- Юра, твоя новая должность предполагает обеспечение информационной безопасности со всеми вытекающими функциями. Насколько ты готов заниматься именно информационной войной, потому что против нас ведется информационная война? Насколько ты готов привлекать профессионалов, которые давно и системно занимаются этой проблематикой?

- Мои функции в этом смысле касаются только Национальной гвардии Украины. Во-первых, это не должность, это обязанность - я это именно так называю. Очевидно, что с точки зрения юридической это должность, но для меня это не является какой-то функциональной историей, что мне дали некую должность или что я стал большим начальником. Этого нет. Просто настал момент, когда внутри накипело от того, что мы действительно растеряли всё - армию, СБУ, милицию, а также и ценности. То есть мы начали терять государство еще тогда, когда проиграли информационную войну и потеряли Крым. А потеряли Крым мы исключительно в головах людей. Если б мы тогда не проиграли войну за головы людей, то Крым бы не пошел ни в какую Россию. Это все понимали, но никто не хотел этим заниматься.

У нас фактически не было государства. Государство только сейчас строится. Просто кто-то должен что-то начинать делать. Мы с Аваковым и с Полтораком - министром внутренних дел и командующим Нацгвардией - обсуждали ситуацию и решили попробовать что-то менять. Я принес концепцию этого управления. Оно состоит из трех направлений - информационная политика, внутренняя коммуникация и информационная безопасность, и сейчас в нем есть, соответственно, три отдела.

Очевидно, что все эти направления должны выходить из большой концепции информационной политики страны.

- Которой у нас нет.

- Да. Которой пока нет. Сейчас я пытаюсь наладить в структуре Национальной гвардии определенную работу, с тем чтобы потом этот трафарет попробовать наложить на государство. Условно говоря, если у меня получится и я найду достаточное количество людей, готовых в этом направлении поработать, то мы соберем большой круглый стол, где попробуем с какими-то «головастиками» выработать концепцию информационной политики государства.

- Юра, уже не первый год, после каждого поражения в информационных войнах, собираются круглый столы, пишутся рекомендации. Куда это все идет только, и кому мы их пишем - непонятно.

- Вот ты ответила сама.

- Насколько все-таки реально применять эти рекомендации, кто и как будет это делать?

- Это будет реально, если кто-то этим займется. Если кто-то один скажет: «Окей, я буду модератором, я это соберу и это не пропадет», - тогда это реально. А все остальное это «бла-бла-бла» и попытка надуть щеки, не больше.

- А сейчас кто внедрять будет?

- Если я смогу наладить постоянную стабильную качественную работу в Нацгвардии, - я буду понимать, что смогу наладить это и на уровне большого государства. Тогда я смогу запустить проект, который называется Министерство информполитики. Если у меня получится, я с удовольствием это реализую на этапе стартапа, и потом я готов отдать это - пусть возглавляет кто-то другой. У меня нет амбиций, что именно я должен быть начальником Информуправления Нацгвардии или министром информполитики. Мне достаточно своих ипостасей.

- Думаешь, это реально сделать? При прошлой власти в той или иной степени информполитикой и имиджем страны занимались минимум четыре конторы - АП,  так называемая группа Арбузова, и группа Клюева, возможно, кто-то еще, ну и МЗС, конечно. Но у них не было консолидации, каждая из них проводила свою политику, потому как они в той или иной степени конкурировали, как это ни парадоксально. Каждый хотел, чтобы за заслуги «погладили по голове и дали конфетку» ему, а не конкуренту. И цели, скажем прямо, у них часто имели мало общего. В результате у нас не было ни внутренней, ни внешней информполитики, ни внешней пропаганды и контрпропаганды. Что с этим делать? Как распределить функции, кто должен это регулировать, координировать и отвечать за результаты? Как избежать конкуренции и создать единую структуру, чтоб не боролись за то, кто сколько медалей себе повесит?

- Добавь сюда Министерство обороны и СБУ, у которых тоже есть такие департаменты. Все они как бы бегали в разные стороны. Я хочу сконцентрировать это в одном ведомстве.

- Насколько это реально?

- Это нереально, пока никто за это не возьмется. Если кто-то возьмется и будет толкать этот паровоз, чтобы он начал двигаться, у меня нет сомнений в том, что это станет реально. Вопрос в том, есть ли политическая воля? Она есть. Я говорил об этом с президентом и он сказал, что понимает: без этого невозможно двигаться дальше. Вопрос лишь во времени. Мы сейчас живем в такое время, когда практически всё с колес строится - армия, служба безопасности, разведки, Национальная гвардия.

- Вернемся к Нацгвардии, управлению по информационной безопасности и его структуре.

- Это по факту своего рода патронажная служба. Это не структура, где люди работают официально, находясь на службе, получая деньги.

- То есть, это неофициальная структура и это не штатные сотрудники?

- Это исключительно волонтерская история. Все, что делается в этом управлении, в том числе и все расходы, делается исключительно за мой собственный счет или за счет моих друзей.

- А сколько человек занимается этим?

- Сейчас десять. Есть шесть человек, которые работают исключительно в управлении, и еще четыре, которые занимаются тем, что называется производством газеты.

- То есть они зарплату за это не получают?

- Нет, у них у всех есть своя работа, кроме этой, но они это делают, потому что понимают, что это должен кто-то делать. Плюс сейчас к нам еще добавятся люди - ты как раз застала людей, с которыми мы говорили о том, что они готовы предоставить свою команду - человек 20 для работы в этом направлении.

- Что это за люди?

- Это Олег Свирко, у которого своя типография и который тоже занимается волонтерской деятельностью. Они ездят в зоны АТО, привозят туда газеты «Факты», «День», прочие наши газеты, пишущие о том, что происходит в стране, и раздают среди бойцов и мирного населения. Мы договорились, что объединим усилия, чтобы это был более качественный рывок.

- Ты говорил, что есть три отдела...

- Один называется отделом информационной политики - то, что, на самом деле, должно быть в режиме исполнительской, поскольку информационная политика - это стратегия государства. И мы должны были бы этим отделом исполнять только то, что написано в стратегии, но таковой нет, и поэтому мы сами пытаемся ее концептуально определить. В этом мне очень помогает опыт создания 5-го канала. Потому что 5 канал как раз и создавался как первый украинский информационный; там все осознавали миссию, и мы понимали, что есть история украинского государства, мы понимали значение слов «герб», «гимн», «флаг», «культура», «ценности». По факту мы сейчас создаем, конечно, то, что должно было быть создано государством 23 года назад.

Следующий этап - нужны коммуникации. Это и работа психологов с солдатами, находящимися в зоне АТО, это и какие-то концерты, это и попытка ставить им большие экраны. Поскольку они какое-то время находятся без ротации и у них нет ни айфонов, ни айпедов, и они пребывают в некоем информационном вакууме, - и чтобы они не отрывались от социума, с ними нужно вести работу.

- Но под это же тоже нужно финансирование.

- Да, и под это тоже нужно финансирование. Но пока всё происходит совершенно без финансирования государства. И я не хочу зацикливаться на финансировании. Пока мы можем это тянуть, мы будем это тянуть.

Как только будет возможность и понимание, что мы выводим это на государственный уровень, тогда, конечно же, мы придем и скажем, что мы свою миссию исполнили, теперь миссия государства. Пожалуйста, государство, занимайтесь этим - вводите в бюджет как структуру, которая будет работать, и мы будем иметь прозрачную схему траты денег.

И третий отдел - это, собственно, отдел информационной безопасности. Я могу сказать, например, что СБУ, Вооруженные силы и Нацгвардия все вместе находили места, где бандиты на ризографе печатали свои издания, такие как газета «Малороссия», и по факту эти ризографы просто уничтожались точечными ударами. Одновременно мы, когда еще Славянск был не наш, наладили тропу информационную, через которую наши люди заносили наши газеты. Мы пытаемся «гасить» русские каналы в этих зонах и возобновить украинское вещание. Вчера нам удалось восстановить в Славянске и Краматорске вещание трех каналов - Первого национального, 5-го и «1+1». Сегодня, думаю, удастся к ним добавить еще десяток каналов. И мы разрабатываем схему, каким образом все-таки накрыть Донецк и Луганск сигналом украинских телеканалов и радиостанций.

- Создание специального канала на этот регион не планируется?

- Это сейчас невозможно. Ну как ты себе представляешь, что я за свои деньги буду делать канал? Я, конечно, совершенно не бедный человек, но не до такой степени. Пока мои капиталы с созданием канала несопоставимы. Понятно, что у государства должен быть канал, занимающийся внешней пропагандой, а у нас ничего такого нет - это глупо, неправильно и так нельзя. Потому что так никакие политические информационные войны не выиграть. Но это невозможно сделать за день. Так что задача следующая - восстановить вещание тех каналов, которые есть, и, естественно, попытаться прекратить вещание российских каналов, которые занимаются пропагандой против нас.

Нас сегодня 10 человек, но сорри - это всё пока. Мы сейчас объединили много структур вокруг этой темы - и Нацсовет, и РРТ, и РНБО, и СБУ.

- Газету делает четыре человека. Кто эти люди, можешь сказать?

- Один из них - Олег Сидоренко. Всех остальных не хочется называть. Это не секрет, просто они не считают нужным светиться.

- Как сказал мне в одном интервью об информационной политике Корчинский, «пропаганда - тонка річ і нею мають займатись талановиті люди». Насколько эти ребята профессиональны? Насколько ты готов и вообще насколько есть возможность привлекать действительно профессионалов, которые давно и системно занимаются этими вопросами?

- Не знаю, насколько я могу и готов. Но я знаю, что если никто ничего делать не будет - ничего и не будет.

- Но ты приглашал определенных людей к сотрудничеству?

- Я пишу в ФБ: «Ребята, мы начинаем вот такую историю. Уже прошло две недели, мы сделали то-то и то-то. Присоединяйтесь». Все: «Вау! Круто! Здорово! Давай!» Тысячи комментов, лайков. Я говорю: «Пишите в личку свои контакты, предложения». Вот за все время, наверное, человек 10 написало.

- Возможно, имеет смысл конкретно и адресно написать этим людям и предложить. Ты же знаешь, кто действительно может поднять эту тему - их человек 10-20 всего из тех, кто не просто поговорить, а и выработать может, и знает, как реализовать, специалисты, которые системно занимаются, а не просто понимают и хотят.

- А ты имеешь в виду... Они нужны, конечно, и они будут нужны. Но я им должен предложить хоть что-то. Я не могу им сказать: «Ребята, вот смотрите - у меня есть такая личная инициатива, а давайте мы вместе будем что-то делать». Это должна быть какая-то структура. Это должно делать государство. Я не есть государство. У меня есть моя маленькая, ну, может, немаленькая, история - называется она Национальная гвардия. Вот там я пока делаю то, что могу. А вот этих людей, гуру, их надо звать не на маленькую историю, а на большую историю. У меня пока полномочий нет.

- Этот вопрос о полномочиях как-то можно решить, в конце концов? Теоретически - это решаемо?

- Для этого нужно, чтобы либо было решение Кабмина о создании такой структуры, либо делать это на базе РНБО, либо еще как-то. Но это, еще раз повторю: а) не моего ума дело, б) не нашего с тобой сегодняшнего диалога вопрос. Это можно решать в диалоге с президентом, с премьером, с секретарем РНБО, с главой Нацсовета.

- Но кто-то должен выходить с этой инициативой?

- Да. Я вышел. И я с ними говорю об этом. И думаю, что финал разговора будет. Ну, они же все умные люди и понимают.

- Последние несколько лет я пыталась поднимать эту тему и поняла, что всё очень запущено - хуже некуда. Нет ничего практически. Нет плана. Нет людей. Нет структур...

- Я с тобой согласен, совершенно. Согласен и с тем, что нужно взять этих «головастиков», посадить всех вместе. Но их нужно сажать за стол под какую-то реализацию.

- Мало того, их нужно озадачить конкретными вопросами и направлениями, чтобы каждый прописал в той сфере, которую он лучше всего понимает, четкие алгоритмы и задачи, с тем чтобы потом это всё проанализировать, систематизировать и использовать .

- И тут я с тобой согласен. Предмета спора нет. Это нужно сделать, но нужно сделать под каким-то потолком. И это должна быть структура государственная, это не может быть Управление информационной безопасности Национальной гвардии. По логике вещей, мы должны заниматься исключительно Национальной гвардией. И «Україна єдина» должна быть газетой Национальной гвардии. И все отделы должны работать на Нацгвардию.

- А население, Юра? С ним кто будет работать?

- Сейчас выходит так, что я, будучи маленьким человечком, в Нацгвардии, пытаюсь подменять собой то, что называется «забота об информационной безопасности страны». «Перезомбированием», или переагитацией мирного населения в занятых боевиками местах необходимо заниматься, но это должен делать не человек с моими полномочиями и моими функциями.

- Тогда я сформулирую вопрос таким образом. Как ты видишь эту работу по возвращению населения Донбасса в Украину, в смысле сознания и подсознания людей?

- В начале разговора я сказал, что этим должно заниматься Министерство информационной политики и безопасности на уровне государства. Тогда всё понятно: создается стратегия и концепция информационной политики и, исходя из этого, выстраиваются департаменты, которые ее реализуют, и, собственно, выстраивается безопасность. Существует, ну не знаю, громадська рада или круглый стол экспертов, которые в этом принимают участие - медийщики, люди, занимающиеся идеологией...

- Они собирают круглые столы регулярно.

- Если они соберутся под потолком, условно говоря, этого министерства, будет понятно - то, что они наработали, будет реализовано с помощью этого министерства. Если они просто собираются и пишут в тумбочку, то... кому эти рекомендации? Нет же структуры.

- И, тем не менее, как ты думаешь, какие методы влияния на людей возможны?

- Мы же не изобретаем велосипед. Существует 4-5 возможных вариантов - это и «бибиси» - условно говоря, «бабушка сказала», это и газета, и FM, и телевидение, и в том числе министерство образования, которое должно этим заниматься на уровне формирования мышления ребенка в возрасте от 6 до 16 лет. Это всё тоже нужно делать. Мы же не говорим, что сейчас должны быстренько переломить ситуацию. Мы говорим о том, что должны быстренько создать министерство, которое будет работать на будущее и, естественно, мы также должны выделять деньги на то, чтобы производить документальные циклы и художественное кино. Мы же знаем, что «9-я рота» была создана на деньги Министерства культуры Российской Федерации. Это то, что финансирует государство. Вот что у нас финансирует государство в этом плане? Ничего. Вот поэтому мы имеем Россию - сильное государство, которое имеет информационное влияние, в том числе не только на Украину, но и на страны Европы. А у себя мы ничего такого не имеем. Вот это всё нужно создать. Это глобальная история. Делать это в том маленьком управлении, которое я возглавляю, просто невозможно, потому что это непосильная ноша.

- Это же затраты в любом случае. На производство газеты - бумага, цветоделение, печать, транспорт, командировки, даже если учесть, что люди работают бесплатно.

- Да, транспортные, проживание, питание и пр. - всё стоит денег, но этих денег пока мне и людям, которые мне помогают, хватает. Для Нацгвардии их хватит, но точно не хватит для страны.

- То есть, глобально все эти направления вы пока не охватываете. А если говорить о работе, допустим, на Россию, где есть эта «пятая колонна», оппозиция, сочувствующие и просто вменяемые люди, с которыми можно вести диалог... Те люди - артисты, музыканты и др., что в России нас поддерживают, должны каким-то образом ощущать и понимать, что в случае чего их тут любят и ждут, что у них есть «запасной аэродром»...

- Ну, вот в то министерство, о котором мы говорили, должны войти такие отделы. Нужно также создать свой телеканал, который будет заниматься освещением точки зрения Киева на происходящее в стране и в мире. Нужно, объединив все усилия всех структур, в том числе и спецслужб, обеспечить безопасность, которая есть во всех прогрессивных странах. Это в том числе и работа с интернетом. Например, очень много вбросов информации в наш интернет, и мы не можем это остановить даже у себя в стране. Мои друзья, которые в этом понимают, видят, что рассылка такой лабуды идет с украинских ір-адресов , а мы их не можем заблокировать, потому что у нас нет законодательной базы. Я уже не говорю о каких-то внешних историях.

- Да, визуальная составляющая очень важна. Газета - это, конечно, хорошо, но мало для восприятия.

- Этим должно заниматься государство. Но пока мы только строим государство, и оно сейчас не готово к этому. Но если оно не будет готово к этому и через две недели, то нам будет очень сложно дальше.

- У нас есть люди, способные работать со смыслами, выстраивать спиральки, цепляющие в подсознании людей нужные крючочки и в нашей стране, и в соседней, чтобы люди задавали себе вопросы и искали ответы. Например, если мы одинаковые, то почему по-разному воспринимаем власть и т. п?

- Да, и мы с тобой их знаем. У нас есть достаточное количество людей, которые занимаются идеологией, у нас достаточно и журналистов, и медиаменеджеров, которые понимают, как это делать с точки зрения организации телевизионного продукта, например. У нас есть достаточное количество политтехнологов, хорошего уровня, которые чем угодно занимаются, но только не... Да они работают на политические силы, они занимаются в том числе черным пиаром, они гадят другу другу на головы...

- Я у них спрашивала - они говорят, что заказа нет. Кому это всё нарабатывать? Себе в стол?

- Это не должен быть заказ. Вот сейчас мы находимся в режиме войны. Какой должен быть заказ?

- Может, никто не обратился и не сказал: «Сделай вот это»?

- У них голова ориентирована на другое. Они 20 лет жили в этой стране с мыслью, что должны работать на какого-то политика и вся их работа в том, чтобы поднять рейтинг этого политика и опустить рейтинг его конкурентов. Их узкопрофильность на этом и заканчивается. Я хочу посадить их за один стол и сказать: «Ребята, пришло время поработать на государство».

И это тоже нужно делать. Лена, я хочу это делать, я готов это делать. Но делать это в режиме человека, который сошел с ума, невозможно.

- Получается, куда ни ткнись - стена.

- Я эту стенку разобью. Может быть, ценой своей головы, но я ее разобью.

- Хорошо. Но пока основные усилия направлены на газету?

- У нас четыре основные направления. Первое - восстановление сигнала телевизионных каналов и FM-станций. Многие пишут что-то типа «как же вы не можете уничтожить передатчик русских сигналов в Донецке?». Да невозможно это сделать. Если было бы возможно, то уничтожили бы. Это кабельные сети, мы общаемся с людьми и они нам рассказывают, что их грозятся расстрелять, если они отключат российские каналы. Там поставили автоматчиков, которые реально это контролируют. Что мы можем с этим сделать? Я пока не знаю.

Условия такие - ничего нет, всё нужно делать самому и все говорят: «У-у-у! Классно, делай, у тебя хорошо получается». Всё.

- Национальная идея, в твоем понимании, что это такое? Сейчас она понятна - территориальная целостность и победить врага. На данном этапе.

- Национальной идеей не может быть победить врага. Потому что врагов у страны всегда достаточно. Они всегда были и всегда будут. И самый нехороший враг - внутренняя пятая колонна, и он всегда был и будет присутствовать, потому что работают контрагенты других стран.

В моем понимании национальной идеей должно быть формирование новых людей того поколения, которому сейчас 5-6 лет. Если в рамках вот этой национальной идеи и информационной политики мы бы сейчас перестроили обучение, учебники, ввели новые дисциплины в школах, лицеях, гимназиях, вузах, то через 10 лет мы бы получили совершенно новое поколение людей, у которых не возникало бы много вопросов, которые сейчас возникают у нас.

- В своих интервью я у многих людей спрашивала, что такое национальная идея, как они ее понимают. Двух одинаковых ответов не было. Один из них сказал мне, что национальная идея - это тот месседж, который может объединить всю нацию. И что пока его никто не произнес, иначе бы на выборах получали бы 90%.

- Его уже произнесли - Украина единая. И поэтому Порошенко набрал более 50%.

- Безусловно. Но мы сейчас в ситуации кризиса и угроз внешних и внутренних. Поэтому на сегодня это консолидирующий месседж. И этот героизм народный, который возник на Майдане, пока не слит, как в прошлый раз.

- Пока еще, слава Богу.

- Да. Но это такой мощный энергетический ресурс, им нужно управлять. И это надо делать срочно. Уже. Кто должен этим управлять? Кто должен озадачиться этим? Это тоже задачи той структуры, которую ты бы хотел создать?

- Да, на самом деле, это задачи министерства, управления, института, совета. Как угодно можно назвать. Но это нужно делать сейчас. У нас есть несколько недель. Месяц максимум.

- В чем еще опасность: эта энергия постепенно уходит. Когда возникают столкновения, подобные тем, что были у Самообороны с людьми возле Нацбанка... У тебя есть определенные алгоритмы, каким образом, создав структуру, разруливать эту ситуацию?

- Я повторюсь, что прохожу определенный тренинг в структуре Нацгвардии. Если этот опыт будет успешным, я готов эту матрицу наложить на всю страну. Это алгоритм. Другого нет. И люди, которые со мной сейчас, тоже готовы это делать. Но это наши усилия, наше желание - и это пока всё. А дальше должно быть желание и определенные действия со стороны руководителей государства.

- Национальная идея, по сути, всё равно должна развиваться, она не может быть стабильной. Когда ты чего-то достигаешь, у тебя возникает иная планка. В данной ситуации это «Украина едина». Но когда она станет едина, нужны новые месседжи и цели. Это должен быть большой план на «дальний забег».

- Нам надо заложить цемент. Пока мы его не заложим, дальше ничего развиваться не будет. Мы не можем построить дом, не имея фундамента. Его смысл в том, что Украина - единая страна, которая сейчас готова состояться как государство и жить в новом государственном качестве.

- Наша геополитическая особенность такова, что даже если мы не захотим воевать, то, имея такого агрессивного соседа, вероятность того, что воевать будут на нашей территории, велика. И многовековая история это, увы, подтверждает. Без идеи нам не выжить.

- Я с тобой не согласен. Мы прошли этот этап. Я много времени провожу там, и поверь мне, что люди, которые живут в Донецкой и Луганской областях, уже ничем не отличаются по пониманию того, что происходит и как они видят свою страну, от тех, кто живет на западе. Ничем. Мы уже единая страна, и голосование на президентских выборах это показало. Впервые за историю Украины человек, который победил на выборах, взял большинство во всех регионах страны, и это уже говорит: то, что он предложил, устраивает людей в разных регионах.

- На данном этапе. На данном этапе людей во всех регионах интересует мир и территориальная целостность. А если, не дай Бог, осенью будут холодные батареи, то людей будет интересовать тепло в квартирах и чтобы дети не болели. Знаешь, на разных этапах у людей разные потребности.

- Конечно. Значит, это нужно развить, показать результаты и качество, и тогда оно будет устраивать всех. А дальше будем ставить новые цели. Только нужно с чего-то начинать. А сейчас реально мы пытаемся наконец-то построить свое государство и свою независимость. Это происходит именно сейчас, а не 23 года назад; не надо никаких иллюзий. Да, мы получили почти даром эту независимость, и сейчас мы должны ее отстоять, побороться за нее, создать новое государство со старым названием Украина.

- Как ты считаешь, в экстремальных условиях, условиях кризиса в стране нужны ли какие-то табу для социальной коммуникации? Чтобы сдерживали социально-психологические угрозы, катастрофические прогнозы для страны, чтобы не вгонять народ в панику или депрессию? Или нет?

- Что ты имеешь в виду?

- Например, мы знаем, что в Америке, которую у нас принято считать примером демократического общества, есть некие механизмы ограничения и регуляции в этой сфере. Хорошо ли это? Если говорить об Америке, то механизмы эти есть в каждом отдельно взятом медиа - прописаны в редакционной политике, и, наверное, есть и на уровне государства, судя по их новостям в критические для страны периоды. Думаю, и в других странах тоже.

- У нас слишком тонкая грань между тем, что можно, и тем, что будет называться цензурой или тем, что будет запрещено.

Нерв настолько оголен сейчас, что любые резкие действия будут восприниматься в штыки. Даже самые позитивные. Я же не говорю о постулатах, что у каждого должна быть редакционная политика. Я тебе скажу следующее: если какое-то медиа «гонит беса», подрывая государство, работает в открытую на другое государство, у меня нет никаких иллюзий, что мы должны просто прийти и закрыть его. Может быть, это будет жестко, некрасиво и неправильно, вне закона и т. д., но сейчас я не хочу играться ни с кем. Если я вижу телеканал, который работает против государства, я готов сам прийти, взяв своих друзей, ребят из батальона «Киев-1», и закрыть это издание или этот канал. Потому что мы сейчас находимся в режиме войны и играться в эти игры «мы не можем потому, что у нас нет такого закона» просто не имеем права. Ну хорошо, давайте подождем, пока он будет, но только принимать его будет уже некому, потому что государства не будет. Потому в этой ситуации я готов на жесткие решения.

- Должны ли на уровне государства вырабатываться какие-то общие рекомендации? Я не имею в виду цензуру или темники. Потому что когда депрессия в стране, ничего хорошего ждать не приходится.

- Лена, не просто должны - это обязанность государства.

- Это обязанность государства. Или это обязанность каждого отдельного средства массовой информации, в том числе?

- Понимаешь, если нет единого направления, это сложно. В каком-то медиа есть более опытный менеджер, который это понимает, в каком-то - менее. Есть же продюсеры, которые абсолютно творческие люди и занимаются тем, что создают шоу. Им сложно объяснить, что существуют сверхзадачи, что помимо прочего у них есть определенная миссия, просто потому что они от этого далеки. Поэтому, конечно, важно выработать общие правила. И поэтому важно, чтобы наконец-то начал работать Нацсовет по ТВ и РВ. Но какие-то циркуляры, конечно, должны быть выработаны; они должны быть понятны и прозрачны.

Грань эта очень тонкая и требует очень большого внимания, необходимо всё сделать таким образом, чтобы общество не воспринимало это как попытку что-то запретить.

- Нужно же что-то делать, чтобы стимулировать оптимизм, активность и позитив на национальном уровне? Это чьи задачи и ответственность? Потому что если с утра до вечера тебе рассказывают, что всё плохо, трагично и будет еще хуже, то руки опускаются и рано или поздно накрывает психоз и апатия. Это тоже к вопросу о сохранении энергии, кстати.

- Это нужно делать открыто, а не запрещая что-то. Ты же не можешь запретить каналам показывать убийства. Скажут, что вмешиваешься в редакционную политику.

- Уравновешивать же надо как-то. Что да, плохо, да, трагедия - не скрывать, но есть надежда, шансы высоки и всё будет хорошо. А как это делать? Нужна ирония, тонкий юмор. Вот в чем сила, скажем, «Путин - ... ла-ла-ла»? В позитиве! Он, этот посыл,  веселый. А когда смешно - страх отступает.

- Если мы им скажем - ребята не показывайте это таким образом, а показывайте таким, и если вы с нами согласны, давайте договоримся, что надо делать так - это одно. А если мы говорим - не показывайте и точка, а то лицензию заберем - это цензура. И этого делать нельзя. Надо сесть за стол и договориться.

- Нацсовет должен это сделать?

- И Нацсовет, и РНБО, и, возможно, вот это будущее министерство. Все вместе. Причем за одним столом с медийщиками - это должен быть большой общенациональный диалог.

- И про перевыборы. Этот вопрос очень актуален. Какие перспективы?

- Я считаю, что ВР в том составе, в котором она есть, и по качеству своей работы, уже давно себя исчерпала. Почему еще я сейчас занимаюсь вот этим агитпропом? Потому что понимаю: функционально я как депутат совершенно не качественный и КПД моей работы на грани нуля. И второе - я не могу находиться в одном зале с калетниками и ефремовыми.

- Ты же должен ходить на работу.

- Я это и делаю. Но я понимаю, что этот парламент должен уйти. Если говорить обо мне, то я хочу, чтобы выборы были завтра. Это не значит, что я хочу войти в новый парламент. Тот парламент, который есть, - он сумасшедший. Невозможно находиться в одном зале с калетниками и ефремовыми. Я, конечно, не суд, но я знаю, что это люди, которые убивают мое государство. Они не должны быть в парламенте. Нужны перевыборы.

- Перспективы?

- Я буду делать всё возможное, чтобы перевыборы состоялись как можно быстрее. И президент тоже, это ведь один из пунктов его программы. Но кроме того, что он может или обязан сделать, парламент еще должен сказать: «Окей, мы готовы распуститься». А я понимаю, что чем дальше, тем больше там настроения такие, что им не очень хочется распускаться. Поэтому думаю, что в данном случае мы попросим улицу, чтобы она помогла этому парламенту распуститься.

- А с этим людьми, что на Майдане сидят сейчас, что делать? Ты же понимаешь, что у многих возникают вопросы: «Если у тебя есть бронежилет и ты патриот, что ты делаешь на Майдане? Почему не на востоке, где ребята гибнут?»

- Там 5% людей, которые имеют отношение к тому Майдану, который мы с тобой знаем. Я был там весь Майдан и могу сказать, что 90% из тех, кто были на Майдане и с которыми я общался, находятся на востоке. В том числе и медики.

Из тех, кто там сейчас, 95% никакого отношения к нашему Майдану не имеют. Поэтому есть четкое понимание, что в том виде, в котором сейчас Майдан, он не то чтобы кому-то нужен, он занимается вредительством и должен перестать существовать. Майдан - это идея, это дух. Организовать новый Майдан можно очень быстро. Но просто сидеть там, варить суп и выращивать овощи на клумбах - это не Майдан. Это дискредитирует саму идею Майдана. А людей, которые начинали Майдан, там уже нет просто.

Но, знаешь, вот просто прийти и поломать всё - это тоже не выход.

- Как сделать это мирно? Возможно, должен кто-то, кто для них авторитет и кого бы они слушали, прийти и объяснить аргументировано?

- Они никого не слушают, кроме тех, кто им платит деньги, чтобы заниматься рейдерством.

- А кто платит?

- Не знаю. Честно.

Фото автора