– «Золотая камера» за лучший дебютный фильм в Каннах существует лет 20, не меньше. И когда мы начинали делать «Молодость» как международный фестиваль, «Золотая камера» уже существовала. Возникают разные фестивали, разные направления. На Берлинале то присуждают приз за лучший дебют с отдельным жюри, то не присуждают – они ищут новую концепцию, и это тоже понятно. Были и другие фестивали дебютного кино, но многие из них как раз и не выдерживали конкуренции, меняли концепцию, становились фестивалями первого и второго фильма. Мы сохранили нашу концепцию достаточно жестко. В конкурсе – студенческие фильмы, кратко- и полнометражные.

 

«Молодiсть» проходит в октябре, и мы имеем возможность фактически подвести итоги сезона. По крайней мере, собрать в нашу конкурсную программу полнометражных фильмов картины, которые стали событиями года. Это может быть и фильм, который получил «Золотую камеру» в Каннах, или приз Берлинале. Мы хотим показать, что интересного произошло за год, каковы новые тенденции в жанровом направлении, в поисках киноязыка. Если Канны – чемпионат мира по кино, то мы стараемся сделать чемпионат мира среди юниоров.

 

А конкуренция будет всегда, для того чтобы выжить нужно все время придумывать что-то новое, но сохранять концепцию, не метаться. Это совершенно нормальная ситуация, когда есть конкуренция. Конкурируют друг с другом и Канны, и Берлин, и Венеция. Эти фестивали периодически выясняют – кто на первом, кто на втором, кто на третьем месте. Канны держат первенство, Венецию и Берлин по-разному оценивают…

 

Конечно, фестиваль должен быть финансово лучше обеспечен – это все-таки праздник, люди должны иметь хорошие условия для работы и общения. Это не просто тусовка – это важно для делового общения. Мы пытаемся каждый год поддерживать этот антураж. И стараемся искать новые возможности, чтобы расширять фестиваль. Кто-то сожалеет о том, что в прежние годы все умещались в Доме кино. Там была такая замечательная тусовка за дымовой завесой.

 

– Но меняется ситуация. Мы ищем баланс между звездами, официозом и сохранением демократической обстановки. В этом году мне советовали: а почему бы не сделать красную ковровую дорожку на открытие во дворце «Украина»? Нет, претенциозный стиль – это не черта нашего фестиваля. При состоянии нашей индустрии Канны сегодня не переплюнешь. Надо искать свои формы и не задерживаться на том, что было 20 лет тому назад.

 

– Мы всегда старались придать равноценное значение студенческому, короткометражному конкурсу и конкурсу полнометражному. Гран-при может получить и студенческая, и короткометражная картина – это в прежние годы довольно часто случалось. И то, что мы пропагандировали короткометражное кино, вдруг превратилось в бум для зрителей. Теперь программу «Ночь короткого метра» особенно ждут. Раньше, когда мы пытались заманить зрителя на короткометражную программу, все считали, что это второй сорт. Теперь это общая тенденция в мировом кино, может, потому что сегодняшним творцам легче себя выразить в маленькой форме. Бывает, смотришь полнометражный дебют и даже фильмы маститых режиссеров и ловишь себя на мысли – какая была бы замечательная 20-30-минутная картина. Короткий метр – форма очень интересная, и мы хотим доказать, что она индустриальная, потому что сегодня во всем мире короткометражные фильмы востребованы. Формируются блоки короткометражных фильмов, их демонстрируют в кинотеатрах, на телевидении. Зритель так сосредоточен на своих проблемах, что ему легче следить за трехминутными сюжетами.

 

– А это очень характерно для современного кино. Кто-то из продюсеров говорит, что надо делать либо чистый мейнстрим, либо чистый артхаус. Я никогда не мог понять, что значит «чистый». Процитирую Ежи Гофмана: Чарли Чаплин делал кино и для Эйзенштейна, и для кухарок. Что такое фильмы Чарли Чаплина – мейнстрим или артхаус? Для меня артхаус – в общем-то, фальшивый термин. Некоторые всё, кроме американских комиксов, относят к артхаусному кино. Артхаус появился от определения «авторское кино». Прежде авторским кино считались фильмы, когда режиссер являлся и сценаристом, и автором музыки, и исполнителем главной роли, и продюсером.

 

– Понятие весьма размытое: артхаус или авторское кино. Но оно существует: если в фильме есть две-три мысли – его относят к артхаусу. С другой стороны, интересно, когда режиссер не просто следует жанру, а создает многослойный фильм. Как пример – фильмы Альмодовара. С внешней стороны – это кич, и кто-то воспринимает только на этом уровне, а для кого-то есть несколько смысловых этажей, кинематографических цитат и т. д. Это направление интересно, но такие фильмы удается сделать только большим художникам.

 

Делать программу репрезентативной мы стараемся не только относительно географии, хотя это тоже важно. Но в конкурсе полного метра может быть не более 13-ти картин и, конечно, охватить весь мир тоже невозможно. Мы стараемся показать разнонаправленность. Что интересно, во многих киношколах студентов обязывают делать короткометражки коммерческого плана. Они стараются сделать комедию, легкий фильм – этому тоже нужно учиться. Хорошее жанровое кино очень трудно сделать, легче снять псевдофилософское кино, напустить туману – и получить то, что сегодня называют артхаусом.

 

Большого взрыва в кинематографе не было фактически уже очень много лет. Того, что происходило в 50-60-е, частично 70-е – итальянский неореализм, французская новая волна, новое немецкое кино, чешская новая волна, польская школа. То есть – ничего кардинально меняющего представления о кино сейчас не происходит. Да, появляются новые имена, есть талантливые режиссеры. Мы счастливы, что у нас в свое время короткометражными работами дебютировали Франсуа Озон, Том Тыквер... Фестиваль только отражает кинопроцесс, но не фестиваль определяет, что происходит в кино.

 

– Сегодня мы показываем то, что есть в украинском кино, и ничего лучшего показать не можем.

 

– Говорю не как политик, а как оптимист. Я себя называю оптимистичным пессимистом, который – все осознавая, все понимая – все-таки надеется на лучшее. Давайте глобально поговорим об украинском кино. Когда сегодня наши кинематографисты поднимают плачь – где тот великий украинский кинематограф? – я хочу спросить: а где был украинский кинематограф? Кто о нем знал и как он существовал? Были отдельные имена, были отдельные направления – как, например, украинское поэтическое кино. Но это отдельные имена – великий Довженко, великий Параджанов. Большие режиссеры – Юрий Ильенко, Роман Балаян, Кира Муратова… Никогда не было по-настоящему большой украинской киноиндустрии.

 

В советское время в Украине снималось 50 фильмов, но по большому счету это не всегда украинское кино. Сегодня, выделяя национальную кинематографию из советского кино, мы можем говорить о большом российском кинематографе. Был «Оскар» Сергея Бондарчука, но совершенно ничего сверхъестественного не происходило в украинском кино. Конечно, есть «Земля» Довженко, «Тени забытых предков» Параджанова, но никогда не было большой школы украинского кинематографа. Когда с развалом Советского Союза произошел развал кинематографа, Россия сумела его восстановить – там и киноархив остался, а здесь ничего не было сделано. Лучшие творческие люди уезжали в Москву, этот процесс происходил всегда. Кроме того, в советское время в Украине была более жесткая цензура.

 

С моей точки зрения, начинать строить нужно всегда с фундамента. Прежде всего, нужно думать о нашей киношколе – есть талантливые ребята, прекрасные мастера и преподаватели…

 

– Каждый год мы представляем какую-либо киношколу. В этом году в программе фильмы Иерусалимской киношколы. Поверьте, когда 5-7 лет тому назад нам оттуда прислали фильмы на отбор, это было жалкое зрелище – было невозможно ничего отобрать. И вдруг за последние три года – какой-то невероятный бум. По мышлению, по форме – это очень интересное кино. Наверное, нам нужно подумать, как удалось сделать такой рывок.

 

О румынской киношколе можно сказать то же самое. Ведь феномен румынского кино возник не на ровном месте. Мы обратили на него внимание 6 лет тому назад, когда пришли первые интересные румынские студенческие работы. А сегодня фестивальные отборщики гоняются за румынскими фильмами.

 

В украинском кино ситуация очень сложная, но меня радует хотя бы количественный план – сегодня снимают семь фильмов в год. Среди 300 французских фильмов 10 шедевров не наберется. Шедевры – это вообще относительно, но достойного хорошего кино будет картин 30 – примерно одна десятая. Поэтому, наверное, надо снять 10 фильмов, чтобы один был очень хороший. И когда среди семи фильмов есть две-три интересные работы – это очень неплохо.

 

Кроме того, в этом году нас порадовали украинские студенческие и короткометражные работы. Много интересного, в том числе и на видео, теперь мы хотим больше внимания уделить «Украинской панораме». Определенная надежда на украинское кино есть – появляются новые имена, разнообразие тем. И еще – я надеюсь, что в новой Верховной Раде будет принят закон о кино и закон о меценатстве. Тогда появится больше возможностей для съемок украинского кино и будет найден путь для большего количества дебютантов. Интересным инее кажется украинский фильм полнометражного конкурса «У реки» Евы Нейман. Это не шедевр, безусловно, но работа культурная – то, чего не хватало нашему кинематографу.

 

– Вы привели пример Берлинале, куда я езжу лет 20. У нас в этом году в жюри Моритц де Хадельн, который много лет возглавлял этот фестиваль. Наверное, он сделал главное – нашел удачную форму развития фестиваля. С объединением Западного и Восточного Берлина фестиваль изменился, теперь он делается для Берлина – столицы Германии. И очень важно, что продается такое количество билетов. Поэтому мы и переехали из Дома кино в кинотеатры – чтобы можно было привлечь более широкого зрителя. Да, за деньги, ведь если мы хотим развивать индустрию, такое мероприятие не может обходиться без билетов.

 

– В этом году мы столкнулись с тем же. Деньги из Министерства культуры были получены вовремя, все было четко и за это большое спасибо. Важно, что сумма, утвержденная в января, осталась неизменной – 1 млн 200 тысяч гривен, это составляет примерно 20% планового бюджета фестиваля. А потом нам позвонили из Министерства культуры и в устном виде выдали распоряжение: вы должны подписать соглашение, что билеты продаваться не будут. Но позвольте, составляя бюджет фестиваля и подавая документы в Минкульт, мы написали, что планируем собрать 10% бюджета фестиваля за счет продажи билетов. А чтобы бесплатно демонстрировать фильмы, пришлось бы платить аренду в пять-шесть киевских кинотеатров. Конечно, когда существовал Дом кино, когда в советское время можно было обязать кинотеатры показывать картины бесплатно, благотворительную акцию можно было проводить. Но это, кстати, не ведет к развитию индустрии. И если мы хотим, чтобы у нас было не только маргинальное кино, но действительно индустрия, – билеты должны продаваться. Да, нужно, чтобы были специальные сеансы для прессы. Мы не продаем билеты на открытие и закрытие – это официальное мероприятие.

 

Для нас фестиваль не заканчивается с закрытием программы: нам надо готовить следующий регламент – это непрерывный процесс и бюджет из кинотеатров мы стараемся распределить на последующие два месяца нашей работы.

 

– Я уже год как член совета FIAPF и поднимаю этот вопрос постоянно. Потому что FIAPF (Всемирная ассоциация продюсеров) двадцать лет тому назад диктовала правила. Фестивали должны были получать фильмы от продюсеров, такая была система. То есть продюсеры оставляли себе все фестивальные права. Сегодня это очень редкий случай, потому что все фестивальные права – у дистрибуторов. Они хотят заработать на любой картине, в том числе и на маргинальных фильмах, которые не удается продать.

 

Жерар Депардье, который стал со-председателем попечительского совета кинофестиваля «Молодiсть», говорит: «Как, ты хочешь, чтобы все бесплатно? Даже Канны платят за фильмы…». Но мы отказались платить за конкурсные картины. Естественно, мы платим за пересылку копий, и это тоже большие деньги, мы приглашаем участника творческой группы для представления фильма – это тоже расходы. Но платить за конкурсный показ мы принципиально отказались. А что касается внеконкурсных картин – да, мы за них платим. И я могу сказать, что за некоторые знаковые картины мы заплатили больше денег, чем можем собрать от одного-двух сеансов, которые мы имеет право показать. Но это действительно картины, которые могут не выйти в прокат и которые характеризуют кинопроцесс за этот год. Иногда это неадекватные расценки, за один сеанс запрашивают тысячу евро. Мы не соберем столько.

 

Возвращаясь к совету FIAPF. Я неоднократно поднимал вопрос, что мы должны устроить встречу с ассоциацией дистрибуторов. Нужно найти способ взаимодействия между ассоциациями продюсеров и дистрибуторов. Это очень сложный вопрос, это вопрос рынка. Фестиваль – тоже часть рынка, звено в промоушне фильмов. Люди из Аргентины, Италии говорят: нам Украина неинтересна, у вас нет самостоятельного рынка, мы должны вначале продать картину в Россию, а потом пусть этот фильм показывают в Украине. И это обычный подход. Речь не только о нашем фестивальном авторитете, речь о законах бизнеса. И в отношении индустрии мы находимся в большой зависимости от России.

 

– Мы довольны. Я всегда доволен и сотрудниками, и партнерами, когда они самостоятельны. Когда не надо расписывать все, что требуется сделать, люди приходят и только советуются. Для меня очень важно, что партнер «Кинофорум Украина» занят всеми вопросами по организации. Следует понимать, что в отношении международного кинорынка мы находимся в колониальной зависимости от России. Зачем иностранной крупной компании ехать в Киев, если они продают в Каннах права на СНГ?