Похоже, разговоры о «безоговорочном» реформировании государственного телевидения тихо угасают, как угли в костре, из которого уже вынута и съедена картошка.

Стараясь как можно более театрально обставить свое — накануне выборов — возвращение в политику, бывший президент НТКУ и преданный сподвижник Ющенко-революционера Тарас Стецькив заявил, что якобы подал он в отставку в знак протеста против намерений власти оставить 1-й Национальный канал государственным. Не преобразовывать в ОТВ и сохранить в качестве откровенно пропагандистского рупора власти, что, по мнению Тараса Степановича, однозначно плохо. Но так ли оно в действительности?

Отпала ли пропаганда?

На смену однопартийному укладу времен СССР пришла многопартийность. Теперь партий много. Но...

В СССР существовала мощнейшая пропагандистская машина.

Общесоциальные (не специализированные) печатные СМИ делились на два больших направления — официальные издания и просто патронируемые компартией (или комсомолом) газеты и журналы. Отличались одни от других степенью официозности. Скажем, киевская городская газета «Прапор комунізму» являлась официальным органом горкома КПУ, а «Вечерний Киев» — газетой горкома КПУ.Рядовой читатель мало значения придавал этим подробностям, которые значились в выходных данных изданий. Но в журналистском мире знали, что «Вечерке» позволялось быть более раскованной, в то время как «Прапор» всегда был «застегнутым на все пуговицы». Но при этом обе газеты были пропагандистскими единицами горкома КПУ.Причем популярная «Вечерка» порой оказывалась более эффективным пропагандистом именно в силу своей кажущейся легковесности.

На факультете журналистики студентам читали курс, который назывался СМИП — «Система средств массовой информации и пропаганды».

Вместе с СССР ушло в архив старое понятие СМИП, теперь мы говорим СМИ.Пропаганда отпала.

Но отпала ли?

Зададимся вопросом: если вместо одной партии с ее единой на все государство (т. е. общегосударственной) пропагандистской системой теперь много партий, то значит ли это, что должно быть много идеологий? Логичный ответ: да, пусть будет конкуренция идеологий, где в итоге победит та, за которую (т. е. за партию как ее носитель) народ отдаст больше всего голосов на выборах.

Тогда следующий вопрос: значит ли это, что при большом количестве партий и идеологий в стране должно быть и большое количество систем пропаганды? Ведь если идеологию КПСС обслуживали журналисты, писатели, композиторы, режиссеры и др., то кто должен проводить в жизнь идеи Партии регионов, СДПУ(О), КПУ, Соцпартии, «Батьківщини», «Трудовой Украины», НСНУ? (Можно не брать во внимание небольшие партии, являющиеся скорее ситуативными группами поддержки тех или иных политиков.)

На этот вопрос часто можно слышать ответ: пусть-де партии создают свои официальные органы и ведут в них свою пропаганду. Дескать, коммунистам следует пропагандировать свои идеи в «Коммунисте», социалистам — в «Товарище», прогрессивным социалистам — в «Досвітніх огнях», социал-демократам — в «Нашей газете+» и т. д. Но это в корне неверно. Такой принцип не будет работать, так же, как река не течет вверх.

Во-первых, партийный орган существует не для того, чтобы привлекать в партию новых членов и агитировать новых сторонников ее идеологии. Задача органа — информировать членов партии (материалы о пленумах, конференциях, съездах, отчеты руководителей и пр.) и проводить внутрипартийные дискуссии. То есть партийный орган существует — если можно так выразиться — для поддержания микроклимата в партийном гнезде. А пропаганда?

Представьте, что вы вырастили у себя на огороде помидоры и хотите их продать. Вы же не станете это делать, так сказать, в стенах собственной квартиры — разложив товар на столах, поставив ценник с весами и надев белый фартук? Как минимум вы понесете товар на рынок. Так вот, пытаться вести пропаганду в партийном издании — это все равно, что торговать помидорами, не вынося их из дома.

Образно говоря, пропаганда должна вестись на рынке пропаганды. То есть — в свободных независимых СМИ.

Мне возразят: если независимая газета или телеканал станет рекламировать идеологию какой-либо партии (реклама гуманитарных ценностей — это и есть пропаганда), то можно ли будет считать такое СМИ независимым?

Нет! Но это и не страшно. Современные разговоры о независимости СМИ очень условны. СМИ не могут быть абсолютно независимыми. Допустимо говорить разве что об их относительной независимости. Например, от власти. (Таковыми могут считать себя массмедиа, поддерживающие идеологии оппозиционных партий.)

Можно говорить о независимости изданий, не связанных жесткими обязательствами с какой-либо конкретной партией. Таковые могут сотрудничать с несколькими партиями, публикуя их пропагандистские материалы на выгодных для себя условиях.

У нас часто употребляют понятие «рекламный рынок», «рынок рекламных услуг». Но не говорят о том, что существует и рынок пропагандистских услуг. (То, что называют политической рекламой, или рекламой партий, не стоит путать с партийной пропагандой.)

Иногда применяются понятия «информационное киллерство», «слив компромата», «заказная статья» (или заказной телесюжет). По сути речь идет о контрпропаганде, которую можно назвать родной сестрой пропаганды. Это два подвида одной и той же деятельности, две составляющие единого пропагандистского рынка.

Как функционирует этот рынок?

Создаются СМИ общесоциальной направленности. На первом этапе менеджмент усиленно занимается их раскруткой, наращивает популярность, которая выражается в тиражах или рейтингах (для ТВ). И уж потом эти СМИ ставят «под ружье» пропаганды. Это в том случае, если они изначально создавались определенной политической силой. Но СМИ может быть создано частным капиталом без привязки к определенной партии. В таком случае собственник может продавать печатную площадь (или эфирное время) как под рекламу, так и под пропагандистское наполнение.

Однако у нас если и говорят о размещении пропагандистских заказов, то все больше как о явлении негативном, пренебрежительно называя их «заказняками». Хотя это нормальное цивилизованное явление. Мы же говорим, что в западной политической культуре на официальном уровне существует лоббизм. И лоббисты работают с общественными организациями (политическими партиями) открыто, на договорной основе. Ведь если реклама продвигает торговые бренды, то что движет вперед бренды политические? Правильно — пропаганда, или тот же политический лоббизм.

Если партия мощная и богатая — она создает свой медиаресурс: свои газеты, телеканалы. Но при этом и прибегает к услугам других работающих на пропагандистском рынке медиа. По принципу — раскладывать яйца в разные корзины. (Банк, зарабатывающий на привлечении денег вкладчиков, часто сам является вкладчиком в другие банки. Это распространенная практика в финансовом мире.)

Часто бывает, что СМИ создаются или передаются под контроль в качестве пропагандистских единиц не политическими партиями, а финансовыми группами в угоду определенным партиям. (Еще недавно велись разговоры о том, что группа «Приват» якобы собиралась купить телеканал «1+1» для пропагандистских целей Юлии Тимошенко. Сама она в открытую это сделать не могла, так как являлась госслужащей, да еще и декларировала сверхскромные личные доходы. Но как премьер-министр вполне могла бы поспособствовать тому, чтобы, скажем, г-н Коломойский получил контроль над Никопольским ферросплавным заводом. Услуга за услугу?)

Итак, подытожу: то, что называют «заказной статьей», есть элементом пропаганды. То, что называют «сливом компромата», — элемент контрпропаганды. В Советском Союзе пресса то и делала, что «сливала компру» на страны капиталистической системы. И никому не приходило в голову говорить, что это — грязные технологии. Потому что велась идеологическая борьба, и технологии этой борьбы бессмысленно называть грязными или чистыми, черными или белыми. Они просто есть.

Наша дискуссионная площадка

Однако почему же не прекращаются споры на тему свободы слова? Тому есть две причины.

Во-первых, по инерции, оставшейся от прежней советской пропаганды. Тогда капиталистическая и социалистическая системы взаимно упрекали друг друга в отсутствии демократических свобод. Все настолько привыкли говорить «мы свободны» (предполагая, что «они несвободны»), что продолжили это делать уже в независимой Украине. Разве что несколько освежив этот тезис дополнительным акцентом: «Мы наконец свободны». Со временем, когда в стране сложилась полноценная политическая оппозиция, ее контрпропагандистская работа строилась на отрицании идеологических столпов власти: «В Украине нет демократических свобод, нет свободы слова» и пр. Возникла пропагандистская игра, которая с удовольствием была подхвачена журналистским корпусом. Потому что только пишущая братия имеет уникальную возможность — вести дискуссию в отношении своего рабочего инструментария (ведь свобода слова — это наш рабочий инструмент) на всю страну.

(Представители всех творческих профессий работают как бы на два направления — на потребителя (народ) и профессиональную тусовку. Дискуссии ведутся в отраслевой печати, на профессиональных конференциях, симпозиумах, в корпоративных клубах и пр. Журналистам по большому счету не нужна отраслевая печать или отраслевые телеканалы. У нас в руках общесоциальные СМИ, которые мы и используем в качестве своей дискуссионной площадки.)

Второе, что делает тему свободы слова вечной, это тот фактор, что на рынке украинских СМИ присутствуют не только национальные игроки. С национальными изданиями и каналами (которые обслуживают украинские партии, финансово-промышленные группы, общественные движения, властные структуры и пр.) все относительно просто. Они выражают точку зрения своих идеологических патронов и не делают из этого тайны.

Но есть СМИ, на деятельность которых влияют нерезиденты — силы и структуры, не имеющие прямого отношения к Украине. В первую очередь это украинские службы зарубежных радиостанций и так называемые грантовые издания, финансируемые из зарубежных источников. Кураторы этих служб часто действительно не отдают предпочтения ни одной из отечественных политических сил. Попросту говоря, они выполняют разведывательную функцию, работают на украинском рынке СМИ в угоду интересам своих правительств. Они подобны дипломатам, задача которых в стране пребывания — наблюдать, анализировать, докладывать в центр.

Эти кураторы-грантодатели и выступают апологетами принципа так называемой независимости СМИ.Именно они насаждают идею о непартийности и неидеологичности «настоящих СМИ». Именно с их подачи наши газеты и каналы, выражающие определенные идеологические позиции, называют «несвободными», «ангажированными», «подконтрольными», «зависимыми» и пр. А те СМИ, которые стоят над партийными позициями, кураторы называют независимыми, свободными, прогрессивными.

Смотрим в кошелек

Однако давайте зреть в корень. То есть — в кошелек. СМИ не могут быть независимыми от своего финансового источника. Если они избавлены от необходимости зарабатывать на себя в Украине, то не избавлены от нужды отрабатывать зарубежные гранты. И такие СМИ настолько же партийны и идеологичны, как и отечественные издания и каналы. Только их партийная идеология — это сбор разведданных о нашей политике и экономике.

Иностранные кураторы отстаивают тезис о том, что профессионал-журналист обязан выслушать противоположные стороны конфликта, свести различные точки зрения, по возможности дать независимый комментарий, не допуская идеологического крена ни в одну сторону. Спору нет, такой подход уместен в журналистике. Он вносит разнообразие в творческую лабораторию. Но недопустимо утверждать, что только этот подход верный, и истинный профессионал — это журналист, равноудаленный от конфликтующих сторон.

На самом деле такая формула работы не может являться универсальной и на 100% отвечать потребностям украинского читателя и зрителя. (Сразу оговорюсь, речь не идет о простом информировании, когда в заметке или сюжете нужно назвать, скажем, температуру воды на пляжах, точное количество потерь в стихийном бедствии, дать цифры собранного урожая и пр. Речь о сложных информационных категориях, где не обойтись без экспертных комментариев и авторских оценок.)

Приведу пример. Во время предвыборных теледебатов Януковича и Ющенко оба они говорили о пенсиях. Янукович сказал, что в Украине (при его премьерстве) пенсии самые высокие в СНГ, Ющенко утверждал, что пенсии у нас самые малые в СНГ.Оба ссылались на данные авторитетных специалистов. Если оценивать этот эпизод с позиции зарубежных кураторов, то выйдет, что УТ-1 сработало идеально, дав противоположные точки зрения. Но зрителю от этого не легче, поскольку из дебатов он так и не узнал, какова же на самом деле украинская пенсия — самая большая, самая малая или она «где-то в середине списка»?

Логично, когда в таких случаях СМИ обращаются к экспертам. Но опять же центров экономческих исследований может быть несколько, методики проведения анализов тоже различны, и потому объективно получатся разные результаты, доказывающие «правоту» и Януковича, и Ющенко. Как быть? Искать других экспертов, которые будут оценивать прежних?

Подобных примеров много. Скажем, будучи премьер-министром Юлия Тимошенко заявляла, что нет оснований говорить о кризисе в Украине. А ее оппонент Коновалюк утверждал, что страна в кризисе. Президентские каналы рапортовали, что из поездок за рубеж Ющенко привозит новые инвестиции, а оппоненты режима утверждали, что зарубежное инвестирование в Украину сворачивается. Кто прав? Как разобраться в подобных ситуациях?

Глубинные журналистские поиски требуют много времени и зачастую не столько проясняют ситуацию, сколько усложняют ее. Но общество (читатели газет и телезрители) не приемлет сложных ответов, в которых вместо понятных «да» или «нет» изобилуют фразы вроде «однако», «вполне вероятно», «в частности», «несмотря на это» и «вместе с тем». А именно такие ответы порой только и может предложить журналист, если будет упорно следовать рекомендациям кураторов и избегать политического крена влево или вправо.

Чья правда правдивее?

Тяготея к ясным «да» и «нет», общество, само того не осознавая, формирует перед журналистами социальный заказ на пропаганду. Потому что категоричные односложные ответы в наших политических реалиях порой и являются элементом той самой пропаганды. Какую бы сторону ни принял журналист, он всегда скажет правду. Вопрос лишь в том — чью.

Год назад газеты и телеканалы давали слово оппозиционеру Ющенко, который называл приватизацию «Криворожстали» «воровством» ее у народа и утверждал, что это не есть справедливо.

Теперь пресса тоже «говорит правду» устами Ющенко: «Криворожсталь» нужно приватизировать, и это будет справедливо! Правда — даже в сознании одного человека — меняется, мутирует в зависимости от политической конъюнктуры.

Объективность же суха и беспристрастна: при Кучме «Криворожсталь» была продана за 8 миллиардов, при Ющенко — за 24,2 миллиарда гривен. Объективность не дает ответа на главный вопрос большинства граждан: от продажи «Криворожстали» мне будет лучше или хуже?

(Разве не правы коммунисты, заявляющие, что олигархи обворовали страну, присвоили себе то, что создавал народ силой и талантом представителей нескольких поколений? Утверждая это, они говорят ПРАВДУ. Но разве не правы либералы, утверждающие, что коммунисты привели страну к краху, обобществив все блага и сделав их по сути ничейными, бесхозными и потому работавшими неэффективно? Разве не есть благо — передать средства производства в эффективные частные руки во имя спасения украинского производственного потенциала? Конечно, либералы тоже говорят ПРАВДУ.

Есть две правды. Но есть и объективность, которую не выразишь короткой фразой. Объективность не даст ответа на вопрос, кто прав и кто виноват. Она туманна, расплывчата и бесконечна. Объективность нужна историкам. Но в натуральном виде она редко бывает нужна народу. Народу нужна правда. Правда на выбор. Либо одна, либо другая. Выбор правды — это, собственно, и есть пропаганда.)

Однако приведенный пример о правде коммунистов и либералов нетипичен в повседневной работе СМИ.Это вечный спор, в то время как журналистские будни состоят из тем более приземленных. Да и пропагандистские приемы, справедливости ради будь сказано, уместны не всегда и не везде. Скажем, ситуация с обвинениями в коррупции Порошенко, Третьякова и пр. действительно требовала бы объективного расследования. (Которое, впрочем, вряд ли когда-нибудь будет проведено, потому что потенциальная боязнь возможных громких разоблачений — это «правда» любой власти, а тем более такой противоречивой и запутавшейся в собственных обещаниях, как наша нынешняя.) Как быть? Обращаться к экспертам — дело неблагодарное. Опять появится несколько углов зрения, несколько методик оценки. И народ в очередной раз осознает, что его водят за нос, как с «делом Гонгадзе».

Общие слова и общие места

Настоящее журналистское расследование, где не спрячешься за мнения сторон и не «включишь» пропагандистскую машину, в наших условиях явление маловероятное да и малоэффективное. Ибо качественные дорогостоящие поиски, увы, пока остаются маловостребованными обществом.

На информационном рынке этот продукт попросту не нужен, даже если в социологических анкетах респонденты и пишут, что хотели бы видеть журналистские расследования как можно чаще. На самом деле — это общие слова. Или общие места. Так говорят просто потому, что так принято говорить.

В современной политической культуре много подобных общих мест. Скажем, принято говорить, что мы за демократию, за рыночные ценности, за социализм с человеческим лицом, за экологию, за свободу слова. Никто из политиков не осмеливается сказать, что демократия или чистая окружающая среда — это плохо. Все говорят, что это хорошо, но никто не знает конкретной дороги к этому самому хорошо. А раз неясны пути достижения определенного общественного состояния, значит, и все разговоры об этом — общее место.

Пресса не начнет заниматься качественными расследованиями до тех пор, пока в обществе не будет на них соответствующей реакции.

Печальные тому примеры: журналисты доказали неправдивость на тот момент действующего министра юстиции Зварича. Но после скандала он не оказался в отставке. Доказали барскую расточительность Андрея Ющенко. Но Президент не получил адекватного морального осуждения в обществе.

Так почему же общество не реагирует на журналистские расследования и не стимулирует их?

Для ответа на этот вопрос нужно понять, какое у нас общество. И какая власть. У представителей власти преобладает олигархическое мышление. Это было всегда — еще в СССР.(Словарь дает определение олигархии как системы, при которой власть принадлежит узкой группе лиц.)

Верхушка КПСС составляла ограниченное властное меньшинство — партийную олигархию. Ее основной деятельностью была работа над тем, чтобы удержаться и не дать себя свергнуть. Администрированием страны партийная олигархия занималась, как говорится, по остаточному принципу — если оставались силы после интриг и репрессий.

После СССР в Украине сохранился олигархический принцип власти. С той лишь разницей, что теперь у нас правят не носители определенной идеологии, а носители властных полномочий. И они занимаются не выполнением партийных программ, с которыми шли на выборы, а поддержанием собственной власти. И правящая партия у нас не та, которая пришла к власти, а та, которая создана захватившей власть группировкой. Так было с НДП, так есть с НСНУ.

С одной стороны, олигархи как бы противостоят маргиналам — наиболее массовой части общества. (У нас малочислен средний класс, малочисленна элита.) Но с другой стороны — они одинаковы в мышлении, в своем политическом инструментарии. Олигархи с легкостью преступают законы в угоду политической целесообразности, которую они именуют справедливостью. Маргиналы тоже чихать хотели на законы, ибо и их понимание справедливости чаще оказывается выше любых прав. Потому стала возможной «оранжевая революция»: ее возглавили олигархи, которых поддержали малоимущие. (По сути это был силовой захват власти. А точнее — ее перехват под видом выборов и в период, когда, согласно Конституции, подошло время выбирать президента. Революции, в известном смысле, не произошло, так как не поменялся общественный уклад.) Получается, что и олигархи, и маргиналы одинаково не дорожат стабильностью? А ведь без стабильности нет поступательного движения вперед, и все разговоры о демократических стандартах, цивилизованном пути развития, вхождении в Европу и пр. остаются не более чем пустыми декларациями — тем самым общим местом.

Все это — хроническая болезнь, которой наше общество страдало и при Сталине с Брежневым, и продолжает страдать теперь. Лишь поменялась идеологическая риторика: раньше в политике преобладал словарь КПСС, теперь — слегка разбавленный национальными особенностями рыночный словарь.

Они одинаковы?

Человечество давно выработало рецепт для лечения такой болезни. Это средний класс. То есть в обществе должна выделиться большая группа людей, которой дорог определенный уровень благополучия и у которой есть критическая масса влияния, чтобы не давать политикам и люмпену расшатывать устои. Средний класс — не только лавочники и хорошо зарабатывающие управленцы. Это еще и интеллигенция, осуществляющая гуманитарное оформление и сопровождение идеи среднего класса. Но... Если интеллигент нищ, то он будет стоять на Майдане. И он поддержит революцию, которая... закрепит его нищету.

У нас скорее можно говорить о средней прослойке, но не о среднем классе. Становлению же и численному разрастанию этой самой прослойки до масштабов класса (до создания критической массы влияния) мешают с обеих сторон. Олигархи и маргиналы потенциально готовы выступить единым фронтом против «середняка», едва почувствуют его нарастающую силу.

Достаточно Юлии Тимошенко пустить слезу об Украине, стоя на митинговом подиуме, как народ дружно ответит слезой умиления и пойдет за «своей Юлей» крушить любую стабильность. Бедные готовы крушить, потому что в их жизни всегда есть место лозунгу: «Хуже чем сейчас, уже не будет!»

Олигархам всегда как бы есть что терять. Но по жизни они игроки. Они не зарабатывали свои капиталы, а приобретали их в исторически кратчайший промежуток времени, взяв в управление целые отрасли экономики. Они рисковали вчера, будучи по сути такими же советскими люмпенами, рискуют и сегодня, будучи уже господами. Они не получили капиталы в наследство от родителей, поэтому у них весьма специфическое понимание ответственности за эти капиталы перед детьми.

События последних месяцев показывают, что в Украине большие деньги имеют особенность: они могут как быстро прийти, так быстро и уйти. Где сейчас Бакай, где Белоконь, Щербань? Почему так долго «гостили» за рубежом Ахметов и Коломойский? Что сделало возможным их возвращение, какие разговоры и в каких кабинетах? Какие сюрпризы еще ждут Пинчука?

С отставкой правительства Тимошенко у нас громче зазвучали призывы отделить бизнес от власти. Но это очередной миф и очередное общее место! Ведь настоящий бизнес никогда и не был сращен с властью. Вокруг власти — повторюсь — крутятся капиталы не столько бизнесового, сколько олигархического происхождения. Власть к тому же стала местом, где приумножают капиталы. Был Сергей Левочкин помощником президента — был он и председателем наблюдательного совета «Укртелекома». Стал помощником Президента Александр Третьяков — возглавил он правление «Укртелекома».

Когда Ющенко шел к власти, он обещал режим максимального благоприятствования малому и среднему бизнесу, условия для выхода предпринимательства из тени, поддержку частной инициативы и пр.

Опять же — этого нет и не будет. Потому что олигархия понимает: помогая среднему классу, она растит своего могильщика. Не маргиналы страшны олигархам, а крепкий предприниматель, хорошо оплачиваемые инженер, преподаватель, офицер милиции, летчик, врач, менеджер и др.

В итоге прошел год, а обещанным Ющенко снижением налогового пресса и не пахнет. Зато возросла взяткоемкость государственного сервиса и снизилась рентабельность бизнеса в силу спровоцированного властью кризиса. Традиционно власть прибегает к объяснениям вроде: нужно кормить пенсионеров и, дескать, пока не до поблажек предпринимательству. Но глубинная причина как раз в том, что правительству в первую очередь нужно держать «полуголодным» средний класс. Чтобы он налоги платил, но власть контролировать не смел. Для правящего режима важно очень громко кричать, что законодателем власти является народ, но еще важнее — не дать народу действительно стать законодателем власти.

Ющенко никогда не даст волю предпринимательству именно потому, что средний класс не нужен олигархии. Но признать это открыто олигархия не может. Потому что сие было бы против общепринятой в современном мире риторики о демократических ценностях. Средний класс в Украине никогда не будет поддерживаем реформами власти. Он может лишь нарасти со временем, как нарастает накипь в чайнике, в котором долго бурлит вода.

Очевидно, этот процесс не быстрый, но многое у нас уже сделано. Например, Леонид Кучма не стал, цепляясь за власть, выводить войска против Майдана. По сути он сдал власть оппозиции.

Это — большой шаг вперед на пути к демократии. Он продолжил сменяемость власти. Думаю, следующим шагом должно стать недопущение узурпации власти нынешней командой. Во всяком случае СМИ активно критикуют окружение Ющенко уже с первых месяцев их правления. В то время как при прежнем руководстве понадобилось несколько лет, чтобы естественное в ходе исторического развития народное недовольство властью аккумулировалось и нашло отражение в СМИ.

Куда уходят скандалы

Теперь вернемся к теме журналистских расследований. Связь этого явления с понятием «средний класс» — самая непосредственная. Только средний класс способен выступать заказчиком глубокой журналистики и вынудить власть реагировать на результаты журналистских разоблачений. А если будет отдача от расследований в СМИ, то возрастет и степень их утилитарности. Расследования оценит рынок, за них предложат достойные гонорары. Потому что они будут реально и эффективно помогать решать пропагандистские и контрпропагандистские задачи определенным политическим силам.

Конечно, и сегодня на руку оппозиции тот факт, что сибаритство президентского сына повлекло усиление негативных эмоций в отношении самого Ющенко. (По сути это и есть результат журналистского расследования.) Но все же в обществе так и не возник скандал, подобный Уотергейту или хотя бы делу Левински— Клинтона. Усилия журналистов во многом пока уходят в песок. Общество не поддержало разоблачителей, и Президент не предстал перед моральным судом. Скандал удалось погасить легким «дуновением» в виде невнятных извинений главы государства пред журналистом «УП». Хотя по большому счету Президент своим поведением оскорбил весь народ.

Что касается темы общественного телевидения, то отставка Стецькива и недавнее заявление в отношении ОТВ Кириленко — еще одно красноречивое свидетельство тому, что пропаганду нельзя отменить или запретить. Как нельзя отменить восход солнца. Наличие пропаганды и пропагандистских каналов (тем более государственных) — объективное явление. Там, где есть идея и потребность нести ее в массы, — там пропаганда будет всегда. Это биологический закон, и он сильнее любого искусственно придуманного политического закона.

Альтернативную пропаганду не могли запретить в СССР.Она существовала в виде диссидентской мысли, на которую общество откликалось даже под страхом репрессий.

Президентское окружение теперь «съезжает» с темы создания ОТВ.Значит, с властью нужно воевать и — как это ни банально звучит — не позволять себе уснуть под ее обещания. Любые посулы правительства нужно вырывать у него с боем. Включая и общественное телевидение.

Однако даже если гипотетически предположить, что в ближайшее время НТКУ будет реформировано в ОТВ сверху, то мы бы очень скоро заговорили о нем как о «так называемом общественном телевидении». Ибо по сути оно все равно оставалось бы державно-пропагандистским. Пока средний класс не набрал критической массы, он не способен эффективно контролировать ОТВ. Контролеров просто купит власть.

Так что же?

Конечно, мы, журналисты, продолжим рассуждать на темы свободы слова. Будем твердить о ее необходимости. И власть при этом будет уверять, что вовсю борется за эту самую свободу. Пусть эти слова звучат. Ибо это не самый отвратительный фон для нашей профессиональной деятельности. Так повелось, что человек, делая свою работу, поет песню, в которой мечтает о лучшей доле. Журналист, делая свое дело, тоже «поет песню» и мечтает о лучшей доле — свободе слова. Путь это будет на уровне народной традиции.

Но давайте будем откровенны: по большому счету свобода слова у журналиста есть всегда. Всегда есть возможность реализовать свою идею если не в одной газете (телеканале), то в другой. Потому что у нас многопартийность — то есть большой спектр идеологий, и не составит труда подыскать издание, готовое дать звучание тем или иным мыслям.

Однако же если журналисту нравится работать на каком-то определенном канале, но при этом он хочет говорить совсем не то, что требует идеология этого канала, и называет это подавлением свободы слова, то это просто подмена понятий. Это все равно, что человек, работая на конвейере завода «Рено», вдруг заявит, что подавляют его свободы, так как он желает делать «Пежо», а ему не дают.

Логичный ответ: хочешь делать «Пежо» — иди на завод «Пежо».

"Усі матеріали з проблематики створення Суспільного мовлення в Україні та реформування державних ЗМІ „Детектор медіа” публікує за підтримки МФВ „Відродження”"