, не хочу утверждать, что на все 100% избавились. Потому что всё равно есть у медиа редакционные политики, которые показывают, что есть некие предпочтения. Окей, но никто сейчас эти предпочтения не избавил и от цензуры денег. Рекламные агентства, по сути, продвигают проекты, выбирая целевую аудиторию. Одна моя знакомая - человек телевизионный - рассказывала мне, как им ставится задача. Например, «у нас по аудитории провал и на надо тёток 40-45 подтянуть» - вот задача, которая ставится. Собираются люди и думают, чем этих «теток» можно заинтересовать, ну родами, соответственно, нет - поздновато, значит, может, изменой мужьям? Возможно, я утрирую, но выбирают так, и под это выстраивают какой-то проект. В этом вроде бы ничего плохого нет, но тогда не надо говорить, что это популизм, на самом деле это просто производство товара. Если ты начнешь исследовать, как живут люди в таком возрасте, какие у них проблемы, сложности семейного или несемейного порядка, ты увидишь, что спектр очень широк. Но тебе скажут, что ты должен находиться в таких-то рамках грустных или в таких-то рамках веселых. Потому что рекламодатель хочет, чтоб вот этот порошок стиральный эти тётки покупали, а как они живут - не имеет значения. И когда вы принимаете такие правили игры - вы уже не журналисты, это уже не журналистика.

В России, например, есть система запретов и есть система поддержки. Федеральные проплаты. Но, видимо, у нас пока до этого не дошло.

- Почему? Сергей Гайдай рассказывал, что это связано с тем, российская власть и олигархи себя со своей страной ассоциируют, и будущее свое и своих детей тоже с ней ассоциируют, ну отчасти, потому что там есть нефть, ее много, и там можно жить долго. А украинская верхушка себя со страной не ассоциирует, они отправляют детей учиться за границу и интегрироваться в то, западное, общество. Поэтому им, по большому счету, всё равно, что здесь будет через 50-80-100 лет.

- Гайдай немножко загнул. Мне кажется, что они себя ассоциируют со страной, но они по-другому думают. Они не учитывают такие, по их представлению, мелочи, как общественное сознание. Они себе посчитали и занимаются бизнесом. А что по этому поводу думают люди, их мало беспокоит или на каком-то очень плоско-искусственном уровне. А российская власть создает возможности для развития государственных массмедиа, и у них они есть. Это огромный затратный механизм.

- Но они вкладывают средства и в позиционирование России за рубежом...

- Но ты посмотри просто уровень квалификации каждого текста. Можно сколько угодно говорить по поводу передачи Дмитрия Киселева, что это прокремлевская передача, но давай судить, насколько точно и профессионально она сделана. Ты видишь сверхзадачу, которая поставлена политикой, государством, видишь механизм, как он это делает, каждый конкретный материал сделан очень профессионально, размах съемок - всё это очень серьезно. Большой дорогостоящий механизм, который вряд ли принесет прибыль, в прямом смысле этого слова, как ее может принести, например, рейдерская атака. А скорее всего, она приносит не прибыль, она формирует точку зрения вокруг идеи, которую государство культивирует, а именно - «Россия - мощная, сильная, великая нация». Вот это читается во всём - в исторических или псевдоисторических работах, даже когда производятся сериалы про всякую чепуху, но не только. Есть совершенно серьезные проработки, например, о том, что и Сталин был не так плох, что и НКВД тоже не так плохо было, я сейчас не хочу спорить с контентом, с сутью - я только говорю, что они продумали программу. И согласно этой программе у них как бы всё и происходит - это система их ценностей, есть глобальная идея.

- Это хорошо или плохо?

- Опять-таки - не рассуждаем о самой идее, а говорим только, что наличие подобного полезно для государства.

- Полезно?

- Да. Они для себя выработали свою идею, нам надо выработать свою. Есть ли что-то аналогичное в Германии или во Франции? В силу развитости более древней демократии, и системы отношений, у них это не так обостренно заметно, но тоже есть. Они тоже себя любят, уважают свою культуру. У нас уважение к культуре - это митинг. А в телевизоре как это сделать, собственно? А в телевизоре какое-то издевательство сплошное или шароварщина, что не увлекает многих людей. Людей надо привлекать на свою сторону не тем, что мы перестанем бить или будем пугать тебя, «бо ты промоскальска людына». Людей надо привлекать интересом к чему-то, а этого почти нет. Канал «Культура» находится в ужасающем состоянии. Во-первых, его не видно. Во-вторых, он просто ну... слабый. А это и есть государство. Вот на это и надо было тратить деньги Министерства культуры в первую очередь.

Мы, к сожалению, категорически выплеснули многие вещи советские, например, очень сложно найти клуб или кружок для ребенка, который чем-то интересуется, если это не частным порядком ищется.

Мне кажется, что мы не должны брать пример с России, в смысле перенимания их идеологии, мы просто должны посмотреть, насколько эффективен их механизм. Но для этого государство назначает людей, которым доверяет, а если они не справляются, их меняют на других, а не исходят из принципа, что «лучше плохой, но свой».

Справка:

Сторожук Игорь Анатольевич родился 5 июня 1957 года в Киеве в семье инженеров. Со школьной скамьи стремился стать журналистом, писал для детских и юношеских изданий. Впрочем, по семейной традиции высшее образование получил в Киевском политехническом институте (диплом с отличием). Научную работу в аспирантуре этого же института, посвященную разработке экологически чистых источников энергии, совмещал с работой в молодежной городской газете «Молодая гвардия». Публиковал стихи, репортажи, статьи.

В 1984-м перешел на постоянную работу в республиканский Государственный комитет по телевидению и радиовещанию. На украинском радио начал работать в должности редактора программы новостей. Впервые в редакции вещания для зарубежных слушателей ввел авторское ведение новостей. Имел хорошие отзывы, регулярно повышался по должности.

В 1989 году в качестве редактора и ведущего работал над созданием ежемесячных телепрограмм научно-познавательного цикла «Грани познания».

После этого перешел в редакцию новостей Украинского телевидения. Работал специальным корреспондентом, политическим обозревателем, ведущим телепрограмм. Был ведущим прямоэфирных выпусков новостей «Актуальная камера», автором и ведущим информационно-развлекательной телепрограммы «Вечерний вестник».

В период с лета 1991 по лето 1994 года в качестве телерепортера освещал деятельность Президента Украины Л. М. Кравчука в программах украинского телевидения.

В начале1992 года создал первую в Украине еженедельную общественно-политическую аналитическую телепрограмму «Без протокола», был ее автором и ведущим.

Возглавлял главную редакцию политического анализа и прогнозирования украинского телевидения.

В 1994 году работал на коммерческом телевидении - заместителем директора Международного медиацентра «Интерньюз» по связи с общественностью.

Весной 1995 года был назначен директором и работал над созданием нового государственного телеканала УТ-2, полномасштабное вещание которого началось уже в сентябре того же года.

Впоследствии возглавил программную дирекцию обоих государственных телеканалов, был назначен вице-президентом, затем первым вице-президентом Национальной телекомпании Украины, отвечал за производство телепрограмм, формирование программной политики телекомпании.

Одновременно был автором и ведущим аналитической воскресной телепрограммы общественно-политического направления «Семь дней».

В 2001 году работал руководителем пресс-службы, руководителем управления информации и связи с общественностью Администрации Президента Украины, пресс-секретарем Президента Украины Л. Д. Кучмы.

В ноябре 2001 года был назначен президентом Национальной телекомпании Украины.

С апреля 2003 по май 2006 года работал пресс-секретарем Председателя Верховной Рады Украины В. М. Литвина.

С мая по октябрь 2006 года был советником по вопросам массовой коммуникации вице-премьер-министра Украины А. П. Клюева, после этого, по декабрь 2007-го работал на должности помощника Премьер-министра Украины В. Ф. Януковича.

С марта 2008 года - в должности заместителя руководителя Аппарата Верховной Рады Украины по вопросам информационной политики (куратор управления информации, пресс-службы, парламентского телеканала «Рада» и официальных парламентских изданий - газеты «Голос Украины» и журнала «Вече»).

В 2010-2011 годах работал директором департамента информации и связи с общественностью Секретариата Кабинета Министров Украины, после чего возглавил управление коммуникации с общественностью Министерства экономического развития и торговли Украины. Уволился по собственному желанию.

Сейчас является советником по вопросам взаимодействия со средствами массовой информации Секретаря Совета национальной безопасности и обороны Украины.

Заслуженный журналист Украины.

Православный. Женат. Взрослый сын, два внука. Живет в Киеве.

Фото автора